Kitabı oku: «Тасмин», sayfa 8

Глава 9

1

Дракон мертв.

Он ужасно воняет.

Теперь Тетур превратился в кучу дерьма, которая валяется под стеной в центральном зале старинного замка. Он больше никогда не сможет проснуться. Дракон никогда не спит. Он просто сдох.

Даутцен не может найти себе место. Она ходит вокруг тела Тетура и не знает, что должна сделать, чтобы вытащить кота из желудка дракона.

– Исмат?

– Где ты мой котик любимый?

– Мой ласковый зверь.

Голос дрожит.

– Милый, Исмат! Как же я буду жить без тебя?

– Вернись. Я отдам тебе всю свою кровь.

– Котик Исмат.

Даутцен берет с пола меч. Он выглядит достаточно острым несмотря на то, что пролежал здесь целую вечность. Клинок все еще блестит в лучах заходящего Солнца, которое проникает в зал через дыры и трещины в витражах. Девочка проводит лезвием по ладони. Разрез получается неглубоким, но кровь из раны мгновенно заливает пальцы и кисть.

Даутцен подходит к дракону и засовывает руку в огромную дыру на горле Тетура, через которую змей пытался достать Исмата из собственных внутренностей. Кровь стекает во тьму. Даутцен сжимает и разжимает ладонь, чтобы жизнь вытекла из нее как можно быстрее. Но ничего не происходит. Дракон мертв и вместе с ним погиб кот Исмат.

Девочка вот-вот зарыдает. Ее плечи дергаются. Даутцен не держится на ногах. Она падает на пол и прячет в ладонях лицо. Горячие слезы текут по щекам и мешаются с кровью. Белые волосы Даутцен меняют цвет.

После смерти Тасмин она дала себе обещание никогда не плакать. Ее доброта умерла. Ведьма из Затонувшего леса позволила этому миру себя погубить! Как же так?

Тасмин.

Исмат.

Теперь ты одна.

Глупая девочка, которая слишком поздно поняла свои чувства. Не плачь.

Слезы текут. Соленые словно океан из другого мира.

Что теперь будет?

Горечь и слезы. Нужно дать этому время.

Даутцен рыдает. Она ведь живая. Тасмин и кот Исмат не могут утереть ее слезы. Их больше нет. Ведьма погибла, чтобы спасти девочку от сумасшедшего и жестокого короля. Кот принес себя в жертву и убил злого дракона. Теперь все сокровища замка принадлежат только Даутцен. Но они ей не нужны. Золото. Драгоценные камни. И волшебство. Все бесполезно.

Или нет.

Девочка вытирает слезы ладонью. Она шмыгает носом и оглядывается по сторонам. Даутцен совсем позабыла зачем пришла в Когтистые горы. Но теперь она помнит.

Здесь лежит что-то важное для Деворы.

Мертвая королева хотела добраться сюда. Она была ведьмой. Могла воскрешать мертвецов. Ходила через миры. Жила без тела, еды и воды. Она что-то знала. Жаль, что ее теперь не спросить. Голова Деворы осталась в пещере жуткого деда. Там ей и место. Они прекрасно подходят друг другу. Людоед и обезглавленная королева.

Даутцен встает на ноги и решает, что это был последний раз, когда она плакала.

Весь зал заляпан кровью дракона. Всюду ошметки плоти и кожа. Тетур рвал себя с такой ненавистью, будто наконец-то понял, что был самым отвратительным злом, которое когда-либо появлялось в Когтистых горах. Наверное, это больно. Даутцен пинает труп змея ногой. Туша даже не дернулась.

Девочка обходит зал.

Она ищет среди доспехов, оружия и костей нечто такое, чего здесь быть не должно. Посох мага. Кольцо. Склянку древнего зелья. Руну. Или лампу джина. Клетку с жар-птицей. Цветок, лепестки которого исполняют желания. Волшебную палочку. Золотую рыбку. Портал в другой мир.

Огромная куча драгоценностей и монет лежит в самом дальнем от входа углу. Их здесь несколько тонн. Чтобы разобрать все и рассмотреть каждое сокровище дракона понадобится целая жизнь. У Даутцен нет столько времени. Она устала. Хочет есть и пить. Но больше всего девочка мечтает о том, чтобы вновь увидеть дом на берегу океана. Даутцен была счастлива там. Всего лишь миг. Но разве этого мало?

