Kitabı oku: «Жулики. Книга 5», sayfa 2
Глава 2
– А это тоже стихи?– подскочил к Академику Серега и, взяв в руки вторую книгу, принялся ее листать.
– Нет – это проза и без портрета автора. Аккуратнее, ради всего святого,– всполошился Академик.
– И про что?– Серега вернул ему книгу и, взяв томик со стихами Ниспровергателя, принялся разглядывать портрет автора, даже подмигнув в ответ.
– Знаете, Сергей, я очень удивился, но книга эта о временах довоенных. И даже о тех временах, когда весь континент состоял из множеств суверенных княжеств, и все они между собой постоянно конфликтовали. Заметьте, не воевали, а именно конфликтовали. Настоящие войны там начались с приходом этого Рефилюца. Он ведь сначала под себя одно княжество прибрал, потом второе. Объединил их, мозги прочистил и напал на третье. Свободу понес, Равенство и Братство.
– И что в этом плохого?– пожал Серега плечами.
– Вот и тогдашние подумали так же. Поэтому многие его поддержали. Лет за пять Он уже федерацию автономий из десятка бывших княжеств образовал и только тогда забеспокоились остальные княжества, и то только те, что рядом оказались. Пограничные. Объединяться во временные союзы стали. Гонка вооружения началась, да такая поспешная, что за пару десятилетий от лука со стрелами до танков.
– Да ну?– не поверил Серега.
– Так написано.
– Мало ли чего напишут. Историческую хронику посмотреть можно и сравнить.
– Ты забыл, кто последние несколько сот лет эту хронику редактировал? Эсэсовцы. Верить ей абсолютно тоже нельзя. Под себя историю переписывали,– возразил Федор Леонидович.
– И что потом? Ну, гонка?
– Федерация автономий оказалась в этом смысле разворотливей. Все от них шло. Княжества, численно превосходя, догоняли разве что. А эти расширялись. Политику же осуществляли "Разделяй и властвуй". Натравливали княжества, создавая конфликтные ситуации. Оружием обеспечивая и тех и других, а потом приходили и ослабленных войной добивали. И расширялись дальше. При этом миротворцами выглядели. Лет за 50-т, постоянных, мелких войн, прибрали под свое крыло половину княжеств бывших. Естественно Равенство, Братство и Свободу провозглашая. Ну, а потом была и последняя война, та самая "десятидневная", которая потрясла мир. И вот на ней-то, в последние дни и проявилась сущность Рефилюца. Увидев, что Федерация проигрывает по всему фронту, он заявился лично и сжег всех. Безжалостно и своих, и чужих. Огненные шары пустил по всему фронту и превратил сцепившиеся армии в груду обгорелых скелетов. Да вы сами видели реконструкционную эту "фильму". С героической патетикой. Леро этот к скале прикованный, ну и прочая мура, вроде буденовок чугунных. А потом началась эпоха "застоя". И закончилась потопом.
– Мрачно как, Федор Леонидович, вы все это расписали. Что же, по-вашему, лучше было бы, если бы победил Союз княжеств? Красные эти?
– Нет. Было бы то же самое. Имена другие бы звучали, а результат был уже предопределен. Заместо Федерации автономий, был бы Союз княжеств, а заместо Совета Старейшин – Совет Князей. Разницы большой я не вижу. Так или иначе, но континент становился одним большим Государством. С последующим периодом "застоя" и как результат-потоп.
– Фу ты! А что-нибудь третье могло быть?
– Только теоретически.
– И что же?
– Религиозное возрождение сознания всех землян. Но…! Один Ной с семейством оказался на тридцать миллиардов. Остальные хрюкали, потешаясь над ними.
– Ну, допустим, что люди бы вдруг чудом поверили Ною и что тогда? Что произошло бы?
– Тогда им был бы предоставлен тот самый третий путь, о котором ты спрашиваешь.
– Ну и как бы тогда выглядело общественное устройство? Что опять бы раздробились на две сотни княжеств и зажили, конфликтуя между собой?
– Дело не в общественном устройстве, а в уровне агрессии, которая зависла в атмосфере. Рефилюц сумел ее накалить до предела. Вот накал этот и был бы погашен. А люди вольны называть своих правителей и организации ими управляющие, как им угодно. Важна не вывеска, а суть внутренняя всех людей. Адам – изгнанный из Рая, размножился и подошел к самому краю. Оставалось дать ему здоровенного пинка, чтобы он рухнул в пропасть. Для этого и явился Рефилюц.
