Kitabı oku: «Славянское реалити-шоу», sayfa 4
– Сейчас будем носики загибать у болотных лыжин, – объявил Егор. – Надо, чтобы они смотрели строго вверх. Чтобы не цеплялись за высокую траву, а приминали её…. Может, за сегодняшний день и не успеем, завтра снова придётся заниматься банными процедурами. Первым делом замачиваем заострённые концы досок в крутом кипятке, потом парим берёзовыми вениками над жаркой каменкой, в банном пару, постоянно плеская на раскаленные камни горячую воду. Минут через десять распаренный конец лыжины закрепляем между плоскими камнями, так, чтобы доска располагалась наклонно, градусов под семьдесят пять по отношению к линии горизонта. На другой конец лыжины подвешиваем груз – килограмм десять-пятнадцать. Через полтора часа полностью повторяем всю операцию. Абсолютно ничего хитрого…. Ясна вам, уважаемые, технология? Тогда приступаем!
Егор оказался прав, пришлось с самого утра следующего дня снова топить баню, замачивать в кипятке новые берёзовые и дубовые веники.
– Всё, я больше не могу! – капризничал Симон Браун, непривыкший к банным утехам. – С меня сошла уже пара полновесных миллионов капелек пота…. Скоро жидкости в бедном организме совсем не останется!
Впрочем, всем приходилось тяжело. Зато лыжи получились просто на загляденье: концы загибались по правильной крутой параболе и задорно смотрели прямо в осеннее неприветливое небо…
Потом до самого вечера они занимались лыжными креплениями, использовав для этого все сыромятные ремни, имеющиеся в наличии, а также порезанную на тонкие полоски старую лосиную шкуру и некоторые элементы повседневной одежды.
– Всё, ребята, хватит! Молодцы вы у меня! – устало улыбаясь, резюмировал на закате Егор. – Сейчас плотно ужинаем и ложимся спать. Завтра поднимаемся очень рано и идём на решительный прорыв! С собой берём только запас продовольствия на пять суток, тёплую одежду, минимум посуды, могущей пригодится в этом походе. Всё! По базе отряда «Живём – как в старину» объявляется отбой! Спокойной вам ночи, дорогие славянские товарищи!
Они вышли на маршрут на самом рассвете, не тратя время на завтрак, и к девяти утра дошли до болот. Ясное голубое небо, безветрие, полное отсутствие облаков.
– Привал! – довольно объявил Егор. – Разводите костёр, славяне, готовьте сытную трапезу! А мы с Александрой сходим на разведку…
По самой кромке болота они пошли строго на запад. Через каждые сто пятьдесят метров Егор останавливался, подносил к глазам мощный бинокль, внимательно осматривал окрестности и разочарованно крутил головой.
– Егора, а чего высматриваешь? – тепло спросила Сашенька. – Ты расскажи, может, я увижу.
Он улыбнулся и показал рукой на невысокий кустик, внешне напоминающий разновидность обычной осоки:
– Эта трава называется «белоус». Видишь, у неё по бокам растут листья с серебристой сердцевиной? В солнечную погоду их можно заметить издали. Даже с двухкилометрового расстояния…. Так вот, это и есть наш заветный талисман, который укажет безопасный путь. Понимаешь, каждое болото – когда-то раньше было озером. Непременно. Это озеро – на протяжении многих тысяч лет – медленно мелело, зарастало мхом, осокой, другой травой, постепенно превращаясь в непроходимое болото. Шли годы, болото начинало высыхать, люди прокладывали по нему пешеходные тропы, вдоль этих троп и вырастал белоус: его семена очень клейкие, всегда на время прилипают к одеждам случайных путников. Потом, как правило, опять наступал дождливый период, длящийся многими десятилетиями, болота опять становились непроходимыми, а белоус по-прежнему рос вдоль старых и надёжных троп. Понимаешь, недотёпа? Тропа белоуса – наша единственное спасение…. Вот нам с тобой и надо – высмотреть такую «серебряную» тропу. Не более того…
– Откуда ты всё это знаешь? – тихо спросила жена.
– От верблюда! Учили, знаешь ли…
– Отдавай бинокль! – безапелляционно заявила Сашенция. – Общеизвестно, что женщины гораздо более наблюдательны, чем растяпы-мужчины. Отдавай немедленно!
