Kitabı oku: «Афган неизведан. Книга 3»
Дедовщина в ВДВ в Афганистане, или Как стать дедом и вспомнить все
Когда ты сам превращаешься в деда ВДВ. Наступает определенный момент у каждого солдата «за речкой», когда в Афганистане у тебя вдруг появляются седые волосы на висках и растут желтые, прямо пшеничные усы под облупленным от вечной жары носом. И, не мало важный фактор, ты прослужил в армии уже полтора года, а в Афгане год. Это говорит о том, что ты, брат, становишься настоящим дедом ВДВ.
Вообще год в Афганистане – это целое столетие, тебе кажется, что уже здесь пора обживаться, обзаводиться женой и детьми. Строить домик в окрестностях Кабула. Даже Союз уже кажется другой планетой. Реально кажется, что ты в Афганистане уже лет пять, не меньше. Этот мир затягивает, как неизведанная, чужая вселенная, и это не мои фантазии.
Твои вчерашние деды улетели домой еще до нового года. А вчерашние черпаки стали вдруг пофигистами и дембелями. А ты и твой призыв – раз – и уже Деды. В общем, в конце марта 1986 года я стал дедушкой ВДВ, жалко, что еще пока не сержантом. Старый жестокий прапор давно улетел в Союз, а нового старшину роты – старого дедулю, мы всерьез не ставили, так как уважали только грубую силу рукопашного боя и хороший грубый лексикон, переходящий на живую сирену сравнимую с той самой в самолете перед покиданием воздушного корабля с парашютом.
В общем, настал тот солнечный день, помню было + 55 по Цельсию за окном, когда в нашу вторую десантную роту прибыли первые четверо слонов с испуганными глазами и огромными панамами на бритых затылках, прибыли молодые десантники из Ферганской учебки. Здесь было важно не дать им расслабиться с первых дней нахождения в Афгане.
Солдатики были странноватые, глазки бегают, виден испуг и неприятие новой обстановки. Я быстро и популярно объяснил пацанам, что им крупно повезло, что попали они не в Баграм, где их заждались цинковые макинтоши, и не в Кандагар, где их вообще не найдут в пустыне или в зеленке, а попали они почти в Москву – тоже в столицу, но другой страны – в Кабул и этим обстоятельством необходимо гордиться. И воздавать славу всевышнему провидению и Аллаху если угодно. А еще вы попали, слоны, в элитный Гвардейский батальон связи 103-й ВДД, где вас будут гонять чуток меньше, чем в парашютно-десантном полку, например в том же грозном – «Полтиннике».
Оказалось, что трое из молодых, были даже не радистами, а водителями БТРов. Ведь в нашей роте было уже два новеньких БЭТРА для походов на боевые, а то мы раньше только в Шишигах пыль глотали. Старые ГАЗ-66 были в ужасном состоянии и находились в батальоне как я понял с самого 1980 года. В общем, отбегались в хлам. Спасибо им, не подводили роту на серпантинах. Четвертый парень был радист, повыше ростом и посмекалистей, он врубался в службу хорошо и не хамил. А вот с другими нам пришлось туго. Дети эти оказались наглые, как фанерные танки, и тупые как предгорные бараны. Я им сразу сказал, что мне сигареты рожать не надо, требований не много, ночью не храпеть иначе, жуть будет и на посту не спать, пойдете по уставу в яму, то есть на губу.
Сон на посту среди молодого пополнения был настоящим бичом в дивизии, возможно, это такое пополнение пришло в ту весну. Им говоришь спать нельзя, сынок, укачаю, а он приходит и почти сразу отрубается и падает в окоп. Приходилось принимать жесткие меры. Самое хреновое, что троих пока не подпускали к БЭТрам и они слонялись, махая своими «хоботами и ушами» по батальону и по модулю, не давая нам дедушкам отдыхать. Пришлось, привить им некоторые навыки занятий на спорт городке, мытью с мылом собственных грязных рук и правильному и быстрому мытью полов в кубрике.
