Kitabı oku: «Жертвенные львы», sayfa 6

Талантливые личности необычайно многогранны
15 дней до начала операции
«Бронзовое зеркало»

Простой карандаш с твердым грифелем кротко скользил по поверхности листа, оставляя за собой ровный, казавшийся чуть пыльным след. Останавливался ненадолго, почти не отрываясь от бумаги, а затем снова выписывал виражи и причудливые повороты. Карандаш словно отмечал грань, где из-под белоснежной пустоты вдруг проявлялась картина, до поры скрытая тонким льдом.

Буньип любил карандаши. Обыкновенные грифельные карандаши, один вид коробки которых заставлял сердце специалиста по деликатным поручениям учащенно биться. Их божественный, несравнимый ни с чем запах, хрупкость стержня, приятное тепло деревянной оправы в руке. Тепло настоящего дерева! Когда Буньип покупал новую упаковку, он не жалел денег на самые старинные и дорогие технологии. Можно было бы даже сказать – он любил их больше всего на свете. Если бы кроме карандашей австралиец вообще любил хоть что-то.

Буньип уважал честность карандаша. Тот никогда не соврет, в отличие от безвольной акварели или неестественно ярких масляных красок. Только карандаш покажет настоящую границу между рисунком и пустотой. Только карандаш может всего двумя штрихами ухватить самую суть предмета, человека или события, и это могущество не под силу ни мелкам, ни кисти.

Буньип считал себя похожим на карандаш и потому упивался его простотой. Зачем делить мир на миллиарды оттенков, когда все, совершенно все, при внимательном рассмотрении сводилось лишь к белоснежному цвету или его отсутствию – черному росчерку карандаша, выявляющему суть мироздания?..

Черно-белый мир прост и грациозен. Он не заставляет попусту терзаться и не оставляет в душе недожеванные полунамеки или блеклые тона. Точно так же, как действует карандаш, предпочитал действовать и сам Буньип – мысленным взором представлять основные линии будущего наброска, а затем резкими росчерками создавать в податливом пространстве свою цель. Ничего лишнего – только белая бумага и темные линии плана, воплощенного в жизнь.

Это не делало характер австралийца покладистым или компанейским, но он с легкостью обходился без жены и друзей. Особенности работы, которой Буньип зарабатывал на жизнь и беззаботную старость еще до Катаклизма, вообще не предполагали наличие близких знакомых или родни, а потому особенности «черно-белого» восприятия мира не казались неудобными. Ни ему, ни его заказчикам.

Точнее сказать, одному-единственному заказчику.

Человеку, через год после Катаклизма приметившему его незаурядные способности. Человеку, не просто предложившему разовый заказ, но обеспечившему регулярный пансион. Единственным условием нового спонсора была немедленная отставка австралийца из «официальных» структур dd, а также недопустимость приема заказов от посторонних клиентов.

Пересчитав поступившие авансом доллары на трудодни, Буньип остался вполне доволен, согласившись на заключение необычного контракта. Работой постоянный хозяин не перегружал, а задания его были настолько оригинальны и любопытны, что австралиец брался за них с неподдельным интересом…

Он поднял рисунок на уровень глаз. На белоснежном листе очень дорогой и качественной бумаги был грубо, без деталей, в самых общих чертах нарисован кот. Однако динамика животного, какие-то едва заметные черты его шаловливого характера и стремление прыгнуть вперед были настолько грамотно уловлены художником, что казалось – сейчас набросок оживет!

Довольно улыбнувшись, Буньип отложил рисунок в высокую стопку других, возвышающуюся на углу стола. Бережно зажал карандаш в пальцах, взял бритвенно-острый нож и принялся осторожно, чтобы не снять ни одной лишней стружки, очинять грифель, напоминая робкого резчика по красному дереву.

Буньип… Болотный демон, раздирающий ночь пронзительным воплем. Стоило признать, что необычному заказчику наемник был обязан не только цифрам на банковском счете, но и зловещим прозвищем. Окрестив нового работника именем злого духа из мифологии австралийских аборигенов, тот словно давал понять, что знает о нем значительно больше, чем можно найти в открытом сетевом доступе.

