Kitabı oku: «Красная карточка», sayfa 2
Глава 2
Спортивная база клуба «Литий» была обнесена металлической сетчатой оградой, сквозь которую просматривался угол зеленого футбольного поля и мечущиеся по нему фигурки игроков в желтых футболках. Полковник Гуров, старший оперуполномоченный по особо важным делам, объехал территорию базы кругом и остановил свой «Пежо» напротив ворот, над которыми висели жизнерадостные спортивные лозунги и рекламные щиты, на них яркими красками были изображены кроссовки и почему-то жевательная резинка удивительной морозной свежести.
Спутник и напарник Гурова полковник Крячко озадаченно приподнял бровь и вопросительно уставился на товарища.
– И куда это ты меня привез? – спросил он. – С каких это пор ты вдруг заинтересовался футболом?
– Ага, значит, ты в курсе, что это футбольное хозяйство? – обрадовался Гуров. – Я на это и рассчитывал. Сам я в этом действительно… Ну, в общем, это не моя грядка. Так что мне очень пригодится такой эксперт, как ты.
– Какой я эксперт? Обыкновенный болельщик, – скромно ответил Крячко, польщенный, однако, такой характеристикой. – А это база «Лития». Дерьмо команда. Навылет идет.
– Видишь, как здорово ты в этом разбираешься! – восхитился Гуров. – С таким помощником не пропадешь! Хотя, по правде сказать, нас интересуют не планы этой команды, а ее, как бы это сказать, история. Хотя и недавняя.
– А-а! Постой-постой! – оживился Крячко. – Кажется, я твой намек понял. С этим «Литием» на днях в криминальных новостях носились. Кого-то у них взорвали вроде? Неужели это дело на нас повесили?
– Повесили, Стас! – вздохнул Гуров. – Именно повесили. Как гирю. Я отбрыкивался как мог, но обстоятельства были против нас.
Под обстоятельствами Гуров имел в виду лощеного господина средних лет, на правой руке которого болтался «Ролекс» на ремешке из крокодиловой кожи. Этого благополучного господина Гуров обнаружил утром в кабинете генерала Орлова, куда был вызван самим генералом в обход секретаря, что с самого начала указывало на особое доверительное отношение. Генерал представил Арсения Петровича (так звали господина) как чиновника из правительства Москвы, курирующего спортивные игры, но в то же время намекнул, что тот же самый Арсений Петрович имеет очень прямое отношение к силовым структурам, то есть является практически коллегой.
– Знаю, что ты футболом не увлекаешься, – сказал при этом генерал, – но твой Крячко, я припоминаю, вроде болельщик. В случае чего, он тебе объяснит разницу между офсайдом и инсайдом. А вообще речь идет о безобразном покушении на футболиста. Арсений Петрович вот объяснит, что к чему…
«Коллега» был очень любезен и безо всякого высокомерия обменялся с Гуровым крепким рукопожатием. Речь его также была лишена какого-либо изыска. Он выражался просто и энергично, можно сказать, по-народному.
– Значит, так, полковник! Тут на днях одного из лучших наших защитников в собственном автомобиле взорвали. Грохнули, можно сказать. То есть он живой, слава богу, но в профессиональном плане все равно что мертвый. И вообще инвалид теперь человек. Ногу ему разворотило, а без ноги футболист – это все равно что песня без музыки, сам понимаешь. Нужно найти этих негодяев и наказать.
– Чтобы другим неповадно было, – вставил генерал.
– Точно, – кивнул Арсений Петрович. – Ведь этого Жмыхова планировали в «Динамо» покупать – соображаешь? Практически нанесен удар по правоохранительным органам. Да что там! Бери выше! Он ведь в сборную призывался, Жмыхов-то. Значит, задеты интересы государства, улавливаешь?.. Практически террористический акт получается!
– Вообще-то, терроризм – это не по нашей части, – сказал на это Гуров. – Тут бы службу безопасности. На федеральном уровне…
– Ну-ну, не надо преувеличивать! – снисходительно сказал Арсений Петрович. – Насчет терроризма я это так… образно сказал. Чтобы была ясна степень ответственности. А так это или обычная бытовуха, или разборки какие-то денежные. Ну что тебе сказать, деньги в этой сфере крутятся бешеные – контроль практически отсутствует, вот и возникают нежелательные эксцессы… Перетрясать это хозяйство будем, конечно, однако это процесс основательный, займет месяцы, а то и годы. Но игроков уродовать – это ни в какие ворота не лезет. У нас и так половина чемпионата – зарубежные гости. Своих футболистов скоро в Книгу Гиннесса заносить можно будет, а мы им тут ноги отстригать будем! Этот цинизм прекращать надо немедленно. Так что, полковник, ты разберись во всем этом и через неделю… ну, ладно, через десять дней доложи выводы.
