Kitabı oku: «Адский сон 2. Невидимки», sayfa 2

Глава 3

Куда ни глянь, вокруг возвышались крутые горные хребты, сплошь покрытые снегом, уходящие далеко к горизонту и скрывающиеся в плотной стене белого тумана. Вблизи некоторые пики словно протыкали облака, упираясь в чистое слепящее небо. И всё, что было видно, – ледяные склоны, подавляющие своим величием, незыблемостью и неприступностью, а в нескольких метрах – обрыв, ограждённый заледеневшими поручнями и белая дымка облаков, застилающая поверхность земли. Вокруг тишина… грозная, оглушающая тишина…

Знакомое ощущение безвыходности и собственной ничтожности накрыло с головой и словно окунуло в ледяную прорубь, давая осознать, что для сна всё слишком реально и болезненно.

В лицо ударил морозный ветер. Слезящиеся глаза, казалось, покрылись коркой льда. Пальцы на ногах стали замерзать. Меня никто не трогал и не пытался поднять. Я крепко зажмурилась. Чувствуя, как заледеневшие ресницы оттаивают, а влага тут же пропитывает кожу, сковывая веки, я резко выдохнула, только сейчас осознав, что перестала дышать, увидев эту картину. Новый судорожный вдох холодного воздуха, и лёгкие будто окатило кипятком. Здесь не хватало кислорода. Я заморгала чаще, растерянно поднялась на четвереньки, чтобы отползти назад в лифт, но крупная судорожная дрожь сотрясла тело, лишив способности двигаться. А через секунду качнуло так, что я ткнулась плечом во что-то мягкое и скользкое. Это были дутые брюки моего охранника. Тот не шелохнулся, глядя на меня сверху вниз безжалостным взглядом.

Не устояв на дрожащих коленях, под весом тела заскользив плечом по гладкой ткани, я упала назад на холодный пол лифта. В лопатках и затылке разлилась огненная боль, но, шокированная от страха и чувства беззащитности, я даже не поморщилась.

В конце концов, кто-то поднял меня и втащил вглубь лифта. Я сжалась в комок и, стараясь не прикусить язык, слезящимися глазами смотрела на обомлевших женщин-пленниц. Даже очнувшаяся Найти с дёргающимся веком и подрагивающими пальцами рук потерянным взглядом замерла на слепящем пятне в открытых дверях лифта.

– Мы на ледяном плато на высоте более четырёх километров над уровнем моря, – ровно прозвучал голос Ламары. – Дорог и спуска с плато нет. Самолёты здесь не летают без нашего ведома. Температура воздуха после захода солнца понижается до минус пятидесяти семи, так что задумайтесь. Даже если каким-то немыслимым образом вам удастся выбраться из корпуса, то здесь без специального оборудования, кислорода и костюма вам не прожить и пятнадцати минут, не говоря уже о том, что мы отрезаны от земли. Взываю к вашему благоразумию. В то время как я гарантирую жизнь, если станете сотрудничать…

После её короткой команды створки лифта сомкнулись. Воздух быстро нагрелся, и дышать стало легче, но я продолжала дрожать.

Нас снова повели по тому же коридору. Заметно присмиревшие пленницы шли молча, обречённо уронив головы, не зная, куда нас ведут теперь.

Когда свернули в другой коридор, конвоиры приказали остановиться и выстроиться вдоль стены напротив широкой двери из матового стекла, а сами скрылись за углом. Едва заметный поток воздуха шевельнул волосы у лица: это по обе стороны от нас сомкнулись прозрачные перегородки, отрезав движение по коридору.

Ламара осталась за одной из них, коснулась ладонью уха, беззвучно проговорила что-то, скорее всего, в передатчик и, бросив холодный взгляд в нашу сторону, зловеще улыбнулась:

– Будьте умницами. Вас пригласят, – и удалилась.