Пришлось отдать, ничего не поделаешь, себе дороже…
Через десять минут Сашенька уверенно заявила:
– Вон она, твоя хвалёная «серебряная» тропа! Не веришь? Сам полюбуйся! Наводи бинокль вон на ту кривую сосну, а потом очень плавно опускай его вниз. Видишь, недотёпа?
Пришлось, всё же, признать Санькину правоту: серебряные листья белоуса сверкали на солнце через каждые пять-семь метров.
– Молодец! – искренне похвалил жену Егор. – Глазастая ты у меня!
– Это точно, – довольно улыбаясь, согласилась Сашенция. – Иначе как бы я тебя высмотрела семь лет назад? А ведь высмотрела! Мало того, что высмотрела, так ещё и полноценным человеком сделала, даже заставила поступить в институт…
Егор крепко заткнул уши – на эту тему Сашенция могла рассуждать часами…
Через сорок минут отряд в полном составе – с болотными лыжами наготове – собрался около приметного красно-бело-розового гранитного валуна, от которого отходила старинная тропа, чётко и однозначно помеченная кустиками белоуса.
– Все надели лыжи! – строго велел Егор. – Проверили надёжность креплений! Ага, молодцы…. Я иду первым. За мной – Вера Попова. Дальше кто-нибудь из мужчин, на Верино усмотрение…. Принцип простой: мужчина – женщина, мужчина – женщина. При этом супруги не должны идти рядом. Понятна идеология? Идём чётко след в след!
Пошли медленно, со скоростью километра полтора в час, размеренно и неторопливо.
Не обошлось и без неприятных сюрпризов. Минут через двадцать Наташка Нестеренко неуклюже оступилась, зашаталась и, громко завизжав, навзничь упала в болото. Вытащили, конечно же, совместными усилиями, в конце процесса даже пересмеиваясь и отпуская солёные шутки.
– Отставить, – зло прошипел Егор. – Совсем офигели, чудики? Соблюдать полную тишину…. Кто его знает – что, или кто нас ждёт у речки? Всё, братва, идём дальше. А ты, Натка, потом обсохнешь, когда выйдем в безопасное место…
На изломе этого длинного вечера Егор, наконец, увидел впереди узенький оловянный серп – излучину Чагодищи. Пройдя вперёд ещё метров семьсот пятьдесят, он обернулся к Вере Поповой:
– Сообщи по цепочке: пусть Александра передаст мне бинокль…
Он поднёс бинокль к глазам, со знанием дела повертел настроечные колёсики.
Увиденное совершенно не вдохновило: вдоль противоположного берега реки возвышался высокий и крепкий забор, оплетённый многочисленными рядами колючей проволоки. Егор перевёл оптический прибор чуть ниже, на свой берег: потревоженная земля, многочисленные ярко-зелёные кочки, холмики бурого торфа, большие таблички на колышках – сродни тем, что можно увидеть в городах, на них ещё крупно так начертано: «По газонам не ходить!». Надпись на табличках совсем не читалась – вследствие большого расстояния, но он был почему-то на сто процентов уверен – неизвестным шестым чувством – что там было написано: «Осторожно, мины!».
Егор, грязно ругнувшись про себя, спокойно попросил стоящую за его спиной Веру:
– Узнай, пожалуйста, имеет ли кто из команды, кроме меня, ясен пень, какое-либо отношение к сапёрным делам. Если кто имеет, то пусть подойдёт. Выполнять!
Через пару минут на его плечо мягко опустилась тонкая женская рука. Слегка повернул голову – рыжая шевелюра Наташки Нестеренко.
– Ну, тебе чего?