С тех пор – уже почти три года – Леон Брейгель пропал без вести, уступив свою монреальскую квартиру, воспоминания, фальшивую биографию, сбережения и даже тело существу по имени Буньип…

Он уже приготовился приступить к новому рисунку, как в «балалайке» раздался сигнал. Спутниковый коммуникатор, лежащий в холле его уютной квартирки, заливался трелями. Особенный коммуникатор, номер которого был известен единственному существу на всей умирающей планете.

Буньип встал из-за рабочего места, аккуратно откладывая остро заточенный карандаш на край чистого листа. Неспешно прошел в холл, подобрал со столика коробочку коммуникатора. Вместо того чтобы подключить его к «балалайке», вставил в специальный паз огромной стереопанели, занимавшей почти всю стену. Сунул в сканер листок с рисунком, только после этого ответив на вызов.

Экран заполнила фигура: немного нелепая, немного зловещая. Когда Брейгель впервые выступил в контакт с этим человеком, он был готов забавляться. Чуть поближе узнав мужчину, именовавшего себя Циклом, он избавился от неуместной иронии.

Шею, плечи и даже кисти появившегося на экране человека скрывала алая накидка, сшитая, казалось, из густой артериальной крови. Голову же, отметая любую попытку узнать о собеседнике хоть что-то, обволакивала зеркальная наномаска, напоминавшая рыцарский шлем. Сейчас в ней не отражалось ничего, словно хозяин маски был способен управлять отражаемостью поверхности.

– Доброго дня, Буньип, – поздоровался Цикл бархатным голосом, почти не искаженным его личиной. – Как поживаешь?

– Здравствуй, Цикл, – незатейливо ответил наемник, подходя к бару. – С удовольствием, если тебе это интересно…

Он вынул из шкафа бутылку односолодового виски, простого и безумно дорогого, как и любимые карандаши. Щедро плеснул в широкий стакан. Глотнул и только после этого сел на диван сбоку от стереопанели.

По взаимной договоренности, Цикл не имел прямого видеоконтакта со своим работником, во время диалога рассматривая карандашный рисунок, изображающий торчащее из болота чудовище.

Этот набросок Буньип делал заново перед каждым очередным сеансом связи. Если в один не совсем прекрасный день хозяин насчитает в оскаленной пасти четыре, а не три языка, он уничтожит все следы, навсегда забыв о существовании верного специалиста…

– Чувствуешь себя героем? – не торопясь переходить к делу, поинтересовался Цикл.

В правом нижнем углу панели появилось окно крупного новостного канала, передающего сюжет о недавнем скандале на островах Британского Халифата.

«Напомним, что 14 августа на шеффилдскую резиденцию шейха Хамада бен Зайеда было совершено вооруженное нападение отряда радикально настроенных националистов, – пробился в их диалог голос тележурналистки, ведущей репортаж со знакомой Медоу-Гейт-авеню, которую Буньип в последний раз видел с высоты полета. – По счастливому стечению обстоятельств сам шейх, да и впредь хранит его Аллах, в момент штурма находился в Эль-Париже, а нападавшим дали отпор его лучшие гвардейцы. Сегодня нам стали известны новые подробности этой трагедии. Из источника, пожелавшего остаться неизвестным, наш канал смог установить, что за покушением на Хамада бен Зайеда стоит молодая неофашистская группировка «За Европу без мусульманства», только в этом году взявшая на себя ответственность за два террористических акта и целый ряд покушений на видных деятелей исламского мира…».

– Говорят, ты убил семерых охранников?

Зеркальная голова Цикла заинтересованно склонилась набок, окно с телерепортажем свернулось в точку.

– Ты стал верить журналистам? А еще они говорят, что перестреляли дюжину националистов, – скупо улыбнулся Буньип. – Я отработал всего пятерых, и то один вполне мог остаться жив.

