Kitabı oku: «Золотая невеста», sayfa 2
– Я бы сказала, что хуже.
– Почему? – он приподнял брови, кажется, искренне удивившись.
– Ты ещё спрашиваешь?
– Я правда никак не мог дать о себе знать эти три года, – его лицо омрачилось на мгновение, но он вновь улыбнулся. – Так в чём моя вина, о, прекрасная дева?
– Спасибо, что напомнил ещё и про это!
Агата боролась с желанием оттоптать ему ногу и узнать, чем же таким тайным он занимался, что их общение прервалось совсем. Она-то сначала была уверена, что ему стыдно из-за спора.
– Список моих грехов увеличивается, а я даже не знаю, в чём должен каяться сначала! Я всегда думал, что был учтив и галантен с тобой в меру моего воспитания. Хотя оно не сильно отличается от твоего, разве что учителя у меня были построже.
– Твоя галантность закончилась там, где ты заключил пари, несносный ты лжец.
Джонни закрутил её вокруг оси, будто назло не давая приблизиться и договорить.
– Пари? На что-то значимое, должно быть?
Её возмущённое восклицание заглушили звуки мелодии, которая внезапно изменила тональность и ритм, и Агата почувствовала, как в ней борются гнев, смущение и азарт – это был танец, больше подходящий народным гуляниям на площадях южными ночами, а не приёмам, пусть даже его и танцевали в особняках при свете свечей на помолвках и свадьбах и закрытых семейных торжествах.
– Позволишь? – и, не дожидаясь согласия, он повёл её в центр зала, по которому пробежал шепоток: другие гости не торопились присоединиться к ним.
– Ты продал душу демонам и теперь ничего не боишься? – попробовала угадать Агата, искоса поглядывая на сосредоточенное лицо Джонотана.
– Почти.
– Если ты не скажешь, я наступлю тебе на ногу.
Джонотан легонько ущипнул её, придерживая руками за талию.
– Я продал душу твоему отцу.
– Джонотан!
– А что? Продавать – так выгодно, а твой отец смыслит в торговле.
Он резко развернул её, алый атлас с пеной кружев нижних юбок плеснул волной вокруг её ног.
– Ты безумец, – прошептала она на выдохе, вскидывая руки и опуская их на плечи Джонотана: они были так близко друг к другу, что Агата могла разглядеть своё отражение в его глазах.
– Я знаю, что это твой любимый танец, – прошептал он в её приоткрытые губы, увлекая в стремительное движение вместе с набирающей темп музыкой. – Так что просто наслаждайся, побьёшь меня потом. Наедине, в более располагающей к тому обстановке.
То, что он говорил и делал, было самой вызывающей наглостью, а они уже давно не были юнцами, которым многое сходило с рук, и если бы хоть кто-то услышал это, Агата могла бы попрощаться со своей репутацией. Но Джонни это как будто вовсе не волновало.
Он поднял её руку, и, следуя фигуре танца, Агате пришлось несколько раз повернуться, задыхаясь от невозможности немедленно стукнуть его по груди и невозможности продолжить разговор. Уж конечно, не от того, что, когда он вновь привлёк её к себе, спасая от столкновения с другой парой, его губы словно бы случайно мазнули по её щеке, слишком близко к её губам.
– Что ты делаешь! – прошипела Агата, старательно улыбаясь и пытаясь отыскать взглядом отца.
– Это называется поцелуй, Агата, – совершенно серьёзно произнёс Джонотан, хотя в глазах у него плескалось лукавство и что-то ещё, незнакомое. – Знаешь, когда губами касаешься губ того, кто очень, очень тебе нравится.
Дождавшись, когда присоединившиеся танцующие пары сошлись вокруг них, Джонни сжал её талию так, что она буквально впечаталась бёдрами в его, и, склонившись к уху, прошептал:
– Обещаю, я покажу тебе, что такое настоящий поцелуй. Но не сейчас, когда твой отец так пристально следит и я рискую отдать… если не душу, то жизнь слишком рано.
– Конечно, чего не сделаешь ради пари… – Агата гневно сверкнула глазами, подбирая достаточно весомую угрозу.
– О боги, так вот о чём ты! – рассмеялся Джонни, будто только сейчас вспомнил, о чём она говорит. – Ты серьёзно?! Кто тебе рассказал?
Резкий поворот развёл их в разные стороны, чтобы свести снова через несколько изматывающих минут.
– Какая разница?
– Агата… – он серьёзно глянул на неё, благо что танец позволял это сделать. – У того дурацкого спора давно вышел срок давности. Это была величайшая глупость.
– Конечно, глупость. Потому что ты проиграл по всем статьям, Джонотан ди Арс! Надеюсь, твоё наказание было достаточно унизительным.
– Я не успел его принять, но не потому, что не держу слова. Другие неприятные события заставили покинуть дом. Но если ты позволишь, я попрошу второй шанс.
– Снова заключишь пари?