Жизнь жестокая штука.

Она всегда тянется дальше. Без остановок. От колыбели до смерти.

Все хорошее исчезнет. Плохое займет его место. Чувства. Желание. Любовь. Привязанность, принадлежность, отношения. Все это крошится как печенье. Уходит в песок. В конце концов даже воспоминания превращаются в гобелены на стенах. И время сотрет все рисунки.

Даутцен проходит мимо золота к лежбищу дракона Тетура.

Он спал на черепах. Головы мертвецов служили ему мягкой постелью. Он собрал сюда всех, кого убил и замучил. Вот смысл жизни дракона. Это они. Настоящие сокровища Когтистых гор. Любимые игрушки и символы власти. Доказательство силы. Белые, вылизанные до блеска черепа героев, воров, рыцарей, бандитов, крестьян и дураков.

Тысячи пустых глазниц следят за Даутцен.

Девушке здесь не место.

Она живая.

Пусть тоже сдохнет.

И может быть тогда во дворце снова станет спокойно. Ничто не сможет помешать мертвецам спать. Они дремлют и видят тьму. Внутри черепов только ночь. Черная и пустая.

Даутцен поднимается по головам к месту, где спал дракон.

Девочка не испытывает угрызений совести, когда топчет ногами героев, воров, рыцарей, бандитов, крестьян и дураков.

Она уже умирала. Смерть снилась ей. Здесь все равны. Но Даутцен мечта ведьмы из Затонувшего леса. Она не может так просто исчезнуть. Истечь кровью в овраге, быть изнасилованной и убитой жестоким мужчиной, сгинуть в пасти безумного дракона. Тасмин осталась верна своей глупой мечте. Вот она и живет несмотря ни на что.

Лежбище дракона все еще хранит форму тела Тетура. Отпечаток змея тянется по черепам от края до края. Он похож на тень. Грязь и кровь. Старая чешуя. Когти и зубы. Куски сгнившей плоти.

Больше здесь нет ничего.

Ни лампы джина, ни волшебной палочки, ни портала в другой мир.

Даутцен пинает ногой черепа. Они катятся с горы вниз. Головы стучат друг о друга. Глухой и бессмысленный шорох. Будто внутри костей перекатываются мелкие камни. Наверное, с этим звуком когда-нибудь кончится жизнь. Не криком и стоном, а просто беззубым шамканьем челюсти.

Что-то шуршит.

Легкий ветер, призрак Борея, играет с бумагой.

Белые листы с черными буквами. Они раскрываются и снова складываются в одну пачку. Туда и сюда. Несколько раз подряд. Потом все стихает.

Даутцен опускается на колени.

На груде костей лежит рукопись. Она вся исписана, а потому черно-белая. Фолиант сливается с отпечатком тела Тетура. Девочка смахивает пыль и грязь с титульного листа и читает название книги:

ДЕВОРА

Даутцен поднимает глаза к потолку.

Какое-то время она проклинает судьбу. Это имя преследует всех жителей Старого королевства. Оно приносит только несчастье. Глупо было надеется найти на краю мира что-то действительно ценное. Какой-то дурак решил польстить королеве и написал целую книгу о распутной старухе.

Даутцен переворачивает страницу.

Она любопытна. И всегда любила читать.

Девора убила сестру.

И было за что.

Она ненавидела эту маленькую дрянь.

Мать возилась с ней, как с подарком судьбы. Пела ей колыбельную. Меняла пеленки. Агукала и улыбалась. Да. ОНА УЛЫБАЛАСЬ ДРУГОЙ! Старуха гладила девочку по лицу. Нежно ласкала руки и ножки. Она целовала ребенка и говорила:

– Ты моя радость.

– Глазки, как океан.

– Настоящая ведьма!

Девора горько плакала каждую ночь.

Она не могла спать. Не могла есть. Ненависть и Тошнота.

Это она. ОНА была НАСТОЯЩЕЙ.

Мать никогда не обнимала ее. Словно боялась прикоснуться к старшей дочери и постареть еще больше.