Шурави прошли очищение своих душ огнем
И вместе с нами чистилище прошла вся наша страна. Мы поняли, что так дальше жить нельзя. Навязывание чужой воли другим людям, розжиг гражданских войн в других странах, такая политики изжила себя, и идея «Пролетарской революции» обрушилась, словно карточный дворец. Но бронзовый и каменный Ленин до сих пор стоит на всех площадях городов и поселков России.
А кто же мы такие – ветераны Афгана? Кто есть мы, зачем мы были в Афганистане, на другой неведомой и мудрой планете? Кто замыслил этот коварный замысел? А может быть он был необходим для очищения всей страны? Почему именно мы должны были получить такой необычный, страшный и глобальный, мощнейший жизненный опыт.
Ведь кто прошел Афган, в глубине души хотел получить такой опыт и не нужно никого обманывать. Ты мог не идти, но ты на рожон шел туда, ты знал, что тебе туда надо. Надо и это не обсуждается, надо, словно это вопрос жизни и смерти. Словно зов предков командовал тебе: «Помоги очистить карму рода, воин!» Кто мы, вернее кем мы стали, пройдя моральное чистилище наших душ в древних горах. Крестоносцы, ходившие в святую землю за гробом Господним? Рыцари без страха и упрека? Философы, познавшие истину и посвященные в истину монахи? Дети посмотревшие в бездну вечности? Или быстро постаревшие молодые мужчины? Ангелы, которые познали смысл бытия? Миллион вопросов, сотни тысяч судеб и у каждого своя картина перед глазами, свой опыт, бесценный и праведный.
Каждый вышел из Афгана разным, но каждый из нас прошел очищение огнем всего своего рода. И то, что мы рядовые и сержанты не получали там денежного довольствия это тоже так нужно, было, иначе очищение духа (души), не пройти. Нас послали на заклание, как молодых барашков, а мы выжили и вернулись с мощнейшей аурой.
Братья шурави, вы когда-нибудь задумывались, почему чиновники всех уровней не понимают нас, ни хотят общаться, помогать, сотрудничать? Я это понял прошлой ночью, меня озарило и прояснило мой спящий разум. Они видят, чувствуют, что перед ними явился посвященный пилигрим, почти святой, чистой души человек. Человек имеющий душу, очищенную от скверны, грязи, жадности, чревоугодия, лени, подлости, выгоды.
Этот факт страшит и пугает тех, кто держит в своих руках власть. Они бегут от «Афганца», как черт от ладана и креста с криками: «Я вас туда не посылал! Изыди отстаньте от меня!» Другими словами, он – чиновник, боится сам очищающего огня, огненной ауры, которая отходит от нас, и которая может подпалить его хвост. И это не пустые размышления, это осознание и прояснение пришло ночью ко мне, во время бессонной ночи. Я вдруг явственно увидел нашу миссию, нести вот этот легкий, очищающий огонь, словно от свечи, в души людей. Посмотрите, как они боятся, допустить нас к обучению и воспитанию молодого поколения, а вдруг мы откроем детям глаза, и они постигнут истинную миссию своей жизни? Поэтому они отвергли нас, и надеются на то, что нас просто не останется. Совсем не будет? Это просто смешно!
Но такие их надежды просто смешны, если человек познал истину, он практически бессмертный, и ему без разницы сколько грошей он получает из казны правителя. Это не важно, это ничтожно для цивилизации.
У каждого воина прошедшего «Битву с духами и демонами», где бы она не происходила, своя истина и она верна и абсолютна. Кто-то познал такую истину: «Ни убий». А кто-то «Отдай жизнь свою, за Други и товарищей своих». А кто-то познал тяжесть потерь и оплакивает погибших до сих пор, это тоже его опыт и его истина. А кто-то познал «Дух приключений и свободы», как горный орел. А кто-то пережил ранения и познал силу возрождения из пепла, как «Птица Феникс».
У всех Воинов своя истина и они ее несут в мир, как очищающий огонь в себе и это гигантская добрая сила. Именно эта сила и направила Россию по новому праведному пути. Постепенно, болезненно, маленькими шажками мы движемся к яркому свету, к доброй и справедливой силе. Пожалуй, хватит об этом. Всем добра и энергии, братцы. Текст сложный, чтобы понять смысл нужно прочитать его несколько раз.
Десантник, гвардию и парашютиста немедленно снять!
