Kitabı oku: «Адский сон 2. Невидимки», sayfa 6

И снова сдавило в груди от воспоминаний о смерти коллег – глупой, бессмысленной…

– Стоп! – крикнула Ламара.

Но двое не сразу расцепились. Помог только звук электрошокера.

Первая отбросила Вторую от себя резким пинком в живот и поднялась, отряхнулась и встала в строй. Вторая, очевидно, только сейчас осознала, что поддалась эмоциям, и с ужасом смотрела на главную. Но ранее она наравне с Первой и Четвёртой справлялась со всеми задачами гораздо лучше остальных.

«Неужели они накажут её?» – с содроганием гадала я, смазывая с носа капли грязи, стекающие со лба.

– Мы не имеем права рисковать миссией. Испытания нацелены на то, чтобы держать в тонусе мозг и тело, а не для того, чтобы вы друг друга искалечили, – подозрительно спокойно проговорила Ламара.

– Простите, ради всего святого! Этого не повторится! – испуганно взмолилась Вторая, тут же поднимаясь и ковыляя на своё место.

Ламара усмехнулась и прищурилась:

– Правила вы не нарушили: в периметре туннеля можно было делать всё…

Я едва не застонала от облегчения, но сжала губы и задержала дыхание, чтобы не выдать эмоций. Снова сделала мысленную зарубку, что нужно быть ещё внимательнее.

– …а раз уж так захотелось выпустить пар, у вас будет шанс, – и главная посмотрела на помощника, который появился за её спиной. – Это испытание планировалось позже, но, думаю, пора, Петар?

– Всё готово ещё с утра, – подтвердил тот.

«Меня это тоже ждёт? И что это?..» – с беспокойством подумала, выходя из туннеля.

– Четвёртая, минута на разговор, – отчеканила главная. – Все остальные марш в душ рысцой!

И мы, обессиленные, натыкаясь друг на друга, сразу засеменили из зала.

Слава богу, вода была обычной температуры, чтобы смыть с себя липкую грязь, только времени, как назло, вдвое меньше. И Четвёртой досталось всего полторы минуты. Стоили ли эти бонусы таких жертв, если они имели оборотную сторону.

«Что бы я сказала Соне или Илье? Где я? Почему бросила их?» – мучилась вопросом по пути в зал испытаний, в который нас вернули прямо в одноразовых пижамах.

Глава 11

В самом дальнем конце перед несколькими рядами сидений, расположенных, как в амфитеатре, стояло два стеклянных куба не больше трёх метров по периметру. Внутри на полу лежало нечто белое, по ощущению мягкое.

– Задание для Первой и Второй. Каждая входит в отдельный куб. Прошу, дамы… – протянула руку Ламара.

Первая и Вторая настороженно переглянулись и вошли в разные кубы. Я с недоумением следила за происходящим, а под ложечкой посасывало.

– Вы должны принять то, что будет происходить. Вам запрещено говорить и драться. На задачу пятнадцать минут…

– Но что нам делать? – спросила Вторая, и тут же прикрыла рот ладонью, с опозданием вспомнив о правиле.

– Первое нарушение, Вторая! – удовлетворённо хмыкнула Ламара. – Но отвечу: вам может даже понравиться.

Главная заложила руки за спину и повернулась к нам.

– Остальные будут наблюдать. Вас тоже это ожидает, но позже. Таймер, Петар!

В воздухе над кубами вспыхнула проекция таймера. В мыслях не возникло ни одного предположения, что сейчас будет. В тревожном ожидании я наблюдала, как двери кубов закрылись. А потом с женщинами что-то случилось: они стали вытягивать руки и ощупывать пространство вокруг, будто ослепли.

Неожиданно с противоположной стороны каждого куба вошли незнакомые мужчины. Высокие, мускулистые, пугающие. И они были полностью обнажены.

Сердце пропустило удар, а потом понеслось вскачь, оглушая пульсацией в ушах. Я прижала ладони к животу и прищурилась не мигая.

Некоторое время мужчины не двигались, но затем, словно одновременно получив приказ, шагнули к женщинам и схватили их за руки. Больше всех испугалась Вторая. Она заплескала руками в воздухе, но заметно упрямо сжимала губы, чтобы не закричать, а мужчина в два раза шире неё, волосатый, как монстр, схватил её за плечи и повалил на пол. Ухватил за запястья, закинув их за голову, живо разорвал пижаму второй рукой и коленом раздвинул ей бёдра…

Как только смысл происходящего дошёл до меня, сердце ухнуло на дно живота. Щёки и уши мгновенно опалило огнём, и кожу защипало, как от мелких искр. Ноги стали ватными, и меня всю охватило какой-то непередаваемой слабостью и ощущением, что оторвали от земли и подвесили за шиворот. Жаркая волна поднялась к горлу. Я судорожно заморгала, понимая, что если не начну дышать, то стошнит.