Никто не шелохнулся, лишь настороженно уставился на полотно двери, за которым вдруг мелькнула мужская тень.

– Первая, – прозвучал холодный голос не то с потолка, не то из стен, но он заполнил всё пространство вокруг.

Дверь тут же открылась, и в широком проёме взгляд выхватил кушетку, покрытую белой медицинской пелёнкой, лампу над ней и столик с инструментами и флаконами с неизвестным содержимым.

По позвоночнику от затылка вниз пробежал холодок, заставив задрожать сильнее, чем от морозного воздуха. И все женщины вжались спинами в стену.

– Я сказал: Первая! Повторять не стану! – сдавил перепонки нетерпеливый мужской голос.

Первая молодая женщина неуверенно прошла к двери, а переступив порог, тут же была отрезана от нас матовым стеклом. В голову стукнуло, что все мы попадём в руки доктора Джекилла⁶, и неизвестно, что с нами сделают.

В ту же секунду ощутила что-то тёплое мокрое под ногами. Опустив глаза, увидела, как бледно-жёлтая лужица растекается от ног Шестой и пропитывает не только мои шлёпанцы, но и Пятой. Перебирая руками по стене, та отстранилась на пару шагов и поймала мой взгляд. В её глазах я прочитала тот же страх, что пульсировал и у меня внутри.

Шестая, очнувшись, скрестила ладони на пахе и сползла спиной по стене, с ужасом застыв взглядом на двери.

Я отступила в сторону и тоже замерла.

Ожидание было болезненным. Столько панических мыслей заселило голову и лишало всякого смысла к действию. Я переводила глаза от одной точки двери к другой, от потолка к полу, но не за что было зацепиться, чтобы дать отчаявшемуся разуму надежду.

– Вторая! – раздалось очередное приглашение.

И я проводила спину смуглой девушки в проём двери, не сумев высмотреть внутри ничего, что успокоило бы.

Нас вызывали по номерам. И страшно было оттого, что никто не возвращался обратно. Я с ужасом смотрела на дверь и всё ждала, что сейчас кто-то крикнет или завизжит от боли, но за ней стояла полнейшая тишина.

Наконец, я осталась одна. Отчаянно хотелось вырваться отсюда хоть куда-нибудь, но бежать было некуда.

Когда дверь открылась синхронно с приглашением моего позывного, я на секунду упёрлась спиной в стену, а потом будто пружиной рванулась внутрь, чтобы как можно скорее избавиться от напряжённого ожидания.

Дверь за спиной закрылась. Я с удивлением осознала, что нахожусь в светлой тёплой смотровой, где играет тихая музыка. У дальней стены сидел мужчина в белом комбинезоне и прозрачной маске, а у кушетки ожидала молодая женщина восточной внешности в такой же форме.

– Раздевайтесь полностью и ложитесь на кушетку, – бесстрастно распорядился мужчина, поднимаясь.

– Что вы будете делать со мной? – тихо спросила на свой страх и риск.

– Вопросы задавать не положено, Седьмая! – строго произнесла, видимо, ассистентка врача неприятным для такого миловидного лица голосом.

Ледяными пальцами я сняла пижаму и кое-как стянула шлёпанцы, прилипшие к стопе. Девушка тут же забрала одежду и бросила в пластиковый контейнер с крышкой. Настороженно забравшись на кушетку, я широко раскрытыми глазами следила за каждым движением высокого худощавого мужчины, который остановился в ногах и ожидал, когда я размещу их на подставках. Внутри всё сжалось до боли: я помнила, что ненавижу врачей, особенно тех, кто по своей специфике должен слишком откровенно прикасаться к пациенту.

Как только легла на спину и раздвинула ноги, ассистентка положила ладони на мои плечи и прижала к кушетке. От этого я сжалась до судорог в икрах.

– Расслабься, Седьмая. Это обычный осмотр, чтобы ты не принесла сюда никакую заразу, – убийственно спокойным тоном проговорил врач и склонился надо мной.