Человечество – Адам, сделало ставку на Науку. Создало культ Науки. И этот ложный божок, сожрал их безжалостно. А нынешнее Человечество повторяет путь предыдущего, допотопного. Тоже шажок до пропасти остался и Науку обожествили. Осталось только Рефилюцу заявиться.
– Но ведь и разница все же есть. Религии всемирные. Там-то, до потопа их не было,– возразил Серега.
– С чего ты взял, что не было? Были. И храмы своим богам строили, и фимиам им воскуряли. А когда Рефилюц умер, то его объявили воплощением божественным. Философствовали о добре и зле. Спорили, что сначала появилось "курица или яйцо". Все как у нас. Фанатели и безумствовали, а так же мудрствовали. И все это в запредельном накале страстей. Поэтому "наиболее здравомыслящие" верили только в Науку, где можно рассчитать и цифирью подтвердить. Цифирь стала новым богом для многих. На нее молились и уповали.
– Так ведь и правильно, наверное, делали, что может быть надежнее доказанной теоремы?
– Любая доказанная теорема, охватывает поле определенного размера в бесконечности самой площади. Люди вынуждены топтаться на этих клочках, опасаясь остальной площади, как минного поля. Еще хуже, когда они возомнят, что открыли универсальные методы познания этой площади и могут бродить, где им вздумается. Недавно японские ученые выдвинули гипотезу, что вся видимая вселенная это последствие взрыва, который произошел и разворачивается в пространстве, попутно образовывая звездные системы. На компьютере вычислили и даже свернули "взрыв" схематично. Получили некую колоссальную массу в объеме со спичечную головку и принялись кричать о том, что доказали материальное происхождение всего сущего, в котором Высшему разуму, т. е Богу нет надобности присутствовать.
– И что им можно возразить?
– Возражать можно много чего. Услышат ли? Ну, хотя бы спросить их, что было до того времени, до той первой секунды, когда взрыв произошел? Почему рвануло именно в эту секунду, а не секундой, минутой или годом раньше? Ответ напрашивается сам собой. Чтобы рвануть, нужно рвануть куда-то. Значит, некуда было? Откуда же взялось вдруг это пространство, в которое вся эта масса "рванула"? Не было и вдруг появилось. Однако ученые предполагают, что пространство это некая бесконечная пустота, которую природа материальная заполнить стремится. Но если вы сумели свернуть эту материю в точку и время называете конкретное, то стало быть, было время и анабиоза для материи. А это может быть только при отсутствии пустоты или присутствия Силы, которая сдерживала материю от ее стремления заполнить эту пустоту. Что это за Сила?
Отрицая Бога, они получают новые вопросы. Допустим, кто-то очень гениальный, назовет эту Силу. Распишет в формулах и объяснит механизм. Тогда возникает вопрос. Почему эта Сила перестала сдерживать материю, позволяя ей взорваться? Кончилась? Почему? Откуда взялась? И где сейчас?
– Ну-у-у, Федор Леонидович. Может, объяснят со временем и это? Может чтобы "взрыв" этот случился, нужно всего лишь материи дойти до какого-то состояния, ну а потом когда рвануло, тогда и пространство автоматически появляться начало?
– Тут миллион возражений и вопросов возникает, а главное то, что первоматерия эта сжатая, как пружина и что-то ее ведь сжало? Сила. Какая? И если бы там внутри шел процесс, который накапливая противодействие начал бы Силу эту преодолевать, то взрыва опять же не получается. А тут взрыв, как будто была Сила сдерживающая и вдруг мгновенно ее не стало. Жал кто-то пальцем, а потом раз и убрал. Похоже?
– Похоже. Значит, японцы ошибаются?
