Kitabı oku: «Путь к последнему приюту», sayfa 3

Глава четвёртая
Или это – колокольчик?

Голоса смолкли.

Трижды сплюнув через левое плечо, Егор вышел из пещеры и невольно зажмурился: яркие солнечные лучи били прямо в глаза.

Сзади послышался едва слышный тревожный писк, он, отпрыгнув в сторону, тревожно обернулся и удивлённо прокомментировал про себя: – «Нет больше никакой пещеры. Только что была, но вся вышла…. А что тогда есть? Чёрный прямоугольник базальта, вкраплённый в горное поле светло-серого габбро-диабаза. Вот, оказывается, что означает, мол, Портал работает только «на выход». Наверное, это очень впечатляюще смотрится со стороны, когда из самой натуральной каменной скалы «вылезает» – на свет Божий – человек…».

Егор, предусмотрительно прикрыв глаза ладонью, повертел головой по сторонам и заторможено (голова – после Верочкиных щипцов и таблеток – слегка гудела), отметил: – «Десять рослых мужчин в странном камуфляже и с короткоствольными автоматами за плечами застыли, выстроившись в ряд, в сторонке…. В странном камуфляже? Это точно: тёмно-аметистовые пятна неправильной формы на светло-сиреневом фоне. Нетипичная, одним словом, картинка. Ну-ну, бывает, конечно. В каждой избушке – свои погремушки…. Застыли? То бишь, увидев меня, тут же приняли положение «смирно» и преданно, даже с долей трусливого подобострастия, поедают глазами. Может, они (Ангелы?), ждут моего командирского приказа? Или же разрешения? Подождут, деятели пятнистые, никуда не денутся. С армейской дисциплиной, похоже, здесь всё в полном порядке. И это просто замечательно…. Что тут у нас ещё? Это, явно, не пустыня. Вокруг произрастает молоденький смешанный лес. А на кривых и чахлых сосёнках – между прошлогодними тонкими ветками – наблюдаются какие-то странные чёрные «почки». Уродливые и слегка вытянутые…. Мутация? Почему бы, собственно, и нет…. А вообще, я сейчас стою на склоне какой-то…э-э-э…. Гигантской чаши? То есть, на склоне кратера древнего-древнего вулкана? Вполне даже жизненная версия. Вполне…. Вода шумит? Точно, примерно в полукилометре отсюда – слева, в светло-серых ребристых скалах – наблюдается шикарный каскадный водопад…. И с правой стороны – однозначно-величественная картинка: на земле – до самого горизонта – лежат толстые, абсолютно-белые стволы деревьев, размещённые по гигантским окружностям и своими вывороченными корневищами направленные в сторону единого, невидимого глазу центра…. Хм. Может, именно здесь (например, в 1908-ом году), грохнулся Тунгусский метеорит? Здешний Тунгусский метеорит, я имею в виду? Ни капли не удивлюсь, если это так…. И у них здесь, похоже, июнь месяц на дворе. Нормальный вариант…»

Завершив обзор местности, он властно махнул рукой в сторону сиренево-фиолетовых «камуфляжников».

Через минуту к нему подбежал высоченный облом с физиономией идейного убийцы и, резко остановившись, зачастил – возбуждённым и слегка взволнованным голосом:

– Господин Старший Ангел, что с вами? Вы ранены? Вся одежда испачкана в крови. И лицо – бледно-бледное, почти белое…

«Определённо – знакомая морда. Мелькала уже где-то и когда-то», – пробежали в голове шустрые мысли. – «Где и когда? М-м-м…. Ага, вспомнил. Ещё в том, прежнем Мире, мелькала. Мы тогда с Сашенькой, находясь в отпусках, поехали на знаменитое озеро Байкал. Стоял тёплый месяц август. Славно так отдохнули, омуля вволю половили, грибами и ягодами объелись. А ещё и с местными рыбаками-браконьерами познакомились. Одного из них (с точно такой же зверской физиономией), звали – «Василий Васильевич Хазов». Славный такой был парнишка, душевный, очень разговорчивый и с чувством юмора. Рыбацкие байки и анекдоты травил – не хочешь, а заслушаешься…. Может, это его здешний «аналог»? Проверим, не вопрос…. О чём он там спрашивает? Ранами интересуется?».

