Kitabı oku: «Не покинь мир невеждой», sayfa 3

– Как похудел, милый. Ты что же, целый месяц ничего не ел? Может, ты болел?

– Я здоров, тётя, но умираю с голоду.

– Пошли за стол. Буду тебя откармливать! Лена тоже ещё не ела.

Поприветствовав племянника, тётя Зульфия поскорей отправилась за чистой тарелкой для него, дед отошёл по своим делам. Лишь Дильбар вертелась возле брата, за что Лена была ей благодарна. Не отрывая от девушки влюблённых глаз, Алишер подходил всё ближе и ближе. И вот он уже стоит возле неё.

– Здравствуй, Лена.

– Привет, – она ответила, но поднять на него глаза не осмелилась.

– Ты стала ещё красивее, – он хотел что-то ещё добавить, но от волнения не нашёл слов.

– Ленка нам всем подарки привезла. Это тебе, – Дильбар протянула брату футляр с ручкой. Он машинально взял, но, похоже, ему было не до подарков.

Щёки Лены горели огнём стыда, она боялась смотреть на Алишера, который подошёл так близко, что она испугалась: он услышит бешеный стук её сердца. С трудом пересилила себя и, подняв глаза, быстро сказала.

– Ты не думай, я на свои деньги всё купила. Честно. Я сама заработала. Мы втроём: я, Серёжа и Света сливу помогали собирать в колхозе. У бабушки там дача. Нам заплатили.

Но, похоже, Алишер услышал только мужское имя.

– Что ещё за Сергей? – его голос задрожал от волнения.

– Сосед бабушки.

Тут Алишер заметил и фотографии на столе. Он тут же стал их просматривать. Его звали кушать, но он, до этого утверждавший, что умирает с голоду, теперь за стол не торопился. Каждое фото, где Лена была с Сергеем, больно ранило его сердце и мукой отражалось на лице. Он вновь и вновь перебирал те же самые фотографии, словно впал в какой-то ступор, и Дильбар, заметив страдания брата, забрала их у него. Ничего не сказав, он быстро ушёл в свою комнату. Лена поняла, что Алишеру не понравились фотографии, и стояла чуть не плача.

– Что у вас тут произошло? Почему Алишер так расстроился? – с вопросами тётя Зульфия подошла к девочкам. Она разогревала племяннику плов и не знала о предыдущих событиях.

– Ему Ленкины фотки не понравились, – Дильбар ввела мать в курс дела.

– Ах, – женщина прикрыла рот рукой. – Я так и знала. Зачем ты вообще принесла эти фотографии? Не надо было этого делать. Он тебя обидел?

– Нет, тётя Зульфия. Он просто очень расстроился и теперь никогда не будет со мной разговаривать, – Лена закрыла лицо руками и расплакалась.

– Ну, успокойся, милая. Ну что ты? Ты же с этим Сергеем была не одна. Папа там твой тоже был, – женщина ласково обняла девушку.

– Вы так думаете? Он меня простит? – Лена начала успокаиваться.

– Простит, простит. Молодая ты ещё, жизни не знаешь. Такие фотографии нельзя мужчинам показывать, – с этими словами тётя Зульфия ушла доить корову.

Вечерело. Дедушки тоже не было во дворе, он, похоже, смотрел телевизор: был слышен голос диктора.

– Я домой пойду. Что ему так не понравилось?.. – Лена начала собирать фотографии в кучку.

– Дурочка ты, он ревнует тебя к этому твоему,.. – Дильбар ткнула пальцем в Сергея.

– Но мне кроме Алишера никто не нужен. Никто, – слёзы вновь подступили к её глазам, и чтобы снова не расплакаться, она быстро вытерла их рукой.

– До свидания, – Лена развернулась и медленно направилась к калитке.

– Леночка! – Алишер окликнул её, впервые при свидетелях назвав ласковым именем. Несколько минут назад, войдя в свою комнату, он некоторое время метался, умирая от ревности, но в памяти упорно всплывали глаза Лены, которые минутами раньше смотрели на него с любовью и с искренним счастьем. И постепенно ревность исчезала, но появился страх потерять любимую из-за своей глупости: этого он уже вынести не мог и, готовый простить ей даже измену – бросился к двери. И тут услышал разговор подружек. Слова, которые произнесла Лена, были дороже ему всего золота мира. Минуту назад умирая от боли, теперь он словно взлетал от счастья.