– Ты же, командир, искал опытного сапёра? – прозвучал неожиданный и чуть насмешливый ответ. – Вот она я и пришла. Видишь ли, я в юношеском переходном возрасте была – дура дурой: всё мечтала поступить в какое-нибудь военное училище, чтобы всегда рядом было много молодых людей – для расширенного выбора, так сказать.…Вот с тринадцати лет я и заделалась рядовым бойцом в одной общественной организации, где с утра до вечера только тем и занимались, что собирали и разбирали автоматы, заминировали поля, разминировали – поля…. После десятого класса поступила в Брянское Инженерное Училище (я сама родом – из Брянской области), учётная специальность – командир сапёрного взвода. Тогда уже можно было – девчонкам поступать в военные училища. Демократия и равноправие в действии, так сказать…. Отучилась два с половиной курса, неожиданно встретила своего Петьку. Он уже тогда был солидным человеком: свой бизнес – по розничной продаже постельного белья, Универ питерский заканчивал – по факультету журналистики, «Вольво» шестилетка – под спортивной задницей. Повзрослела я сразу и окончательно. Попрощалась со своими юношескими идеалами – светлыми и наивными. Ушла из училища, вышла за Петра замуж, превратилась в закостенелую бизнес-вумен…. Но ранее полученные сапёрные навыки, они же при мне остались? Точно, остались, последней сукой буду! Чего делать-то надо, командир? Говори, помогу – чем смогу. Особенно по противопехотным минам я много чего знаю, имею практический опыт по разминированию…
Когда до предупредительных табличек оставалось метров семьдесят-восемьдесят, Егор резко махнул рукой:
– Всё, привал! Отдыхайте, родные, перекусывайте. А мы пока с Наташей сходим на развлекательный променад.
Пошли вперёд, предварительно сняв с ног лыжи, вооружившись длинными булатными штырями, которые служили их предкам чем-то вроде современных шампуров.
– Стоп, командир, – прошептала Наталья, когда до первой предупредительной таблички осталось метров десять-двенадцать. – Давай-ка, проверим на вшивость эти кочки, какие-то они – совсем «свежие»….
В данном случае Егор со своей напарницей был полностью согласен: создавалось устойчивое впечатление, что ещё вчера здесь бегала целая куча людей, завершая в срочном порядке какие-то очень важные работы, порученные им какими-то не менее важными людьми, облачёнными нешуточной властью…
Егор осторожно «поработал» с кочкой заострённым булатным прутом, положительно кивнул головой, мол: – «Давай, действуй дальше!».
Натка понятливо подмигнула, вынула из ножен широкий и длинный бронзовый клинок, ловко срезала верхний слой дёрна. Обнажился толстенький стальной диск мины с ввернутым в его тело взрывателем.
– Можно, командир? – выдохнула одними губами Наташка. – Я обязательно справлюсь! Тут работы-то – полная ерунда, на сорок секунд! Можно?
Как в таких случаях и полагается, Егор этот вариант не одобрил и первые три мины обезвредил лично, а потом махнул рукой:
– Потренируйся, чего уж там!
Четвёртая мина, пятая, седьмая…. До берега реки, ограждённого высоким забором с колючей проволокой, оставалось метров двадцать.
Егор призывно махнул рукой и сообщил подошедшим товарищам:
– Сейчас будем форсировать реку, а потом – перебираться через забор. План операции следующий…
Сглазил, понятное дело. Громкий и мужественный голос, многократно усиленный мощным китайским мегафоном, жёстко произнёс:
– Всем отойти от речного берега! Я что сказал, мать вашу? Отойти немедленно, висельники! Кто у вас банкует?
«Я и банкую», – насмешливо подумал Егор. – «Двадцать метров до берега реки. Чагодища – сама по себе – река не велика, метров пятнадцать-восемнадцать. Что же, пора взглянуть, кто там у нас прячется…».
– Ложись! – заорал Егор и – что было сил – метнул единственную гранату, стараясь попасть непосредственно в забор, обнесённый колючей проволокой.
Рвануло очень качественно, часть забора исчезла, предоставляя право беспошлинно обозревать – через десятиметровую пробоину – северные осенние леса.
Дым рассеялся, вологодское эхо где-то испуганно спряталось, претворяясь, что его и не было никогда…
Из густого белёсого тумана на противоположном берегу реки, в проёме, освобожденном от проволочного заграждения, показалась наглая и сытая морда в полевой военной форме. На сутулых плечах незнакомца красовались полковничьи погоны.
– Ловите инструкцию, идиоты свинские! – насмешливо провозгласила морда, и сильно швырнула в их сторону серый громоздкий комок.