Успешно сдав вступительные экзамены в Самарканде, полетел я в Свердловское военно-политическое училище, где нас, семерых счастливчиков, уже ждали новые отцы-командиры.
Сразу же в начале первого курса, это осень 1986 года – в высшем военно-политическом танко-артиллерийском училище им. Л.И. Брежнева, кинули мне на погоны заветные две лычки младшего сержанта. Проделал я в кителе дырки для знаков солдатской доблести и прицепил некоторые, самые мне дорогие. Построил отделение своих курсантов, встали на первое построение учебной второй артиллерийской батареи. С первых дней службы начались у меня проблемы с моими воинскими знаками, а именно «Гвардией» и «Парашютистом». Вызвал меня в канцелярию старший лейтенант «Шило» и предложил в требовательной словесной форме снять все знаки, оставив только комсомольский значок. Я отказался, предъявив ему мой военный билет, где знаки были прописаны четко и закреплены печатью: в/ч Полевая почта 15831.
Для справки: Знаки, полученные военнослужащим во время проведения военных действий или связанных с особыми условиями прохождения службы не могут быть запрещены для ношения на форме одежды в дальнейшем, даже если новая воинская часть не является «Гвардейской».
– Слушай, младший сержант, ты где у нас служил? – с насмешкой спросил старлей.
– В 103-ей гвардейской десантной дивизии в Кабуле, выполнял интернациональный долг, на…
– Долг, интернациональный? Ха. На!.. Все! Там твой долг остался! Здесь – учебное заведение, тельняшку снять, гвардию снять, парашютиста снять! Ясно? Вопросы младший сержант?
– Эти знаки я имею право носить на военной форме, так как они у меня прописаны в военном…
– Тут не десантное училище, перед кем ты тут собрался выпендриваться?
– Разрешите идти?
– Свободен! И смотри мне, не балуй, а то живо вернешься в свой родной Афган.
На следующий день взводный выразил удивление, когда увидел своего младшего сержанта на построении батареи с этими же знаками. После обеда меня пригласили в канцелярию второй батареи, где уже сам майор лично меня попросил снять все знаки и тельняшку. Я вновь отказался в очень мягкой форме.
– Можете меня отчислять, но они прописаны у меня в военном билете. Как вы обоснуете отчисление сержанта?
– Давай договоримся… Пойми, у нас не гвардейская часть, там есть свои правила.
После часовых переговоров с командиром батареи я согласился снять «Гвардию» с повседневного кителя, но знак «Парашютист» снимать отказался. Также отказался менять тельняшку на застиранную бледно-зеленую майку.
– Что будет, если у нас теперь все армейцы наденут свои знаки?
– Мы их заслужили. Кстати, товарищ майор, курсанты, поступившие из суворовских училищ, носят свой знак выпускника суворовского и им никто не предъявляет претензий. Складывается впечатление, что мы служили в армии Соединенных Штатов, а теперь пришли в Советское училище и права качаем. Странно это, мне непонятно. Для чего тогда военный билет? Для чего тогда мы их заслужили?
– Да, по совести, ты прав. В общем, парашютиста можешь носить…
Все три курса я носил десантную тельняшку под кителем и своего «Парашютиста», за которого приходилось мне даже драться с группой чудиков – курсантов.
А курсанты моего отделения всегда гордились своим сержантом, бегущим впереди отделения в тельняшке. Командиры взводов так косо и поглядывали на меня все три года. Нажил я, в связи с этим себе кучу проблем в отношениях с офицерами. Потом пришел командиром дивизиона подполковник Мальцев, он нашего брата – ветеранов Афгана уважал, а почему, так все просто, сам прибыл только что «из-за речки».
Но было уже поздно, определенные выводы для себя я уже делал. Романтика закончилась. Перспективы туманны, войска выведены и брошены в Средне-Азиатских степях на произвол судеб.
Что же это за армия такая? Где прямо и открыто не уважают заслуг солдата перед Отечеством, где смеются над записями в военном билете. Где ставят на один уровень, тех кто отслужил и тех, кто пришел в училище со школьной скамьи? По мне, так это феноменальная бестолковщина и кадровая ошибка. На курсанта, и лейтенанта всем плевать.