– И да, и нет. Но главная их беда в том, что выхватив фрагмент процесса, они объявляют его окончательно целым. Как в макро так и в микрокосмосе. Тот самый пресловутый кирпичик ищут многие века. Смогут найти если, то сами богами станут. Соревнуются с Богом. А Он над ними смеется, потому что мир нужно понимать целиком, а не дробить его на кирпичи. А они именно "дробят". Сначала кувалдой, потом микроскопом. Недавно ген какой-то человеческий сумели "раздробить" аж на 25-ть миллионов составляющих. Потом возьмут эту составляющую и "раздробят" еще на миллиард кусков. А потом сложат, так как им надо, чтобы как Бог создать нечто совершенное и получат страшилище или труп уродливый. Зато криков сколько, шума. Премии Нобелевские, ордена, звания. Ну а если кому-то удастся примитивную бактерию создать из неживой материи этот и вовсе станет гением всех времен и народов. Пока нет такого гения. Берут уже созданное и уродуют. Это научились.
– Так что же, наука не нужна что ли?
– Отчего же не нужна. Нужна. Нет в ней ничего такого, что Богом бы запрещалось. Изучайте Творение, но не делайте из инструмента Бога – кумира. Это тупик и бедствие для Человечества.
– А почему тогда многие религии преследовали деятелей науки? Ну, там типа Джордано Бруно. Сожгли ведь.
– Тут другая крайность, когда из Бога пытаются сделать инструмент. Эдакую дубину. А нужна золотая середина – симбиоз науки и религии. Где всему свое место определено. Инструменту свое, а Создателю, Творцу предоставлено право самому решать, где ему быть, а не городить пограничные столбы для Духа Святого. Тем более что столбы эти только в умах человеческих расставлены. Нужно учиться и искать Бога во всем. Это Он Сам говорит. Это главное, а не какой рукой крестом люди себя осеняют. Не в обрядности, которая причиной фанатизма слепого частенько бывает. И озлобленные фанатики одной конфессии, избивающие фанатиков или приверженцев другой, ничем в этот момент не отличаются от избивающих друг друга фанатов каких-нибудь футбольных клубов. Даже пострашнее, пожалуй, выглядят.
Сколько крови пролито. Вон хоть та же ночь знаменитая Варфоломеевская. Когда католики резали гугенотов. И те и те христиане. А в чем разногласие формальное? Повод для резни? Обрядность. Это что христиане христиан резали? Нет – это фанатики одного клуба, резали фанатов другого, чтобы расчистить поле. А потом собирать с него навар, только для своей команды.
– Ну, это понятно. А настоящее христианство, где тогда? Все ведь фанатеют от своей конфессии.
– Не все. А потом Христос стоит выше конфессий. Царствие его не от мира сего и Церковь как бы Отсвет этого Царствия, здесь на Земле. И Она – Тело Христово. Храмы, иконы, ризы и свечи – это атрибутика. Люди – вот что главное. Их сколько-то – есть носителей или сколько-нибудь несущих. Они – Тело Христово и есть, т.е. Церковь истинная. Собралось таких, двое вместе и Христос между ними встает, если они во имя Его собрались. И не важно, где это происходит. В храме кафедральном или в поле чистом.
– Зачем же тогда понастроили церквей и соборов, ну храмов этих, если без разницы?– Серега решил все же сопротивляться до конца и каверзные вопросы из него сыпались один за другим.
– Рвение люди проявляют,– взглянул на него лукаво Академик.– И потом, в храмах все-таки удобнее настроиться на религиозность, чем в поле или на помойке. Располагает все к этому. Обстановка. И храмы предназначены не только для духовных целей, но и для повседневных. Там венчали и отпевали, крестили младенцев, регистрируя их в церковных книгах. Организованность нужна, только не нужно из нее опять же творить кумира. Если Бога нет в сердце, то нет Его и в стенах и куполах вызолоченных. И наоборот, если Он в сердце есть, то сердцу все равно где стучать. Главный храм Божий – Человек.
– Вот значит как? Ну, это мы с Мишкой один раз проверили, когда саблю сломали,– пробормотал Серега.
– Какую саблю?– заинтересовалась Катюша, сидящая рядом с Мишкой и внимательно слушающая Федора Леонидовича.
– Покажи, Миш,– попросил Серега и Мишка принес обломки, которые хранил с того самого дня, как реликвию и напоминание. Даже коробку специальную из фанеры сам сколотил.
– Вот,– Мишка выложил рукоять и кусок лезвия на стол.– Серега засомневался, что по молитве твоей сталь переломилась, и мы попробовали повторить. Результат – эти два огрызка.