– Лев Иванович справится, – убежденно заявил генерал. – Еще не было такого случая, чтобы он не справился. Найдем сукиных сынов, Арсений Петрович, не беспокойся!..
– Да как же – не беспокойся! – покрутил головой гость. – Я сам болельщик. Да и по должности положено… Душа у меня болит за футбол! Но тут и другой вопрос. Спонсоры у «Лития» – уважаемые бизнесмены. В того же Жмыхова немалые деньги вложены были. Что же теперь, все коту под хвост? А если завтра какому-нибудь варягу ногу оторвут? Это уже международный конфликт!
Гуров хотел заметить, что международные конфликты тоже не по его части, но все-таки промолчал и только тщательно записал все в записную книжечку – паспортные данные футболиста Жмыхова, адрес футбольной базы, адрес больницы, где Жмыхов теперь лечился, и прочую информацию.
– В прокуратуру загляни! – напомнил на прощание генерал. – Это дело следователь Забродин ведет. Он уже в курсе, что вы с Крячко влиты в его группу. Все главные улики у него.
Гуров в прокуратуру заглянул и убедился, что улик не очень-то много. Свидетелей преступления практически не было. Судя по всему, даже точного времени взрыва никто не знал. Раненого, окровавленного Жмыхова подобрали с тротуара прохожие, когда он сумел выбраться из машины. Взрывное устройство, размещенное в его машине, как показала экспертиза, было небольшой мощности, но исключительно целесообразно устроенное – вся сила взрыва была направлена на ступню человека, нажимающего на педаль. Результат в любом случае был предопределен заранее – после взрыва человек становился инвалидом. Однако точное происхождение пиропатрона определить было непросто – использовалось самодельное устройство из стальной трубки, которое можно было изготовить в любом гараже за пару часов. Начинен он был обычным порохом, достать его не составляло никакого труда. Так что в этом плане никакого оптимизма у следствия не было. Забродин посоветовал Гурову проверить все личные связи Жмыхова. Он был убежден, что мотивы преступления находятся в прямой связи с личными обстоятельствами футболиста.
– Мы тут ребят из его команды допросили, тренеров, – объяснил Забродин. – С криминалитетом Жмыхов вроде знакомств не водил. А вот насчет женского пола был невоздержан. Причем в отношении женщин вел себя цинично, потребительски, так сказать. Мог и семью разрушить. Вполне на этой почве могло что-то разыграться.
– Куда проще у него самого спросить, – заметил на это Гуров. – Как правило, люди, которых взрывают, хотя бы догадываются, за что их взрывают. Это не с балкона плюнуть.
– Так-то оно так, – согласился Забродин, – но Жмыхов пока на контакт не идет. Депрессия у него. Ногу-то ему доктора отхватили по самое колено. Он это как увидел, так и ушел в себя. Пока вообще ни слова никому не сказал. Так что ищи пока где-то рядом. Время терять ни к чему.
Гуров решил начать с очевидного – познакомиться с командой «Лития», где последние два года играл Жмыхов. Крячко в свои планы заранее посвящать не стал, надеясь, что тот все уяснит по ходу дела. А про Арсения Петровича распространяться не стал вообще, зная, с какой неприязнью относится его друг к «особым заданиям», контроль за которыми осуществляли люди, к сыску непричастные.
Пройти на территорию базы оказалось совсем не просто. У ворот их встретили дюжие мужики-охранники и довольно грубо потребовали пропуск.
– Может, это вас устроит? – преувеличенно любезно осведомился Гуров, демонстрируя свои красные «корочки». – Или тут режим, как на военной базе, и нужна подпись министра обороны?
Просмотрев удостоверение, охранники сбавили тон, но с обидой объяснили:
– Нам что сказали, то мы и требуем. Тут уже вон футболистов гробить начали. Категорически не имеем права пускать на объект посторонних. Но раз вы из милиции, то проходите.
– Нам бы с тренером поговорить для начала, – сказал Гуров. – Где его найти?
– Значит, Нилыча вы не найдете, – деловито объяснил охранник. – Он куда-то по делам отъехал. А у команды двусторонняя игра – Крапивин ее проводит, второй тренер, значит. Вот туда идите – там у нас тренировочное поле. Все там сейчас.