Она била Девору за каждую ошибку. Неправильно сварила зелье. Не нашла нужных трав. Плохо молилась старым богам. Пролила кровь фамильяра. Ходила в город без спроса. Принесла мало денег. Слишком глупа. Труслива. ИДИОТКА! ТУПАЯ! УРОДИНА! ЗЛАЯ!

Старуха всегда била Девору по лицу ладонью наотмашь.

Это больно.

Слезы из глаз.

Кровь из разбитой губы.

Мать не могла остановиться. Она получала удовольствие. Она могла бить девочку целый день. Девора от страха писалась под себя.

Все потому, что старшая дочь превратила свою мать в дряхлую старуху, когда той было всего двадцать лет.

Девора родилась мертвой.

Кусок серого мяса, оплетенный красной, скользкой пуповиной.

Ни крика. Ни стона. Только вонь разложившейся плоти.

Мать взяла нож и срезала пуповину с шеи Деворы, а потом вскрыла вену у себя на левой руке и влила кровь в рот мертвой дочери. Сила текла. Сила смешалась. И осталась навечно в Деворе. Она не могла остановиться. Неразумная. Она пила кровь до тех пор, пока мать не принялась орать от боли и страха. Пока стены дома не начали рассыпаться в песок.

Когда все закончилось молодая и красивая женщина превратилась в древнюю каргу с обвисшей кожей, вздутым животом, вспухшими венами, гнилыми зубами и почти без волос. Мать не кричала и не плакала. Она взяла Девору на руки и приложила к груди. Ее сухие, потрескавшиеся губы прошептали проклятие:

– Твое имя значит – «пчела». Ты всегда будешь жалить. Никто никогда не полюбит тебя.

Ведьма знала о чем говорила.

Девора вечно одна.

Она думала все изменится, когда появилась сестра. Но чувствовала лишь ненависть и тошноту. Мать заставляла ее ухаживать за ребенком. Мыть мелкую тварь, которая постоянно срала и писалась, ела, кричала. Кричала. КРИЧАЛА. КРИЧАЛА. Кричала, срала и писалась. Видно, все дети на свете пахнут дерьмом и мочой. Но эта была хуже всех.

В тот день мать ушла в город.

Там всегда были дуры с деньгами и связями, которым постоянно что-то нужно от ведьм. Молодость. Красота. Приворотное зелье. Сглаз. Гадание по картам Таро. Гороскоп. Молитвы старым богам. Противозачаточные. Заговор на удачу и деньги. Снятие порчи. И так до бесконечности. И снова по кругу.

Девора всех их презирала.

Они верили в магию и волшебство.

Но есть только Сила. Она не требует заклинаний и молитв. Она просто есть. Идет от источника к проводнику. Ничто не может остановить поток.

Девора вынула сестру из колыбели и подняла на руки.

Она знала, что должна сделать. Еще в первый раз, когда мать взяла ее в другой мир, она поняла, как избавиться от ребенка. Никакой любви к этому куску мяса Девора не испытывала. Ни слез. Ни сожалений. Ее сердце давно обратилось в камень. Все побои, синяки и БОЛЬ, которую мать ей причинила за четырнадцать лет не прошли даром. Девора больше не девочка. И даже не человек. Она ведьма.

Сестра плачет.

Чувствует, что скоро сдохнет.

Все твари такие.

Сначала изводят и мучают, а затем, когда близится час расплаты, давят на жалость.

Девора прижимает ребенка к груди и делает шаг. Мир меняется. Дом матери вытягивается в длину и скользит назад. Он будто огромное пятно краски, которое размывается на весь холст, разрушая рисунок. Реальность лишь нить. Она тянется из одной Вселенной в другую.

С неба падает снег.

Деревья качаются на ветру.

Затонувший лес шепчет проклятия. Он скрипит и трещит. Тьма прячется у корней. Там из земли тянутся длинные тени. Острые руки-ветки ищут плоть, чтобы срезать ее одним хлестким ударом. Деревья просят отдать им ребенка. Во имя старого бога Ваала. Он будет всегда помогать тем, кто служит ему кровью и силой.

Девора идет через лес.

Она никак не может решиться.

Девочка спит. Она прижалась к груди сестры и тихо сопит. Маленькая рука гладит сосок, который тут же набухает и становится твердым. Девочка берет его в рот.