Егор, соблюдая элементарное самоуважение, неторопливо подошёл к упавшему предмету, подобрал. Понятное дело – продолговатый булыжник, завёрнутый в бумагу.
– Ну, и что тут у нас? – сам у себя спросил Егор, отбросил камень в сторону, разгладил на коленке мятый бумажный листок и начал читать – размеренно и громко, чтобы слышали все члены отряда: – Уважаемые россияне! В районе вашего проживания произошла техногенная катастрофа! На территории района объявляется строгий санитарный карантин! Выход за пределы земельного участка, огороженного забором с колючей проволокой – строго запрещён! Все попытки несанкционированного ухода из заражённого ареала будут жёстко пресекаться – вплоть до физического уничтожения несознательных граждан! Срок действия санитарного карантина – один год, начиная с пятого сентября текущего года. Просим проявлять сознательность и благоразумие! Чрезвычайная временная Администрация.
– Сознательность и благоразумие? – разгневанно удивилась подошедшая Наташка. – Уроды малосольные! Шутники хреновы! Да я вас всех, козлов безрогих, включая эту долбанную чрезвычайную Администрацию, имела многократно! Да я вас…
– Стоп, девушка! – непреклонно заявил полковник, и манерно поднёс к своим глазам бинокль – словно Берия – пенсне. – Если не ошибаюсь, перед нами находится мадам Натали Нестеренко – собственной персоной?
– Не ошибаешься, гнида в погонах!
– Тогда, огонь! – полковник решительно махнул рукой.
Невидимые стрелки нажали на невидимые спусковые курки своих невидимых автоматов, несколько коротких очередей слились в одну, и Наташка, изрешечённая ни одним десятком свинцовых пуль, плавно опустилась на кочковатую землю…
– Нет! – тоненько и страшно закричал её муж Петька и бросился к обмякшему телу жены, обнял её за уже мёртвые плечи. – Нет!
– Всё понятно, упрямые недоумки? – высокомерно и презрительно спросил полковник. – Будут ещё желающие – проявить своё неуважение к Властям? – секунд десять-двенадцать подождал ответа, не дождавшись, грозно рявкнул: – Пошли вон, мутанты сраные! Убирайтесь в свою грёбанную Алёховщину, грязные уроды! Через год встретимся! Вопросы?
– Тело можно с собой забрать? – спокойно спросил Егор.
– Забирайте!
Наталью похоронили на маленькой, идеально круглой полянке, густо покрытой тёмно-бордовой перезрелой брусникой. Ножами и топорами выкопали в каменистом грунте неглубокую и неровную яму, бережно опустили в неё тело, завалили землёй и камнями, между которыми установили крест, использовав для этого Наташкины же лыжные палки.
Отошли от свежей могилы на полкилометра, заночевали у походного костра.
– Что же это такое делается, командир? А? – тоскливо и обречённо, пряча глаза, спросила Вера Попова. – Как же так? У него же на плечах были офицерские погоны…. Почему они сразу начали стрелять?
Егор задумчиво почесал правую бровь:
– Нам дали очень жёстко понять, что покидать означенную зону нельзя. Почему? Может, мы действительно страшно и непоправимо заразны. А, может, просто планомерно и настойчиво грузят различными загадками и непонятками…
– Зачем – «грузят загадками»? – удивился Сеня Браун.
– Вышел приказ: – «Грузить!», вот и грузят, – доходчиво объяснил Егор. – А сейчас где-то прямо над нами висит беспилотный самолёт, и кто-то очень подлый и коварный слушает – через хитрую аппаратуру – все эти наши разговоры и самодовольно потирает грязные ручонки…. Вот такое вот реалити-шоу, блин славянский!
Ранним утром следующего дня они неспешно двинулись назад, по направлению к Алёховщине. Когда до деревни оставалось километра два с половиной, Вера Попова насторожённо вскинула вверх руку:
– Слышите? Там собака лает…
Глава четвёртая
Ни кола, ни двора
Дальше отряд двинулся вперёд очень медленно, максимально соблюдая осторожность, Егор и Санька сняли пистолеты с предохранителей. Скоро к собачьему лаю присоединились и другие подозрительные звуки: размеренный стук топоров, противный визг пил, громкие голоса людей. Можно было предположить с большой степенью уверенности, что деревню Алёховщину посетили нежданные и незваные гости.