Влюблённые и счастливые, они стояли возле его машины у всех на виду и разговаривали.

– Говорят, я выросла, – Лена приблизилась к Алишеру так близко, что её глаза почти коснулись его губ. Его тут же обдало запахом молодого девичьего тела, сердце рванулось из груди навстречу, а руки до боли вцепились в ручку машины, едва удерживая от страстного желания заключить её в свои объятия. Смеркалось, и его глаза, застланные пеленой страсти, она не могла хорошо разглядеть, а если бы и разглядела, то всё равно не поняла бы настоящую силу порыва.

Лена была ещё слишком юна и чиста, чтобы уловить разницу между чувствами шестнадцатилетней девочки и многогранной любовью взрослого мужчины, балансирующей между трепетной нежностью и кипящей, рвущейся наружу обжигающей страстью. Лена была очень дорога Алишеру. Он мечтал жениться на ней, жить семьёй, чтобы она нарожала ему детей… Но, боясь обидеть и отпугнуть её своей настойчивостью, как бы тяжело ему ни было, понимал, что надо ждать по меньшей мере её совершеннолетия.

– Темнеет, я пойду домой. Не провожай, ты устал, – Лена заботливо посмотрела на него.

– Подожди. Я тоже привёз тебе подарок, – Алишер открыл дверцу машины и достал три коробки шоколадных конфет – тех, которые она любила.

– Ты помнишь, что я их люблю?

– Я помню всё, что касается тебя.

– Да?.. А помнишь, как мы впервые встретились?..

– Помню. Ты ехала на велосипеде, и я засмотрелся на тебя. Слава Богу, что у меня была маленькая скорость. …С того дня ты живёшь в моём сердце.

– Правда? – но Лена не дождалась ответа. Она быстро прижалась к нему и поцеловала в щёку, а потом, испугавшись и застыдившись своего поступка, развернулась и быстро побежала домой.

Глава 2

На календаре значились первомайские праздники. Демонстрации проходили по всему Узбекистану, звучали хвалебные оды, прославляющие первое лицо Узбекистана Рашидова. Изредка диктор высказывал слова благодарности и простым колхозникам, бригадирам, которые своим самоотверженным трудом сумели дать родине шесть миллионов тонн хлопка. Москва была довольна. Хлопок имел стратегически огромное значение для всей страны в целом. Московские чиновники тогда ещё верили словам узбекской верхушки, отрапортовавшей о сборе столь огромного урожая, хотя сомнения в их головы уже закрадывались. На то были основания.

Брежнев умер, и ему на смену пришёл Андропов – чекист по профессии. Привыкший сомневаться и никому не доверять, он быстро наладил систему жёстких проверок, и результаты не заставили себя долго ждать. В центральных газетах всё чаще стали появляться разгромные статьи, рассказывающие о расследованиях, уголовных делах, связанных с коррупцией и других должностных преступлениях на Украине, в Литве, в России. И вот весна перемен пришла в Среднюю Азию. Вроде всё как обычно в древней Бухаре, но её жители знали – это только кажется.

На улицах города всё чаще стали мелькать машины с ташкентскими номерами, и прохожие, провожая их взглядом, тихо шептали: “ Слава Богу, и до нас добрались”. Со страхом на лицах, но с радостью в душе они, глядя машине вслед, тихо добавляли: “Неужели пришёл конец нашим бедам?..”. Люди пока ещё боялись верить в перемены, хотя факты говорили сами за себя. При получении взятки в тысячу рублей был задержан с поличным начальник ОБХСС УВД Бухарского облисполкома Музаффаров. Дальше, по цепочке – все его замы. Это потом станет известно о приписках хлопка на миллионы тонн на всех стадиях, начиная от сбора и кончая транспортировкой, о полученных, от продажи несуществующих тонн хлопка, миллиардах рублей, львиная доля которых осела в карманах руководителей всех уровней. Это всё будет потом, а пока только начало, и с поличным взят глава ОБХСС.