Девора испытывает нечто странное. Сначала она думает, что это материнский инстинкт, но потом чувствует какая она стала мокрая между ног. Она хочет остановиться и поласкать себя там.

Возбуждение отвлекает. Не дает здраво мыслить.

Нужно бросить ребенка в лесу.

Злые деревья так голодны. Они ждут эту жертву. Корни трещат под землей от желания.

Все здесь стонет в предвкушении крови.

Но Девора идет дальше. Она проходит через поляну к дороге.

Узкая колея тянется через луга и поля, на вершину холма и там исчезает где-то вдали, проходя мимо деревни и дальше к замку барона.

Девора опускает сестру на траву рядом с дорогой. Девочка проснулась и вертится из стороны в сторону, будто пытаясь освоиться в новом мире.

Девора смотрит в голубые глаза и говорит:

– Ты всего лишь маленькая ссыкуха.

Она делает шаг.

Реальность вытягивается в нить. Она идет вперед, оставляя Затонувший лес позади. Все смещается и меняется местами. Низ становится верхом. Солнце молодеет. Звезды загораются в новых туманностях.

Девора вернулась домой.

***

Даутцен с трудом откладывает рукопись в сторону.

Она прочла лишь половину.

История ведьмы, шлюхи Ваала, убийцы, предательницы и королевы Деворы кажется девушке странно знакомой. Все сплелось в этой женщине в один клубок змей. Сила, ненависть, боль, наслаждение, власть, ум, хитрость и страх. Она безумна. Чудовище похуже дракона Тетура. Но Даутцен испытывает к ней только жалость.

В сердце своем Девора так и осталась маленькой девочкой, которую никто никогда не любил. Все ее поступки были попыткой отплатить матери за боль и унижения. И каждое падение все ниже и ниже в бездну жестокости и ненависти всегда оказывалось лишь очередным способом привлечь внимание к обиженному ребенку.

Даутцен простила сестру.

Она давно знала, что ничем не похожа на мать и отца. Она чужое дитя, которое Михаил подобрал после смерти жены. Он дал ей имя и вырастил девочку, как родную.

Но у Даутцен нет никаких сомнений в том, что ребенок на руках у Деворы в Затонувшем лесу – это она. Тому нет доказательств. На бумаге лишь несколько совпадений, которые расходятся во времени. Даутцен едва исполнилось четырнадцать, а королева умерла зрелой женщиной.

Что с того?

Девора долгое время жила в другом мире. Лет десять назад никто в Старом королевстве и слыхом не слыхивал о кровожадной старухе во главе армии мертвецов. Она сожрала всех и все на своем пути. В год пришествия Деворы многим казалось, что проще примкнуть и подчиниться Силе, чем быть уничтоженным как десятки других королевств.

Даутцен пытается вспомнить свою настоящую мать. Лицо. Руки. Запах. Глаза. Но в памяти нет ничего такого. Там только образы из рукописи, навязчивые картинки, которые создал писатель. Своих воспоминаний у девочки нет.

Это печально.

Она обычная. Никакой силы. Ее мать скорее всего была крестьянкой. Молодой девушкой с нежданной беременностью. Она бросила Даутцен в поле или на дороге, а то и вовсе отнесла в замок барона. Там всегда была нехватка в прислуге.

Но кое-что не дает Даутцен покоя.

Она берет рукопись и внимательно перечитывает несколько мест. Снова и снова.

Все слишком просто. Кажется, что в семье ведьмы из Затонувшего леса пользоваться силой может любой. Достаточно лишь коснуться потока. Мать научила Девору, а та своего сына и дочь.

Даутцен закрывает глаза.

Куда тебе нужно?

Куда ты хочешь попасть?

– Тасмин.

Ничего. Только тьма. Черная, как волосы и глаза ведьмы. Даутцен не знает, где искать. Девушка исчезла. В этом мире нет и следа. Все здесь потеряло всякий приемлемый смысл. Везде пустота.

Солнце уходит.

Свет становится тусклым. Краски дня блекнут. Сумерки приветствуют ночь. Она ползет в город. Тени от скал и домов бегут к замку. Они заглядывают в логово дракона Тетура и трогают оружие и доспехи, тянутся к черепам.

Даутцен не хочет здесь оставаться.

