«Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души» kitabından alıntılar, sayfa 3

Николас Мосли писал: «Люди относят себя к христианам или мусульманам скорей из нужды принадлежать к определенной группе, обеспечивающей эмоциональную поддержку в непростом мире, чем в результате индивидуального поиска истины и смысла».

Меня порой даже коробит, когда некая пара заявляет: «Мы хотим поработать над нашими отношениями». Известно ли им, что это означает — что подобная работа потребует героического усилия с их стороны. Возможно, они ожидают, что эта работа в конечном итоге заставит партнера прогнуться под тот шаблон, который они несут внутри себя? От Тома, к примеру, она потребует не отступать перед лицом внезапных наскоков Салли, но приблизиться к ней, что, в свою очередь, успокоит ее. А от Салли — не бичевать Другого за то, что его нет рядом, но понемногу принимать на себя ответственность за свою эмоциональную подпитку. Чтобы разорвать этот порочный круг проекции и переноса, каждому придется заглянуть внутрь себя и набраться смелости, чтобы обуздать рефлективные реакции, выручавшие прежде, но теперь только порабощающие каждого из них. Только тогда путы окажутся порванными, а отношения — возможными.

Итак, мы имеем наши изощренные системы тревожного менеджмента. Многие из них столь неотделимы от матрицы повседневной жизни, что мы ни за что не сможем различить их как таковые. Одна из наиболее повсеместных, причем невидимая,– это рутина. Жизнь, по определению, хаотична и непредсказуема, о чем напоминают нам катастрофы и трагедии, о которых время от времени нам сообщают в выпусках новостей. С помощью рутинизации мы привносим в нашу жизнь собственную форму упорядоченности и предсказуемости или хотя бы ее видимость. Мы по обыкновению встаем в одно и то же время, завтракаем, читаем газеты, пьем кофе, едем привычным маршрутом на работу и т.д. Спросите, что в этом не так? Ничего, и все же это теневой момент в той степени, в какой рутина может также быть врагом жизни, неповторимой реакции на неожиданно всплывающую возможность. Шелли еще в XIX веке отмечал в своем эссе о поэзии, что наш наивысший дар – воображение, а крепчайшая узда – привычка. Припомните, как мы начинаем нервничать, когда рутина оказывается нарушенной. Нас «начинают злить», на самом деле «тревожить», такие вот сбои в выстроенной нами «нормальности». Эти «конструкции», которые подпирают и даже несут на себе наш день и являются системами тревожного менеджмента, представляют собой потенциальную теневую задачу в случае, когда жизнь неожиданно потребует спонтанности, риска и творческих альтернатив.

Все, что мы не можем или не хотим замечать в себе, рано или поздно достанется тем, кто нас окружает.

Только через смиренное размышление об этих паттернах, обусловленных теми посланиями, которые мы интернализировали, и нашими собственными областями незрелости, мы имеем шанс прийти к осознанности. Только обладая такой осознанностью и еще смелостью, без которой не обойтись при конфронтации с нашей теневой историей, мы можем претендовать на то, чтобы иметь какие-либо близкие отношения, достойные называться любовью. Романтика манит своей легкостью, но любовь требует только новых трудностей – трудностей, неизбежных при признании наших теневых моментов и отзыва их от Другого. Жизнь – штука непростая, а отношения всегда отличались хрупкостью, так что эта индивидуальная теневая работа может на самом деле оказаться нашим лучшим способом любить Другого. Тот факт, что отношения с другим человеком не могут быть более развитыми, чем наши с самими собой, свидетельствует в пользу теневой работы. Ведь все то, чего мы не знаем или не хотим признать, обязательно скажется самым негативным образом в отношениях с Другим.

Романтическая любовь – наибольшая из иллюзий, магический эликсир и палочка-выручалочка нашего масскульта. Она сама по себе является теневой фантазией, ведь, по общему убеждению, в таком блаженном состоянии исцеляются раны и исполняются любые желания. Но романтическая любовь – это великая притягательная сила, которая на деле только отвлекает сознание от ответственности за действия. Кому, в самом деле, захочется критическим глазом оценить динамику отношений? Или всматриваться внутрь себя, когда намного проще поискать спасения где-то во внешнем мире?

То, что я отвергаю внутри, рано или поздно появится в моем внешнем мире. Чем лучше я могу распознать все то, что работает внутри, тем меньше вероятность, что этот материал придется проигрывать во внешнем мире.

Во всех трех паттернах – повторении, компенсации, бессознательном излечении – человек остается узником прошлого. И пока он не справится с ними, так и будет оставаться в путах того, от чего хочет освободиться. Порой к нам по мере нашего созревания приходит и определенная мудрость. Мы узнаем, что не ограничены одной лишь нашей историей, ни тем, что происходило с нами, со всем тем, что было интернализировано как Weltanschauung[143]. Мы – это наши устремления. Мы – то, что хочет войти в мир через нас, воля богов. Мы – более, чем уготованное судьбой стечение обстоятельств, но лишь в том случае, если привнесем их в сознание и сможем побороться за то, чтобы освободиться и вырваться за пределы этих бескрайних теневых просторов.

сценарий. Социопат ограничен ранним восприятием, что Другой здесь для того, чтобы причинить ему боль, и поэтому он может только ранить другого в ответ. Его рана – это его история, его патология, его суженное воображение. То же справедливо и в отношении фанатиков, а также фундаменталистов любого пошиба. Каждый из них страдает от тревожного расстройства и находится в поисках рефлективного плана лечения, призванного избавить их от неоднозначности. В

Филон Александрийский советовал много столетий тому: «Будь добрым. У всякого встреченного тобой есть своя, очень большая беда». Если мы всякий раз будем помнить об этом, тогда сердце смягчит наши комплексы и отношения будут открыты для исцеления