Операцию по задержанию разрабатывала небольшая группа офицеров КГБ Ташкента, согласовывая свои действия с кураторами из Москвы. Среди офицеров группы был и Алишер Баймухаметов, который в свои тридцать шесть лет уже имел звание майора. Разумеется, то, что он работает в КГБ республики, не знали ни его дед, ни тётя, ни тем более Лена.

Начальник управления Усманов вызвал к себе Алишера.

– Здравствуйте, Абдулла Исмагилович, – Алишер вошёл в кабинет и прошёл к столу, но садиться не стал.

– Здравствуй, Алишер. Рад тебя видеть. Садись, поговорить надо.

Непосредственный начальник Алишера был тоже родом из Самарканда. Но об этом стало известно совсем недавно, когда Абдулла Исмагилович занял кресло начальника управления и начал знакомиться с делами чекистов своего отдела. Тут–то он и узнал об Алишере, как одном из отличившихся с хорошей стороны сотруднике, и очень обрадовался земляку, который, благодаря только своим личным качествам и профессионализму, смог достичь немалых успехов в карьере чекиста.

Сам начальник, будучи человеком старой закалки, не приветствующий золотую молодёжь, был рад, что земляк не опозорил близких его сердцу родных мест. Ко всему прочему, он оказался одноклассником матери Алишера, которая умерла совсем ещё не старой. С этого времени Абдулла Исмагилович стал держать под своим пристальным вниманием молодого майора.

– Во-первых, с почином, – начальник нажал кнопку и попросил секретаршу принести ему с Алишером по чашке чая.

– Ты присутствовал при задержании Музафарова? – продолжил он, жестом приглашая Алишера угощаться. На столе лежала коробка конфет, и стояли две чашки чая, одну из которых Абдулла Исмагилович придвинул ближе к себе.

– Да. Мы его три месяца пасли. Контролировали и записывали все его телефонные переговоры, да и норушка была. Хапуга страшный! За всё требовал платы. Взятки шли потоком. Нет денег – плати телом. Стольких женщин обесчестил: и молодых и, замужних. До того страх потерял, что нажитые преступным путём богатства хранил практически открыто. Мы у него в подсобке изъяли ценностей на сумму полтора миллиона рублей, почти столько же нашли в домашнем сейфе. Ко всему прочему, много было золотых монет и драгоценностей.

– Молодцы. Я, если честно, не за тем тебя вызвал, чтобы ещё раз услышать о проделанной работе. Арестовали и забыли. Музаффаров – это лишь первая ласточка. Крупная птица ещё впереди. Меня вот что беспокоит. После ареста Музаффарова и изъятия его огромного богатства в Бухаре и области задрожала вся мафиозная паутина. Он ведь не один там такой – птица высокого полёта. Все жулики, до которых ещё не добралась фемида, подсуетились и стали активно прятать по надёжным местам преступно нажитые капиталы. По поступающей информации, бумажные деньги жгут по ночам большущими кострами. Остальные ценности растаскивают в чемоданах и вьюках, на ослах и машинах, самолётами и поездами. Представляешь? Даже уличных мальчишек задействуют. Те в своих карманах переносят бриллианты, золото… Не научились мы пока хорошо работать, – Абдулла Исмагилович тяжело вздохнул.

– Следственный аппарат в КГБ, что и говорить, хромает. Вроде есть оправдание: коррупционных дел в былые времена не было. Наши следователи разучились долго и скрупулёзно работать. Практики-то по таким делам никакой, отсюда и опыта никакого. Как-навык-то понадобился – вышла осечка. Не хватило вам сноровки. Вот если бы вы сразу на всех вышли или, хотя бы, на многих… А то один Музаффаров и даёт показания, а другие быстро сориентировались и молчат про свои дела. Якобы свидетели клевещут на них, а они сами бедны, как церковная мышь, вот что они на допросах стали отвечать. Ладно, допустили ошибки – исправимся, но ведь не дают возможности такой. Пришёл приказ: начатое нами же дело у нас отбирают и передают в центр – боятся, что мы всё на тормозах спустим. И даже не это самое страшное.