– Фома неверующий, значит,– вздохнула Катюша.
– Да уж лучше быть Фомой, который хоть глазам своим верит, чем слепым совсем или лохом, которые готовы поверить чему угодно,– возразил Серега.
– И какую же молитву зачитали?– поинтересовался Федор Леонидович, взяв в руку рукоять и рассматривая ровный срез.
– Иисусову.
– И после этакого ты, Сергей, еще меня про Христианство расспрашиваешь?
– А мне многое не понятно. Даже вот с этой саблей. Вот выходит, что любой может молитву зачесть и сабли сломаются. Почему же не ломаются или почему не зачитывают? А мерзавцы процветающие с саблями, с автоматами или с атомными бомбами? Это как?
– Во-первых, не любой может зачесть. Вернее зачесть-то любой, да не у всякого молитва молитвой получится. Господь сказал, что много "званых да мало избранных",– возразила Катюша.
– Ну, пусть так. Тогда выходит что мы с Мишкой избранные? Тогда зачем нам эти "завесы" и "оспы"? И XЦX зачем? Зачитал молитву, попросил и получай. Перемещайся, защищен будешь, и ни один волос не упадет с головы? Однако, нас бы давно убили там во временах этих прошлых, если бы не эти навороты допотопные. Так как же? Вот ты, Катюша, и объясни.
– У меня ума не достанет, такое объяснить,– Катюша поежилась под Серегиным требовательным взглядом.
– Ну, как сможешь. Может, и мы чего додумаем сами,– продолжал настаивать Серега.
– Помолись Ему, может мысль ясную пошлет на все дающую ответ?
– Да спрашивал уже и молился. Нет пока ответа или услышать не умею,– вздохнул Серега.
– По Вере человеку дает Бог. Вот и все что я знаю,– Катюша отложила вышивку.– Саблю, пади, Мишаня сломал?
– Да.
– Вот Он и был тогда среди вас двоих Фомой уверовавшим, а ты уж от него крупицу перенял. Но на этом и встали. Решили, что уже много у вас ее. Вот потому и жить продолжаете, на "Оспы" эти уповая. А Господь, волю вашу уважая, не препятствует. По молитве ведь и "Оспы" ваши прахом могут развеяться, но я когда вы уходите, всегда молюсь, чтобы сохранялись они, как кольчужка на воинах древних.
– Кольчужка?
– Да. Вы ведь беззащитнее их без нее. Вооружись вы в их доспехи и с их мечами долго ли продержитесь?
– Не долго. Какой-нибудь Карл, с детства шпажонкой обученный жонглировать, дуршлаг за одну минуту из обоих сделает,– вынужден был согласиться Серега.
– Ну вот. Поэтому носите на здоровье. И потом, ничего пока вы мерзкого в них не совершили. Кровь понапрасну стараетесь не лить. И пока Господь не отнимает, пользуйтесь. Для себя, когда радеть начнете, тогда и отнимет. А пока для людей больше стараетесь, и это вам нравится. Он попускает вам эти игрушки использовать,– сделала заключение Катюша.
– Попускает? А бандюганам всяким, тоже попускает пользоваться "игрушками"?
– И им тоже, но они все плохо заканчивают. Всегда плохо. Всегда находиться на "плеть обух" и на зло – добро. Смертны все на Земле, все перед Богом ходят и все ответят.
– Вот так просто?
– Не просто, если Веры нет.
– Значит, благословляешь и дальше добро "с кулаками"?– улыбнулся Серега.
– Ах, вон ты куда. Поэта вспомнил с его стишками,– улыбнулась Катюша.– Не совсем, так как у него. Он ведь что говорит.– "Добро ДОЛЖНО быть с кулаками".– ДОЛЖНО. Кому должно? А я говорю, что НЕ ДОЛЖНО. Добро должно быть с ЛЮБОВЬЮ, т. е. с Богом. А кулаки с разумом использовать, да и не должно Добро ими размахивать непрестанно сжатыми. В самом крайнем случае, когда "за други своя". Сначала Слово. А кулаки они всегда от страха и слабости.
– Значит и мы в "Завесы" от страха лезем?