Кто-то чужой шаркает по коридорам дворца. Осторожный. Коварный. Может быть зверь или старик из пещеры. Скоро он пройдет через зал и увидит горы золота и монет. В добрых людей Даутцен больше не верит. Исмат мертв. Некому ее защитить.

Пора собираться в дорогу.

Девочка закрывает глаза.

Куда тебе нужно?

Куда ты хочешь попасть?

В дом на берегу океана.

Там в саду растет чебрец, календула и васильки. Тасмин на кухне жарит оладьи и достает из банки малиновое варенье. Она наливает в стакан холодное молоко. Капельки воды стекают по стеклу на стол. В открытое окно дует ветер. Он приносит вкус соли.

Ничего. Пустота.

Даутцен не может ходить в другие миры.

Она встает на ноги и замечает, что старик уже здесь.

Его силуэт в сумерках словно высечен из камня. Он замер на входе в зал и не сводит взгляд с туши Тетура.

Он говорит:

– Ты, сука, убила дракона.

Даутцен пожимает плечами.

– Каждый день… мне нужно смотреть на него этими глазами, чтобы увидеть. Оглянись! Все это он. Вечный ветер, пустошь и снег. МОЯ БЕСКОНЕЧНАЯ ЖИЗНЬ! Что же ты натворила? Я часть этого места. Я принадлежу ему. Мать нарекла меня Бедвар, в тех местах это значит "обещанный воин". Я был обещан дракону. Когтистым горам. Я должен жить вечно!

– Все хорошее когда-нибудь заканчивается, Бедвар.

– Ты слышишь? Ветер больше не дует. Зима издохла совсем. Магия исчезает. Она проходит сквозь землю и уносится вместе с талым снегом в долину. Мое тело гниет. Чувствуешь запах?

– Это дракон.

– Нет. Нет. Ты. ЭТО ВСЕ ТЫ! Я не хочу умирать. Я выпью всю твою кровь, проклятая ведьма! ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ МАЛЕНЬКАЯ ССЫКУХА, СЕСТРА!

Бедвар срывается с места. Он бежит к лежбищу дракона. Его глаза горят адским огнем. Магия проходит сквозь тело и сочится наружу голубым светом. Холодным. Мертвым. Как снег на вершинах Когтистых гор.

Даутцен в испуге отступает назад.

Она делает шаг.

Мир меняется. Центральный зал замка вытягивается в длину и скользит вперед. Золото, драгоценные камни, черепа и туша дракона. Все плавится и течет, словно металл под воздействием высоких температур. Звезды взрываются, умирают и рождаются снова. Лишь сумерки, песнь близкой ночи, остаются там, где и были.

Океан набегает на берег.

Холодный и мрачный.

Волны катятся от самого горизонта и бьются о скалы. Шум и звук.

Даутцен делает глубокий вдох и смотрит на Солнце.

Звезда падает в океан.

Багровый закат. Темные облака плывут в сторону гор. Они несут туда ночь.

Что-то случится.

2

Постель пахнет Тасмин.

Она оставила здесь запах тела.

Еще раннее утро.

Свет дня проникает в комнату через окно и медленно ползет в сторону двери, прогоняя все тени и ночь. Солнце поднимается над океаном и приносит тепло и надежду.

Даутцен накрывается одеялом с головой. Тьма. Никаких мыслей. Пустота и покой. Место, где нет ничего. Ни образов, ни вечного разговора с собой. Но постель пахнет Тасмин. Дышать ею больше нельзя. Иначе маленькая птица в груди Даутцен разорвется на части, ударившись со всей силы о клетку.

Девочка сбрасывает одеяло на пол и смотрит в потолок.

Нужно подумать о чем-то другом.

Когда Тасмин улыбается все зубы видны. Такой большой рот. Вот чудо достойное ведьмы. Может пьет кровь как Исмат? Вместе они чудесная пара. Кот-оборотень и девушка-ведьма. Так бы и жили себе в том лесу, если бы не Даутцен.

Стоп.

Девочка переворачивается на бок и смотрит в стену.

Нужно подумать о чем-то другом.

Океан за окном все шумит и шумит. И хорошо. Кто-то должен быть сильным. Грохот волн и удары о берег. Бесконечное движение, которое было, есть и будет. Океан не верит в смерть. Ему нет никакого дела до этой идеи. Что-то чего нет. Или есть. Не все ли равно.