– Ерунда ерундовая, – небрежно отмахнулся Егор. – Царапины сплошные и не серьёзные. Заживут – как на дворовой беспородной собаке. Только, вот, голова…, – слегка пошатнулся. – Граната рванула буквально-таки в пяти метрах от меня. Похоже, контузило….

– Кто же напал на вас, господин Старший Ангел?

– Не знаю. Может, тамошние спецслужбы. Но, скорее всего, обычные авантюристы. То есть, жадные охотники за старинными кладами-артефактами. «Чёрные археологи», по-ихнему. Как бы там не было, но всех гадов застрелил. Трупы сбросил в ближайший глубокий овраг, а потом забросал песком, камнями и сухими ветками…. А ты кто, боец?

– Как это – кто? Шутить изволите?

– Какие, уж, тут шутки. Говорю же, мол, контузило. В голове – туман плотный и сплошной. Помню, как из ихнего иранского Тегерана вылетал. Дальше – пелена серо-белая и вязкая. Жену свою помню, Александру Ивановну. А, вот, юность собственную – напрочь забыл. И твоего имени, боец, извини, но не помню. Хотя, физиономия, безусловно, знакомая. И фамилия, кажется, начинается на русскую букву – «Ха».

– Частичная амнезия. Бывает, – понятливо и жалостливо вздохнул звероподобный облом. – Ничего, зачастую память, говорят, возвращается…. А я – Вася Хазов. Мы с вами вместе в Санкт-Петербургской Академии Ангелов обучались. Только я – на два курса младше.

– Точно. Василий Васильевич Хазов. Вспомнил.

– В Иркутск вам надо, сиятельный граф. В наш профильный госпиталь. Пусть профессора и доценты всякие осмотрят…

«Граф?», – мысленно усмехнулся Егор. – «Мой «двойник», конечно, говорил на допросе, что является потомственным дворянином. Но – «сиятельный граф»? Однако. А моя Сашенька, выходит, «сиятельная графиня»? Приятно, конечно. Социально-правовой сюрприз, что называется, удался на славу…».

Вслух же он произнёс иное:

– Отменяется – Иркутск. Мне в столицу надо. Очень срочно и позарез. Поэтому ограничимся элементарной перевязкой ран и ссадин. Зови, Вася, доктора.

– Доктора? – удивился Хазов. – Все доктора – они в больницах и госпиталях трудятся. А у нас каждый Ангел проходит стандартную врачебную подготовку…. Ах, да, контузия же у вас. Простите, граф. Я сейчас, только необходимые медикаменты принесу.

– И попить чего-нибудь прихвати.

– У нас только квас. Как и полагается.

– Тащи. Не вопрос…

Вернувшись с тёмно-коричневым кожаным медицинским саквояжем в руках и с алюминиевой пол-литровой банкой кваса в боковом кармане пятнистой камуфляжной куртки, Хазов объявил:

– Только, господин Старший Ангел, вам придётся раздеться до пояса.

– Надо, значит, надо. Только, вот, несподручно.

– Разрешите – подсоблю?

– Разрешаю…

Через полчаса все раны-ссадины были тщательно продезинфицированы и умело перевязаны.

– Спасибо, Вася, – бережно укладывая перебинтованную левую руку, знатно повреждённую Верочкиными хирургическими щипцами, в удобную перевязь, переброшенную через голову, поблагодарил Егор, а после этого напомнил: – Мне в Санкт-Петербург надо. Да и чистая незакопчённая одежда без пулевых отметин будет нелишней.

– Дык, это…, – замялся Хазов. – Нет никаких проблем. Ваша личная вимана, господин Старший Ангел, к полёту готова. Как и всегда. Её к нам ещё позавчера перегнали. То есть, она сама прибыла, в автоматическом режиме. Да и ваш гардероб там же находится.

– Вимана? Ах, да. Конечно же. Вимана. Что же ещё…. А где, Василий, она припаркована? Запамятовал…. Покажи, пожалуйста.