– Я так и думал… Кстати, друг мой, я еще не сказал тебе спасибо. Это была отличная работа! И главное, очень быстрая, без лишних затрат на длительную подготовку.

В пальцах Цикла, затянутых в красную кожу перчаток, что-то блеснуло. Присмотревшись, Леон без удивления разглядел скорпиона Сехмет, три дня назад отправленного хозяину экспресс-почтой.

– У меня есть новое поручение для тебя, – наконец перешел к сути разговора человек без лица.

– Так быстро? – спокойно поинтересовался Брейгель. – Новая вещица?

Он уже привык, что его наниматель питает слабость к предметам старинных культов и Традиций. Новое задание, касающееся поиска старинной иконы или ацтекской маски не стало бы неожиданностью. Леон не имел ни малейшего представления, на кого работает стеклянный шлем, но предполагал, что тут не обошлось без интересов одной из новых трансконтинентальных корпораций. Однако ответ Цикла сумел удивить наемника:

– Не совсем. – Красная перчатка продолжала поглаживать египетское украшение. – Точнее говоря, не только. Конечно же, ты знаешь, что Китайская Народная Республика строит грандиозную железную дорогу к Станции корпорации «Науком». Воистину титанический проект, требующий огромных денег и человеческих ресурсов.

– Я смотрю новости.

– Тогда ты должен знать, что сейчас проект «Звездный Путь» прорубается через Саянские горы, приближаясь к Хакасии – юго-восточной провинции Сибирской Республики.

– Слышал и об этом.

– Скоро строительство доберется до Алтайских Саян, входящих в сферу моих интересов. – Цикл поправил накидку на плечах, отчего по маске прокатился алый блик. – Меня интересуют предметы культа алтайских колдунов. Я хочу, чтобы ты отправился в район разработок и постарался отыскать вещь, которую местные жители знают как бубен Усюги Ороон, или Врата Ульгеня. Если не обнаружишь ни единого образца, попробуй узнать о судьбе иных подобных артефактов.

Буньип сделал новый глоток обжигающего виски.

Он не любил вино и пиво, с их «богатыми» оттенками и послевкусиями, в которых гурманы находили аромат августовского солнца или легкую свежесть хмеля. Как и во всем другом, Брейгель ценил в шотландском напитке честность вкуса и прямоту эффекта.

– Как я понимаю, это еще не все?

– Не раз говорил, что мне приятно иметь с тобой дело, Буньип. – Леон мог поклясться, что человек под маской улыбнулся. – Да, это еще не все. Нам стало известно, что к проекту приковано повышенное внимание юной, но весьма дерзкой организации «Мидгард». Информация эта обрывочна и недостоверна. Я хочу, чтобы ты стал моими глазами на объекте поднебесников и выяснил, чего члены «Мидгарда» хотят от китайцев.

– Шпионаж, сбор данных и поиск одного предмета – я верно понимаю задание?

– Абсолютно точно. – Зеркальный шлем склонился вперед. – Все необходимые данные и аванс на подготовку к миссии уже отправлены на твои сетевые ресурсы.

– Каким временем я ограничен?

– Ты должен появиться на строительной площадке поднебесников в течение полутора недель. Тебе ведь хватит этого на разработку операции?

– Безусловно.

Человек в красном плаще величественно взмахнул рукой, точно зная, что Буньип сейчас внимательно наблюдает за его изображением. После этого связь прервалась.

Одним глотком допив виски, Леон поставил пустой стакан на подлокотник дивана, направляясь к компьютеру. Задумался, остановился.

Свернул в рабочий кабинет – просторный и светлый, в котором занимался рисованием.

Сначала он сделает еще пару набросков и только после этого ознакомится с файлами Цикла. Сделает несколько черно-белых рисунков, в точности отражающих характер непростой современной жизни.

Никому не убежать от собственной тени
14 дней до начала операции
«Бронзовое зеркало»

Пробиваться через громадный этаж было сложнее, чем миновать густые таежные буреломы.