– Это ведь очень хорошо, что там люди? – робко и неуверенно улыбнувшись Егору, спросила Юля Федонина. – Правда, ведь – хорошо, командир? И дело веселей спорится, когда вместе, когда – сообща. Я права?
Он только неопределённо пожал плечами:
– В теории это так. Но всё зависит от того, что там за люди. И люди ли вообще? Может, там какие-нибудь очередные злобные ублюдки – в человеческом обличье – встали на постой? В этих благословенных краях, судя по событиям последних дней, всякого можно ожидать…
Когда путники вышли к мосту через ручей Боровой, стало окончательно ясно: вокруг двух домов, уцелевших во время недавнего торнадо, были беспорядочно разбросаны шесть больших армейских, грязно-зелёных палаток, везде суетились люди – в форме защитного цвета и в непонятных чёрных робах. Всё это говорило о том, что незнакомцы решили обосноваться в Алёховщине надолго и в серьёз.
На узкой морковной грядке сидел невероятно худой человечек, одетый, по меньшей мере, странно: чёрный замызганный ватник, на голове индивидуума красовалась новёхонькая пыжиковая шапка, на ногах – ярко-голубые кальсоны и низенькие светлые валенки с неуклюжими чёрными калошами. Человечек за длинную ботву усердно выдёргивал морковь из мокрой земли, наспех мыл в мятом жестяном ведре и тут же жадно поедал, зловеще чавкая и безостановочно икая.
– Эй, морда наглая! – тут же высказалась Галина Быстрова, которая, похоже, уже полностью смерилась со смертью мужа и снова была готова ругаться со всеми подряд – по поводу и без. – Кончай жрать наши овощи, рожа протокольная! Ты сажал эту морковь? Сажал, я тебя спрашиваю? Нет? Да я тебя сейчас в порошок сотру! – Галка нагнулась и, недвусмысленно усмехнувшись, подобрала с земли толстую берёзовую палку.
Человечек от неожиданности громко пукнул, испуганно уставился на путников совершенно безумными глазами и, смешно подпрыгивая – словно матёрый вологодский заяц – быстро побежал по направлению к палаткам.
– Ату его! – азартно воскликнула Галина, засунула в рот два пальца и звонко, по-разбойничьи засвистела.
– Отставить! – строго приказал Егор. – Не стоит сразу же пошло задираться и бездарно хамить. Тут, наоборот, дипломатия нужна самая натуральная, высокая и изощрённая…
Их явно заметили, возле палаток образовалась вполне объяснимая суета, люди в зелёном и чёрном бестолково забегали туда сюда. Наконец, от лагеря незнакомцев отделились три тёмные неясные фигуры и неторопливо двинулись по направлению к огородным грядкам.
– Всем оставаться на месте! – строго велел Егор, доставая из кармана пистолет. – На эти переговоры мы идём вдвоём с Сашкой…
– Такой вот семейный подряд у нас проявляется! – скептически и недовольно заявила Быстрова. – А я вот тоже хочу поучаствовать в предстоящем толковище! Почему, собственно, нельзя? Запрещаете? Белые люди, чёрные люди…. Все равны, но кто-то из нас ровнее? У вас, господа Леоновы, имеются какие-то ужасно секретные тайны от коллектива? Скрываете что-то важное? Их-то вон – трое…. Ну, возьмите меня с собой! Пожалуйста! Обещаю ничего лишнего не болтать!
– Ладно, иди с нами, чёрт с тобой! – Егор недовольно махнул рукой и в среднем темпе зашагал навстречу неизвестным парламентёрам.
Посередине и чуть впереди своих спутников шествовал настоящий, заметный и патентованный здоровяк: метра два ростом, широкоплечий, длиннорукий, облачённый в старенький овчинный тулуп на голое (до пояса) тело, застёгнутый на одну пуговицу. Грудь богатыря была густо покрыта чёрными курчавыми волосами, копна аналогичных волос красовалась и на его крупной голове, выпуклые щеки украшала жёсткая двухнедельная щетина. Чувствовалось в облике незнакомца что-то цыганское, немного диковатое и чуть-чуть недоброе. А глаза были совершенно обычными: светло-голубые, водянистые, с лёгким лукавым прищуром. Умные такие глаза, разные виды видавшие – в ассортименте, явно, не маленьком…
«Вот именно таким я всегда себе и представлял Емельяна Пугачёва!», – непонятно к чему подумал Егор.