Думаю, это детский сад, где не нюхавшие пороха офицеры, внутренне ненавидят тех, кто пришел учиться с боевых действий. Такие офицеры совершают всевозможные провокации, подставы, чтобы такой курсант или сержант был отчислен из высшего военного учебного заведения и под любым надуманным предлогом. Пьянка, которой не было, якобы не выполнение приказа, не подчинение офицеру, самоволка, неуспеваемость и так далее.
А все потому, что в головах некоторых офицеров нет четкого понимания, что любого солдата, курсанта, лейтенанта, нужно элементарно уважать. Зато есть понимание собственного самоутверждения за счет младших по званию, имеющих чувство собственного достоинства. Нет у таких офицеров элементарного чувства чести, а есть вера в свою гениальность и ущербность подчиненных.
В восьмидесятые годы 50% поступивших из войск солдат и сержантов в военные училища были отчислены из этих училищ по различным поводам. Кто поступил из или после Афганистана, были отчислены почти все.
Получается, что боевая часть и военное училище – это две разные системы ценностей, две разные психологические антагонисты. Интересно, а как дела обстоят сейчас?
Поступать в ВУ прапорщиком – самый хитрый вариант
С какого это года началось, но видно спрос на таких людей в Рабоче-крестьянской Красной и Советской армий, был всегда. Я про открытых и скрытых стукачей.
Зачислили нас приказом в сентябре 1986 года на первый курс высшего военно-политического училища, обреталось которое на Уктусских горах в славном рабочем городе Свердловске ранее, а теперь как при Царе-батюшке в Екатеринбурге.
Пригнали нас первокурсников в полевой лагерь. Вроде еще не курсанты, но и уже не абитура, экзамены-то сданы. Это танковый полигон, за городом. Как поселок называется не помню, может, Елизавет. Рядом – сосновый лес, казармы новые из белого кирпича и все такое. Я поступал из армии, вернее, из Афгана, сдавал экзамены в Самарканде и вот зачислен на первый курс училища, которым бредил лет пять уже, еще со школьных лет.
Пояснение для юношей. Никогда не поступайте в военные институты после армии, вас там не поймут и уже не ждут, вы уже братцы понюхали пороха и дедовщины. Идти так сразу со школы. А так все снова начинать, словно третий год в первый класс. Я вообще советую, если династии военных в вашей семье нет, лучше не соваться в армейку, карьеру в любом случае не дадут сделать, а жизнь пройдет под погоном. Если честно, я не видел ни одного полковника или генерала со счастливой улыбкой на лице. Капитанов и майоров видел, а дальше все, туман и бездна, старость и пенсия.
Вы там левые уже и только мешаете. Будете вы под обстрелом командования, как потенциально неудобные и перегоревшие в войсках люди, потенциальные нарушители дисциплины в «детском саду».
А вот еще есть один хитрый вариант, поступать в ВУ уже будучи прапорщиком. Вот эти господа вообще, как сыр в масле катались и катаются. Свободный выход в город, проживание вне училища и так далее, полная лафа. Хочешь женись, хочешь крестись. Иногда и лекции пропускали, и все им ни почем, какая уж тут зарядка и всякая дребедень для срочников, и зарплата прапорщика 200-250 рубликов в месяц сохраняется в полном объеме. Это тебе не казарма, чтоб ее через дивизию.
Кто поступил из армии или после срочной службы, оказались в полной, так сказать, жопе. Снова казарменное проживание, режим как для первогодка, зарплата как у всех 20-30 рублей в месяц. Снова наряды, караулы, придирки офицеров и так далее. Поэтому армейцы и уходили не доучившись. Никакой скидки, на то, что ты уже был в армии два года, им плевать на это.
Короче говоря, о главном, зачислили в наш учебный взвод, а это более шестидесяти курсантов, еще трех прапорщиков, человек десять солдат, приехавших из войск, а остальные ребята после школы поступили. Прапорщиков вызывали на беседу к начальнику училища и что-то там им терли о местных порядках. Вот после этого прапорщики наши стали ходить с блокнотиками и что-то себе помечать. Только потом через пару месяцев все прояснилось, когда половину наших парней – бывших солдат – отчислили. Ну и еще нескольких бывших школьников до кучи.