Следуя за повелителем царящего вокруг делового бардака, Илья старался не отставать. Это было не так-то легко, даже несмотря на разницу в физической форме. Беспрерывно извиняясь и стараясь не налетать на сотрудников, Вебер то и дело терялся в человеческих водоворотах, оттиравших его от коляски.

В который раз он поблагодарил судьбу, выбравшую для него иной путь – представить себя безвольным винтиком хитроумного офисного механизма Илья не мог совершенно. На матерых бандитов, лесных пионеров или «кротов» он смотрел менее затравленным взглядом, чем на офисный планктон, шныряющий мимо по этажу Министерства.

Человек, принимавший гостя в своем царстве, напротив, чувствовал себя рыбой в кристально чистой воде. Умело маневрируя в людских потоках на юркой инвалидной коляске, он так и норовил оторваться от Вебера, поглощенный валом работы.

Его блестящий бритый затылок, украшенный профессиональными татуировками, оставался последним путеводным маяком, по которому Илья находил дорогу между людскими спинами. Из «балалайки» инвалида свисал «психопривод» с разветвителем, к которому были одновременно подключены два коммуникатора, «раллер» и пяток других гаджетов.

– Нет, акценты расставлены не совсем верно… – Человек остановил коляску прямо посреди коридора, и поток сотрудников мгновенно разделился, обтекая ее. Возле шефа остались двое подчиненных, с которыми и общался влиятельный машинист. – Когда мы пишем о переделе влияния и возможной смене династии, стоит учитывать не только рост цен на ресурсы или драгоценные металлы. Я хочу, чтобы вы скорректировали сюжет…

Пальцы человека в инвалидном кресле опустились на клавиатуру «раллера», когда он принялся вносить правки в новостной блок.

– Выводите на передний план религиозное противостояние суннитов и шиитов. Приведите историческую справку, покажите процентовку жителей королевства. Пусть зрителю станет очевидно, что волнения начались из-за бесчинств шиитской семьи шейха и его приближенных, а отнюдь не из-за хлеба или налогов…

Он на какое-то время замер, уставившись в пустоту, и Вебер догадался, что принимающий его человек просматривает препарированный сюжет на одном из глазных наноэкранов.

– В остальном порядок: перепишите подводку, добавьте справку и давайте в эфир. Что там еще? – Он повернулся к подошедшей девушке, принимая протянутый планшет. – Ага, вот и наша техника…

И вдруг спохватился, наконец-то вспомнив про гостя, завертел лысой головой.

Вебер, терпеливо подпирающий стену коридора, небрежно взмахнул рукой, привлекая его внимание. Человек в инвалидной коляске поманил, призывая следовать за собой, и продолжил движение. Симпатичная девушка в хиджабе, дожидавшаяся, пока министр просмотрит данные на планшете, засеменила рядом.

Илья вздохнул, отлепился от стены и зашагал за ними.

Вебер вошел в здание республиканского Правительства больше часа назад, но до сих пор не успел перекинуться с высокопоставленным знакомым и парой слов. Минут двадцать, конечно, ушло на досмотр и проверку в службе безопасности, но даже полчаса блуждания по этажу Министерства за коляской калечного – много.

Терпение сам выслал ему приглашение.

Открытый «балалайкой» файл, укол в сердце – на мгновение Илье показалось, что многоликий машинист научился читать его мысли и зовет, чтобы сорвать маски с самого сокровенного. Глупое, слабое сердце, вдруг возомнившее, что вернулись старые времена.

Затем Илья справился с собой, сухо ответив по Сети, что рассмотрит возможность визита в здание Правительства. С тех пор прошло меньше двух суток, после чего Эдуард повторил приглашение. Настойчиво и кротко дав понять, что мобиль заберет гостя в течение часа.

И вот он тут, пытается догнать коляску в переполненных людьми коридорах и съемочных площадках, а министр государственной информационной политики и компьютерной безопасности Республики Сибирь все так же остается неуловим…

– Я лично подготовлю все сюжеты на данную тему. – Человек, которого до событий на Станции Сеть знала исключительно под именем Терпение, поднял голову, натянуто улыбаясь помощнице. – Вы пока можете заниматься волнениями нацистов в Баварском султанате. И помните, Алена, я жду не обычный сюжет, я жду аналитическую программу с выводами и прогнозами.