– Следуйте за мной, высокородный и сиятельный господин граф. Здесь совсем недалеко…

Они шагали по узкой горной лощине, прихотливо змеящейся среди низеньких холмов, поросших смешанным редколесьем, и Егор несуетливо рассуждал про себя: – «Нормально, в принципе, прошло плановое «внедрение». Вернее, его первый, сугубо начальный этап. Не без досадных накладок, конечно же. Но, ведь, могло быть и хуже. Это я, тьфу-тьфу-тьфу, про возможное разоблачение и незамедлительный арест. А так-то что. Поболтал немного, послушал, получил квалифицированную медицинскую помощь, кваса попил. Отличный, между прочим, квас. Натуральный, забористый, шипучий и без всякой химии…. А, вот, расслабляться пока не стоит. Рановато. Взять, к примеру, ту же – «виману». Что это, собственно говоря, такое? Про неё мой «параллельный аналог» ни слова не сказал. Впрочем, его про виманы и не спрашивали, так как ничего не знали про их существование…. Понятное дело, что речь идёт о неких летательных аппаратах, раз – «ваша личная вимана к полёту готова…». «Личная» это, безусловно, хорошо. А прилагается ли к ней личный пилот с крепким практическим опытом? Вот, в чём вопрос…. Ага, лощина резко поворачивает. То есть, повернув, упирается в местный аэродром: круглая поляна диаметром свыше трёхсот метров, на которой расположились…э-э-э.… Две серебристые «летающие тарелки»? Хм. Два серебристых дисколёта, чего уж там. В нашем Мире над их созданием тоже активно работали, а потом все наработки – по неизвестным мне причинам – «заморозили» на неопределённое время. А здесь, получается, довели-таки дело до конца. То есть, до успешных промышленных образцов. Молодцы…. Один дисколёт – цельный диск, монолитный и большой, диаметром в районе тридцати пяти метров. Второй – гораздо меньше, раза, наверное, в три. Да и конструкция совсем другая: широкое светлое кольцо (на трёх коротких телескопических «ножках»), из которого выступает более тёмная куполообразная выпуклость. Кабина для экипажа и пассажиров, надо понимать. А также наличествует узкая лесенка, огибающая кольцо и ведущая к кабине…. Подключаем логику. Маленький дисколёт, скорее всего, и является моей «личной графской виманой». Ага, так и есть. Василий направляется к более мелкому летательному аппарату…».

Они остановились, не дойдя до виманы несколько метров.

– Совсем забыл спросить, – легкомысленно улыбнулся Егор. – Когда я вышел из Портала, ты с бойцами песенку какую-то распевал. Вдохновенно так, со старанием и прилежанием…. Что это такое было?

– Дык, это, репетировали, – в очередной раз засмущался Хазов. – То есть, выполняли ваш строгий приказ.

– Мой приказ?

– Так точно.

– Напомни-ка, боец.

– Когда вы, Ваше сиятельство, посещали нас в прошлый раз, то строго-настрого велели, мол: – «Дурака не валять, а, находясь на посту, без устали репетировать – один раз в два часа – «Песнь Валькирий». Усердно репетировать…». Ну, мы и старались…

– «Песнь Валькирий»? – переспросил Егор. – Интересно…. А что это такое? И зачем?

– Дык, граф…. Это – ваше собственное сочинение. Написано к грядущему пятидесятилетию Великого князя Константина Петровича, которое состоится через два с половиной месяца. После официальных праздничных мероприятий в столице, как обещают, Великий князь прилетит в наш провинциальный Иркутск. Будем торжественно поздравлять. Каждая «ангельская» часть готовит свой концертный номер. От нас будет – «Песнь Валькирий». Вот…

«Получается, что мой здешний «аналог» тоже баловался стишками», – отметил Егор. – «Нормальный вариант. То есть, очередное знаковое «совпадение». А, вот, личного пилота нигде не видно. Плохо это. Однозначно, блин горелый, плохо.… Кстати, присутствует ещё одна – сугубо очередная – странность. Моя левая рука явно находится в нерабочем состоянии, но провожатого Ангела это печальное обстоятельство ничуть не смущает. Почему? Может, для управления виманой и не требуется особых навыков?».