– А от чего же? Опасаетесь за жизнь и лезете. Только бесстрашие это в "Завесе", может плохо кончиться. Не погрешимыми себя возомните. Судить и карать приметесь. Это самое опасное, что может с вами произойти,– вздохнула Катюша.
– Ну, мы не все время в ней. Вон я в прошлый раз попался, как "кур в ощип". Веревку на шею незащищенную накинули нукеры Тимуровы, до сих пор вспоминаю с содроганием.
– А Мишаня где был?– вскинулась Катюша.
– Ему тоже прилетело, но он успел руку подставить, а я прямо на шею поймал. Расслабились с ним на солнышке.
– О, Господи,– обмерла Катюша.– Да что ж вы так-то?
– Возомнили, как ты сказала. Вот Господь по шеям слегка и навешал, чтобы в чувство привести.
– То-то мне всегда тревожно, когда вы отлучаетесь в "командировки" эти. За день, пока вернетесь, сердце бывает, не по одному разу болит. И матушка сама не своя весь день. Все из рук у обоих валится. Когда здесь, так не бывает, даже если отлучаетесь на долго. А когда там…– Катюша вытерла платочком слезу.
– Катюш, да мы там очень внимательно ко всему относимся. Не носимся там с саблями и не орем, какие мы из себя крутые. Стараемся незаметненько, бочком проскочить. Не лезем давно уже в свары там всякие. В этот раз из-за этих сокровищ Тимуровых все так вышло. Нужно было следы все за собой убрать, чтобы никто не лез к пирамиде.
– Да я понимаю все. А сердце болит,– пожаловалась Катюша и опять всхлипнула.
– Ну, Серега, обормот. Наплел тут про шею свою. Мало тебе попало, добавить бы еще,– проворчал Мишка, покосившись на сконфуженного друга.– Что за мужики нынче, языком метут, как метлой машут.
– Виноват. Признаю. Молчу как рыба об лед,– Серега положил голову на стол.– Вот шея, добавляй.
– Не-е-т. Ты рассказывай,– запротестовала Катюша.– Чтобы мы вас могли поругать. Начнете скрытничать, и тогда придется за вами "Трояна" запускать, чтобы подсматривал и нам докладывал.
– Не надо "Трояна",– испугался Серега, я их с детства боюсь.
Утро следующего дня началось с поспешных сборов и на этот раз в пирамиде Мазари-Шарифской, сюрпризы их не поджидали. Как доложил "Ваня":– Все чисто.
– Ну что ж, разбиваемся на тройки?– предложил Петр Павлович.
– На тройки не получится. Восемь человек нас,– Серега окинул всех присутствующих взглядом. Предлагаю оставить Леонидовича с женщинами здесь на этом уровне, пусть проводят экскурсию по хранилищам. Им это должно быть интересно, а остальным сходить на нижние уровни. Интересно взглянуть на жилье Рерюфа. Пятьсот метров, хороша квартирка. Я взглянул на схему-план. Там у него даже бассейн есть, метров на пятьдесят. Спортсмен видать был.
– Ты же говорил, что туда доступа нет, и охрана действует автономно от этой. Что силой, что ли вломимся?– Мишка вопросительно взглянул на друга.
– Силой туда мы вломиться не сможем. Закрыто все наглухо. Я сейчас сяду на базу и попробую обойти допуски, ну как обычно, а вы пока уровень четвертый и пятый пройдите. Там система допусков та же что и на первом.
– А третий?
– Третий вспомогательный для второго. Там чистая механика и соваться туда рискованно и без надобности. Система подъемников и прочая хрень там сосредоточена. Ну что? Я разберусь и догоню. Без меня не суйтесь. Шлемофоны оденьте и связь по ним.
– Я с вами можно?– Катюша вцепилась в руку Мишки.
– Нет. Там возможно придется в "Завесы" обряжаться, а тебе нельзя. Оставайся с матушкой. Походи, посмотри на экспонаты. Очень интересно.
– Ладно уж, идите,– вздохнула Катюша.– За обедом теперь встретимся.
Глава 3
Четвертый уровень встретил их тишиной и шорохом манипуляторов. Здесь, так же как и на верху, шла постоянная приборка. Длинный туннель, в который они шагнули из дверей лифта, освещенный скрытыми светильниками, был похож на туннель второго уровня и так же темнел серыми дверными полотнами с обеих сторон.