Оказывается, прапора себе помечали, кто нагрубил ему из абитуры, кто подрался, а кто на зарядку последним в строй встал. А кто и в город ночью сбегал. И каждого «охломона» на карандаш прапорщик этот брал, а потом на доклад к кому надо. Этих курсантов в шею, кого обратно в армейку, кого домой к родителям.
Один из трех прапоров, а был он из батальона стройбата, походил на немецкого ефрейтора – Ганса. Шейка тонкая, китель замусоленный, на носу очки, так этот кусок вообще стучал в открытую. Забежит утром в казарму и орет: «Кто последний на зарядку, того на карандаш и на отчисление. Бегом побежали!» Были эти прапорщики не на должностях, стучали по своей натуре, на всякий случай.
Однажды, на втором курсе училища, я этому стукачу прямо сказал: «Надо бы тебе морду начистить, за те твои старые подвиги. Может выйдем в лесок, прогуляемся?»
Леса на Уктусе темные, дикие, Уральские горы. Тогда он ответил: «Только попробуй, мой рапорт у начальника училища, а ты – в дисбат пойдешь, Афганец». Ясно, не стал я с ним связываться, но обосрался он капитально.
А тут недавно увидел фото со встречи выпускников СВВПТАУ, 2018 и 2019 годов, смотрю и этот прапорщик – «Ганс-карандаш» с нашими ребятами выпускниками второй батареи общается, смеется и обнимается. С теми, на кого стучал, да не выстучал. А парни у нас, видать короткую память имеют, ничего уже не помнят, всем все простили и забыли. Старые стали. Хорошо, что я тогда не пришел. Пришлось бы мне все же ему подчистить его личико. Чудно это как-то, не по-мужски, хотя в пределах правил нашей армии. Много приспособленцев и стукачей, страна движется вперед, и армия не отстает.
В первый вечер в Афгане я поменялся беретами с сержантом-дембелем
Прилетели мы в Афганистан, приземлились прямиком на Кабульский аэродром в полдень 26 апреля 1985 года. Пока нас встретили, рассадили в клубе 350-го ПДП, рассказали, где мы и зачем сюда приперлись, суть да дело в общем. Вели в тему боевой обстановки. Прошло часа четыре, ни капли воды никто нам не дал, спать охота, жара и духота. Офицеры ругаются, новобранцев делят как рабов или породистый скот. Биржа гладиаторов.
Наконец-то распределили новобранцев по частям и по батальонам, прошло шесть часов, если не больше. Самое приятное в этой странной ситуации прибытия в зону военных действий было для нас с Витьком то, что мы остались в дивизии, и теперь дальше по Афгану лететь уже не надо. Это было счастьем, я уже тогда понимал, что передвижения по Афгану и без оружия, могут закончиться цинковым макинтошем и скорым дембелем в «Черном тюльпане».
В модуль второй роты отдельного гвардейской батальона связи нас вел старшина этой незнакомой нам ватаги. Накаченный и загорелый бугай прапорщик, в идеально новенькой тельняшке. Он завел нас в пустой кубрик, где стояло примерно тридцать двухярусных коек, буркнул под нос, что скоро вернется, и смылся. Солдат роты в расположении не было, кроме дежурного и солдатика на тумбочке дневального.
Мы упали на свободные кровати и отрубились. Фуражки свои бросили на тумбочки.
Минут через пять нас растолкали двое загорелых парней, блондины с усами, в полосатых, почти прозрачных плавках. Как оказалось, в кубрике их было всего четверо. Первым делом я подумал, что это офицеры, но я сильно ошибался.
Как пояснили блондины, они дембеля, а в общем, уже гражданские люди. Ждут завтра свой борт на вылет из Афгана, прямо ранним утром. В Афганистане уже год и семь месяцев.
Услышав про год и семь месяцев, я понял, что эта вечность, а перед нами счастливчики, избежавшие цинкового саквояжа, это были Ангелы или почти Боги.
Потом один с седыми волосами на висках подошел ко мне и познакомился:
– Как звать, молодой?
– Александр! – слегка поперхнувшись, ответил я.