От его жутких светло-голубых, почти бесцветных глаз, белых ресниц и бровей стало не по себе. Показалось, что я уже видела этого альбиноса. Только где?

А потом я пристально следила за каждой его манипуляцией: как он брал инструмент, как склонялся и делал соскоб, как щурился, ощупывая меня рукой в перчатке, и недовольно ворчал, что не опорожнила кишечник, и боялась даже моргнуть, чтобы не упустить ничего. Проще было бы зажмуриться и перетерпеть, но я не была на обычном приёме у гинеколога.

Затем он намекнул жестом, что можно опустить ноги и сесть, я с облегчением выдохнула и тут же села, сжав бёдра и скрестив руки на обнажённой груди. Мужчина встал передо мной, заставил раскрыть рот, взял мазок, осмотрел голову и уши. А потом обхватил моё запястье костлявой рукой, потянул на себя и быстрыми пальпирующими движениями прохладных пальцев прошёлся по предплечью. Затем взял кровь в несколько колб с разноцветными жидкостями внутри.

Не успела моргнуть, как он без предупреждения приставил какой-то аппарат к локтевой вене, и руку обожгло огнём. Я дёрнулась от него, зашипев. Из глаз полились слёзы, но ассистентка, крепко удержала за плечи, чтобы я не упала назад.

Когда он убрал аппарат, я посмотрела на сгиб руки и увидела множественные следы от игл, будто мне поставили какую-то инъекцию.

– А теперь сиди спокойно, иначе будет ещё больнее, – приблизил ко мне бледное лицо мужчина и прищурился.

Я замерла в ещё большем напряжении. Что-то холодное коснулось поясницы, а через секунду глаза чуть не вылезли из орбит, и лицо свело судорогой, потому что почувствовала, что буквально горю изнутри, словно по венам пустили лаву. Но не эта боль испугала – шокировало то, что я перестала ощущать собственные ноги, а за ними и руки, и всё тело…

Я стала клониться набок, перед глазами всё поплыло. А после… после ничего не помню…

Глава 4

Я всё же упала. Хруст в шее… Мимолётный быстро затухающий огонь по позвоночнику… А затем холод до полного исчезновения самых примитивных чувств… Всё вокруг затопил чистый космический вакуум…

«Я умерла, – равнодушно подумала и открыла глаза. Вокруг было белым-бело без малейшей тени или уголка. И такая умиротворяющая тишина, что я с удовольствием уронила голову в пуховую перину пространства, впитывая блаженство перехода в небытие, наслаждаясь отсутствием сожалений, грусти, вины. – Если такова смерть, то это счастье!..»

Но тут перед глазами показалась серая дымка и из неё прозвучал замогильный голос:

– Признай все грехи, что совершила, и отпущено будет тебе…

«Зачем мне признаваться? Я уже умерла, – подумала с искренним недоумением. – А это предрай или предад?»

– Ты боишься признаваться?

«Я боюсь темноты, а нагрешила я по всем статьям… даже убила… кого-то, кажется… – я остановила мысли-речи и задумалась: – Зачем я в этом призналась? Ангелы такое не прощают… Только… гномы…»

Жуткий писк выбросил из умиротворяющего вакуума. Я едва не захлебнулась темнотой вокруг и мигом распахнула глаза.

Первыми почувствовала кончики пальцев. Они касались чего-то тёплого, мягкого, нежного, но сами руки были онемевшими. Когда глаза почти привыкли к темноте, внезапно вспыхнул потолок, заполнив всё помещение ровным мягким светом.

Я повернула голову и увидела справа от себя ряд кроватей, на которых лежали уже знакомые женщины и тоже озирались. Похоже, они проснулись только что, все так же растерянны, испуганны и явно под воздействием какой-то химии.