– Что там по плану в этих помещениях?– поинтересовался Петр Павлович.
– Хранилища. Все те же книги и экспонаты. Музей – одним словом,– ответил ему Мишка.– Заходить будем?
– Любопытно взглянуть, но это епархия Федора Леонидовича. Вот кто доберется со временем сюда и душеньку отведет,– Силиверстович хмыкнул и постучал в первую ближайшую дверь.– Со слухом у меня конечно не так как у Сереги, но свистеть и я умею.– Силиверстович высвистел ноту и, нажав на полотно, убрал его вверх.– Прошу!
– Ишь, как вы настропалились,– шагнул Петр Павлович в дверной проем и, хлопнув рукой, уже привычно по клавише выключателя, включил свет.
– Ох, ни фига себе книжки!– воскликнул он, увидев стеллажи из прозрачного пластика, заставленные предметами даже отдаленно не напоминающими книги.– Да это склад стрелкового оружия. Автоматы, пулеметы, винтовки с оптикой,-
Петр Павлович пошел по метровому проходу между прозрачными кубами с прозрачными же полками. Оружие казалось висящим в воздухе, и рассматривать его можно было во всех подробностях.
– Будто только что после чистки. Вон и смазка поблескивает,– удивился Силиверстович, следуя за ним. Из соседнего прохода высунулся паученок, блеснул сегментами видеокамер и, приложив манипулятор к корпусу, "отдал честь".
– Ну, Серега, молодец. Не дай Бог такой за ногу схватит,– прошептал, вздрогнувший при появлении "прапора" Силиверстович.– Интересно как доставать это железо из ящиков этих? Не вижу ручек или отверстий. Глухо упаковано. Запаяли что ли?
– Вполне возможно,– Мишка постучал костяшками пальцев по пластику, и он отозвался глухим звуком.
– На ноты не похоже. Вряд ли свистом тут обойдешься. Потом глянем в инструкциях. Нафига это здесь заскладированно?
– Достижение человеческой мысли, надо полагать, зафиксировали,– предположил Петр Павлович.– Странно, что под книги это замаскировали или вы глядели невнимательно?
– Да нет же, я сказал книги и экспонаты. Это, наверное, экспонаты. Мы же не стали листать по помещению каждому. Пару штук листнули – книги действительно, ну и дальше опустились на пятый уровень.
– А там что?
– Там техника в основном. И апартаменты членов ЦК СС. Центральные Координаторы Совета Старейшин.
– Они что жили здесь?
– Не знаю. Их всего было 66-ть, а Верховные видать вшестером заправляли и главный у них этот Рерюф был.
– Ладно, разберемся на месте,– Петр Павлович принялся рассматривать очередной "убойный" экспонат.
– Ты смотри, ниже коробки явно с боекомплектом. Действующие значит, а не муляжи там какие-нибудь. Вот это явно пулемет и калибр где то миллиметров 12-ть не меньше. Даже руки зачесались пострелять.
– Вот что значит военная косточка,– подметил Силиверстович, проходя дальше по проходу и упираясь в запертую дверь. Свистнув, он открыл и эту с такой же легкостью и, включив свет, позвал Петра Павловича:
– Петр, твоя мечта осуществилась, на тир похоже.
Бункер очередной, дизайна не имел вообще никакого и был длиной метров двести. Сразу за входной дверью его перегораживала стойка из темного пластика, разделенная прозрачным же пластиком на кабины.
– Да, похоже на тир. Только где оружие? Или как его взять?-
Петр Павлович подошел к стойке и увидел небольшой пульт со значками.– По зеленой, сначала нужно хлопнуть – это мы усвоили,– Петр Павлович шлепнул по клавише и откуда-то из правого угла появился все тот же "прапор". Он остановился перед вошедшими, отсалютовал и, посверкивая "глазенками", уставился на Петра Павловича.
– Ну и что молчим? Докладывай "прапор", что тут и как?
– Есть,– козырнул опять "прапор" и монотонным, механическим голосом доложил:
– Вы находитесь в боксе литер /******/ предназначенном для профилактики и пристрелки стрелкового вооружения, выставленного в качестве экспонатов в смежном боксе литер/******/.
– Каким образом извлекаются для этой цели экспонаты?– обрадовано приступил к допросу «прапора» Петр Павлович.
