Kitabı oku: «Не просто попаданка. Театр, бани и любовь», sayfa 2
За дверью никого не было. Только на полу лежал конверт. Наклонившись, я подняла его и открыла. Собственно это был не конверт, а искусно сложенное письмо. Адресат я, Лизавета Уранова. А вот имя отправителя не было. Листочек приятно пах одеколоном.
Милая Лиза, – прочла я, – вы небесный талант. Готов слушать вас вечно. Надеюсь на скорейшую встречу. Ваш поклонник.
PS: Примите скромный дар. Небольшую assignats. Как доказательство моего обожания. Простите, я знаю ваше стеснение в деньгах.
У меня в руках лежала новенькая купюра в двадцать пять рублей. Чем-то купюра походила на двадцать пять рублей советского времени. Только бумага не очень хорошего качества. Интересно много это или мало? Что можно на них купить? В дверь опять постучали.
– Елизавета Семёновна, можно войти, – раздалось из-за двери.
Спрятав купюру за корсет, я открыла дверь. Передо мной стоял молодой человек в пышном парике. На нём был тёмно-синий пиджак по краю отделан золотом. Здесь это не пиджак, а кафтан или камзол. Не знаю я названия. Наверное, кафтан, а камзол надет под кафтаном. Или нет? «Историю надо было учить лучше». Выругала я себя, продолжая осмотр гостя. Вместо брюк мужчина были бриджи и гольфы. О! Вспомнила, панталоны и чулки. Панталоны были в цвет кафтана. Обут в чёрные башмаки на небольшом каблуке. Башмаки украшал бант с бриллиантом. Наверное, бриллиант, Сваровски свои стразы ещё не изобрёл. В руках он держал огромнейший букет.
– Базегский Пётр Александрович, – представился молодой человек. – Лизавета Семёновна, вы великолепны.
– Спасибо, – отозвалась я, – проходите.
– Что? – Смутился Пётр Александрович, – как можно, я один. Я только засвидетельствовать своё почтение. И вот букет.
Теперь уже смутилась я. Вот балда! Неприлично девушке находится с молодым человеком в одной комнате.
– Простите, я арию разучиваю, – поспешила оправдаться я, – вот и забылась.
– О, ничего, это я не вовремя. Примите букет и разрешите откланяться. – Вручив мне, цветы Пётр Александрович удалился.
« О Боже, меня эти нравы убьют». Я вздохнула и стала искать куда же воткнуть этот букет. Ничего не найдя сунула его в таз. Столько денег потратил зря, пропадут.
В дверь опять постучали. Да, что такое!
На пороге стояли двое.
– Разрешите представиться, Василий Кокушкин и Андрей Судиенко. Елизавета Семёновна мы за вами. Собирайтесь.
– Куда это опешила я, – в отличие от Петра Александровича эти двое вели себя нагло. Вошли в комнату, заглянули в кастрюльку, где я сварила себе перловую кашу. Другой крупы у Лизы не нашлось, а поужинать надо.
– Граф Безбородко к себе требуют, – приказным тоном сказал один, толи Васька, то ли Андрюшка. – Нищета. Ну, что долго ждать?
– Тебе же скучно в девстве своём, граф в тени альковной скуку и развеет, – заржал, то ли Андрюшка, то ли Васька.
Вот такого хамства я не прощу. Отступая в угол комнаты, нащупала ковш. Схватила его и влепила одному из них в лоб. Попала в глаз. Васька или Андрюшка схватился за лицо, а я, схватив букет, кинулась на второго и давай хлестать его по наглой морде. Завизжав, как поросята они кинулись вон из комнаты, а я, закрыв дверь, попыталась успокоить дыхание.
В дверь опять забарабанили, из коридора доносились крики: – Лиза! Лизанька! Что случилось? – Кричала Надин. Я открыла дверь, – о, Боже Лиза, что произошло. Я услышала крики и прибежала.
Оказывается Надя жила в комнате напротив моей.
– Ничего, отбилась, – всё ещё возбуждённо говорила я, – Представляешь, граф Безбородко меня к себе звал в альков.
– Сам Безбородко?! – Ахнула Надин.
– Да нет, его прихлебатели, а кто это Безбородко?
– Лиза! Это самый могущественный человек Петербурга. Ему нельзя отказывать. Мне бы такое счастье. Он хоть и старый урод, но денег немеряно.
– Наденька, это не моё. У меня жених есть.
– Кто? Сила Сандунов? Я тебя умоляю. Князем себя грузинским называет. А кто это может подтвердить?
– Надин! – Строго оборвала я её, – Мне всё равно князь или нет. Я дала ему своё согласие. И хватит об этом. Наденька помоги мне в одном вопросе. У меня есть двадцать пять рублей, что я могу на них купить.
– Лиза! Ты меня удивляешь. Почему ты ещё здесь. Беги, сними комнату с мебелью.
– Насколько?