– Что-то случилось? – забеспокоился Хазов. – Почему, граф, вы молчите? Мы плохо пели? Фальшивили?

– Ни капли. Даже понравилось. Молодцы, хвалю…. Василий, мне же ещё надо облачиться в приличную одежду.

– Дык…

– Что – дык?

– Только вы, господин Старший Ангел, можете пройти в эту виману. А мне даже с вами не положено. Инструкции. Выберите в гардеробе подходящую одежду и обувь. Сбросьте её вниз. Сами спуститесь. А я помогу вам переодеться.

– Хорошо, так и сделаем…

Егор поднялся по лестнице и в недоумении остановился: судя по тёмно-серому прямоугольному контуру, дверка, ведущая в кабину, имелась, только ручка на ней отсутствовала.

– Ладонь свою наложите на входную панель, – подсказал снизу голос Хазова. – Она и откроется…

«Вот, я и попался», – тревожно зашелестело в голове. – «Практически разоблачён, так его и растак…. Что там наш Васятка? Автомат, содрав с плеча, ещё не привёл в рабочее положение? Пока, слава Богу, нет. Видимо выжидает, морда неандертальская…. Что теперь делать? Может, изобразить нервный припадок? То бишь, скатиться по лесенке вниз и, закатив глаза, забиться в отчаянных конвульсиях? Нормальная такая тема…».

Он, наспех прокрутив в голове последние Верочкины наставления, медленно приложил ладонь правой руки к тёплой серебристой поверхности. Приложил, примериваясь – как бы половчее упасть и, сгруппировавшись, скатиться по лесенке.

Раздался тоненький-тоненький писк, и дверка, слегка задвинувшись внутрь и плавно отойдя в сторону, «утонула» в поверхности кабины.

«Знатное и спасительное совпадение», – подумал Егор. – «И «картинки» ладошек у нас с «двойником» совпали. Для хитрована Палыча это будет отличной новостью. В том смысле, что тут же начнёт – по субботам в гости к барышням не ходи – старательно разрабатывать далеко-идущие стратегические планы…».

Он, радостно помахав Хазову рукой, прошёл внутрь кабины. Дверка – почти бесшумно – тут же встала на прежнее место, и, одновременно с этим, вокруг стало очень светло.

«Уютненько, однако», – с интересом оглядевшись по сторонам, отметил Егор. – «Длинные светло-сиреневые плафоны мягко светятся под потолком. Этакая кабина-студия. Находясь здесь, можно и полноценно отдыхать, и управлять летательным аппаратом. В нашем Мире существуют «дома на колёсах», а в этом, получается, «дома на дисках»…. У кабины, естественно, четыре стены, только они не…э-э-э, не прямые, а слегка…м-м-м, выгнутые. Причём…э-э-э, сразу в двух измерениях. Да, с геометрией я никогда не был дружен, даже в средней школе…. Что ещё? Справа от входной дверки расположился небольшой, но очень аккуратный иконостас. Все иконы – визуально – очень древние. Имеется широкая кровать с белоснежной подушкой и узорчатым атласным покрывалом. Столик с чёрным компактным ноутбуком. Туалетный столик с зеркалом и всякими баночками, флаконами, тюбиками и расчёсками. Просто столик, видимо, обеденный. Кресло тёмно-бордовой кожи на колёсиках. Стулья. Встроенные: книжный и гардеробный шкафы, узкий буфет, холодильник и минибар. Деревянная дверка, ведущая в туалетную комнату. Ну, и конечно, – во всю дальнюю стену – пульт управления дисколётом: кнопочки, тумблеры, индикаторы со стрелками, лампочки (естественно, тёмные, не включённые), и энное количество разноразмерных мониторных экранов и экранчиков.… По центру пульта – между двумя прямоугольными экранами – закреплён поясной портрет пожилого солидного мужчины: спокойные водянистые глаза, характерная бородка, военный мундир с многочисленными разноцветными орденскими лентами, светло-неоновый нимб над головой. Вот, ты какой, Николая Петрович Романов, действующий российский Император Николай Третий…. На низенькой прикроватной тумбочке разместилась скромная деревянная рамочка на латунной подставке. А в рамочке – цветная фотография. Это же…. Это же – она! Александра, Санечка, Шурочка, Сашенька. В умопомрачительном бальном платье с оголёнными точёными плечами. Брильянтовое колье на длинной стройной шее. Она. Её глаза – огромные, лучистые и чуть шалые. Она…».