Я поднялась на локтях, голова была тяжёлая, но сразу бросилось в глаза то, что на обнажённых плечах и груди лежали тёмно-каштановые волосы. Я потянула за прядь и поднесла к глазам. Это и впрямь были мои волосы, но уже другого цвета. Поднеся локон к носу, не ощутила никакого запаха, будто окрасили давно. Но мне казалось, что не прошло и часа, как потеряла сознание.

– Сколько прошло времени? – произнесла Найти, поднимаясь с кровати и обнажённая выходя в центр комнаты.

Я молча поднялась и прижала подушку к груди, чтобы хоть как-то прикрыться.

– Подъём! Одежда в именном шкафу. У вас семь минут на сбор в коридоре. Не общаться! – заполнил комнату знакомый женский голос.

В центре на потолке включился синий таймер.

– Не думаю, что долго, – прошептала женщина с соседней кровати и мигом оказалась у шкафов, расположенных в стене напротив.

Я на цыпочках пробежала к своему и открыла первую дверцу. На полке на уровне лица лежала расчёска, резинка и белые носочки-следы. Живо зачесав волосы в хвост, я закрепила их на затылке и быстро надела бельё. Бесшовное, белое. И остальная одежда тоже была белой: брюки с широкой резинкой и нашивными карманами и короткий без бретелей топ из эластичной материи, плотно облегающий грудь. Внизу стояла обувь, похожая на литые кроссовки из резины. Наделись легко, обволокли стопу, как родные. Уверена, что в продаже таких не видела, но форма была откуда-то знакома.

Выпрямившись, посмотрела на остальных. Одежда у всех была одинаковая, но сидела по-разному из-за особенностей фигуры. Снова отметила, что я самая маленькая и хрупкая, хотя раньше таковой себе не казалась.

И опять виски сдавило от поиска себя в прошлом, но, похоже, эта часть жизни была спрятана за плотной пеленой, и чем больше я в неё всматривалась, тем сильнее начинала болеть голова.

Переведя взгляд на потолок, заметила, что время ещё есть, и открыла вторую дверцу шкафа. За ней висела пустая штанга, а на дверце – зеркало в полный рост. И, впервые увидев себя целиком, абсолютно уверилась, что это я. Всё было на месте, никаких синяков или порезов, здоровая кожа, ничуть не обмороженная, я узнавала себя, только фигура казалась немного чужой.

Склонившись к отражению, заглянула в глаза, рассмотрела лицо: ровная смуглая кожа слегка смутила.

«Кажется, я была другой? Толще… бледнее… Хм, бледная моль…» – последняя мысль была какой-то чужой, будто навязанной кем-то. Но вот маленьких бусин серебряного цвета – гвоздиков в ушах точно не помнила. Я давно не носила серёжек.

«Странно, я помню свой внешний вид, чего не люблю, чего не имела, но не знаю, что со мной было и откуда я. У меня избирательная амнезия? Такое только в кино бывает…»

Я оглянулась на таймер и коснулась мочки, собираясь снять гвоздик и рассмотреть его, но тот не имел застёжки, а был запаян идентичной на ощупь бусиной, как и второй.

Неизвестный шорох отвлёк от вопросов: в дальней стене открылся широкий проём в коридор.

Женщины, спотыкаясь и путаясь, выстроились по именам и поспешили в коридор. Я переступила порог спального помещения с последней секундой и замерла, тяжело дыша в затылок Шестой.

* * *

В коридоре нас никто не ждал. Было светло, тихо и жутко.

Неожиданно прозвучавший в голове незнакомый женский голос заставил содрогнуться и обхватить её ладонями:

– Седьмая, иди по коридору налево. Комната семь.

«Что это – галлюцинации?» – засомневалась я, чувствуя, как вспотели ладони.