– Ну, если рассчитать, что надо кушать и одеться, то думаю, месяца на три, а то и четыре, а там ещё немного подзаработаешь. – Улыбнулась Надин.
– Значит, задумалась я, – можно взять мебель в эту комнату и приодеться.
–О, Лиза, ты неисправима. Прима театра, а такая скромница.
– Как ты здесь собираешься принимать поклонников?
– Никак, я тебе уже сказала, у меня есть жених. Всё, иди спать. Завтра рано на репетицию.
Закрыв за Надей дверь, я осмотрелась. Комната и вправду была убогая.
Безбородко.
Его сиятельство граф А.А. Безбородко ужинали, когда к дому подъехала карета с В. Кокушкиным и А. Судиенко.
– Пригласи, – величественно приказал лакею граф. Андрюшка и Васька вошли в столовую. Граф сидел за столом уставленным яствами. Андрюшка с Васькой сглотнули слюну. С каким бы аппетитом они сейчас отведали жюльен или рябчика начинённого черникой, брусникой и клюквой, или колбаску, жаренную на масле. Ну, уж на худой случай вчерашних щей, что стояли на столе нетронутыми. А уж три графина с вином точно бы остались пустыми, пригласи их граф за стол. Но Безбородко и не подумал накормить своих прихлебателей.
– Ну, – грозно глянул он на друзей. – Каков ответ. А с рожами то, что? – Наконец обратил он внимания на Андрюшку с Васькой.
«– Кобенится, – объяснили они гордость певицы. – Сама чулки штопает, на ужин кашу варит из перлов, а кобенится.»– Цитата В. Пикуль из книги «Через тернии к звёздам»
– Хм, значит не дура. Ладно, заплатим. Это только дуры с девственностью расстаются даром. Всё одно будет моей. Ох, Лиза, Лиза, – пропел Безбородко. – Ступайте на кухню, велите Авдотье накормить вас. Ну и рожи. Кто отделал то вас?
– Так девка, Лизка, стервь! – Пожаловались друзья высокому начальству.
Граф беззвучно рассмеялся, при этом его брыли и живот колыхались в разные стороны.
3
Лиза Уранова.
В полдень следующего дня, когда закончилась репетиция, в комнату, где переодевались девушки, постучался Базегский Пётр Александрович. Девочки зашумели, замахали руками и приказали ему ждать.
– Девочки я не могу ждать, я привёл своего куафёра, я же обещал, – раздалось из-за двери, – впустите мастера.
– Ох, Пётр Александрович, – промурлыкала Надин, – знаете вы, чем бедных девушек развеселить. Пусть заходит.
В комнату вошёл невысокий мужчина, в руках у него был огромный саквояж
– Милые дамы, у меня есть великолепные парики и пудра к ним. Пётр Александрович всё оплатил.
Девочки кинулись к саквояжу. А я, подняв глаза, увидела Силу Николаевича, стоявшего в дверях. Он смотрел на девушек, явно не доволен их поведением. Увидав меня, лицо его смягчилось и он, улыбнулся.
– Лизонька, – заговорил он, подойдя ближе, – у меня сегодня спектакль. Я надеюсь, вы будете.
– Конечно, – согласилась я, лихорадочно соображая, где будет спектакль.
– Лизонька, – продолжил Сила, можете меня поздравить, мне прибавили жалование, 700 рублей в год. Вот хорошо, я смогу снять для нас дом побольше.
Как интересно я должна была реагировать. В своём времени, я бы кинулась на шею любимому и расцеловала. Здесь я не могу себя так вести. Я скромная барышня, которая не прочь посмотреть, что же лежит в этом саквояже. Парики меня не волнуют, а вот заколки… Я скромно потупила глаза. Чисто интуитивно выбрала правильное поведение.
– Сила Николаевич, – возмутилась Надин, – мы заняты, вечером увидитесь. Я с Лизонькой непременно буду в театре у Карла Книпера на вашей премьере.
– Я жду, – улыбнулся, Сила и вышел из комнаты.
– Лиза, тебе не нужны заколки?
– Ещё, как нужны. – Воскликнула я и взяла в руки коробочку со шпильками. Какая красота, все шпильки были украшены камнями, искусно сделанными цветами, бусинками и бантиками. Я хочу всё. Интересно, а за чей счёт?
– Варя, – позвала я рядом стоящую девушку, – а кто за всё платит?
– Лиза, ты, как всегда, и где только витаешь. Пётр Александрович, наш благодетель. Его отец самый богатый купец в России. Даёт своему сыну денег на учение. Я не помню, где он учится. А Пётр Александрович пропадает в театре. Ну, здорово же, У меня жалование 200 рублей в год. Я себе такие парики и позволить не могу. – Говорила Варя, примеряя густо напудренный парик.
– Ну, и зачем он нужен, – я чихнула, вызвав смех у девочек.
– О! – Варя закатила глаза, – ну, почему ты такая старомодная. Сейчас в моде парики. Месьё кауфёр, – обратилась она к цирюльнику, – я беру вот этот. Можете меня брить.