Пространство затопили сдавленные возгласы рядом. Гул голосов прошёлся душной волной сквозь меня, и я зажала уши ладонями. Жар и слабость по телу сменились ледяными мурашками. В глазах потемнело, а в голове стало пусто и звонко.

Всё внутри меня протестовало!

Не устояв на ногах, я упала на четвереньки коленом прямо на чью-то ногу, рядом послышалось шипящее ругательство. Кто-то схватил меня под руки и попытался поднять, но я даже не делала усилий помочь им в этом.

А когда вдруг разглядела перед собой форменные брюки и ботинки, инстинкт самосохранения пробудил остатки сознания. От предчувствия своей ошибки медленно выпрямилась, встав на колени.

В зале стояла гробовая тишина, раздавалось лишь одинокое беспомощное мычание из куба.

– Ты нарушила указание! – строго раздалось где-то у виска. – Ты должна наблюдать! Первое нарушение!

От смеси испуга и неверия я опустилась на пятки, подняла глаза и непримиримо покачала чугунной головой, еле выдавливая слова:

– Вы не можете меня заставить…

Тонкая бровь гадины медленно изогнулась дугой. Губы расползлись в еле заметной ухмылке. И, выпрямившись по стойке смирно, она выплюнула:

– Проверим?

– Я… я… – бессвязно начала я и тут же была остановлена хлёсткой как плеть фразой.

– Второе нарушение! Если немедленно не встанешь, будет третье!

Меня затрясло в бессильной ярости. Не допуская и мысли, что кого-то из детей накажут, я поднялась и застыла ледяным изваянием, затуманенным взглядом уставившись на первый куб, где Первая, отвернув голову в сторону, закрыв глаза и вцепившись в мягкое покрытие, покорно выполняла приказ.

– Умница, – ухмыльнулась Ламара и отошла.

А я, расставив ноги, чтобы удержать равновесие, лишь сжимала пальцы в кулаки до такой степени, что ногти впивались в ладони.

Не заметила, когда всё закончилось: сознание онемело и не воспринимало время и пространство как обычные. Я двигалась машинально, видя спину Шестой, и только.

Нас вывели из зала. Потом я оказалась уже в стандартной одежде, сидящей за столом перед порцией чего-то размазанного по тарелке и единственным на столе бумажным стаканчиком кофе, на котором было написано: Life is good!⁹

Молчаливые слёзы залили лицо. Плакала и ещё одна пленница – Найти.

В зале отдыха я осмелилась мельком посмотреть на Первую и Вторую: страшно было до ужаса – обе замкнулись в себе и молчали в разных углах комнаты. Не представляла, что они чувствовали после такого, но каждая отличалась силой воли и выдержкой. Мне оставалось лишь уповать, что, когда такое произойдёт со мной, меня выключит ещё до начала. А может, я вообще впаду в кому.

Чтобы не думать о страшном, я намеренно вспоминала, какого цвета глаза у каждой пленницы и у их инструкторов, что было подано на обед, сколько всего приборов лежало на столе, даже кто сколько раз кашлянул. А потом считала предметы в помещении, количество книг, заучивала их названия, запоминала, какие картины отображались на стенах и сколько на них объектов…

Не знаю, что осталось не посчитанным мной. Я так напряжённо думала и запоминала, что почти слышала, как вертятся колёсики в голове. А к концу часа она уже раскалывалась от обилия бесполезной информации, и я не знала, как остановить паранойю и на чём сосредоточиться, чтобы не провалиться в следующий раз.

А следующим разом была индивидуальная комната, где в полнейшей темноте, в тишине, совершенно одна стоя перед большим интерактивным монитором, почти пять часов я решала какие-то задачи на интеллект: странные картинки, слова, что-то на внимательность и память, математические задачи и неоднозначные ситуации выбора. Раньше казалось, что я не глупая и могу принимать решения, но сегодня окончательно поняла, что не только слаба физически, но и в извилинах кисель.

Я была недовольна результатами, которые сразу же отображались на экране, но хотя бы ответила на все идиотские вопросы, которыми забрасывала координатор: голодной не останусь.