– Клево, я Славка, – свободный гражданин, сержант второй роты.
– А что, Шура, есть у тебя берет ВДВ? – спросил полубог дружески.
– Есть, конечно, в вещевом мешке лежит, нулевый. Я в нем в учебке ходил правда. В Каунасе…
– В Каунасе? Нормально. Видишь, какое дело. Мне домой лететь, а берет у меня старый, ему уже лет пять, он тут в Афгане с 1982 года. Он у меня от моего дембеля. Может махнем не глядя, я тебе свой, а ты мне свой.
– Ну, не знаю?.. – смутился я. – Он хоть…
– Ну смотри, как хочешь, конечно, только сейчас этот наш, теперь уже ваш злой старшина придет, все у вас примет под опись, и больше ты свой берет и все остальное не увидишь. Я не вру, молодой! Сволочь он порядочная, хотели мы его, так сказать, наказать, да ладно, домой охота, а не в тюрьму.
– Я понял! Конечно верю, что не врешь…
– Короче, парень, берет этот классный, но маловат мне немного. Я в тридцати операциях был и только контузия, понимаешь. Везунчик я. А берет этот я всегда брал с собой в горы, на груди он у меня был под х/б, врубаешься, Шура? Пригодится, парень, думай быстрее…
– А тебе какой размер нужен? – улыбнулся я.
– Лучше 58, но новый еще растянуть можно, а этот подсох, как я сам, – рассмеялся десантник.
– Так он и есть, 58! Держи, берет! Давай свой!
Мы быстро обменялись беретами. Потом я заметил, что его знаки на парадке все темные, словно древние. А «Парашютист» с трещинкой на белом куполе, словно со шрамом. Дембель был старшим сержантом. На его парадном кителе сверкала медаль – «За отвагу».
Теперь заговорил я:
– А «Гвардия» и «Парашютист» тоже твои родные?
– Да, тоже дембеля подарили, потемнели они от жары.
– Кто потемнел, дембеля? – усмехнулся я.
– Юморист ты, молодой, это хорошо. Легче тебе будет…
– Махнемся тогда и знаками! – быстро предложил я, поглядывая на выход из кубрика.
– Ну ты, парень, в доску свой! А давай, махнемся ча нам? О!.. Благодарю, брат! Служба у тебя будет легкая, помяни мое слово…
Я мигом отвинтил свои два знака кроме классности, потому что он был «Мастером», а у меня болтался «Третий класс», и отдал дембелю. Потом также быстро привинтил на свою парадку старые закаленные афганским ветром знаки.
– А нам РД дадут? – вдруг родил я крайне глупый вопрос.
– Ха, дадут, только очень тяжелые, – рассмеялись дембеля.
Через минуту они ушли в умывальник и там же на турники. Так они нам сказали.
Не прошло далее и минуты, как раздался мощный рев, зверя или человека.
– Строиться, прибывшие слоны! Вещи к осмотру, тела! Все сдаем живо согласно табелям. Береты ВДВ в первую очередь! Живо, духи…
Это в кубрик влетел разгоряченный старшина – прапорщик роты, как обычно в одной тельняшке и в каких-то самодельных шортах, и в неуставных овечьих тапочках. Дальше особо рассказывать нечего, прапор был в ярости, что у меня оказался старый берет и старые, уже потемневшие от солнца знаки, у Витька, кстати, с беретом та же история вышла.
Мы узнали о себе много нового, что мы никакие не гвардейцы-десантники, а намного проще и понятнее и хуже: чмыри, духи, кондомы и жертвы абортов. И что он, гвардейский прапор нашей роты, будет чмырить нас до самого нашего далекого дембеля.
Конечно, ему это не удалось. Не на тех нарвался и улетел в Союз вовремя.
Рано утром 27 апреля, дембеля улетели в Союз. Часто я вспоминаю эту историю. В его стареньком берете я сам улетел из Афганистана. Этот старый берет и обветренные «Афганцем» солдатские знаки для меня дороже любых новых.
Вот такая история первого вечера в Афганистане. Именно в тот вечер, 26 апреля 1985 года, началось восстание пленных шурави в Пакистанской тюрьме Бадабер…