Значит Тасмин жива.

Даутцен улыбается.

Она понимает, как все это глупо звучит. Хотелось бы верить себе. Отдаться этому чувству. Ведь сама Даутцен все еще здесь. Она продолжает жить. Мечта не может исчезнуть. Грезам нет никакого дела до реального мира и тех законов, по которым он существует. Воображение, оно как океан.

Девочка встает с кровати и открывает окно.

Она взбирается на подоконник и спрыгивает во двор дома. Всюду трава и кусты можжевельника. Лето пахнет цветами. Медом. Пчелами и землей.

Даутцен бежит к океану.

Впервые за много дней она чувствует радость и отпускает боль. На какое-то время она забывает о Тасмин. Она просто ребенок, который видит перед собой огромную лужу воды.

Девочка расстегивает платье и швыряет его на песок. Юбка заляпана кровью дракона. Нет смысла стирать. Сорочка и подштанники летят куда-то в холмы перед домом.

Даутцен прыгает в океан.

И он обнимает ее всю и разом. Словно любовник. Он прижимается к ее телу и качает туда и обратно, вверх и вниз. Теплые. Соленые волны-руки. Нежные, как мать. Прилив выносит Даутцен на берег. Она барахтается в воде и песке. Запускает пальцы под камешки и ракушки, а потом подбрасывает их в синее небо. Они на миг превращаются в птиц и летят к облакам.

Даутцен падает на волну и катится по отмели будто всегда была частью пляжа. Песком или галькой. Она безумная и ненормальная. Женщина и ребенок. Вселенная и энтропия. От нее ничего не осталось. Ни мыслей. Ни тела. Она – океан.

Волны набегают на берег.

Они смывают грязь, кровь и пот. Следы слез. Вымывают безумие. Забирают боль.

Даутцен ложится на спину и смотрит в небо. Океан лижет ее длинные стройные ноги и время от времени трогает волосы. Они словно пена от волн плавают по песку на отмели. Девочка похожа на морскую звезду, которая лишь на время выбралась из темных глубин. Белая. Тонкая. Живая.

Никто не видит Даутцен.

Берег далек и заброшен.

Красота остается непознанной. Она исчезает в моменте.

Солнечный свет согревает Даутцен, и она, убаюканная океаном, снова спит.

3

Платяной шкаф в спальне похож на портал в другой мир.

Двери словно ворота в ад для одежды. Все здесь разбросано и лежит кое-как. Огромные кучи тряпья, которые не разобрать и за целую вечность. Это ужасно. И странно. Кто будет такое носить?

Вещи Тасмин слишком короткие. Оно и понятно.

Ведьма невысокого роста.

Еще пару лет и Даутцен придется наклоняться чтобы прошептать Тасмин секрет или глупости из какой-нибудь книги для взрослых.

Даутцен улыбается и примеряет футболку черного цвета. Забавная вещь. Странная и нелепая. Но на груди кто-то написал слово «СУКА». Вполне в духе Тасмин. Может быть, она сама сделала эту надпись. Девочка пожимает плечами. Как смело!

Она надевает синие джинсы, которые тянутся во все стороны, словно бы из резины. И рассматривает свою задницу в зеркале на двери шкафа. Вполне ничего.

– Ты моя костлявая жопа.

Звук собственного голоса в пустой комнате смешит Даутцен. Она сошла с ума. Честно-пречестное. Купание в океане и солнечные ванны не прошли даром. Голову напекло.

На нижней полке валяется обувь.

Даутцен долго перебирает туфли и ботинки разных размеров. Все не то. Все не так. Тасмин носит что-то другое. В конце концов девочка находит белые кеды. Потертая подошва, грязные шнурки и запах пота. Вот что тебе нужно!

Она натягивает обувь на ноги и шлепает в сторону кухни.

Там все еще хуже.

Кругом следы драки кота и существа, которое выдавало себя за почтальона. Стол и стулья валяются по всему полу. От них мало толку. Теперь это просто дрова для костра. Шкафы с посудой и полки лежат под стеной. Окна разбиты. Все измазано кровью и каким-то дерьмом. Из уцелевшего здесь только кран и холодильник.

