«Эверест. Кому и за что мстит гора?» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 3
Никто не хотел причинить вред никому другому. Никто не хотел умирать.
Есть люди, для которых недосягаемость имеет особую привлекательность. Обычно они не являются знатоками: их амбиции и фанатизм достаточно сильны для того, чтобы отбросить в сторону все сомнения, которые бывают у большинства осторожных людей. Решимость и вера - их главное оружие. В лучшем случае таких людей считают эксцентричными натурами, в худшем - сумасшедшими.
К сожалению, люди, склонные игнорировать личный дискомфорт и сложности, чтобы продолжать двигаться к вершине, часто склонны пренебрегать и надвигающейся опасностью.
- Мне нужен баллон кислорода! - задыхаясь, полным отчаяния голоса говорил Холл, обращаясь ко всем, кто мог его слышать. - Пожалуйста, кто-нибудь! Умоляю!
На самом же деле выйти на вершину - значит пройти только половину пути. Радость, которую я мог бы испытывать, меркла перед неизбежным пониманием, что меня ждёт длинный и полный опасностей спуск.
Потенциальная опасность служит только для обострения самоосознания и самоконтроля индивидуума. Возможно, это является логическим обоснованием всех рискованных видов спорта: вы намеренно повышаете планку напряжения и концентрации, чтобы очистить сознание от всего тривиального. Такие действия представляют собой модель жизни в уменьшенном масштабе, но с одной оговоркой: в отличие от вашей обыденной жизни, где ошибки, как правило, можно компенсировать или исправить путем компромиссных решений, эти ваши действия, пусть даже на краткий миг, балансируют на грани жизни и смерти.
Высота больше 8000 метров — это не то место, где люди могут позволить себе этичные поступки.
- Бек свернулся в позе эмбриона и больше не двигался. Сэнди тоже свернулась в клубок у меня на коленях и замерла без движения. Я кричал на нее: "Эй, не переставай шевелить руками! Покажи мне свои руки!" И когда она привстала и высвободила руки, я увидел, что обе руки были без рукавиц - рукавицы болтались у нее на запястьях.
Я попытался засунуть ее руки назад в рукавицы; в это время, совершенно неожиданно, Бек пробормотал: "Эй, я все понял". После этого он как-то откатился в сторону на небольшое расстояние, оперся на крупный камень и поднялся лицом к ветру, вытянув руки перед собой. Секунду позже порыв ветра просто сдул его назад в темноту, куда лучи моей лампы уже не доставали. Больше я его не видел.
Палатки, находящиеся на расстоянии не более 140 горизонтальных метров, были едва различимы сквозь белую мглу. Здесь нельзя было ошибиться. Боясь допустить грубую ошибку, я сел, чтобы собраться с силами перед дальнейшим спуском.
Как только я уселся, меня одолела лень. Было намного легче остаться здесь отдыхать, чем проявлять инициативу для преодоления ледяного склона; поэтому я просто сидел посреди бушующего урагана, позволив моему мозгу быть пассивным, ничего не делая, и просидел так около пятидесяти пяти минут.
Меня приводила в дрожь перспектива до конца дней влачить существование на банальной плоскости бытия. К тому же альпинизм давал чувство локтя. Стать альпинистом значило примкнуть к независимому сообществу отчаянных идеалистов, не слишком приметному и абсолютно не подверженному пагубному влиянию внешнего мира.