Выходя из тёмной комнаты, я ощущала себя безумно одинокой и беспомощной. И меня заставили ещё раз в этом убедиться.

Глава 12

– Седьмая, а теперь разминка перед ужином! Живо в лифт! – приказала Сейнара.

От ужаса ноги подгибались, но я свернула к лифту и молилась, чтобы это было что угодно, пусть даже змеи и тарантулы, но не куб с насильником. Это было настолько мерзкое и бесчеловечное испытание, что не знаю, что легче: умереть или вынести его.

Мольба была услышана. Но здесь любая задача – нелёгкое испытание. Мне выдали тонкую белую ветровку с капюшоном и выпустили в снежную пустошь, где взгляду не за что было зацепиться – белым-бело.

– Вход в Скалу на другом конце поля. Сколько минут потратишь на возвращение, столько и проведёшь в «кубе удовольствий», – ухмыльнулась Сейнара, а я увидела чернеющую вдали точку – проход в Скалу.

Осознав всю жестокость и безвыходность ситуации, я рванула к ней со всех ног, считая секунды.

Мгновенно хлынул ледяной ливень. От дикого холода коченели пальцы, наверное, и эмаль на зубах потрескалась, но я бежала, бежала изо всех сил, только чтобы выжечь из головы навязчивые мысли и страхи. Икры ломило, мышцы бёдер стягивало в приближении судорог. От напряжённого дыхания саднило горло, будто туда залезли лопаткой и выскоблили слизистую. Надежды на второе дыхание не осталось, потому что уже семнадцать минут беспощадной гонки отобрали почти все силы.

Я не знаю, что ещё заставляло держаться на ногах. Ярость? Воля к жизни? Или неотступный страх за жизни детей? Если бы могла выбирать, отдала бы себя на растерзание всем псам ада. Да только я сама была залогом жизни малышей и не имела права сдаться.

Никто из нас не мог предугадать последствий неподчинения. Что это был за чудовищный эксперимент над телом и психикой? Кто санкционировал это? Голова разламывалась от вопросов, а тело – от изнеможения.

После двадцатой минуты я уже перестала считать. А добежав до входа, буквально вползла в открывшийся лифт, уже не чувствуя ни рук, ни ног. Уткнулась в стену лбом и пыталась не распластаться на полу.

Лифт быстро поехал вниз. От едва заметного толчка я повалилась на бок.

«А что, если я схвачу воспаление лёгких… и умру? Кто такое выдержит?» – но вспомнила, что утром была необыкновенно бодра и здорова. Я чуть не зарыдала в истерике, представив, как пытки будут повторяться до бесконечности.

– Господи, я поняла, почему ты меня не слышишь, – распахнула глаза, уставившись перед собой. – Я уже умерла и оказалась в аду! Вот такой он, да? Где не понимаю, что происходит, но испытываю дикие муки ежесекундно… Это мне нужно осознать?! Ты это, грёбаный отец, хотел мне сказать?!

Двери лифта открылись, а я не могла подняться.

– Хватит патетики! У тебя одна минута, чтобы дойти до душевой, – прозвучал недовольный голос координатора.

– Я не помню, как умерла… Да и за что меня в ад? А как же мои дети? – сама не понимая, как встала на ноги, продолжила вслух. – Но это всё объясняет… И катакомбы, и джунгли, и мёртвый город… Господи, парни… они тоже были все мёртвые? А Арес?

– Ева, прекрати! – раздался голос Макса, который и привёл в чувства. – Соберись! И не раскисай! У тебя двадцать секунд до душевой… Но бонус за хорошую пробежку: час на процедуры и отдых перед ужином.

«Хорошая пробежка?! Больше двадцати минут в кубе – ты, тварь, издеваешься?!» – едва не выплеснула мысли наружу, но лишь вытерла губы от брызнувшей в шипении слюны и ускорила шаг, насколько могла.

В душе я впервые была одна. Сначала отогревалась, а потом нахлынуло такое отчаяние, что не смогла сдержать рыдания. А когда слезы высохли, осознала, что выбора нет: сколько бы ни сопротивлялась, а бороться буду не за себя, а за Илью и Соню. Страшнее было бы наблюдать их травмы или смерть, чем перенести двадцать минут с насильником. Изощрённости в психологических пытках похитителям было не занимать.