Вода пахнет хлоркой и ржавчиной.

На вкус словно болото в Затонувшем лесу. Никто в своем уме пить такое не будет. Разве что, если захочет поскорее отправиться на свидание к старым богам.

Даутцен открывает холодильник и не может не вскрикнуть.

– Ты ж моя костлявая жопа!

Здесь куча еды.

Колбаса, сыр, оливки, кусок курицы, бутылки с водой и соком, банка малинового джема, паштет, яйца, яблоки, лимон, шоколад и еще куча всяких пакетов, склянок, контейнеров с черт пойми чем. Тасмин оказалась запасливой ведьмой.

Даутцен хватает сыр и колбасу. Она не ела тысячи лет. Во всей Вселенной нет места лучше, чем кухня. Здесь зародилась алхимия. SOLVE COAGULA. Курица и шоколад! Яблоки и малиновый джем! И не забыть запить все это вишневым соком.

Покончив с обедом, Даутцен решает прибраться.

Она еще не знает останется ли в этом мире или пойдет куда-нибудь дальше в поисках Тасмин. Как бы там ни было, но дом нужно держать в чистоте и порядке. Ведь теперь он достался Даутцен.

Девочка собирает весь мусор и осколки мебели в пакеты, которые нашла в уцелевшем шкафу под раковиной крана. Моет полы. Оттирает кровь и дерьмо от стен и потолка. Дело идет медленно. Солнце успевает коснуться поверхности океана.

Ветер приносит звуки далекого города.

Они пугают Даутцен.

Стон вагонов метро, словно голос дракона Тетура. Гул машин. Шепот промышленных районов. Лязг и стук. Это шаги армии мертвецов, при помощи которых Девора завоевала Старое королевство.

Но потом девочка вспоминает, что здесь так было всегда. Никакой магии или волшебных существ. Просто шум. Музыка индустриального мира. Проклятие больших городов.

Это знание не принадлежит Даутцен. Она получила его вместе с силой от Тасмин. Ведьма из Затонувшего леса отдала девочке часть себя и своей жизни.

Кто ты?

Кто ты теперь?

Все те же несколько строк.

Ты просто мечта. Тасмин собрала все слова, которые знала о дружбе. И вот. Ты жива. Она придумала тебя. Такое трудно представить. С этим невозможно смириться. Ты никогда не была человеком. И твои синие глаза, белые волосы, маленькая грудь и длинные ноги. Все это лишь текст в глупой книге.

Какое-то время Даутцен смотрит в окно на океан.

Этому божеству не нужно молиться. Он всегда здесь.

Волны смывают печаль. Боль. Разочарование. Шепот прилива приносит покой. С определенными штуками придется смириться. Рациональное мышление здесь не поможет. Оно бессильно объяснить чувство страха, отчаянья и безысходности, которое испытывает Даутцен при мысли о том, что сотворила с ней Тасмин.

Свободна ли ты в своем выборе?

Ты Даутцен?

Нет.

Теперь ты другая. Той девочки больше нет.

Твой страх лишь головокружение от свободы. Можешь уйти в другой мир. Или остаться здесь. Жить сама по себе на берегу океана. Ты никому не принадлежишь, только себе. Пока твоя жизнь продолжается, ты обретаешь себя все больше и больше. Только ты ответственна за то, что сделаешь дальше.

Даутцен берет пакеты с мусором и тащит их на задний двор дома.

4

Ночь приносит прохладу.

Все окна в доме открыты. Запахи сада и океана наполняют комнату. Мягкий бриз играет с волосами Даутцен.

Девочка лежит на диване и читает рукопись о Деворе.

И чем дальше заходит сюжет, тем все больше и больше хочется сжечь этот кусок дерьма, как пакеты с мусором на заднем дворе дома. Сунуть книгу в бочку и облить бензином. Пусть горит себе ярким огнем.

Жрать детей.

Он.

Она.

Хотят жрать детей.

Потому что это вкусно. Мягкое мясо. Сладкая кровь. Хрупкие кости.

Он любит ломать их, как хворост и высасывать мозг. Жирный. Сок жизни.

Она не может ему отказать.

Сила уходит слишком быстро. Все мертвецы, которых она подняла с местного кладбища обошлись бы в несколько лет жизни. Без его помощи она бы давно превратилась в старуху, рассыпалась в песок.