– Ура! Ура! Ура! – окончательно потеряв голову, что есть мочи, завопил Егор. – Она! Ура! Она! Ура! – впрочем, очень быстро он успокоился и даже – тихим злым шёпотом – пожурил сам себя: – Мальчишка сопливый и не в меру впечатлительный. Что ещё за бестолковые эмоции? Их следует отложить – на потом-потом-потом. До лучших времён. Тем более что внизу Хазов ждёт…

Гардеробный шкаф, как и водится, состоял их трёх отделений: бельевого, обувного и костюмного.

«Сменить трусы и носки?», – задумался Егор. – «Типа – при помощи Василия и на правах Старшего Ангела? Да, ну. И неудобно слегка, да и излишне наглеть не стоит. Обойдусь, пожалуй…. Обувь? Подберу в самый последний момент…. Костюмы. Наличествует аж четыре штуки. Первый – светло-салатный, пошитый из гладкой и достаточно-тонкой ткани, откровенно-курортного фасона. Нет, не годится. Ни к чему мне нынче такой легкомысленный вид…. Второй – угольно-чёрный и, скорее всего, официальный. В таком можно пойти как на похороны, так и на работу в гражданский офис. Но ни туда и ни туда я пока, к счастью, не собираюсь. Третий – парадный военный мундир, пошитый из тёмно-синей плотной ткани с тоненькими золотыми нитями, украшенный разлапистыми орденами и золотисто-серебряными аксельбантами³. Погоны симпатичные: благородный платиновый фон с широкой ярко-красной полосой, на которой – на каждом погончике – закреплено по два золотых ангела с крылышками. Интересно, а в каком воинском звании я состою? Старший Ангел? Или же, если в строго-официальном порядке, как-то иначе? Надо будет потом обязательно прояснить. Впрочем, мундир – для текущей ситуации – в любом раскладе является излишне-пафосным…. Что-там у нас – четвёртое? Ага, фиолетово-сиреневый камуфляж. То бишь, здешняя военно-полевая форма, достаточно простенькая и, наверняка, удобная. Совсем другое дело. Главное, что никакого пафоса. Даже погоны отсутствуют. Впрочем, у них есть скромная, но, вместе с тем, достойная замена: чёрные «кубики» на светло-аметистовых петлицах и три чёрных же шеврона на левом рукаве куртки, углы которых направлены вверх…. Кстати, а какие знаки различия наличествуют у Василия Хазова? Чёрные «кубики» на петлицах отсутствуют, а шеврон – на левом рукаве – всего один, а его угол направлен вниз. Что это может означать? Пожалуй, только одно: я являюсь Старшим Ангелом и потомственным сиятельным графом, а Васятка – просто Ангел, да и к высокому дворянскому сословию, скорее всего, не имеет никакого отношения, так, местный разночинец и не более того…. Ладно, выбор одежды-обуви сделан. Теперь попробуем разобраться – хотя бы в первом приближении – с технологией предстоящего полёта…».

Он пододвинул непосредственно к пульту управления полётом кожаное кресло на колёсиках, по-хозяйски уселся в него, внимательно осмотрел панели пульта и тихонько пробормотал под нос:

– Лично мне очень нравится вон та, самая крупная белая кнопка, рядом с которой закреплена маленькая прямоугольная табличка с доходчивой надписью на русском языке: – «Запуск ГБК». Что-то мне подсказывает, что имеется в виду так называемый – «Главный бортовой компьютер». А рядом с приметной кнопочкой, как раз, располагается стандартная клавиатура и беспроводная компьютерная мышка. Интересно…. Нажму-ка я, пожалуй, на эту кнопку. Типа – смелого эксперимента ради…. Как там учил – в своё время – господин генерал-лейтенант Громов? Мол: – «Бог, он всегда покровительствует отчаянным и наглым…». Вот, и проверим заодно этот философский постулат…

Сказано-сделано.

