«Живи и помни» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 18
Под свой груз лучше никого не пристегивать, вези один.
Все свое бери с собой, не оставляй про запас - не пригодится.
Люди - как собаки: кто где не так пошевелится - они в шум. Полаяли и перестали - и опять ждут, кто бы себя чем выдал.
- Путаник он несусветный, человек твой. Других путает - ладно, с его
спросится. Дак ить он и себя до того запутал, не видит, где право, где лево.
Как нарошно, все наоборот творит. Че не хочет, то и делает. Это не я одна
вижу, что мне такие глаза дадены, и ты, ежли посмотришь, увидишь.
Приглядись, приглядись хорошенько. Ему смеяться совсем неохота, ему, может,
плакать надо, а он смеется, смеется... И говорит... он хитрит на каждом
слове, он не то хотел сказать. А че сказать просится - не скажет, промолчит.
Надо идти в одну сторону - он поворотит в другую. Опосле опомнится - стыдно
станет, обозлится на себя... а раз на себя, то и на весь белый свет. И
тошней того поперек, хужей того наперекосяк. Это ж надо так не держать себя,
под угон пустить. Живешь-то всего ничего, пошто бы ладом не прожить, не
подумать, какая об тебе останется память. А память, она все-о помнит, все
держит, ни одной крупинки не обронит. Опосле хошь кажин день на могилке
цветочки сади, все одно колюча попрет. Э-эх!
...В ком душа, в том и бог, парень.
Смотрите, думайте! Человек не един, немало в нем разных, в одну шкуру, как в одну лодку, собравшихся земляков, перегребающих с берега на берег, и истинный человек высказывается едва ли не только в минуты прощание и страдания - он это и есть, его и запомните.
- ... И про людей я разглядела, что маленькие оне. Как не претворялись, а маленькие. Жалко их... Я не знаю еще такого человека, чтоб его не жалко было. Будь он хошь по семь пядей во лбу. Издали вроде покажется: ну, этот ниче не боится, самого дьявола поборет... гонор такой доржит... А поближе поглядишь: такой же, как все, ничем не лутше. Ты из своей человечьей шкуры нхочешь выскочить? Ан нет, Андрюшка, не выскочишь. не бывало ишо такого. Только обдерешься да надсадишься без пути. И дела не сделаешь. Покуль выскакивать пыжиться будешь, смерть придет, она тебя не пустит. Люди про своей место под богом забыли - от че я тебе скажу. Мы не лутчей других, кто до нас жил... Накладывай на воз столь, сколь кобыла увезет, а то не на чем возить будет. Бог, он наше место не забыл, нет. Он видит: загордел человек, ох, загордел. Гордей, тебе же хуже. Тот малахольный, который под собой сук рубил, тоже много чего об себе думал. А шмякнулся, печенки отбил - дак он об земл их отбил, а не об небо. Никуды с земли не деться.
- Хек! - только и нашелся ответить Петруха и отступил в темноту.
И кажется Дарье: нет ничего несправедливей на свете, когда что-то, будь то дерево или человек, доживает до бесполезности, до того, что становится оно в тягость; что из многих и многих грехов, опущенных миру для измоленья и искупления, этот грех неподъёмен. Дерево еще туда-сюда - оно упадет, сгинет, и пойдет земле на удобрение. А человек?
Тятька говорел... у нас тятька ко мне ласковый был. Говорит: живи, Дарья, покуль живётся. Худо ли, хорошо - живи, на то тебе жить выпало. В горе, в зле будешь купаться, из сил выбьешься, к нам захочешь - нет, живи, шевелись, чтоб покрепче зацепить нас с белым светом, занозить в ем, что мы были.