За силу нужно платить.

И Девора жрет.

Таков уговор.

Она больше не человек.

Никаких угрызений совести или страха. Только ненависть.

Теперь ее уже не тошнит. Нет. Все стало проще. Привыкла. Все они пахнут, как скот. Животные. Отнятые от сисек своих матерей. Сопливые и крикливые мешки с дерьмом. Бесполезные в общей своей массе. Годные лишь на то, чтобы сдохнуть.

Вкусные.

Вкусные детишки.

Он знает в этом толк. Ему тысячи лет. Он побывал во многих мирах и везде питался мясом, которое люди приносят в жертву старым богам. Все их просьбы. Молитвы. Крики и уговоры. Сладкая музыка для всесильного божества.

Девора вытирает рот.

В храме Ваала темно. На дворе уже утро. Но здесь царит полночь.

Несколько жрецов в желтых одеждах стоят рядом с алтарем. Их лица-маски скрывают любые эмоции. Сомнения. Страхи. Все они знают зачем находятся здесь. Никто ничего не боится. Все глупости человеческого мира в храме Ваала забыты, отброшены в сторону силой.

Девора берет в руки нож и разрезает кусок мяса на алтаре. Она засовывает руку в дыру между ребрами и находит маленько сердце. Оно теплое и нежное. Сочное. Крепким зубам так легко рвать мягкую плоть. Там внутри все еще кровь. Она льется в рот Деворе. Стекает по подбородку и дальше на шею, бежит по ее груди вниз к животу. Сок жизни обнимает лоно Деворы, и она проникает в себя двумя окровавленными пальцами. Ведьма испытывает самый сильный оргазм из всех, что у нее были. Ни мужчина, ни женщина не могут доставить такое удовольствие. Она корчится в судорогах и писает на алтарь Ваала. Моча мешается с кровью и наслаждением.

Ваал говорит с ней:

– Улица 2304, дом 1803, Владивосток.

Вот и все.

Больше Деворе знать и не нужно.

Откровение никогда не бывает многословным. Оно не длится часами. Это краткий миг оргазма. Пик наслаждения. Самый последний момент религиозного таинства. Все наливается соком веры, набухает и пылает страстью к всевышнему божеству. Она чувствует его руку у себя между ног. Она раскрывает рот, чтобы дать ему пососать свой язык. Все мышцы внизу сводит судорога. Влагалище и анус принимают Ваала.

Он дарит Деворе свободу перестать быть человеком. Границы тела исчезают. Все законы, по которым существует мир нарушаются. Сила течет. Сила меняется. И остается.

Девора кричит.

Ласкает себя и плачет.

Она счастлива.

***

Даутцен швыряет рукопись в окно.

Книга летит через зал в сад и там исчезает во тьме ночи.

Кусок дерьма.

Нет. Нет. Нет.

Два куска дерьма.

Текст и тот, кто его написал.

Даутцен вскакивает с дивана и бродит по комнате. Образы и мысли из рукописи не дают ей покоя. Она не может взять и сделать вид, будто ничего не случилось. Эту демонстрацию силы воли и психологической устойчивости просто некому показать. Она здесь одна.

Дом молчит.

Быть в тишине, когда хочется кричать, просто невыносимая пытка.

Девочка открывает входную дверь и бежит к океану. Там она дает себе волю.

Даутцен орет во все горло.

– Бездушная тварь!

Матюки, ругательства и проклятия. Все самые мерзкие и ужасные слова, на которые она способна в свои четырнадцать лет. В ее голосе сила. Древние скалы дрожат. Пляж скрипит и рвется на части. Огромные трещины ползут по песку во все стороны.

Девочка рычит и швыряет в океан камни. Она чувствует себя грязной и использованной. Будто это она лишилась девственности на алтаре в храме Ваала. И его руки проникли повсюду.

Даутцен снимает одежду и бросается в бездну.

Здесь нет ничего.

Океан не хранит в себе чужие тайны и мысли. Он не похож на человека. Никогда им не был и никогда им не будет.

Девочка лежит на спине, широко раскинув руки и ноги. Волны качают ее туда и обратно. Млечный путь полыхает, и тьма словно елка в новогоднюю ночь.