Бросив взгляд на остальных, догадалась, что и они получили подобные послания. Кто-то схватился за уши и, похоже, впервые заметил бусины-гвоздики, наведя на мысль, что это не галлюцинации, а передатчики, встроенные в серьги. Четвёртая первой вышла из строя и поспешила по коридору в противоположную сторону. Я мешкала и ловила вопросительные взгляды оставшихся. А когда все несмело, но явно зная направление, пошли в разные стороны, я повернулась налево и поспешила следом за Шестой и Пятой.

За углом коридора действительно были двери с цифрами. Женщины вошли в соответствующие их позывному, а я застыла перед своей.

Дверь распахнулась внутрь. Я настороженно глянула в проём светлого помещения, заметила стол, стаканы с водой и два стула по разные стороны. А на вдохе замерла, увидев высокую широкую мужскую тень у стены. Она сдвинулась с места, и через мгновение передо мной предстал темноволосый бородатый мужчина.

Время будто остановилось. Воздух замер в носоглотке, горло стянуло. Широко раскрытыми глазами я впитывала лицо этого человека, утопая в пелене, которая не давала вернуть себя из прошлого.

– Здравствуй, Ева! – произнёс он на чистом русском.

Едва услышала его голос, моргнула, и вспышка памяти чуть не сбила с ног, будто сверху прибило мешком, что даже склонилась вперёд. Из тёмных глубин забытья лавиной хлынули воспоминания о том, что принесло меня сюда, и как будто плёнку кинофильма стали медленно отматывать назад: свистящая, слепящая воронка… Горячие пески Мёртвого города… Непроходимые джунгли… Душные туннели катакомб… Бюро… Ресторан… Аэропорт…

– Соня и Илья! – вылетело изо рта, будто меня выдавили, как тюбик с пастой. Глаза заслезились.

Я пыталась вобрать потерянный воздух, ухватилась за дверной проём, но грудь сдавило так, что не могла ни вдохнуть, ни обрести равновесие. Мужчина спешно шагнул навстречу, взял меня под руку и в полусогнутом состоянии довёл до стула за столом.

Отчаянно хотелось сбросить его руку с локтя, выпрямиться и расцарапать ему лицо или придушить, но всё это пока было не доступно. Я не могла перебороть шоковый порог и контролировать тело.

«Господи, помоги мне!» – взмолилась неистово.

– Ева, успокойся… Дыши ровно, – услышала заботливый тон, ощутила поглаживания по спине.

И это привело в чувство. Болезненная знакомая реальность заполнила до предела, возвращая всё на свои места, словно и не было никакой амнезии.

Я резко вдохнула, выпрямилась и вырвала руку из пальцев врага. Да, теперь я точно знала, что это враг, и не могла показать слабости. Я оглянулась, одаривая мужчину презрением, и процедила сквозь зубы:

– А что, Лиза уже не в моде?

Тот самый Макс медленно опустил руки, степенно одёрнул полы пиджака и с вежливой полуулыбкой прошёл к стулу напротив.

– Конечно, ты не Лиза, и никогда ею не была, мы оба об этом знаем, – до тошноты спокойным тоном проговорил он и сел.

– Тогда какого чёрта всё это происходит?! – вспыхнула я, готовая кинуться на него и голыми руками разодрать горло. И такой соблазн нисколько не покоробил.

– Садись, Ева, поговорим, – мягко осадил он.

Я рванула стул за спинку и села вовсе не по-женски, вперив ненавистный взгляд в лицо ублюдку: сомнений не осталось – он сотворил это со мной.

– Говори: мои дети – что с ними? – жёстко потребовала я.

– Успокойся, дорогая, – ровно проговорил Макс. – Дерзость здесь не поможет. Это во-первых, во-вторых, – она опасна для тебя.

– Что, приласкаешь электрошокером, «дорогой»! – передразнила язвительно, до боли в пальцах сдавливая подлокотники стула.

– Я не хочу причинять тебе боль. Но придётся, если ты продолжишь в таком тоне.

Я резко сорвалась со стула, выставив ладони на стол.