Москве все наши наработки передавать не велено. Когда я принимал отдел, до меня дошли ужасающие слухи, что собранные вами раннее следственные данные, а это, по меньшей мере 70 томов, были сожжены. Некоторые документы были искажены и переписывались заново. …Да что я тебе рассказываю, ты и сам, наверное, в курсе всего этого.

Алишер молча кивнул головой. Ко многим документам он лично имел отношение, потому как сам их скрупулёзно собирал: это звукозаписи телефонных разговоров обвиняемых, результаты наружного наблюдения, обобщённые данные по агентурным донесениям.

– Вот так-то… Видно, серьёзный муравейник мы разворошили. Хочу, сынок, тебя предостеречь. Я много пожил на этом свете. Не первый год на руководящей работе. И хочу тебе сказать, началось серьёзнейшее столкновение противоборствующих кланов в политической борьбе. Я, конечно, не допущу, чтобы мои сотрудники, первопроходцы, так сказать, подверглись преследованиям за добросовестное выполнение служебного долга. Но хочу, чтобы и ты, сынок, об этой опасности знал и был осторожен. …Но мы ещё повоюем. Теперь к делу.

Алишер, подбери себе команду и вновь отправляйся в Бухару. Будете работать с центром. Копайте глубже, но учитывая предыдущие ошибки, впредь начинайте акцию по задержанию, только получив максимум информации. Старайтесь по возможности усыплять бдительность, а потом внезапно, одновременно накрывайте всю сеть, весь круг хранителей ценностей. Тех, кто добровольно сдаст припрятанное богатство, не арестовывайте. Рискованно, конечно, могут не всё выдать, но выигрыш будет в главном – в быстроте: ведь основные результаты достигаются, как правило, в самые первые дни. Главное: не давайте им очухаться и занять оборонительную позицию. Соблюдайте осторожность. Никакого контакта с близкими. Ты вроде как не женат? Для нашей работы – это, конечно, плюс, но… Какие-то проблемы?.. Я в твоём возрасте уже двух дочерей растил. Неужели ни на одну не запал?..

– Запал.

– А чего тогда не женишься? Калым большой просят? – начальник хитро улыбнулся.

– Молодая она ещё. Только десятый класс оканчивает.

– Да ты что. Значит, семнадцати ещё нет? И давно ты её ждёшь?

– Давно.

– Ясно. Фотография есть? Хотелось бы посмотреть на ту, что так крепко тебя зацепила.

Алишер достал из бумажника фотографию Лены.

– Ого! Очень красивая. Высокая, стройная, а глаза – обалдеть. За такую любой калым не жалко. Красивая, очень красивая, – Абдулла Исмагилович вернул фотографию Алишеру.

– Русская?

– Да.

– Её родители о тебе знают?

– Да.

– Я бы такую тоже ждал. Мой тебе совет: фотографию спрячь подальше. Не дай Бог, бандиты на неё выйдут… Значит, говоришь, ей сейчас шестнадцать?.. Как минимум полтора года у тебя есть. Хорошо. Вернёшься из Бухары, пойдёшь преподавать юриспруденцию в университет. Я помогу устроиться. Почему надо будет профессию сменить, понимаешь?

– Понимаю.

– Вот и хорошо. Времена сейчас для нас очень опасные. У многих наших сотрудников, кто стал коррупцией заниматься, семьи кочуют с места на места, прячутся от угроз расправы. Ну, всё вроде обо всём поговорили. Иди, сынок. Собирай команду……

Алишер и Лена виделись каждый день в семье Дильбар. Лена приходила к ним, сделав уроки, и проводила все вечера. Ровно в девять часов она убегала, не разрешая Алишеру провожать её. Но и в присутствии всех они умудрялись обмениваться влюблёнными взглядами. Алишер хоть на пару секунд успевал прижать её к себе, а она стыдливо целовала его в щёку. Об их любви уже давно знали не только члены семьи Дильбар, но и родители Лены. Такое бережное отношение мужчины к их дочери на протяжении долгого времени вызвало у них уважение к чувствам молодого человека, и они не ставили их встречам никаких препятствий.