«Это будет стандартный неприятный приём гинеколога… Могу я это избежать? Нет! Могу что-то изменить? Нет! Поэтому ты стиснешь зубы, закроешь глаза, будешь просто дышать и думать о том, как взорвёшь здесь всё! И может, это будет завтра? А до этого ты обязательно что-нибудь придумаешь…» – уговаривала себя, медленно двигаясь на ватных ногах по коридору в сторону столовой.

У меня был комплексный ужин. Есть хотелось безумно, и я без разбору запихивала в рот всё, что лежало на подносе. Соперницы настороженно косились.

– Ну что, готовы? – неожиданно появилась Ламара на экране. – Куб удовольствия ждёт вас! Но… – и она хитро прищурилась. – Теперь начнём с конца…

И всё, что я съела, чуть не вернулось обратно на поднос.

«Завтра не наступит никогда!»

Шестая вжалась в спинку стула, сплела пальцы и, закрыв глаза, просто стала молиться.

«А кому молиться мне?» – проплыло в мутной голове.

* * *

После «отдыха» в зале, где транслировали самый гнусный фильм, какой только мог снять кинематограф, «Я плюю на ваши могилы», от которого тошнота подкатывала к горлу и все внутренности сжимались, но не смотреть его было запрещено, к кубам нас с Шестой подвели молча. Абсолютно. Главная гадина кивнула на вход и выставила таймеры. У Шестой было семь минут. Видно, она справилась со своим предыдущим испытанием намного лучше меня. Мы переглянулись с ней, одним взглядом выражая друг другу сочувствие и ужас. И я вошла в раскрывшиеся двери своей пыточной камеры.

Ноги утонули в мягком покрытии, сохранить равновесие было трудно. Воздух был тёплым, но по коже бежал холодок от сознания того, что вскоре произойдёт. Я обняла себя за плечи и замерла у входа.

Сквозь стеклянную стену напротив, как на трибунах стадиона, сидело множество тёмных неподвижных фигур, лиц не было видно.

«Неужели все они станут наблюдать за тем, что здесь будет твориться?! – обожгло мыслью. – Только больные получают удовольствие от насилия!..»

Двери за спиной закрылись, я оказалась в абсолютной тишине. Крепче сжав кулаки, отошла к стене справа. Вторые двери всё ещё были закрыты. Я с ужасом ожидала того, кто войдёт в них. И вдруг стены стали мутнеть, а потом и вовсе побелели. Я оказалась скрыта от всех глаз, но это не облегчало положения. Сердце гулко забилось. Внезапно поняла, что не стены побелели, а я перестала видеть. Это испугало ещё больше, чем голос, прогрохотавший в голове:

– У вас двадцать три минуты!

Я влепилась спиной в стену и задержала дыхание, чтобы услышать, как кто-то войдёт. Напряглась всем телом, вслушиваясь в тишину, но та была непроницаема. Я не понимала, что происходит. Пугало и ожидание, и чьё-то бездействие. Я медленно задышала и стала отсчитывать секунды.

«Может, никто не придёт?..»

С каждым вдохом возникали всё новые и новые вопросы, а тишина продолжала давить и натягивать нервы. Перед входом в куб я дала себе обещание, что если не сохраню себя, то сохраню жизни детей, но смятение накрыло с такой силой, что из памяти выветрились все правила.

– Умоляю вас, пусть всё уже закончится! – выдохнула я и с ужасом поняла, что не слышу собственного голоса. С опозданием дошло, что заработала третье нарушение. Это была фатальная ошибка!

Но острота этой мысли тоже померкла, когда кто-то потянул за руку. Уже не контролируя эмоции, я дёрнулась, вырвалась и замахала обеими руками перед собой. Я ничего не видела, не слышала, но снова почувствовала на локте чьи-то крепкие мозолистые пальцы. От животного страха закричала, да поняла, что зря надрываюсь.

Снова вырвалась и отбежала в сторону, но наткнулась на стену. Поморщившись от боли, опустилась на колени и заплакала от бессилия. Не знаю, сколько точно просидела так, но ничего больше не происходило. Я притихла и лишь осторожно поворачивала головой в стороны и щурилась, пытаясь вернуть зрение. Но тщетно.

Когда зыбкая надежда, что всё закончилось, проскользнула в мысли, меня резче, чем в первый раз, схватили за руку и быстро подняли. Я едва не задохнулась от неожиданности.

Он прижал меня щекой к стене, рывком стянул брюки, а затем жёстко развернул. Задыхаясь, я стала сопротивляться и бить его руками куда попало. Даже пыталась ударить коленом в пах, но тот каким-то образом предвидел это и неожиданно оттолкнул меня. Я не удержалась на ногах и упала на спину. Сразу повернулась на живот и закарабкалась прочь. Только руки не слушались. В смятении обнаружила, что ничего не чувствую подушечками пальцев. Это дезориентировало окончательно.