Гуров и Крячко пошли в указанном направлении и скоро оказались на краю зеленой поляны, которую они видели сквозь заграждение, проезжая мимо базы. По полю без особого азарта бегали игроки в одинаковой желтой форме. Чтобы как-то различать соперников, половина была наряжена в некое подобие нагрудников синего цвета. Слышались глухие удары по мячу. В качестве судьи среди игроков крутился невысокий худой мужчина лет сорока в тренировочном костюме. Иногда он свистел в свисток и выговаривал что-то игрокам сердитым надорванным голосом.
Гуров и Крячко немного понаблюдали за игрой.
– Вяловато как-то, – заключил в конце концов Гуров. – Теперь я охотно верю, что эта команда готовится навылет.
– Тут и верить не надо, – снисходительно заметил Крячко. – Любой школьник в Москве знает, что «Литий» – полный отстой.
Судья в тренировочном костюме, который наверняка и был тренером Крапивиным, будто услышал эти слова. Он все чаще стал поглядывать на двух незнакомцев, с независимым видом стоящих у бровки, и наконец занервничал и дунул в свисток.
– На сегодня закончили! – крикнул он. – Ты, Кузнецов, зайди потом ко мне, ладно? Остальные свободны!.. Завтра сбор ровно в восемь. Кто опоздает – будет с Нилычем объясняться, не со мной…
Говоря с игроками, он постепенно смещался к тому месту, где стояли оперативники, и наконец, как бы невзначай, столкнулся с ними.
– Что такое?! – спросил он раздраженно, взглядывая на высокого Гурова снизу вверх. – Кто пустил? Почему посторонние на поле? Что вы здесь делаете?
– Наблюдаем за игрой мастеров кожаной сферы, – с невинным видом сказал Крячко. – Любопытно же, как куются победы.
Тренер метнул в его сторону злющий взгляд и уже тоном приказа бросил:
– Вон отсюда! Еще он подкалывать будет!.. Пока я охрану не вызвал!
– Вообще-то, с вашей охраной мы уже познакомились, – пытаясь повернуть разговор в мирное русло, сказал Гуров. – Она нас сюда и впустила. Должен сказать, что поступили охранники в данном случае весьма разумно. Мы с коллегой из милиции. Вот документы. А вы, надеюсь, тренер Крапивин?
На удостоверение сотрудника МВД Крапивин посмотрел так, будто ему принесли внушительный счет за электричество, которого он не жег.
– Ладно! – буркнул он упрямо. – На вас не написано. У всех и так нервы на пределе.
– Это ясно! – ухмыльнулся Крячко. – Тут достаточно на турнирную таблицу взглянуть – и можно пить валерьянку.
Лицо Крапивина перекосила гримаса ненависти, но он сдержался.
– Все первыми быть не могут, – сказал он. – Ребята отдают все силы, но сезон выдался тяжелый. Между прочим, никто не заставляет вас болеть за «Литий». Впрочем, вы же, наверное, за «Динамо» болеете, – криво ухмыльнулся он. – Тоже не подарок!
– Это точно, – сказал Крячко. – Считайте, что мы с вами квиты.
– Вы не обращайте внимания на моего товарища, – добавил Гуров. – Он любит пошутить. К сожалению, не всегда получается. Мы вообще-то к вам по серьезному делу.
– Я понял, – хмуро сказал Крапивин. – Про Жмыхова спрашивать будете? Только мы вашим уже все рассказали. По два раза. И сюда приходили, и нас всех к следователю таскали. Еще-то раз зачем?
– Ум хорошо, а два лучше, – сказал Гуров. – Может, вы еще что-нибудь вспомните. Жмыхов как себя вел в последнее время? Был угнетен, сторонился людей? Или, наоборот, жаловался на какие-нибудь неприятности?
– А какие у него могли быть неприятности? – удивился Крапивин. – Между нами говоря, у таких людей, как Жмыхов, неприятностей не бывает. Это у других с ним неприятности. А у него шкура как у носорога.
– Вот как? Значит, у Жмыхова могли быть враги?
– А у кого их нет? Ясное дело, могли. Конечно, бомбу в машину подкладывать – это уж крайность, но не любили его многие.
– Чем же он так насолил людям? – поинтересовался Крячко.
– Ну, мало ли? – развел руками Крапивин. – Я вообще сплетни не люблю. Может, вы у него самого спросите?