– Конечно, Эдуард Анатольевич, будет сделано, приступлю прямо сейчас.

Она забрала планшет, дождавшись, пока шеф скопирует нужные данные на свой «раллер». Ушла быстро, но без суеты.

– Представляешь, сюжеты про столкновения белых нацистов с европейскими мусульманами приходится вставлять в каждый второй выпуск новостей. – Он обернулся к Веберу, будто подыскивая оправдание своей загруженности. – Кажется, кое-кто из потомков Верцингеторикса и Нибелунгов только после Инцидента осознал, кому сегодня принадлежит земля их отцов…

– Позвал меня, чтобы прочитать курс новейшей истории? – Илья подошел к инвалиду, с опаской поглядывая по сторонам – вот-вот, да набежит кто-то из помощников, снова отвлекая Терпение от разговора. – Ты ведь хорошо знаешь, что я не интересуюсь геополитикой.

– Да помню… – Министр отмахнулся, затем развернул коляску, направляя ее в тихое ответвление коридора. – Это я к тому, Илья, что любая информация должна подаваться дозированно, тщательно взвешенная на порции и с нужным количеством приправ. Так, чтобы не напугать союзников и вселить ужас в сердца врагов.

Потеребив нагрудный бэйдж с яркой надписью «Гость. Допуск уровня 2», Илья последовал за Эдуардом, даже не пытаясь помочь тому катить коляску. Жужжа аккумуляторами, чиновник свернул в новый коридор, и Вебер ускорил шаг. Теперь стало слышно, как шины умиротворенно и приятно шуршат по полированному бетонному полу.

В этой части этажа, полностью отведенного под Министерство информационной политики и безопасности, было почти безлюдно. Ни шумных студий с яркими софитами, ни монтажных цехов с суетливым персоналом. Кажется, Терпение наконец-то соизволил уединиться, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз…

– Вот, например, – продолжал разглагольствовать тот, направляя коляску еще глубже в лабиринты этажа, – заяви мы о том, что восстанавливаем нефтепроводы Ванкора, законсервированные еще во времена Нефтяного Голода. Новость-то какая! Жареная, сенсационная! Но ведь мы оба понимаем, что это сразу наводнит Республику шпионами, а небеса – разведывательными беспилотниками.

Он покосился на Вебера, равнодушно молчащего в ответ. Лихо притормозил у простенькой двери кабинета без вывесок.

– А вот о том, что на западные пограничные заставы БАРСа поступило полторы сотни новых танков и сорок боевых вертолетов, стоит трубить на весь мир. – Он взглянул в трубку сканера, позволяя считать с сетчатки электронный ключ. Дверь открылась с таинственным шипением. – Например, танки уже переименовали в «РГ» – Ростислав Гиляров. Внушает трепет? Вот увидишь, Илья, мы еще настоящий военный парад проведем! На День Независимости, например.

По-прежнему молча, Илья вошел в кабинет вслед за министром, которого он еще совсем недавно знал совсем не как министра. Вслед за человеком, обманувшим его, поставившим на грань гибели, но не предавшим, как того можно было ожидать.

– Ну, здравствуй, наконец-то, Леший! – Резко развернувшись на месте, Терпение расплылся в приятельской улыбке.

Как и ожидалось, комната была хорошо экранирована и не содержала ничего лишнего, даже окон – только пару удобных кресел, стол с набором для чая и кофе, низкий журнальный столик с пепельницей. Идеальное место для переговоров.

Не спеша отвечать на приветствие, Илья оглянулся на плотно закрывшуюся дверь. Вынул руки из карманов штанов, неспешно прошел вперед, опустился в кресло.

– И тебе не болеть, Колокольчик, – ответил он, прищуриваясь.

Эдуард, как и ожидалось, на это поморщился, с деланым раздражением отмахиваясь от гостя.