– Набираете на пульте индекс экспоната и ставите тем самым задачу на извлечение или отдаете голосовое распоряжение, с указанием индексов,– все тем же металлическим голосом выдал справку "прапор".
– А если я пальцем покажу?– уточнил свои возможности Петр Павлович.
– Можно и визуально,– ответил паук.
– Слушай, Миш, ты же вроде говорил, что они у вас тут на живом русском разговаривают. А этот? Как пылесос гудит на одной ноте,– повернулся к сыну Петр Павлович.
– Сейчас исправим,– Мишка щелкнул тумблером на шнуре, вызывая Серегу.
– Ну, чего там?– отозвался тот недовольно.
– Серый, объясни, пожалуйста, почему тут контингент разговаривает на языке суконном? Гудят как пылесосы на одной ноте. Клиенты недовольны.
– Щас устраним. Что предпочитаете? Феню или наоборот какой-нибудь поволжский диалект?
– Нормальный давай. Повседневный, с интонациями.
– Понял, получите,– ответил Серега. «Прапор» дернулся и, выгнувшись, вкрадчивым голосом произнес:
– Чего изволите-с, господа?
– Вон тот пулемет изволим, что торчит в пятом кубике отсюда в четвертом ряду,– Петр Павлович указал пальцем в соседний бокс.
– Один секунд,– паук шмыгнул в дверной проем и понесся к "кубику". Там он прижал один из манипуляторов к пластику и со звуком "пам", боковая стенка уползла в сторону. "Прапор" сноровисто подхватил экспонат манипуляторами и поволок его в тир. Здесь он выставил его на стойку и умчался опять, теперь уже за боекомплектом. С нижним "кубиком он повторил ту же операцию и, вернувшись с пластиковой коробкой, мгновенно прищелкнул ее к экспонату.
– Экспонат индекс/******/ к стрельбе готов. Прошу,– доложил он.
– А мишени где?– Петр Павлович осмотрел пулемет и, взявшись за пистолетную рукоять, выполненную явно из чего-то прорезиненного, прицелился.
– Мишень активируется нажатием клавиши с кругом.– Подсказал "прапор" и добавил:
– Такая вот хрень.
– Ну-у-у, орел,– похвалил Петр Павлович непонятно кого, то ли "прапора", то ли Серегу.– Предохранитель, затвор. Лента. Все ясно,– Петр Павлович хлопнул по клавише с кружком и с дальнего конца в их сторону скачками понесся зверь, похожий на кабана. Попасть в него Петру Павловичу удалось только с третьей очереди. Причем зверюга не упал, как все ожидали, а исчез.
– Это что за мишень такая? Доложи "прапор",– Петр Павлович утер ладонью вспотевший лоб.
– Эт глюк, ну-у-у голограмма. Дезактивируется от температурного воздействия,– отозвался «прапор».
– А если я ее не успею… дезактивировать?
– Добежит до конца и дезактивируется сама. Че тут непонятного?– сверкнул сегментами паук.
– И что, тут только кабаняра выскакивает?– поинтересовался Петр Павлович.
– Нет, там ниже целая строчка из пипочек. Даже летающие цели имеются. Фигурки соответствуют. Сначала по ней ляпнуть, потом по кругу,– все тем же голосом сообщил «прапор».
– Значит, тот, кто здесь палил последний раз, тот на кабана этого нажал?– сделал вывод Петр Павлович.
– Ну да, Старейшина Совета палил,– подтвердил его догадку "прапор".
Петр Павлович выбрал что-то летающее и в его сторону полетела птица, напоминающая гуся, но размерами раза в три побольше. Попасть в нее полковник не сумел, кончился боезапас и "гусь" долетев до стойки, спикировал на стоящего за ней пулеметчика, норовя клюнуть в голову.
Непроизвольно тот сделал шаг назад, прикрываясь инстинктивно руками, но "гусь", не дотянувшись до головы полметра, исчез так же внезапно, как и появился.
– Фу ты, как живой!– Петр Павлович вытер снова вспотевший лоб.
– И не говорите, блин,– поддакнул "прапор".
– А если бы я не отошел?
– Ну-у, тогда слегка бы током шандарахнуло, вольт десять,– сообщил "приятную" новость паук.