Лена заканчивала десятый класс. Уже шли выпускные экзамены, месяц назад ей исполнилось семнадцать лет. Сегодня папа Лены вернулся с работы рано, и уже в половине шестого семья ужинала. Лена торопилась: в половине седьмого Алишер возвращался с работы, и она всегда встречала его у Дильбар.

– Пока не поешь, никуда не пойдёшь, – мама поставила ультиматум дочери, которая почти ничего не ела, то ли от любви, то ли от экзаменационных волнений.

Приняв душ, помыв волосы, одев лишь трусики и даже не став вытираться, Лена спешно надела простенький коротенький халатик прямо на мокрое тело и села за стол. Она надеялась одеться после того, как поест. Распущенные мокрые волосы струились по её плечам.

– Леночка, ты бы волосы феном подсушила. Простынешь, а на носу последний экзамен, – мама заботливо подала дочери полотенце.

– Пока буду есть, они уже высохнут, – но всё же Лена решила перестраховаться и хорошо вытерла волосы полотенцем.

– Ирочка, что у нас сегодня на ужин?

Глава семейства Алексей Степанович, отодвинув стул, сел во главе стола.

– На первое борщ, вчерашние котлеты на второе. Как обычно.

– Мне только суп, – Лена сидела в нетерпеливом ожидании.

– И суп, и второе. Похудела. А тебе этим летом в институт поступать, – мама была категорична.

– Хорошо, хорошо, – Лена скорчила недовольную рожицу.

– Ир, ты говоришь: всё как обычно. А я смотрю, пирог на столе.

– Это Ленка испекла. Когда успевает?..

Мама не успела договорить, как в дверь постучали.

– Открыто, заходите, – крикнула Ирина Валерьевна, даже не встав с места. В их посёлке двери на ключ закрывали только на ночь. Папа Лены всё же встал с места и вышел в прихожую встретить гостя.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Алишер, проходи.

Как только Лена увидела Алишера на кухне, мгновенно вспыхнувшая радость в её глазах сменилась ужасом вперемежку со стыдом. Она всякий раз краснела, когда за ней заходил Алишер. Лена была ещё слишком молода, чтобы привыкнуть и легко относится к такой открытой демонстрации любви к ней. Щёки пылали огнём, она не смогла встать и убежать, а оставшись, сидела, опустив взгляд в тарелку и боясь пошевельнуться. Мама Лены тут же встала, приглашая Алишера к столу. Молодого человека посадили возле Лены. Ирина Валерьевна принесла ему тарелку супа и ложку.

– Алишер, угощайся. Если не хочешь суп, то я принесу котлеты.

– Спасибо. Я уже поужинал у тёти.

– Ладно. Может, пироги будешь? – мама Лены нарезала большой пирог на разделочной доске и, выложив порционные кусочки на блюдо, придвинула его поближе к гостю.

– Угощайся. Это дочка испекла. Она у нас любит готовить. Точно, не обманываю: это Леночкин пирог. Вкусный, попробуй. Она упрямо готовит их с вишней. Прошу иногда менять начинку, – ни в какую не соглашается. Лично я люблю с капустой, но и с вишней тоже ничего. Попробуй.

– Спасибо, – Алишер взял один кусочек и надкусил. Он обожал эти пироги. Когда Лена пекла их у себя дома, то часть пирога вечером непременно относила к Дильбар, где с удовольствием все угощались: и дедушка, и Алишер, и подруга со своей мамой. Похоже, мама Лены не знала об этом, потому так старательно уговаривала гостя попробовать пирог, вкус которого молодой человек давно уже знал и любил. Отчасти потому, что его пекла Лена, отчасти за то, что он был вишнёвый. После слов Ирины Валерьевны Алишер понял, что девушка пекла пирог исключительно для него. Бросив благодарный взгляд на любимую, он продолжил есть. Молчание затягивалось, и отец Лены решил прийти гостю на помощь.

– Алишер, Лена говорила, что ты следователь. Это правда? – папу, конечно же, волновал вопрос, кем работает избранник дочери.

– Да.

– А какие дела ты ведёшь? До меня дошли сведения, что сотрудники КГБ провели некую сложную и опасную операцию по задержанию шпиона на нашем авиационном заводе, и там фигурировала фамилия, похожая на твою – Бахтеяров. Этот парень геройски отличился в том деле. Случайно, это не твоя фамилия?