– Да ну тебя, Илья, сколько можно?

Какое-то время Вебер рассматривал его – худого, в мешковатом костюме и мятом галстуке, парализованного ниже пояса, совсем не отвечающего звучному и могущественному чину министра. Решил, что старую распрю продолжать не станет, хоть и шевельнулись в душе глубинными рыбинами непрошеные воспоминания.

– Как там… в Тайге?

И ведь не хотел этого вопроса задавать, а вырвался, гад такой! Против воли вырвался, памятью подстегнутый. Чувствуя, что краснеет, Илья спешно закопал неловкий вопрос в шелухе лишних слов.

– Ну, я припоминаю… ее вроде в реестр республиканский включать собирались? Перепись проводить… посадника ставить…

Но Терпение заметил, прищурился.

– Не до Тайги сейчас, Илья. – Он выразительно покачал бритой головой, заставив Вебера порозоветь еще сильнее. – Перепись отложили до следующего лета, может, и дольше. Да и реестр подождет. Нормально там все, без перемен. А у нас поважнее дела появились, ты уж поверь…

– Да верю! – Илья был рад, что министр хочет увести разговор с неприятной темы. Потому следующий вопрос задавал с неподдельным любопытством: – Кстати, подслушал тут случайно… а на какие же такие шиши танки закупаем? Или скупаем у арабов то, что сто лет назад сами же и продавали?

– Нет-нет, что ты! – Эдуард натянуто улыбнулся, отмахиваясь пальцами.

Смущение, посетившее министра, когда гость вдруг вспомнил о полукриминальном поселении нефтеразведчиков, уступило место легкой деловой прохладе.

– Совсем новые машины идут, еще вчера с заводов «Наукома». Качество – высшее. А шиши, если тебе интересно, китайские. Если бы ты только знал, сколько поднебесники платят Республике в рамках договора «Звездный Путь»…

Он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Взглянул на Илью искоса, будто раздумывая, не предложить ли чаю. И вдруг продолжил без вступлений, хоть и отводя глаза:

– Кстати, по этому поводу, можно считать, я тебя в гости и позвал. В курсе, что за проект?

Ну, вот и к сути подобрались… Глупое сердце Вебера екнуло еще раз, но он приказал волнению сгореть, вместо азарта вдруг ощутив раздражение на самого себя. Кивнул, хоть вышло и не очень убедительно. Чтобы хоть чем-то себя занять, отключил и вынул «балалайку», демонстрируя ее Эдуарду.

– Здесь это необязательно, – вежливо покивал в знак благодарности тот. – Итак?

– Слышал, конечно, – пробурчал Илья, возвращая гаджет в затылок, но не включая. – Строят узкоглазые дорогу свою, горы ломают. Вроде до Анклава Москва хотят дотянуть, если верно все. Мы им что-то вроде коридора обеспечиваем. За деньги, разумеется. На которые потом танки и ракеты покупаем…

Чтобы скрыть эмоции, он встал, настраивая кофейный аппарат. Протянул пустую чашку в сторону министра, но тот помотал головой, отказываясь. Тогда Илья налил только себе, не стесняясь в крепости искусственного кофе.

– Почти все верно, но не совсем, – подал голос Терпение, когда гость перестал бренчать фарфоровой ложечкой. – Дорогу тянут не до Анклава, а до Станции. Насколько известно, по договоренности с «Наукомом», планируют начать оттуда колонизацию новых земель. Главное детище проекта – терраформирующая самоходная станция. Эдакая гигантская гусеничка, из подбрюшья которой тянется сверкающая ниточка новенькой железной дорожки.

– Здорово, – с легким сарказмом промычал Илья, все еще коря себя за излишнее волнение. Глотнул кофе, чуть не сморщившись от горечи. – Позвал меня, чтобы прочитать лекцию о промышленной мощи китайцев? Если вспомнишь, у меня с ними в последнее время отношения как-то не складывались…

– Терпение, друг мой, только терпение, – улыбнулся Эдуард, задвигая «раллер» в специальный паз за подлокотником и отключая клубок психоприводов.

