Kitabı oku: «Струнник»

От автора

Эта повесть была написана в конце девяностых годов прошлого века и на долгое время оказалась заброшенной. Когда я собрался реанимировать «Струнника», то поначалу хотел его «осовременить», перенести действие сюжета в наши дни, ведь кое-кого из читателей может удивить, что герои повести не пользуются мобильной связью, интернетом, пишут письма на бумаге, да порой и ведут себя несколько странно. Но, взявшись за редактирование, я быстро понял, что в современных реалиях замысел повести не сработает так, как мне это виделось, ведь за прошедшие почти двадцать лет с момента ее написания мир – в частности, на постсоветском пространстве – разительно изменился. Кто в сознательном возрасте пережил девяностые, тот понимает, о чем я говорю, и помнит, как приходили в упадок и закрывались предприятия, как оказался никому не нужным космос, как дети мечтали стать не космонавтами, а бандитами, а настоящие бандиты не только почти безнаказанно убивали и грабили, но стали рваться во власть, что у них зачастую вполне получалось.

«Осовременить» повесть значило бы переписать ее практически заново, чего мне не хотелось делать еще и потому, что после нескольких «пробных» рассказов – это мое первое относительно крупное произведение, и мне стало его по-отечески жалко. Поэтому я произвел лишь «косметический ремонт» и рискнул представить «Струнника» на суд современного читателя таким, как он и был задуман.

 
Если где-то в глухой неспокойной ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю —
Не таись, не молчи, до меня докричи —
Я твой голос услышу, узнаю.
 

В. С. Высоцкий.

Пролог

Ветер был не по-ноябрьски зимним. Над пустырем с катакомбами «замороженного» фундамента носилась колючая, злая поземка. Уже начинались сумерки, и в нескольких окнах стоявших неподалеку девятиэтажек зажегся свет.

Тузик тоскливо смотрел на эти окна, словно завидуя сидящим в тепле собакам и людям, а может, вспоминал то далекое собачье счастье, когда и сам жил где-то там, в одной из этих теплых, вкусно пахнущих квартир.

Все это было в прошлом. Дальнейшая жизнь Тузика не задалась: надоевший «дворянин»-переросток был выброшен на улицу и, как многие прочие, пытался отыскать хоть какое-то место на задворках жестокого мира. Найденный в лабиринтах заброшенного фундамента старый посылочный ящик пусть и был несколько тесен, вполне подходил на роль подобного места хотя бы на время. По крайней мере не дуло. Вот только раздражала торчавшая рядышком и непонятно пахнущая штуковина, размером чуть меньше, чем Тузиков ящик и, скорее всего, из него же и вынутая. Штуковина имела несколько маленьких моргающих огоньков и порой неприятно попискивала. Однако ничем более она не нарушала собачьего уединения и потому была великодушно проигнорирована.

Тузик уже начал подремывать, когда звучание мигающей штуки изменилось. Теперь это был скорее не писк, а стон гитарной струны. Огоньки перестали мигать и налились зловещим кровавым светом. Струнный звук становился все более насыщенным, густым, и вот, словно сотворенная им, возникла и сама струна. Сначала она была бледной и еле видимой на фоне сгущающихся сумерек, но постепенно, словно наполняясь сутью, стала материальной и почти осязаемой. Этот наполненный стальным светом луч рождался у возвышавшихся вдали строений и упирался в небольшой раструб, выходящий изнутри штуковины.

Тузик взвыл и, поджав хвост, выскочил из насиженного ящика. А струна словно втянулась в раструб, стонущий звук исчез, и сразу же раздался душераздирающий кошачий визг, перешедший в вопль диких мучений и смерти. Тут же, словно из материи намотавшейся в клубок струны, возникла и сама кошка, а точнее, само исчадие кошачьего ада. Будь Тузик человеком, он валялся бы уже в глубоком обмороке. Но он был всего лишь собакой, а потому, хоть и окаменевший от ужаса, продолжал смотреть на возникшее нечто.