– Моя. Я вёл дело.

– Да ты что, – отец Лены искренне был восхищён. – То, что я сейчас рассказал, – вообще-то закрытая информация. Нас, как директоров заводов, поставили в известность. Перед нами выступал сам главный чекист, Абдулла Исмагилович.

– Это мой непосредственный руководитель.

– Молодец. Просто молодец. Значит, ты… там работаешь, – отец Лены не повторил слово «КГБ». Присутствующие жена и дочь вообще пропустили мимо ушей название организации, агентов которой афишировать было не принято, и папа Лены знал об этом.

– В каком ты звании?

– Майор.

– Похвально. Такой молодой – и уже майор. …Трудные времена для вас пошли. Такое в стране творится…

– Да. Я вот сегодня уезжаю в долгую командировку. Уже, – Алишер посмотрел на часы, – через пятнадцать минут под вашими окнами будет сигналить машина. Это приедут за мной. – Молодой человек повернул голову в сторону Лены, которая уже со слезами на глазах смотрела на него.

А потом, не выдержав боли в сердце, сорвалась и убежала в свою комнату.

Родители Лены слегка растерялись, но, увидев сникшего Алишера, Ирина Валерьевна пришла ему на помощь.

– Ну, иди к ней, чего ты тянешь? И так ясно, к кому пришёл. А я пироги тебе в дорогу заверну.

Алишер, благодарно посмотрев на хозяйку дома и бросив “Спасибо”, прошёл к Лене. Когда вошёл в комнату, она стояла к нему спиной возле окна и плакала, но сразу повернулась, услышав его шаги.

– Почему ты должен?.. – он не дал ей закончить вопрос, закрыв рот страстным поцелуем, чтобы не отвечать правду. Он вообще не хотел говорить, а только целовать и целовать. Он так долго ждал этих минут и, дождавшись, жадно пользовался, осыпая горячими поцелуями глаза, лицо, губы любимой. Он прижимался к ней всё сильней и сильней и уже ощущал через рубашку упругость крепких грудей и, не имея сил сдержаться, стал поцелуями спускаться ниже, и вот его губы уже целуют её грудь, пусть и через ткань халатика. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но тут послышался сигнал машины. За ним приехали. Со стоном, не в силах оторваться, он еще сильнее впился в её губы, но водитель машины упорно сигналил и не желал уезжать. Наконец, с трудом оторвавшись, Алишер быстро достал из кармана коробочку и, вынув оттуда колечко, надел его Лене на палец.

– Запомни, любимая: ты моя. Пусть это кольцо тебе об этом постоянно напоминает. Дай слово, что, когда я приеду, мы сразу же поженимся. Дай слово, умоляю, – Алишер стоял и неотрывно смотрел на Лену, ожидая ответа.

– Да. Да… Только ты приезжай скорее…

Весь первый этаж облпрокуратуры Бухары заняла следственная группа прокуратуры СССР. На стене кабинета начальника управления висела большая карта страны, а под ней список фамилий следователей и криминалистов, приехавших сюда почти из всех союзных республик для выполнения особого задания. Иные здесь уже были шестой год, кто-то прибыл лишь на днях…

В одном из кабинетов расположилась группа ташкентских следователей во главе с Алишером Бахтеяровым. Утро, как всегда, началось с планёрки. Собрались руководители групп: и приезжих, и местных. Начальник управления начал оперативку.

– Коллеги, перед нами поставлена серьёзная задача, а именно: распутать узелки коррупции, свитые мафией. В нашем поле зрения оказались министры, высшие чины республиканских МВД, партийные работники всех рангов вплоть до секретарей ЦК компартий союзных республик. Мы работаем с верхами власти. Работа, которую мы с вами делаем, очень трудна и опасна.

Что республика поделена на сферы влияния преступными кланами, – нам с вами известно. Но до некоторых пор уголовники и казнокрады не вступали во взаимодействие. Теперь, когда оба преступных сообщества почувствовали, что их берут в оборот, началась тревожная консолидация. Я вынужден констатировать это как факт.