Улыбка у машиниста, как успел отметить Илья, была какая-то вымученная, неестественная.

– А что ты слышал, Леший, про людей, называющих себя «Защитниками Геи»? В Сети они также именуют себя организацией «Мидгард». Это такие фанатики, убежденные, что человек не имеет права покидать Землю, чтобы не убить ее…

Он вдруг закашлялся, жестко и сухо, неожиданно напугав Вебера. Приступ длился недолго, но за это время на высоком лбу Эдуарда вздулись вены, а глаза налились кровью. Вынув из нагрудного кармана крохотный ингалятор, министр информационной безопасности глубоко вдохнул лекарство, после чего плечи машиниста безвольно опустились.

– Прости, никак бронхит не уймется, – неумело, но горячо соврал он, пряча ингалятор. – Так вот… На самом деле последователи Геи – обыкновенные террористы. Да, идеология их оригинальна и взросла на непростой почве, за появление которой мы должны быть благодарны каперам «Наукома». Но стратегия «Мидгарда» – стратегия террористов, и не стоит обольщаться громкими лозунгами. Мои аналитики пока не могут определить, кто стоит за этой новой силой, но обороты она набирает…

Вебер слушал внимательно, все еще не улавливая сути. Не для того Терпение притащил его на переговоры, чтобы рассказать про чудеса китайцев и посетовать на безумцев, помешанных на греческой мифологии. Однако связи он пока не видел, а потому молчал, прихлебывая горячий напиток.

– Ты же знаешь, как я отношусь к сектантам, – осторожно вставил Илья, поглядывая на министра поверх белоснежной чашки. – Почти как к геополитике.

– Да знаю… – Пальцы инвалида опять отбили дробь по подлокотнику. – И моя просьба о встрече – вовсе не желание рассказать тебе о «Мидгарде». У меня есть задание, Илья, но нет человека, способного выполнить порученное…

Наступила тишина, в которой, как Веберу казалось, стали слышны, оглушительные удары его неугомонного сердца. Он облизнул пересохшие губы, смягчить которые не помогал даже кофейный напиток. Над дверью мерно отмеряли время старинные часы в деревянной оправе.

– Знаешь, Терпение… – негромко ответил он, чувствуя на лице внимательный взгляд высокопоставленного машиниста. – После крайней совместной операции у меня нет особенного желания снова работать на… на вашу структуру.

Он сразу вспомнил, как вернулся из Тайги.

Воспоминания были смешанными, наполовину радостными, наполовину тяжкими. Особенно хорошо мышцы помнили вес черного футляра с привязанной к нему гранатой, а остальное представлялось едва ли не декорациями.

Взрывать все же не пришлось. Терпение не только сдержал слово, что было вообще нехарактерно для этого проклятого мира, ухитрившегося выжить. Но и представил наемника самому Президенту Гилярову. Без фамилий, чинов или наград, но это было немалой честью, и Илья сумел взглянуть в глаза человеку, поднявшему Сибирь из руин. Сильному человеку, никогда не опускавшему рук, способному идти до конца.

Тот долго тряс кисть Вебера, велеречиво благодаря за спасение детей и успешное, насколько это оказалось возможным, решение весеннего инцидента на «Куэн Као». Однако желания и дальше работать на Эдуарда-Колокольчика у Ильи так и не появилось – уж очень это неприятно, когда тобой играют втемную…

Вероятно, Терпение ждал подобного ответа.

Кивнул, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.

– Видишь ли, Илья… Поручение, о котором я говорю, не имеет прямого отношения к Ростиславу Михайловичу Гилярову. И к Правительству оно отношения не имеет. А вот к судьбе Сибири, возможно. Моя просьба, Леший, весьма личного характера, но если ты откажешь, последствия могут оказаться…

Он замолчал точно в нужном месте, подогревая драматизм ситуации, но Вебер лишь скривил губу. Умом понимал – откажись, Ильюша, похвали выпитый кофе и «экскурсию» по Министерству, и уходи. Немедленно.

