«Остров» kitabından alıntılar, sayfa 5
Материнство, единобрачие, романтика любви. Ввысь бьет фонтан; неистово ярится пенная струя. У чувства одна узенькая отдушина. Мой любимый. Моя детка. Немудрено, что эти горемыки, люди дофордовских времен, были безумны, порочны и несчастны. Мир, окружавший их, не позволял жить беспечально, не давал им быть здоровыми, добродетельными, счастливыми.
— У тебя, Джон, вид совсем больной! — сказал Гельмгольц участливо.
— Съел чего-нибудь неподходящего? — спросил Бернард.
Дикарь кивнул:
— Я вкусил цивилизации.
— ???
— И отравился ею; душу загрязнил.
Мир кишел отцами — а значит, страданиями; кишел матерями — а значит, извращениями всех сортов, от садизма до целомудрия.
Велика сила правды, но еще могущественнее — с практической точки зрения — умолчание правды.
- И в этом, - добавил назидательно Директор, - весь секрет счастья и добродетели: люби то, что тебе предначертано. Все воспитание тела и мозга как раз и имеет целью привить людям любовь к их неизбежной социальной судьбе.
По меньшей мере половину вашей нравственности вы можете носить с собою во флакончике.
Будьте добры с Природой, и Природа отплатит вам добром. Вредите, губите ее - и Природа вскоре погубит вас
-Да, в этом все дело, - кивнул Джон. -Если ты не такой, как другие, то обречен на одиночество. Относиться к тебе будут подло.
Когда я писал эту книгу, мысль, что людям на то дана свобода воли, чтобы выбирать между двумя видами безумия, — мысль эта казалась мне забавной и, вполне возможно, верной.
Счастье – хозяин суровый. Служить счастью, особенно счастью других, гораздо труднее, чем служить истине, если ты не сформован так, чтобы служить слепо.