По оперативным данным, профессиональным бандитам уплачен аванс в размере ста пятидесяти тысяч рублей за совершение теракта с целью физического уничтожения кого-либо из руководителей наших групп. В связи с этим, не будет излишним напомнить вам следующее: из гостиницы на работу пешком не ходить, на охрану места проживания особо не рассчитывать, самим быть начеку. Выезжать на задание только в бронежилетах. Членов семей, проживающих в радиусе тысячи километров, рекомендовано эвакуировать.

После планёрки Алишера подозвал к себе руководитель из центра.

– Ну, что?

– Он сейчас в командировке в Карши. Каждый день в загородном гостевом домике министерства мелиорации. И каждый день одно и тоже: крупная пьянка и принятие подарков. Все телефонные разговоры прослушиваем. Ведётся видеосъёмка. Сегодня третий день, как гуляют, – думаю, бдительность ослаблена.

– Возьми пару человек своих. Сегодня ночью будем брать этого… бывшего первого секретаря Бухарского обкома, – эти слова руководитель из центра сказал особенно презрительно.

Алишер разделял презрение коллеги, потому не менее зло ответил.

– Давно пора. У нас ведь на него такой обширный материал собран: на десятерых хватит, чтобы посадить.

– Да, знаю я, знаю. Но что делать: верхушка упорно его покрывает. Как только мы на него первый раз вышли, Рашидов тут же его снял с должности и перевёл замом министра по мелиорации. Надеялся, что мы отступим. Просчитался… Но только вчера вечером, да и то с трудом, получили разрешение на арест.

– Тогда сегодня надо срочно брать, а то как бы опять чего-нибудь не вышло, и кто-нибудь не отмазал.

– Согласен. Я дам знать, когда выезжаем.

Вечером стали собираться. Готовились тщательно.

– Обязательно, помимо бронежилетов, берите автоматы, – приказал начальник группы.

– Думаете, будут стрелять?

– Кто их знает, Алишер? Всякое может быть, если узнают, за кем мы приехали.

Надев тяжёлые бронежилеты и взяв автоматы, сели в машину. Ночи под Бухарой тёмные, но этот факт был только на руку сотрудникам опергруппы. К темноте привыкли – научились лучше слушать. Затаившись, уже больше трёх часов выжидали, чтобы разъехались гости. В шесть утра начальник группы позвонил в сторожку.

– Личный пакет для хозяина, – сказал он.

Сторож, привыкший к гостям в любое время суток, спокойно пропустил курьера.

Дверь открыл сам полупьяный хозяин и протянул руку за пакетом. Начальнику хватило несколько секунд, чтобы приставить пистолет к его груди и дать понять, что молчание – залог жизни. Защёлкнув на запястьях наручники, они вышли вдвоём и, молча, отправились к машине. Сторож приветливо спросил хозяина.

– Уезжаете?

– Да, – сухо ответил тот.

Лишь в машине арестованный нерешительно поинтересовался.

– За что?

– Вы же и сами хорошо всё знаете, – начальник группы лишь укоризненно посмотрел на задержанного, а так хотелось дать в рожу этому наглому, зажравшемуся чиновнику, который в своём безнаказанном воровстве зашёл очень далеко.

Больше вопросов не было. За первым же поворотом сменили номера, словно почувствовали опасность. И не зря. Сторож, удивлённый столь ранним уходом хозяина, объявил тревогу: дескать, его украли. ГАИ сразу же были переданы номера подозрительного авто. Немедленно началась погоня. Чтобы спастись от преследования несколько раз меняли машины. Приходилось и отстреливаться. Бывшего первого секретаря Бухарского обкома привезли в Ташкент, откуда он был отправлен в Москву и помещён в Лефортовскую тюрьму. Уставшие, но довольные, следователи и оперативники вернулись в Бухару.

– Ну что, Алишер, несколько часов отдыха. На большее нет времени. Надо быстрей отыскать и изъять припрятанные драгоценности бывшего первого, иначе, сам понимаешь, – отвертится. Повяжем основательно – может, других сдавать начнёт.

– Как скажете, – Алишер устало улыбнулся.