– Он пока не идет на контакт, – кратко объяснил Гуров. – А нам преступника по свежим следам ловить надо.
– Я понимаю, но я в личную жизнь игроков не лезу, – сказал Крапивин. – Ты хоть что делай, а мне важно, чтобы ты на тренировке пахал и на поле выкладывался.
– Ну а на поле? – тут же подхватил Крячко. – Он же грубиян, ваш Жмыхов. Сколько у него желтых карточек в этом сезоне?
Крапивин посмотрел на него сумрачным взглядом, недовольно засопел.
– Жмыхов – жесткий защитник, – заявил он. – В современном футболе без жесткости нельзя. Ну а грань между фолом и жесткой игрой зыбкая, как вы понимаете…
– И все-таки, сколько он «горчичников» схлопотал? – не отставал Крячко. – Штук пять?
– Шесть, – сквозь зубы сказал тренер. – Или семь. Точно не помню. Какое это имеет отношение к делу?
– Кто знает? – сказал Гуров. – А вдруг кто-то из соперников решил таким образом рассчитаться со Жмыховым за его грубость на поле?
– Ерунда! – отрезал Крапивин. – В каждом матче кого-нибудь ломают. Если все травмированные начнут бомбы подкладывать…
– Так мы не обо всех говорим, – возразил Гуров. – Мы о конкретном случае. Который, как говорится, имел место. Нужно рассмотреть все варианты. Может быть, в адрес Жмыхова поступали конкретные угрозы?
– Не знаю. Не слышал про такое, – буркнул Крапивин и оглянулся.
На поле еще оставался один игрок. Молодой светловолосый парнишка самозабвенно жонглировал мячом, позабыв, кажется, обо всем на свете, в то время как вся команда уже скрылась в подсобных помещениях базы.
– Эй, Паницкий! – крикнул тренер. – Бросай все и шагай сюда! Разговор к тебе имеется. Кудесник мяча, понимаешь…
Обернувшись к Гурову, Крапивин пояснил:
– Парнишка старательный. И желание есть, и азарт, и скорость вроде неплохая, а на поле выйдет – теряется… Он в тот день Жмыхова последним видел. Вот с ним и поговорите.
Паницкий подошел, вежливо поздоровался, преданным взглядом уставился на тренера.
– Ты Жмыхова после игры последним видел, – сказал Крапивин. – Вот и расскажи товарищам из милиции, чего там такое было.
– А-а… Да ничего особенного не было, – с облегчением сказал Паницкий, поправляя мокрую челку. – Жмыхов первый со стадиона ушел. А я как раз за ним вышел. Не специально – так получилось. Я на метро спешил, а он на стоянку пошел, в машину садиться…
– А он тебя подвезти не мог? – спросил Крячко. – Чисто по-товарищески. На своей машине-то что ему стоило?
– Не знаю, – растерялся парнишка. – Я про это и не думал. Я всегда сам…
– Не принято это у нас, – сдержанно вставил Крапивин. – Это, знаете, как если бы в армии первогодок у «деда» закурить попросил…
– Ага! Вот это нам понятно! – обрадовался Крячко. – Это хороший штрих к портрету Жмыхова. Жесткий не только с чужими, но и со своими.
– Обычная субординация, – с досадой сказал Крапивин. – Можно подумать, у вас по-другому. Молодой есть молодой. Хоть в футболе, хоть в милиции… Нынешние молодые, конечно, с гонором. Еще ничего не сделал, а уже машину ему подай, квартиру в центре…
Крапивин невольно увлекся, видимо, тема была для него достаточно болезненной. Лицо Паницкого выглядело смущенным. Выходило, будто это он требует себе квартиру в центре.
– Да нет, я ничего, – пробормотал он. – У меня все нормально…
– Ладно, давайте вернемся к тому моменту, как ты вышел следом за Жмыховым со стадиона, – решительно сказал Гуров. – Не заметил, волновался он? Может быть, по сторонам оглядывался или спешил как-то сильно?
– Да нет, он спокойный был, – ответил юноша. – Он всегда спокойный, уверенный в себе. Одевается всегда классно, тачка у него классная…
«Этот тоже увлекся, – подумал с неудовольствием Гуров, глядя в горящие глаза парня. – Тачка, квартира… У них в голове что-нибудь, кроме материального вопроса, имеется? Нет, неудивительно, что эта команда в самом низу таблицы».
– Я думал, футболисты только про футбол и думают, – вслух сказал он. – Финтам каким-нибудь завидуют, мастерству. Как это у вас называется – дриблингу?