– Да плевать мне! Немедленно скажи, что с моими детьми и что тебе надо от меня?!

– С ними всегда всё было хорошо. За ними присматривают.

– Кто?!

Макс поднялся, вынул из кармана какой-то пульт, встал у торца стола и нажал на кнопку.

Затаив дыхание, я перевела взгляд на вспыхнувшую стену, оказавшуюся интерактивным экраном. И вдруг увидела до боли знакомые очертания своего двора. По дорожке от дома к калитке, безрадостно гребя игрушечной лопаткой по мокрой земле, шёл Илья, а за руку с ним – тоскливо озирающаяся Соня. Рядом с малышами шла незнакомая женщина и что-то рассказывала им. Они совсем не изменились, будто не прошло и ночи, как я не видела их, но выражение лиц заставило сердце сжаться: грустные, несчастные, потерянные.

«Что было с ними всё это время? Они могли подумать, что я их бросила!» – судорожно вдохнула я, невольно касаясь горла.

И всё же это было первое настоящее облегчение за долгое время: мои гномики живы, на вид здоровы, и за ними смотрели. Но напряжение и страх ударили второй волной, когда осознала, что неспроста дети были под наблюдением.

Экран погас, и связь с детьми будто снова оборвалась. Из головы выветрились все предостережения похитителей, инстинкт самосохранения отказал, и я буквально набросилась на Макса, схватив его за воротник пиджака, пытаясь добраться до шеи.

– Ах ты, скотина! Что ты со всеми нами сделал?!

Но внезапно на плечи камнем опустились чьи-то сильные руки и отшвырнули к стулу. Удержав равновесие, я сжала подлокотники и яростно оглянулась.

– Не рыпайся! – жёстко произнесла молодая женщина восточной внешности тоже на русском с заметным акцентом. И я могла поклясться, что уже видела её, но не могла вспомнить, где.

– Знакомься, Седьмая, это твой координатор Сейнара, – сухо проговорил Макс, потеряв всякое расположение. – В течение некоторого времени она будет сопровождать тебя всюду, – и он постучал пальцем по своему уху, – у тебя в голове.

Зло пыхтя, я отвернулась и вперилась в столешницу, стараясь взять себя в руки.

– Успокоилась?

Макс подвинул пластиковый стакан с водой, но я его проигнорировала. На секунду прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, сдавленным голосом спросила:

– Где я?

– Ты в Скале.

– Где я действительно нахожусь?! – прошипела, косясь за плечо. – Я же не дура: это место – что-то нечеловеческое!

– Отнюдь. Всё это построено людьми и для людей. Пока ты этого не понимаешь, но позже обязательно увидишь лично. И это правда: ты не дура. Калейдоскоп не ошибся в тебе, отобрав для нас.

Я недоумённо вскинула брови.

– Это программа – искусственный интеллект, – пояснил он.

– Для чего отобрали?!

– Нам были нужны особенные люди для выполнения важной миссии. Калейдоскоп просчитал вероятности. Мы выбрали самых перспективных.

Растерянно прижавшись к спинке стула, я шарила взглядом по стенам, будто в них могли скрываться ответы. В памяти продолжали возникать всё новые образы и детали, и вот уже замелькали лица тех, с кем была до всего этого.

– Я была не одна… Где остальные? – спросила с опаской.

– Тебе больше не нужно о них думать.

– Хоть кто-то жив?! – с угасающей надеждой протянула я, щурясь от ярких вспышек воспоминаний, как всех нас затягивало в воронку.

– Разве они важны для тебя?

– Мать твою, просто скажи! – сорвалась я.

Но он равнодушно повёл плечом, прищурился, пристально глядя в глаза, и с тем же безразличием ответил:

– Для нас важна ты, всё, что случилось с остальными, честно говоря, неинтересно. Для тебя сейчас главное – сосредоточиться на своей задаче…

– И какая у меня, на хрен, может быть здесь задача?!