Басовито загудело, заполошно и испуганно замигали разноцветные лампочки. Впрочем, уже через полминуты гул стих, лампочки, перестав мигать, стабилизировались, а скучно-серые экраны многочисленных мониторов преобразовались в задумчиво-голубые. Более того, на одном из них даже высветился некий список-перечень.

– Скорее всего, «дисколётное меню», – предположил Егор. – Сейчас разберёмся…

Он, воспользовавшись компьютерной мышкой, «щёлкнул» курсором по строке – «конечная точка маршрута». Тут же – на соседнем мониторе – высветилось серо-белое «окошко», рядом с которым через секунду появился текст: – «Введите координаты места предполагаемой посадки. Либо обозначьте это место кратким текстом произвольной формы».

– Нормальный вариант, – поднимаясь на ноги, одобрительно хмыкнул Егор. – Обозначу, конечно. Только, пожалуй, чуть позже…. Кстати, я знаю, – предусмотрительно замолчал и закончил фразу уже мысленно: – «…на кого похож нынешний российский Император Николай Третий. Если слегка проредить русые волосы на голове и сбрить аккуратную бородку, то он и получится – Владимир Владимирович Путин из моего Мира. Очередной «параллельный» фокус, и не более того. Ничего удивительного…».

Он нашёл объёмную кожаную сумку, аккуратно сложил в неё фиолетово-сиреневую полевую форму и тёмно-серые армейские ботинки с высокой шнуровкой, перебросил через плечо широкий «сумочный» ремень и, подойдя к двери, коснулся её вертикальной поверхности ладонью правой руки. Дверка послушно отошла в сторону, открывая взгляду вечернее небо, украшенное бордово-малиновым закатным маревом.

Егор неторопливо спустился по лесенке вниз и, передав сумку Хазову, попросил:

– Помоги, братец, напялить всё это. Только, пожалуйста, осторожно, чтобы не потревожить раны на руке, боку и спине.

– Всё будет сделано в лучшем виде, – неуверенно и смущённо улыбнувшись, заверил Ангел. – Не сомневайтесь, господин сиятельный граф…

Через пятнадцать минут процесс переодевания был завершён.

– Спасибо, конечно, – заново пристраивая раненую левую руку в перевязь, поблагодарил Егор. – Ладно, Василий, будем прощаться. Служи, боец.

– Будут ли приказы и указания, сиятельный граф? – непонимающе поморгав густыми рыжеватыми ресницами, поинтересовался Хазов.

– Приказы? Будут, конечно…. Значится так. Усиленно бди за Порталом, как бы оттуда не полезли – всякие и разные. Если что – сразу же вызывай подкрепление из Иркутска…. Всё понял?

– Так точно!

– Ещё один важный момент. У меня же – частичная амнезия…, – указал здоровой рукой на лесенку Егор. – А как – перед взлётом – убрать эту штуковину? Запамятовал, понимаешь…

– Лестница сама уберётся. В автоматическом режиме, когда подадите команду на взлёт.

– Ага, вспомнил. Спасибо за подсказку. Всё, Вася, не скучай. Через полчасика пойду на взлёт.

– Счастливой вам дороги, Ваше сиятельство…

Вернувшись в кабину виманы, он минут двенадцать-пятнадцать, побеспокоив курсором строку – «справочная предполётная информация», посвятил вдумчивому изучению пульта управления и рабочих функций его основных блоков.

«Всё – в первом приближении – понятно», – резюмировал Егор. – «В том смысле, что логично и функционально-грамотно. Режим штатного полёта. Срочная корректировка полётного маршрута в связи с неожиданными погодными катаклизмами. Своевременная реакция на внештатные геомагнитные аномалии. Ну, и всё такое прочее…. А для чего, интересно, предназначен крайний справа монитор, под которым разместились блестящие тумблеры? Этот момент в «справочной информации» никак не оговаривается. Совершенно. Ладно, делать нечего, пойдём насквозь смелым и эмпирическим путём…

«Щёлк!», – переключившись, известил первый попавшийся под указательный палец тумблер.