– А Жмыхов и футболист классный, – спохватился Паницкий. – Его на поле никто обойти не может. Алонсо вот подергался-подергался и спекся. Унесли на носилках. У меня так не получается пока, – вздохнул он. – Но я стараюсь.
– Не сомневаюсь, – со странной интонацией произнес Гуров. – Так что там дальше было? Ты со Жмыховым не разговаривал в тот момент?
– Нет, я в стороне был. Только видел, как к нему какой-то пацан подошел. По виду третьеклассник. Вроде автограф попросил. Жмыхов сначала у него листок взял, хотел расписаться, а потом чего-то рассердился и выкинул эту бумажку. На асфальт бросил. А пацан этот ушел.
Гуров и Крячко переглянулись.
– Что-то я не пойму, – насторожился Гуров. – Это у вас тоже заведено – на поклонников сердиться? Надо же – у него автограф просят, а он нос воротит! Звездная болезнь, а?
Крапивин, которому этот случай тоже, видимо, не очень нравился, попробовал найти объяснение.
– По-разному бывает, – сказал он. – Бывает, подойдет такой поклонник автограф просить, а сам даже фамилии футболиста не знает. Конечно, ребятам обидно. А тут тем более матч проиграли…
– Нервы ни к черту, – подсказал Крячко. – Алонсо на носилках унесли, а все равно без толку. И все-таки некрасиво получается. Здоровый мужик пацана обидел. И сам обиделся. Просто институт благородных девиц какой-то…
– Да нет, мальчишка вроде даже и не обиделся, – наморщил лоб, вспоминая, Паницкий. – Я видел – он веселый побежал куда-то, а Жмыхов все еще стоял с листком бумаги в руке. А потом бросил его под ноги и пошел.
– Так, может, мальчишка ему записку передал, а не автограф просил? – подсказал Гуров. – Подумай!
Паницкий подумал.
– Может, и записку, – наконец сказал он. – Я еще удивился, потому что у наших ребят вообще редко автографы просят.
При этих словах он виновато оглянулся на тренера, но тот сделал абсолютно каменное лицо, будто ничего не слышал.
– Ладно, не хочу навязывать тебе свое мнение, – продолжил Гуров, – но если взглянуть на ситуацию в этом разрезе, то получается примерно следующее – к Жмыхову после матча подходит неизвестный мальчик, передает ему записку. Тот читает и сердится. Так сердится, что бросает записку на асфальт. Я сильно исказил факты?
– Да нет, похоже, так оно и было, – ответил Паницкий. – Я просто не врубился. А сейчас понял. Письмо ему вручили. Точно! На конверт здорово похоже было. Такой длинный белый конверт.
– Ага, – сказал Гуров. – Ну что же, будем иметь это в виду как одну из версий. А теперь вы мне ответьте как тренер, что во время матча случилось? Юноша говорит, что Жмыхов некоего Алонсо так приложил, что того пришлось унести с поля?
– Бывает, – неохотно ответил Крапивин. – Момент спорный. Я сам его не видел, ничего конкретного сказать не могу.
– А и не надо, – вмешался Крячко. – У вас рабочая запись матча должна иметься. Вот вы ее нам и дайте на время. Мы сами посмотрим.
– Без разрешения главного тренера не могу, – отрезал Крапивин. – Это закрытая информация.
– Запись матча? – изумился Крячко. – Да бросьте! Или вы боитесь, что мы будем смеяться?
– В самом деле, – поспешил сказать Гуров, видя, как начинает закипать Крапивин. – Дайте нам эту кассету. Мы сегодня же ее вернем. Перепишем и вернем. Или вы предпочитаете, чтобы вас по этому поводу вызвали еще раз в прокуратуру?
Крапивин мрачно посмотрел на него, махнул рукой и пошел в сторону ближайшего здания. Оперативники терпеливо зашагали вслед за ним, а уже за ними с выражением почтительного любопытства на лице потянулся молодой Паницкий.
Крапивин больше не стал валять дурака и придумывать отговорки. Он молча отыскал в каком-то шкафу кассету с записью матча и вручил ее Гурову. Казалось, он был готов дать ему еще и денег, лишь бы избавиться от докучливых гостей. Но Гурову и самому уже хотелось уйти. Мысль о записке, полученной Жмыховым после матча, не давала ему покоя. Он чувствовал, что эта история имеет самое непосредственное отношение к дальнейшим событиям, и начало ее лежит где-то за пределами владений клуба «Литий».