Но сердце продолжало нашептывать, и сил не оставалось даже встать из кресла. Сердце уговаривало хотя бы выслушать бывшую «напарницу» ломщика. Ведь позволив Терпению высказаться, он ничем не будет ему обязан…

– О чем ты говоришь? – наконец спросил Илья, проклиная себя за малодушие.

Пожалуй, сегодня он снова пойдет в «Три пескаря». Выпьет, постаравшись утопить в вине то, что инвалид вообще вспомнил о существовании наемника…

– В секту «Защитников Геи» угодил мой младший брат, – тихо ответил Эдуард, глядя куда-то в противоположную стену с незамысловатой картинкой. – Талантливый машинист, еще более талантливый ломщик. Пожалуй, у него есть все шансы превзойти меня… Были шансы, пока не тряхнуло.

Он задумался, разглядывая осенний пейзаж, перенесенный на грубый синтетический холст.

– Тогда он стал сам не свой. Какое-то время я даже думал, что брат превратился в минуса… Ах, сколько раз я пытался прочистить ему мозги, но… так и не сумел вернуть. Брат ушел. Может, не совсем как «тритоны» Сорок Два или сумасшедшие, предрекающие Конец Света. Но близко к ним. Очень близко.

Продолжая глядеть куда-то мимо Вебера, Терпение погладил рифленые колеса своей коляски. Нежно, почти с любовью, на мгновение сжав резину так, что пальцы побелели.

– Кажется, брат на самом деле верит в идеологию «Мидгарда». Верит в то, за что борется…

– Ты же сам сказал, что «Защитники» – террористы, – осторожно прокомментировал Илья. – Арестуй его. Изолируй, чтобы уберечь от пагубного влияния. Посади в клинику для минусов. Не можешь сам, прикажи Бугаеву.

При упоминании правой руки Гилярова, помогавшей Президенту любыми средствами и способами строить новое государство, Эдуард вздрогнул. Посмотрел на Вебера с обидой, будто тот посоветовал заживо сжечь его непутевого брата.

– Все не так просто, Илья. Во-первых, он брат министра, шумиха мне ни к чему. Во-вторых… – Он неопределенно покрутил в воздухе пальцами. – Его действия никогда не угрожали безопасности Республики. Во всяком случае, до этого дня… В целом вопрос представляется мне настолько деликатным, что его решение я могу дозволить только одному человеку. Знающему мои секреты. И хорошо знакомому мне.

Неразумный пульс все никак не хотел униматься. Проклятый кофе, неужели причиной столь резкого скачка давления стал именно он?

Илья поерзал на кресле, пытаясь вернуть контроль над дыханием. Призрак прошлой жизни, когда человек по имени Леший выполнял задания анонимного Колокольчика в надежде на безбедную пенсию, снова затмил разум серой тенью…

– То есть ты хочешь, чтобы дурь из твоего братца выбил не кто-то из казаков Бугаева, а именно я? – надеясь, что голос его звучит совершенно спокойно, спросил Вебер.

– Почти, – едва слышно ответил Эдуард, но тут же прочистил горло. – Я хочу, чтобы ты вернул его в Новосибирск, Леший. Мне стало известно, что мой младший брат проник на терраформирующую станцию поднебесников, с помощью которой они строят свой «Звездный Путь». Также у меня есть основания полагать, что на этот раз «Мидгард» затевает что-то серьезное. Затевает, полагаясь на его юношеский максимализм и слепую веру, используя моего брата втемную…

Теперь пришла очередь Вебера сдерживать дрожь. Неужели воспоминаниями о путешествии на «Куэн Као» он настолько выдал себя, что Терпение ударил в обнаженную болевую точку? Он, еще четыре месяца назад ведомый по северным лесам в полумраке незнания, теперь должен спасать такого же бедолагу?..

Но инстинкт тут же подсказал – интриги нет, хоть прочитать машиниста оказалось и непросто. Взгляд министра стал отрешенным, пальцы шевелились, словно давили на кнопки невидимого «раллера».