На экране монитора возникло просторное помещение, заставленное – в три ровных ряда – двухъярусными нарами-кроватями.

«Ни дать, ни взять – армейская казарма», – умилился Егор. – «Среднестатистическая такая, чистенькая, даже дневальный «на тумбочке» присутствует. Только бойцов нет. Впрочем, ничего странного, дневное время, как-никак. Наверняка, находятся либо на плановых учебных занятиях, либо выполняют поставленную перед ними задачу…».

«Отщёлкнув» назад первый тумблер, он – без малейших колебаний – задействовал второй.

Картинка ожидаемо поменялась. Теперь на экране отображалась небольшая овальная поляна среди смешанного редколесья и тёмно-серая пологая скала с чёрным базальтовым прямоугольником. На полянке – в свободных и раскованных позах – расположились девять «фиолетово-сиреневых» автоматчиков.

– Васины подчинённые расслабляются – понимающе хмыкнул Егор. – А чёрный провал в скале – это «параллельный» Портал, по которому я сюда и пожаловал.

В кадре появился Хазов и, грозно нахмурившись, принялся возмущаться:

– Что это, ироды ленивые и толстомясые, вы тут разлеглись? Служебные инструкции не для вас писаны? Совсем, чалдоны сибирские, обнаглели в корягу и страх потеряли?

– Так, некого же теперь бояться, – принялся оправдываться черноволосый «камуфляжник». – Мы же видели, каким «овощем» обгоревшим граф выбрался из каменной Дырищи. Какой из него нынче надзиратель – с такими-то мягкими глазами? Ну, как у бродячей собаки? Это раньше он, такое впечатление, и из далёкого Санкт-Петербурга видел каждую травинку, растущую на этом склоне. Раньше, ярясь от усердия служебного, никому спуску не давал…. Сейчас? Не, совсем другой человек…

– Другой, – устало присев на пышную серо-зелёную моховую кочку, подтвердил Василий. – Сам никогда бы не поверил, что контузия может так изменить человека. Никаких тебе: – «Харя кандальная», «Супостат», «На рудниках сгною» и «Кровью, гнида, умоешься». Наоборот: – «Вася», «Василий Васильевич», «Пожалуйста», «Спасибо», «Служи, боец». Даже по морде ни разу не съездил. И «Песнь Валькирий» – в нашем исполнении – ему понравилась. Представляете? Неслыханное дело. Словно подменили человека…

– Может, действительно, подменили? В каменной Дырище, я имею в виду?

– Думал об этом. Но…

– Что – но?

– Я же графа самолично перевязывал. Его это тело. Однозначно – его. И тёмно-багровое родимое пятно на шее, и кривой шрам на правом предплечье, оставшийся после прошлогодней дуэли. Да и дверка виманы послушно открылась после прикосновения ладони графской…. Значится так, ленивые и зажравшиеся супостаты. Сейчас перекуриваем, а после этого занимаем места согласно штатному расписанию и приступаем к выполнению непосредственных служебных обязанностей…. «Спёкся» наш Живоглот, понятное дело. Но и что с того? Запросто могут и замену ему, болезному, прислать. Достойную и жёсткую замену, я имею в виду. И в оперативном порядке…. Кто-то хочет с кнутом познакомиться? Ноздри – лишние? Вот, и я о том же вам толкую…

«Живоглот – это кто?», – вернув тумблер в «холостое» положение, засомневался Егор. – «Имелся в виду – мой здешний «двойник»? То бишь, если применительно к сегодняшним реалиям, я? И за какие, блин горелый, заслуги было дано такое красочное и экзотическое прозвище? А ещё я, оказывается, записной дуэлянт. Однако…. Кроме того, здесь, судя по всему, широко применяют подслушивающую и подглядывающую аппаратуру. Надо будет обязательно учесть на будущее…».