Рядом с «Емельяном» спокойно вышагивали два невзрачных мужичка в форме сотрудников министерства внутренних дел, с погонами старших прапорщиков на сутулых плечах. У одного из них в руках был классический армейский автомат Калашникова, а у второго – бельгийский карабин «Зауер» сорок пятого калибра.
Когда между переговорщиками оставалось метров пятнадцать-семнадцать, здоровяк мельком что-то шепнул своим спутникам, и те демонстративно забросили оружие за спины – стволами вниз.
Егор, криво улыбнувшись, запихал браунинг в боковой карман вогулы, Санька, понятливо кивнув, засунула свой пистолет за широкий пояс – со стороны спины.
– Какие люди! – искренне обрадовался «Пугачёв». – Участники популярного реалити-шоу «Живём – как в старину»! Ну, надо же! Знаменитые супруги Леоновы – собственными персонами! А ты, молодка приметная и симпатичная, – лукаво и игриво подмигнул Галине, – не иначе, как знаменитая – на всю страну – госпожа Быстрова, отвязанная и беспринципная стервочка?
– Не тыкай мне, морда волосатая! – тут же ощетинилась Галка. – Мы с тобой гусей в полях не пасли и на тюремных нарах вместе не парились! А что до «стервочки», то спорить с тобой не буду. Что есть, то есть…
– Эх, красивая ты баба, Галиночка! – восхищённо покачал головой детина. – Только жалко, что замужняя. А то я бы приударил за тобой, поухаживал бы всерьёз, со всем нашим усердием…
– Уже не замужняя, – жёстко усмехнулась Быстрова. – Вдова я нынче, горемычная и одинокая, никому совсем не нужная…
– Как так?
– А вот так! На днях утонул в болоте мой благоверный, сразу и навсегда.
– Это в корне всё меняет! Придётся – в срочном порядке – вносить некоторые коррективы в своё поведение…
– Может, уважаемый, прекратим Ваньку валять и перейдём непосредственно к делу? – Егор решил прервать эту неуклюжую пикировку. – Наши имена вы уже знаете. Может, представитесь, милостивые государи, в свою очередь?
Здоровяк широко и добродушно улыбнулся:
– А что, можно и представиться, тут никаких особых тайн нет. Вот это, – поочерёдно ткнул корявым пальцем в старших прапорщиков, – вертухаи на нашей зоне – в своём недавнем и позорном прошлом. А нынче – мои преданные и верные подельники, то есть – надёжные помощники на тернистом жизненном пути. Обоих Степанами зовут. Вот этот – Стёпа-жирный, а этот, наоборот, Стёпа-худой. Меня же Пугачом кличут, погоняло такое. На Емельяна я также откликаюсь, и просто – на Емелю. Законник, естественно, был смотрящим на нашей зоне…
– А почему – был? – вкрадчиво поинтересовался Егор. – Ты, вроде, пока абсолютно живой.
Пугач неожиданно почернел лицом:
– Я-то живой, а вот зоны – больше нет. Четыреста двадцать зэков, охраны и обслуги – человек шестьдесят, все завернули ласты и дали дуба…. Мы-то в подвальном помещении находились: я в карцере благополучно отдыхал – по гнусному доносу о предстоящем побеге, другие зэки столярничали в цеху, вертухаи – вертухаяли, как им и полагалось по их сучьей должности.… Потом рвануло, по ушам шандарахнуло знатно, все сознание потеряли…. Очнулся я, а одна стенка карцера обвалилась полностью, путь свободен. В коридорном тупичке оба Степана валялись без чувств. Забрал я у них оружие, связал крепко, пошёл по лестнице наверх – узнать как там и что. Лучше бы вовсе не ходил.…Только трупы валялись повсюду. Странные такие: светло-серые, словно бы стеклянные, сапогом тронешь легонько – в пыль рассыпаются…, – Емельян помотал из стороны в сторону лохматой башкой, словно отгоняя эти неприятные воспоминания, и потерянно замолчал, устало прикрыв глаза.