Но прежде чем приступить к изъятию, решили ещё раз хорошо проанализировать весь имеющийся компромат. Впервые была поймана птица такого полёта – арестован первый секретарь обкома, пусть и бывший. Прокуратура таких дел ещё не знала. Это было, во-первых, а во-вторых, как только начнётся операция, родственники обвиняемого в спешном порядке начнут перепрятывать драгоценности, потому необходимо было в один день накрыть все места захоронения. Беспокоиться было о чём: окружение «бывшего» уже засуетилось.

Накануне Алишеру один из допрашиваемых, проходивший по делу, передал записку, чтобы тот сам назвал сумму, которая нужна, чтобы закрыть дело. Передавшему записку был дан ответ: «Надо подумать», но после такого поворота событий решили операцию с изъятием больше не откладывать. Разделились на несколько групп, чтобы действовать одновременно. На родину первого секретаря, где проживал его отец и все родственники, приехали в восемь часов утра. Видеокамеры, понятые – всё было организовано основательно.

Понабежали жители посёлка и с интересом и страхом наблюдали, как обыскивают родственников бывшего первого секретаря обкома и их соседей. Принять участие в розысках, даже если и было что-то известно, никто не решался. Люди не верили в серьёзность перемен. В их глазах радость надежды на изменения жизни в лучшую сторону постепенно сменялась страхом в ожидании возможной мести со стороны тех, кого сегодня обыскивали. Работа по нахождению мест укрытия спрятанных драгоценностей была сложной. Никто ничего добровольно не отдавал. Конечно, следователи приехали не с пустыми руками: у них были некоторые признания ранее задержанных, да и сейчас они незаметно следили за каждым взглядом хранителей ценностей, обращая внимание, где задерживаются, стоят, а откуда уводят дознавателей. Поиски увенчались успехом. Со дна арыков, из-под деревьев в заброшенном саду – откуда только не извлекались богатства. Три стандартных столитровых молочных бидона с изделиями из золота! Они были зарыты и забетонированы.

– Алишер, – подозвал руководитель операции, – отойдём в сторонку.

Они отошли на несколько метров, чтобы их не было слышно.

– У тебя как, есть ещё информация?

– Есть пара адресов. Может, вы тут без нас, а я с ребятами смотаюсь. Откладывать на завтра нельзя. Перепрячут.

– Здесь ты прав. Хорошо, езжай. Только будьте осторожны.

Называть конкретные адреса у них было непринято. Считалось: то, что знает один, ещё можно сохранить в тайне, но никогда, если знают двое. А в этом деле тайна была главным оружием.

Знаками подозвав к себе товарищей, Алишер уехал из посёлка, захватив с собой одного из родственников первого секретаря.

Они приехали в тёмную, полуразрушенную гончарную мастерскую. Облазили всё вдоль и поперёк. Простукивали, копали, но всё безрезультатно. Родственник, молодой парень, равнодушно наблюдал за происходящим, не выказывая ни малейшего желания помочь в поиске. Алишер был расстроен. В голове стучала одна и та же мысль: “Или я где-то не доработал – или успели перепрятать”.

– Чего как пень стоишь на одном месте, облокотившись на стену? – не желая отступать, Алишер зло обернулся к молодому парню, надеясь вызвать его на признание. – Уже сорок минут рыскаем по всему двору, а ты с места не сдвинулся. Где…, – Алишер оборвал себя на полуслове. Его вдруг осенила мысль, что неспроста этот родственник, словно смолой, прилепился к стене.

– А ну-ка, посторонись.

Алишер, взяв кирку в руки, тут же с силой ударил по полуразрушенной стене, которая минуту назад служила опорой предполагаемому хранителю ценностей. Послышался знакомый звук: кирка ударилась обо что-то металлическое. И всё стало ясно без слов. Когда сломали стену, то в груду кирпича, пыли и мусора у ног следователей вывалились асбестовые трубы, банки из-под кофе, а в них – тщательно упакованные золотые монеты, кольца и ожерелья. «Изъяли ещё на миллион», – окинув богатства опытным взглядом, подумал Алишер. И хотя работа предстояла огромная: всё нужно было описать, пересчитать, сфотографировать, упаковать, сдать под охрану, – но Алишер с товарищами были довольны.