Однако мужчина поймал за лодыжку и дёрнул на себя, а потом придавил всем телом к полу, прижав одной рукой запястья над головой, а второй – стянул трусы. Я не могла сопротивляться его мощи и тому, что должно произойти. Горло сжалось так, что напрочь перекрыло дыхание. Перед глазами мелькнули лица малышей, и тогда я стиснула зубы и зажмурилась что есть мочи…

На какую-то долю секунды подумала, что смогу это вынести, но, когда поверхностью бёдер ощутила, что мужчина был обнажён, а что-то мерзко влажное упёрлось мне в ногу, ярость взорвала последние искры надежды и терпения.

Я закричала, но это не помогло. Он резко раздвинул мои бёдра… И в этот момент нутро сдавило горячими тисками. Сокрушительной волной из меня вышло всё, что было в желудке. Неприятная жижа потекла по руке. Тело забило крупной дрожью. А насильник вдруг разомкнул пальцы на запястьях и отстранился.

Я машинально приподнялась на локтях, и меня выполоскало так, что едва не выплюнула собственные кишки. А когда тошнить было нечем, я затравленно сжалась и оцепенела. По щекам и подбородку потекло что-то горячее. Стиснув зубы до боли в дёснах, я крепко зажмурилась.

Никто больше не коснулся меня.

В какой-то миг всё закончилось: прозвучал сигнал таймера. Я вздрогнула от неожиданно прорезавшегося слуха, а после белый туман перед глазами стал рассеиваться.

Подняв голову, различила контуры куба. Когда зрение окончательно прояснилось, рядом уже никого не было, как и на трибунах. Я откинулась назад и сползла затылком по стеклу, уронив голову на мягкий пол: опустошение и бессилие накрыло липким пологом. Холодная ярость поднималась из глубины из-за того, что кто-то неведомый позволял этому происходить.

А затем всё померкло…

* * *

Поверхность, на которой я лежала, была неудобной. Бока ныли. В мутном сознании открыла глаза, чтобы понять, что не так с кроватью, и увидела, что лежу в пустой комнате. На кушетке. В пижаме. Во рту сухо. Губы слиплись…

Я приподнялась на локтях, но воспоминания о случившемся, будто силовой волной, отбросили на подушку. Взгляд заметался по потолку, по комнате, но здесь было пусто. От этой пары усилий и внутреннего волнения одолела слабость, и я закрыла глаза. Вспомнила, как меня подняли под руки, волочили по коридору, бросили под душ, а потом просто отключилась.

Сумев поднять руки, ощупала себя. Кожа была липкая и горячая.

«Похоже, у меня температура… Я всё же простудилась… Сколько я тут лежу?»

Кто-то вошёл. А я настолько плыла, что не смогла даже приоткрыть глаз. Но вдруг кто-то поднял меня за плечи, прижал к себе и уткнулся губами в ухо, а его ладонь оказалась у меня на копчике. Адреналин ударил по нервам. Я резко распахнула глаза и попыталась вырваться, но меня ещё крепче сжали в кольце рук.

– Не дёргайся! Я блокирую твой чип… – прошептал знакомый мужской голос.

Это был Макс. Я присмирела. И тут же услышала следующее:

– Я позволю тебе не проходить это испытание, но все должны быть уверены, что ты его прошла!

Он отклонился, и я с трудом сфокусировала взгляд на больших карих глазах. Макс смотрел так настойчиво, что я тут же кивнула. А потом его взгляд опустился на мои губы, и я поняла, что это не сочувствие, а новая ловушка: за эту поблажку должна буду заплатить. И вопрос не в том, насколько дорого мне это обойдётся, а в том, смогу ли.

Я сглотнула, а он убрал руку от моего копчика и помог опуститься на кушетку.

– У меня третье нарушение? – с запоздалым страхом вспомнила я, что натворила в кубе.

– Ты, наверное, забыла: перед испытанием не было никаких указаний, – мягко улыбнулся Макс, а когда я с горячей надеждой ухватила его за руку, то посерьёзнел и сухо добавил: – Завтра у тебя новый этап, Седьмая! Приходи в себя… И будь внимательнее!

И сразу после его слов ощутила, как веки наливаются тяжестью и уносит куда-то за пределы реальности.