Ужасная кошка – а в том, что это именно кошка, собачий нюх не мог ошибиться – была частично вывернута наизнанку. Дымящиеся на холодном воздухе внутренности дикой бахромой опоясывали заднюю часть ее тела. Из распахнутой настежь грудины высовывалась окровавленная голова с раскрытой в сумасшедшем вопле пастью. Распухший черный язык, вибрируя, бился о зубы, разбрызгивая желто-зеленую слизь. Сросшиеся передние лапы торчали из шеи чудовища, а задние, опутанные кольцами кишок, скребли в агонии холодный бетон. Вопль оборвался очень скоро, и вонючий кусок преисподней замер, дымясь и пропитывая снег кровью.

Наконец Тузик пришел в себя и, издав звук, почти не отличающийся от только что слышанного вопля, помчался вперед, не разбирая дороги, срываясь с обледеневших плит, карабкаясь на них, ломая когти, не видя перед собой ничего, кроме предсмертного оскала посетившей его кошки.

Глава 1

– Будь так добр, убери задницу с моего стола! – Начальник участка автоматизации Шмаров появился незаметно, в самый разгар беседы.

Андрей легко спрыгнул со столешницы.

– Пардон, Константин Петрович.

Шмаров вперил в него недобрый взгляд.

– Камнерухов, в твоем хозяйстве, похоже, проблемы. Ты тут развлекаешь этих бездельников сказочками, а мне начальник цеха мылит шею за то, что уровень пятой емкости на мониторе оператора – ноль, а на самом деле скоро будет перелив. Сейчас только остановки цеха не хватало по нашей вине!.. – Начальник поиграл желваками и уже спокойней обратился к Камнерухову: – Так, Андрей, посмотри еще раз программу. Сколько тебе нужно времени?

– Максимум сорок минут, – уверенно ответил Андрей. – Ну а если с программой порядок?

– Слушай, дорогой, не морочь мне голову!

Шмаров явно начал злиться по новой. Желваки вновь заперекатывались под скулами. Не говоря больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.

Металлургический комбинат, на котором работал Андрей, был крупнейшим предприятием области по производству цветных металлов «стратегического назначения», к тому же – практически на все сто процентов – его продукция была завязана на НПО «Звезда», которое, в свою очередь, выпускало соответствующую продукцию для ракетно-космической отрасли. Северный космодром находился тут же, в области, поэтому все эти предприятия работали друг с другом без посредников и без лишних транспортных затрат.

Со сменой экономического курса страны трудности немилосердно коснулись и этой отрасли, но совсем от освоения космоса отказаться было уже невозможно, как и от стратегических ракет тем более. Поэтому худо-бедно правительственные заказы были практически постоянными, финансирование по сравнению с другими отраслями сносным, следовательно и жаловаться пока было грех.

Впрочем, жаловаться Андрей никогда не любил. Зато работу свою любил очень. Вот и сейчас, несмотря на аварийную ситуацию и жесткий лимит времени, Андрей чувствовал сладковато-бодрящий аромат азарта. Пальцы порхали над клавишами, легкие морщинки легли в уголках чуть прищуренных глаз, а на губах играла едва уловимая улыбка. Задача, показавшаяся вначале легкой, оказалась вполне интересной. Аналоговый сигнал уровня пятой емкости бодро поступал на вход контроллера, преобразовывался в цифровой и загадочно терялся в компьютерных дебрях. Нет, программа была написана верно, во всяком случае, та ее часть, что отвечала за обработку злополучного сигнала, в этом Андрей был уверен. И не далее как вчера уровень был на месте. Что же могло измениться за ночь?

«Так-так-так, – встрепенулся Андрей, – а ночью Оленька набивала новую базу!»

Вчера Андрей добавил в программу алгоритм обработки пяти новых параметров, и хотя физически на контроллер они еще не поступали, Андрей попросил оператора Оленьку в спокойную ночную смену забить их в базу. Причем – так оказалось удобнее – они попадали как раз перед параметрами емкостей, в частности – уровней, тем самым сдвигая последние в базе на пять строк ниже. «Но этот сдвиг в программе учтен, – размышлял Андрей. – Не учтена пока только Оленька».

Он запустил редактор базы и нашел нужный параметр. Описание состояло из кода, адреса в контроллере, нижней-верхней границы, прочей галиматьи… Все однотипно, кроме адреса и кода. Андрей сверил адрес – верно. Сверил код – тоже верно… Нет, что-то в коде показалось Андрею подозрительным. Вроде все правильно и тем не менее – ощущение, что чего-то не хватает. Еще раз, водя пальцем по монитору, он пересчитал количество символов кода. Восемь. Пересчитал количество «ноликов» после символа «Н». Три…

«Екарный бабай! – «прозрел» вдруг Андрей. – Так это ж не «нолики» – это ж буквы «О»!»