– А дальше? – участливо спросил Егор.
– Дальше? Дальше начался большой и страшный пожар. Настоящий такой пожарище…. Пришлось срочно уносить ноги. После пожара заявился смерч, за ним – другой, третий…. Даже землетрясение ощущалось небольшое, балла так на четыре с половиной – по умной шкале старика Рихтера. В речке Шаманке вся вода испарилась за пару-тройку минут: вовсе без остатка, до последней капли, вместе с рыбой, выдрами и раками…. В семи километрах от нашей зоны был расположен закрытый городок К-145: что-то с военной химией связанное, совершенно и жутко секретное. Вот там оно и рвануло…. Три больших «гриба», слегка покачиваясь, больше часа неустанно висели в небе, потом исчезли, словно бы – растаяли…. В такой ситуации уже было не до личных амбиций и старинной лютой вражды. Объединились все выжившие индивидуумы в единый и сплочённый коллектив, меня атаманом назначили на общей сходке, по-вашему – на легитимном собрании акционеров…. На север пошли, подальше от этого проклятого К-145. Восемь зэков, четверо охранников да две барышни из медпункта. Плохо только, что обеим барышням-веселушкам уже далеко за пятьдесят. Не, сперва-то народу было гораздо больше, гораздо…. Так кто-то в пожаре зажарился, несколько человек смерчи утащили безвозвратно…. Так что, на данный момент, нас четырнадцать, сумасшедшего Савелия не считая. Ну, этого, который разгуливает в голубых кальсонах и в пыжиковой шапке…. Имеется автомат с двумя запасными рожками, бельгийский карабин и двенадцать патронов к нему, ещё путная «тэтэшка», – демонстративно похлопал себя по правому пухлому карману.
Егор протянул Емельяну лист бумаги, прилетевший с другого берега Чагодищи.
– Вот, посмотри внимательно, господин атаман. Что думаешь по этому невесёлому поводу?
Пугач развернул бумагу, внимательно прочёл, недовольно покривился:
– Откуда она у тебя?
Егор коротко рассказал.
Пугач восхищённо захлопал себя по толстым ляжкам:
– Во, дают, звери! Говоришь, что вот так, по-простому, как бы между делом, они застрелили вашу рыженькую? Жалко, симпатичная была тётенька! Правда, без царя в голове, но симпатичная, почти как Галчонок, – лукаво и игриво подмигнул Быстровой. – Во, дают, суки позорные! Совсем оборзели, козлы драные, рогатые! Но, совсем не это главное, – небрежно достал из внутреннего кармана тулупа ещё один, несколько раз сложенный лист бумаги, в свою очередь протянул Егору: – Это сбросили с пролетающего самолёта. Там, – небрежно махнул рукой на юг, – вся округа усеяна такими. Прочитай внимательно и ответь на простейший вопрос: чем эта бумага – отличается от твоей?
Егор прочитал и, не выдержав, громко выдал длинную, многоколенную и очень солёную тираду.
– Дорогой, что ты себе позволяешь?! – тут же не наигранно возмутилась Сашенька, будучи натурой крайне романтической и утончённой.
– Правильно! – бодро одобрил Пугач, – Молодец, чернявая! Своего мужика завсегда нужно держать в ежовых рукавицах, чтобы не забаловал, ничего лишнего себе не взял в голову…. Так как, уважаемый Егор Петрович, улавливаешь разницу?
– Улавливаю, конечно. В моей написано, что санитарная карантинная зона вводится сроком на один год, а в твоей – что на целых пять лет…
– В том то всё и дело! – грустно усмехнулся Емельян. – Как это прикажешь понимать? А? Голимая лажа, ничем не прикрытая…. Никому в этом мире верить нельзя…
Санька легонько тронула Егора за локоть, едва заметно кивнула головой в сторону, – к ним прыгающей походкой приближался давешний любитель сырой моркови. Егор вопросительно посмотрел на Пугача.