– Брить, – я уставилась на Варю, – ты, что лысая будешь?
– Я парик, как, по-твоему, носить должна. – С раздражением ответила девушка, – он же сползёт.
– Лиза, – рассмеялась Надин, ты, как не в этом мире живёшь. Нынче в моде изменять себя. Смотри, я себе белил взяла и мушек. А ещё мне нужно брови ниточкой. Ой, как тебя, Распотто, – обратилась Надя к цирюльнику, – брови мне надо, по последней моде.
« Да, – думала я, – был бы изобретён ботакс они бы его сейчас и кололи. Ничего не изменилось».
Первой цирюльник освободил Надин. Брови он ей выщипал красиво, причём пользовался мастер маленьким пинцетом. Ну, и немного подбрил опасной бритвой. В общем, как я поняла, ухаживание за бровями с веками не изменилось.
– Как я тебе? – Спросила меня Надя. – Пойдём в кухмистерскую, девочки ещё долго будут, а кушать сильно хочется. А ещё я сильно писать хочу.
– Я тоже, но домой в ретирадник далеко.
– Вот ещё, я и не добегу. Эх, вот бы собственное бурдалю приобрести, – мечтательно проговорила Надя, – слушай, а у меня идея. Булавки с каменьями, что взяли в коробке, обменяем на бурдалю. И будем, как светские дамы ходить с собственным. Не надо будет задирать юбки за углом. Пошли.
Я читала, что в царской России с общественными туалетами было затруднение. Ну как затруднение. Их не было вообще. Естественные нужды справляли, где придётся. Вот допустим, в нашем пансионе, чтобы не ходить каждый раз на улицу в ретирадник (деревянный туалет), нужду справляют прямо на лестнице чёрного хода. Запах стоит ещё тот. И никого не смущает, проходят спокойно мимо человека сидящего на помойном ведре. У меня в комнате тоже стоит ночная ваза. Можно сказать комната с удобствами.
Надин, повела меня на Невский проспект. Я не знаю, как он выглядит в наше время, а в восемнадцатом веке он блистал великолепием магазинов, кондитерских, гостиниц Сквозь зеркальные стёкла видны чепчики, английские гравюры, детские платья, конфеты, хрустальные скляночки, искусственные цветы, парижские куклы, поддельные зубы и т.д.
Все тротуары Невского проспекта были выложены гранитом. Гранит камень мягкий, и на тротуарах были вытоптаны канавки от бесчисленных ног гуляющих. А ещё я обратила внимания на движение транспорта. Да-да. Именно транспорта. Кареты, пролётки, телеги и тележки. Запряжённые в шестёрки, тройки, в пары лошадей. Движение такое… Вот в наше бы время пошутили: « Как в Москве». На ту сторону пройти проблематично. Я остановилась, обратив внимание на извозчиков в жёлтых куртках. А если на нем не жёлтая куртка, то обязательное жёлтая шапка или повязка на рукаве того же цвета. Я хихикнула вслух. Такси. Точно такси. Вон какой-то мужчина поднял руку, останавливая пролётку. Надо шашечками лошадей украсить. Я опять прыснула.
– Лиза, ну, ты чего. Ну, что за несносная девчонка! Опять стоит сама себе, хихикает. – Надин подошла ко мне. Я сделала лицо, как можно серьёзней. – А мне показалось тебе весело. Ты тоже слышала?
– О чём? – Я уставилась на неё.
– Тётка, сегодня рассказала. Что вчера здесь даму сбили. Какой-то гусар, на полном скаку. Насмерть. Кошмар. Как жить? Скоро совсем ходить не сможем. Одни кареты будут да верховые. Ну, пойдём. Я есть хочу.
Надин затащила меня в переулок. Пройдя немного, спустились в подвал, и попали в душное, тёмное помещение. Пахло, как в столовой. С улицы глаза не сразу привыкли к полумраку. Немного постояв, я осмотрелась. Небольшая зала, заставленная столами. Столы, застеленные клеёнкой, на четыре и шесть человек. Справа от двери находилась стойка или прилавок. Ну, в общем большой, высокий стол. Надин стояла перед ним, разглядывая тарелки. Я подошла.
– Ну, что выбираем? – Перед ней стояли наполненные миски, со щами, с ухой, лапшой, с кашей трёх видов, с жареным мясом, с капустой квашеной и тушёной, грибочками, огурчиками, с рыбой варёной, жареной и тушённой в сметане. Как я понимаю это меню.
– А тушёная капуста с чем? – Спросила я у… У кого? Продавца? Бармена? Неважно.
– С гусем, барышня, только из печи, рекомендую.
Я кивнула, беру. То, что это вкусно, я знаю. Моя бабуля готовила это блюдо на праздники. Причём вкусен не сам гусь, а капуста, пропитанная гусиным жиром и специями. Можно сказать вкус детства.