– Умерь пыл, Седьмая! – вежливо, но настойчиво произнёс он.

Я сглотнула и снова глубоко задышала, чтобы удержать себя от необдуманных действий.

– Да-а, – задумчиво протянул Макс и усмехнулся: – У этих мальчишек и половины твоей силы духа не было.

– Поэтому они не здесь? Поэтому вы их убили?! – рассекая его лицо острым взглядом, передёрнулась я.

– Отбирались не они – испытывали тебя, – открыл истину Макс. – Они были лишь твоим раздражающим фактором. К тому же парней никто не убивал: их неловкость и неосторожность привела к смерти. Кто же виноват, что они такие недалёкие?

Растерянно уронив плечи, я затихла, переваривая сказанное. И Макс замолчал. Я протянула руку к стакану и без остановки осушила его. Трудно было поверить, что в один миг парни, с которыми я столько пережила, просто исчезли навсегда. Теперь было понятно, почему из всех коллег только я видела странные сны…

И вдруг новое озарение подкинуло на стуле: «Арес! Господи, там был Арес?! Что с ним?!» – широко распахнув глаза, уставилась на Макса. Арес – Арсений был ещё жив, когда нас втянуло в воронку. От мысли, что и его не стало, бросило в холодный пот.

– В песках был ещё один человек… Мужчина, он пришёл позже с девчонками… Что с ним? – едва выговорила я, безумно боясь услышать ответ.

– Не имею понятия, о ком ты говоришь, – холодно ответил Макс.

– Враньё! – наклонилась к столешнице я. – Ты его видел. Ты следил за нами… И он прошёл через то же, что и я. Он хотя бы жив?

Макс посуровел, поднялся и обошёл стол, оказавшись за спиной.

– Я думал, ты научилась терять, – произнёс тихо, но более зловещего тона я не слышала.

От его слов зажгло в животе, словно лопнул мешок с углями и те рассыпались, опаляя безнадёжностью и нестерпимым горем. Но едва перед глазами мелькнули лица Сони и Ильи, я выпрямилась и оглянулась.

– Для чего я вам нужна?

– Это не важно.

– Если всё не важно, то, что важно?!

– Узнаешь в своё время. Сейчас ты должна чётко понимать правила и исполнять то, что требуют. Выполнишь всё, что нужно, и мы тебя отпустим.

– Сколько я здесь буду?

– Об этом ты тоже скоро узнаешь.

– Жаль, что я тебя не убила! – ледяным голосом выдала я.

– Да, ты умеешь расставлять приоритеты в жизни или смерти, – даже с какой-то гордостью ухмыльнулся Макс и вернулся к своему месту. – Но у тебя не вышло бы. Однако, если ты будешь умницей, мы поговорим о наших недоразумениях после завершения миссии.

– Пошёл ты… – и я выдала порцию отборного уличного мата. Из каких уж только уголков памяти вынула?!

Однако это только позабавило Макса, он ухмыльнулся и проговорил:

– Мне нравится, как ты изменилась, Ева. Это к лучшему! Могу тебя обрадовать: здесь у тебя будет всё необходимое для комфортной жизни. Только не нарушай простых правил. Внимательно наблюдай, слушай всё, что будут говорить, и подмечай всё, что на первый взгляд кажется обычным. А теперь иди ужинать. Наверное, проголодалась?

От его извращённой заботы аж затошнило.

– Приятного аппетита! – поднялся он и указал рукой на дверь, которая тут же распахнулась.

– Чтоб ты подавился! – прошипела в ответ и поднялась.

Проходя мимо Сейнары, окинула её беглым взглядом. А та, провожая с пристальным вниманием, ядовито проговорила:

– Удачи, Седьмая!

И я вспомнила, где видела её: во сне в аэропорту за столом вместе с тем мужчиной, который недавно был моим конвоиром. Японка, или где-то рядом.

«Как всё это взаимосвязано?!»