«Пленный дух» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2

Помочь ведь тоже – посметь.

Каждый литературный псевдоним прежде всего отказ от отчества, ибо отца не включает, исключает. Максим Горький, Андрей Белый – кто им отец?

…кто может не писать – писать не смеет.

Оттого ли, что было лето, оттого ли, что он всегда был взволнован, оттого ли, что в нем уже сидела его смертная болезнь – сосудов, я никогда не видела его бледным, всегда – розовым, желто-ярко-розовым, медным. От розовости этой усугублялась и синева глаз, и серебро волос. От серебра же волос и серый костюм казался серебряным, мерцающим. Серебро, медь, лазурь – вот в каких цветах у меня остался Белый, летний Белый, берлинский Белый. Белый бедового своего тысяча девятьсот двадцать второго лета.

Такова была эпоха. Таковы были тогда души. Лучшие из душ. Символизм меньше всего литературное течение.

Не хочешь ревности, обиды, ранения, ущерба – не тягайся – предайся, растворись всем, что в тебе растворимо, из оставшегося же создай видение, бессмертное. Вот мой завет какой-нибудь моей дальней преемнице, поэту, возникшему в женском образе.

Белый с внезапным поворотом всего тела, хотя странно о нем говорить всего и тела, до того этого всего было мало, и до того это было не тело…

В жизни символиста все – символ. Не-символов – нет.

(Молча: «Ася, у меня, конечно, квадратные пальцы, совсем не художественные, и я вся не стою вашего мизинца и ногтя Белого, но, Ася, я все-таки пишу стихи и сама не знаю, чем еще буду - знаю, что буду! - так вот, Ася, не выходите замуж за Белого, пусть он один едет в Сицилию и в Египет, оставайтесь одна, оставайтесь с барсом, оставайтесь - барсом».)

- Молодость, Елизавета Евграфовна, молодость! - кротко отвечал мой отец. - А о чем лекция?- О символизме, изволите ли видеть! То-то символизм какой-то выдумали, что символа веры не знают!