Зазвучала звонкая мелодичная трель, исходившая от тёмно-синего продолговатого брусочка, закреплённого в отдельном вертикальном гнезде на теле пульта управления.

«Обыкновенный мобильный телефон», – достав шумный предмет из гнезда, решил Егор. – «Только «трубки» на двух крайних верхних кнопочках не красная и зелёная, как у нас, а белая и тёмно-фиолетовая…».

Поразмышляв пару секунд, он надавил подушечкой указательного пальца на кнопку с фиолетовой «трубкой», после чего поднёс мобильник к уху.

Мелодичная трель тут же стихла.

– Милый, ты уже вернулся из своей поездки? – непринуждённо поинтересовался глубокий женский голос, прекрасней и желанней которого не было на всём белом Свете, Её голос. – Эй! Алё-алё…. Почему ты молчишь?

– Здравствуй, Сашенька, – с трудом, чувствуя, как онемели губы, выдавил из себя Егор. – Здравствуй, родная…

– Как ты меня назвал?

– Сашенька…. А что?

– Ничего, – голос в телефоне насторожился. – Пошловато как-то звучит, по-плебейски…. С тобой, Егора, ничего не случилось? Признавайся и не темни. Я всё равно пойму, если соврёшь…. Рассказывай.

– Э-э-э…. Случайно попал под незапланированный гранатный взрыв…

– Что ты сказал? Под взрыв? Милый! Егорушка! Что же это такое, а? Как ты?

– Нормально я, Саня, – заверил Егор. – Лёгкие и безобидные царапины…. Только, вот, в голове вязкий туман плавает. До сих пор. Есть мнение, что имеет место быть частичная амнезия. Очень-очень частичная и очень-очень временная. Ничего страшного, короче говоря…. А как ты узнала, что я вернулся?

– Действительно, туман. Бедненький мой…. Как узнала? Обыкновенно. Как и всегда. На экранчике моего айфона высветилось: – «Вимана графа активизирована»…. А эти – «Сашенька и Саня»? Ты же меня так никогда не называл. Ни разу.

– А как – называл? Небось, сугубо солидно и по-аристократически?

– Не помнишь?

– Частичная амнезия же. Напомни, пожалуйста.

– Александра. Аля. Аль.

– «Аль» – это на западный манер?

– Ага, на иностранный. И только когда рядом не было посторонних ушей…. Ты, любимый, когда прилетишь?

– Постараюсь побыстрей. Как с текущими делами управлюсь. А ты…, а ты, Аль, что сейчас делаешь?

– Ласточку объезжаю, как ты, милый, и советовал. Хорошая такая лошадка – норовистая, шустрая и с отменным аллюром…. Вот, сейчас остановились. Пусть кобылка немного отдохнёт…. А потом немного встряхнусь, приму душ, переоденусь и поеду…. Ну, туда, куда и полагается – по моей высокой должности.

– По какой, извини, должности?

– И здесь – амнезия? – понятливо вздохнула Александра. – По должности фрейлины Двора княжеского. Вернее, сразу двух Дворов….

В трубке – где-то на заднем фоне – раздался-зазвучал тихий звон-перезвон.

– Что это такое? – насторожился Егор. – Колокольчик?

– Он самый. По дороге цирковой фургон проезжает. Старенький такой, местами облезлый. И лошадка такая же – пожилая и ужасно-облезлая. Вот, на её худющей шее и болтается простецкий колокольчик.

– Э-э-э…

– Да, ладно тебе, Егора, не волнуйся. С безопасностью всё в полном порядке. Я же здесь не одна. Целых три профессиональных телохранителя усердно бдят рядом…. Всё, родной, мне пора. До скорой встречи. Жду и вожделею.

– И я…

– Странность странная и непонятная, – отключив мобильник, пробормотал Егор. – Сам разговор? И это, конечно, тоже…. Но…. Колокольчик. Позвякал себе. Побренчал. Ненавязчиво так, едва слышно. А сердце почему-то растревожилось: явственно вздрогнуло, тот звон заслышав, и застучало – громко, тревожно, загадочно и раза в два быстрей, чем раньше…. К чему бы это?