Человеку непосвященному, далекому от компьютерной техники вообще и от программирования в частности, реакция Андрея может показаться несколько странной: ведь цифра «ноль» и буква «О» выглядят совершенно одинаково. Но в том-то и дело, что лишь выглядят. Процессор компьютера вообще не имеет глаз, ему, грубо говоря, наплевать, как выглядят поступающие к нему символы. Он в принципе кроме двух цифр, 0 и 1, ничего не понимает. Такая уж глупая эта самая умная компьютерная деталь! А вот количество «ноликов» и «единичек» в цифре «ноль» и в букве «О» – совершенно разное, стало быть и знаки эти для компьютера столь же различны, как соленый огурец и сладкий банан для простого обывателя.

Андрей перебил знаки в коде параметра, перекомпилировал базу и вновь запустил контроллер. Злополучный уровень как ни в чем не бывало весело сиял на экране! Обещанные сорок минут еще не прошли.

Вскоре прибежал довольный Шмаров.

– Ну, молодец! А ты говорил, не в программе дело!..

Андрей так не говорил, но поправлять начальника не стал. Кивнул:

– Да, намудрил я чуток в программе. Даже не понимаю, как это я лоханулся?

– Ладно, с кем не бывает, – снисходительно успокоил добрый от миновавшей взбучки Шмаров, – нашел ведь!

– Нашел, – согласился Андрей.

– Ну, можешь тогда быть свободен на сегодня. Иди, дорогой, отдыхай.

– Так ведь еще… – посмотрел на часы Андрей.

– Ладно, ты сегодня свое отработал. Иди!

– Ну, спасибо, я пошел тогда. До свидания. – Андрей встал и направился к вешалке.

Выйдя из автобуса, Андрей невольно поежился: холодный ноябрьский ветер бросил в лицо пригоршню снежной пыли. Домой идти не хотелось, и ноги сами привели его к дому Оленьки. Оля Сапунова работала оператором на участке автоматизации уже полгода, но последние пару месяцев ее отношения с Андреем переросли в нечто большее, чем просто служебные. Как раз Андрей стал Олиным первым наставником, целый месяц обучая смышленую девушку компьютерным премудростям.

Сначала он просто любовался ее ослепительной улыбкой и огромными, кажущимися вечно удивленными глазами. А потом как-то незаметно понял, что не может уже обходиться без этих улыбки и глаз. Вот и сегодня Андрей ничего не сказал Шмарову об Олиной промашке, взял всю вину на себя. И как ни странно, это доставило ему удовольствие.

Оказавшись у Олиного подъезда, Андрей наконец опомнился. Помялся с ноги на ногу, посмотрел на часы. Без четверти четыре. Оленька могла еще спать после ночной смены. Да и вообще, он был у нее дома всего два раза, и то – один раз вместе со всеми, когда отмечали Олино поступление в институт, на заочное отделение, а второй раз и вообще по работе: просил выйти на смену вместо заболевшей коллеги.

Андрей смел перчаткой снег со скамейки, поднял воротник, закурил и сел. Загадал для себя так: если за то время, пока он выкурит сигарету, мимо пройдет больше женщин, чем мужчин, то он поднимется к Оленьке, ну а иначе пойдет восвояси.

Сначала из подъезда вышла толстая старуха в зеленом пальто, недобрым взглядом смерила Андрея и, переваливаясь, удалилась за угол дома. «Один – ноль!» – подумал Андрей. Проехал через двор парень в вишневой «девятке». «Это не в счет, – испугался Андрей. – Он проехал, а не прошел!»

Сигарета уже догорала, когда два первоклассника с рюкзаками-ранцами за спиной вприпрыжку пронеслись мимо. Начал плавиться фильтр. Женщин не было. Уповать на то, что мальчики пробежали, а не прошли было нелепо. И тут его осенило: «Мальчики! Это же не мужчины, а мальчики! Будет кто-нибудь спорить?» Андрей обвел взглядом двор. Никто не спорил.

Оля уже проснулась, но, видимо, совсем недавно – глазки еще были припухшими от сна. Казалось, она совсем не удивилась гостю.