– Ерунда, не бери лишнего в голову, – небрежно махнул тот рукой. – Это просто Савелий, он у нас чуть-чуть сумасшедший. Ну, не выдержал всего того, что довелось пережить за последние дни, вот крыша и съехала – самую малость. Бывает, дело-то насквозь житейское…
– Летит, летит, опять белый летит! – громко возвестил Савелий, тыча указательным пальцем в небо. – Белый опять прилетел! Белый…
Егор посмотрел в указанном направлении: высоко в безоблачном голубом небе чуть заметно перемещалось крохотное светлое пятнышко.
– Беспилотный самолёт? – опасливо спросил Пугач.
– Очень похоже на то, – утвердительно кивнул головой Егор. – Я его, гада, засёк ещё в первый день: бурые «грибы» встали над дальним лесом, а примерно через час и он нарисовался.
Емельян задумчиво почесал в затылке:
– Да и нас такая штука постоянно сопровождала повсюду. Как думаешь, Петрович, им там слышно, о чём мы здесь базарим между собой?
– Безусловно! И слышно и видно всё – в мельчайших подробностях и деталях. Сейчас у спецслужб такая навороченная техника имеется, нам с тобой, атаман, и не снилось никогда…. Ну ладно, всё это лирика лирическая. Может, поговорим о нашем совместном обозримом будущем?
– Поговорим, конечно, – покладисто согласился Пугач и невежливо гаркнул на душевнобольного: – Савелий, сучий выползок! А ну-ка чеши отсюда, убогий! Кому я говорю, рожа богомерзкая?
Савелий, высоко прыгая из стороны в сторону, тут же побежал к палаткам, громко крича всякую несуразицу:
– Апокалипсис! Славянская эра начинается! Апокалипсис! Славянская эра! Рыжие койоты идут! Берегитесь! Апокалипсис!
Откашлявшись и бросив чуть смущённый взгляд в сторону Галины, Пугач непреклонно заявил:
– Не будет у нас с вами никакого совместного будущего! Вы сами по себе, мы сами…. Тяжёлые нынче наступили времена, приближается зима. И, судя по всем народным приметам, зима эта будет суровой, очень снежной и морозной. Как бы так оно…. Очень непростое дело – пережить такую лютую зиму…. Короче говоря, деревня теперь наша, да и найденные припасы – также. Трофеи, так сказать, блин! Говорите, что это – натуральное свинство? Согласен, свинство и натуральное скотство. А что прикажите делать? Ваш цирк-шапито назывался: – «Живём – как в старину»? Вот и будем жить – как в дремучую старину! Вернее, как в диких и первобытных джунглях…. Принцип первый: человек человеку – волк! Второй принцип: кто смел – тот и съел! И третий, основополагающий: каждый – сам за себя! Вопросы?
– Да нет, чего там, всё досконально понятно, – невозмутимо пожал плечами Егор. – Может, всё же, припасы разделим по-честному?
– Ничего не получится, брат! – широко улыбнулся Пугач, без всякого стеснения демонстрируя всем окружающим жёлтые, без всякой меры прокуренные зубы. – Честность на сегодняшний день полностью отменяется. Кто смел, тот и съел! Так что, любезные, идите-ка своей дорогой и помните, что если будете ошиваться рядом с нашей деревенькой, то мы будем стрелять на поражение…. Что такое?
Один из Степанов подошёл к атаману, встал на цыпочки и что-то горячо зашептал ему в ухо.
– Может ты и прав, родимый, – выслушав подчинённого, раздумчиво сообщил Емельян. – Тут такое дело, господа и товарищи…. Я-то ваше реалити-шоу всего несколько раз смотрел, между регулярными посещениями карцера, а вот мои Степаны регулярно пялились в телевизионный ящик. Так вот, они утверждают, что вы, господа Леоновы, ребята очень даже дельные и трудолюбивые, могущие принести всему коллективу реальную и ощутимую пользу. Пистолеты, опять же, у вас имеются…. Поэтому у меня будет следующее предложение, подкупающее своей прямотой и оригинальностью: предлагаю вам троим вступить в нашу славную ватагу, которую я имею честь возглавлять. Супруги Леоновы – как полноправные и серьёзные подельники, Галчонок – в качестве моей верной подруги. То есть, полноценной и любимой атаманши. Как вам такой козырный расклад?