– Почему не предупредил, сапог кирзовый?– рявкнул на него полковник.
– Думал, что вы сами умный,– тут же нахамил ему "прапор" и отскочил на всякий случай на пару метров.
– Не боись, я маленьких не обижаю,– проворчал Петр Павлович, ухмыляясь.– Давай еще пару коробок.
"Прапор" помчался за патронами, а Мишка спросил озабоченно:
– Па, ты тут на сколько решил зависнуть? Если надолго, то мы пока с Силиверстовичем прошвырнемся походу вдвоем. Догонишь потом. Или, дядюшка, ты тоже желаешь клювом в лоб получить, вольт десять?
– Нет, племяш, уволь. Сроду электричества боюсь. Ты, Павлович, спроси у этого гаврика сколько вольт в тебя долбанет ежели ты вот в этого лося не попадешь. Может от размеров заряд меняется?
– Эй, служивый, меняется заряд от размеров?– Петр Павлович признательно взглянул на Силиверстовича.
– А як жеж,– тут же подтвердил "прапор" догадку Силиверстовича.– Мы контора сурьезная, не хухры-мухры.
– И сколько от лося я получу, если промахнусь? Он тут самый большой, я вижу?
– От лося двадцать вольт, но он тут не самый габаритный. Если слева кнопочку верхнюю прижать, то новые фигурки высветятся. Меню на восемьдесят персон,– сообщил паук.
– Та-а-к! И какой там самый большой?
– Дракон летающий самый солидный. И лупит за промах пятьдесят вольт.
– Да тут в галошах резиновых стрелять нужно,– возмутился Петр Павлович.
– Так точно, половые покрытия прорезинены,– паук сверкнул радостно глазенками.– Но можно систему и отключить. Клавиша в левом нижнем ряду синего цвета, стимулирование аннулирует.
– Ни хрена себе стимулирование. Хотя-а,– Петр Павлович почесал затылок и, надев шлем, хлопнул по очередной кнопке и на него помчался тигр, мельтеша полосатой шкурой. Тигра полковник завалил одной короткой очередью и довольно улыбнулся.– Ну, вот и навык растет. Тут приклад идиотский, как у костыля жесткий и плечо норовит вывихнуть,– пожаловался он, приноравливаясь к складному, металлопластиковому прикладу.
– Приклад регулируется рычагом справа. Вниз до упора,– подсказал паук.
– Ишь ты. Уже и без вопросов понимает, что клиенту требуется,– удивился Петр Павлович, регулируя приклад.
– Ну, мы пошли, настреляешься, догонишь,– вернул его к реальности Мишка.
– Ладно, я не долго. Эти две коробки и догоню,– махнул рукой полковник и прицелился в несущегося на него носорога.
– Дорвался до бесплатного развлечения,– пробормотал Мишка, выходя в коридор-туннель.– Ну что, Силиверстович, посмотрим следующее помещение? Вам свистеть. У меня хуже получается.
– Давай, напротив заглянем,– Сильверстович свистнул и вошел в открывшийся проем.– Ты глянь, племяш, да тут тоже не книги, а барахло военное. Типа униформы. Каски, тряпки,– все те же пластиковые аквариумы, только заполненные снаряжением, предстали перед Мишкиным взором.
– Здесь ничего интересного,– разочарованно махнул он рукой.– Комбезы я такие уже видел, даже носил.
– Погодь-ка, Мишань,– Сильверстович подошел к одному из контейнеров и принялся рассматривать разложенные на полке вещи.
– Что там?– Мишка встал рядом и пожал плечами,– комбез все тот же, только мимикрирующий, судя по всему. Ну, маскировочный. Принимает оттенки окружающего ландшафта, как палатка. "Хамелеон"– одним словом,– пояснил он Силиверстовичу.
– Да видел я тот "хамелеон" и палатку помню, склероза пока нет. Ты смотри внимательнее. Это тот, да не тот. Вон видишь, вроде как капюшон, а сбоку прозрачная, пластиковая хрень присобачена. И сеткой мелкой просечка в районе носа.
– Сейчас спросим, здесь тоже "прапор" быть должен. Эй, служивый, ко мне,– за спиной Мишкиной послышался шорох и в дверной проем вкатился на манипуляторах очередной "прапор".