– Хорошая идея. Готов поспорить с тобой, что ты первая попросишь себя поцеловать.
– Ты проиграешь.
– Спорим?
– Ха, – фыркнула Агата. – Не отделаешься новой срочной поездкой по делам. На что?
– Как истинному джентльмену, мне будет достаточно твоего поцелуя, но если за… скажем, месяц ты не будешь умолять меня, то я готов выполнить любое твоё желание. Ты даже не обязана называть его прямо сейчас.
И он отступил, разрывая контакт и вновь поворачивая под рукой, лишая возможности ответить.
Как хорошо, что она любила танцевать и у неё были замечательные учителя!
Она даже не сбилась с шага, а движения остались такими же плавными, хотя сердце готово было предательски выскочить из груди, а щёки, кажется, алели теперь так, словно она выпила вина.
Запах Джонотана, неожиданно чувственный, пьянил ничуть не меньше. Агата уловила бергамот и, кажется, морскую соль, точно он только что сошёл со своего корабля.
Зазвучали финальные аккорды, Агата ещё надеялась, что Джонотан позволит ей просто чинно присесть в реверансе, но нет, он притянул её за руку и придержал за талию, подчиняясь ритму танца. Агата отклонилась к полу, прогибаясь и запрокидывая голову. Её грудь согрело тёплое дыхание, как будто бы тесного контакта их бёдер было недостаточно.
Было щекотно, страстно, горячо, а в груди жарко билось сердце.
Но, замерев вниз головой, Агата увидела отца, шедшего прямо к ним. И его вид, насколько она могла судить даже в такой позе, не сулил им ничего хорошего.
Глава 3
Восток – дело тонкое
Джонотан
– Кирия прекрасно танцует, истинная дочь своего края, – восхищённо произнёс смуглый мужчина, подошедший к ним вместе с обманчиво-спокойным кириосом ди Эмери.
Одет он был, как и остальные гости, по столичной моде, но лёгкий акцент и неторопливость движений вкупе с чрезмерным количеством сверкающих драгоценными камнями колец на пальцах обеих рук выдавали в нем выходца с Востока больше, чем смуглая кожа и тёмные настолько, что казались чёрными, внимательные глаза.
Джонотан отметил и спокойную позу, и лёгкую, почти незаметную усмешку в глазах, когда он оценивающе, пристально разглядывал раскрасневшуюся от танца Агату. Словно посол чувствовал её смущение и растерянность не меньше, чем сам Джонотан.
– Благодарю, – коротко ответил ди Эмери, глаза его метали молнии. – Надеюсь, некоторые культурные различия не заставят вас думать о моей дочери как о легкомысленной особе.
Он улыбнулся холодно, сдерживая свою злость за этой напускной вежливостью, и Джонотану невольно захотелось сделать шаг вперёд, чтобы закрыть собой словно заледеневшую от тяжёлого взгляда Агату.
Кириос ди Эмери не был магом, но обладал даром не подчиняться чужому влиянию, что вкупе с хитростью и изворотливостью делало его опасным союзником и пренеприятнейшим врагом.
– Агата, мой партнёр с Востока – Хайрат ибн Али. Будь добра, займи нашего гостя, – просьбы в его голосе не прозвучало. – Думаю перед поездкой тебе тоже будет полезно узнать о некоторых тонкостях, а господин Хайрат – интересный рассказчик.
– С превеликой радостью, – тот слегка поклонился, приложив руку сначала ко лбу, а потом, сжав в кулак, к груди; кроваво блеснули рубины на красивых, по-женски изящных руках, явно не знавших тяжёлой работы. – Благодарю вас за оказанную честь.
– Не стоит благодарности. Мы сотрудничаем, и я полностью вам доверяю.
Джонотан слегка нахмурился, перехватив недоумевающий взгляд Агаты. Значит, не только ему показалось, что договорённости явно шире обычных торговых.
– Посол, прошу меня извинить, – кириос величественно кивнул гостю. – До отплытия остаётся совсем немного времени, а капитан прибыл только сегодня.
– О, так вы и есть капитан моего дорогого друга! – посол отвлёкся от пристального изучения застывшего профиля Агаты и с живым интересом посмотрел на Джонотана. – Наслышан, наслышан. Говорят, вы один из лучших, если не лучший, во всём торговом флоте этих земель.
Агата взглянула на Джонотана, так выразительно сощурив глаза, что он усмехнулся. Да, о самом важном он сообщить не успел – что им предстоит провести несколько недель на одном корабле. На его корабле, под его властью. Хотел оставить это на десерт и сорвать с её губ восторженный вскрик, но всё раскрыл прежде времени этот восточный посол.
Джонотан сдержанно кивнул:
– Столь высокая оценка моих способностей и заставляет меня постоянно совершенствоваться, – он криво улыбнулся и бросил быстрый взгляд на ди Эмери, – чтобы соответствовать высоким требованиям партнёров.
– Прошу нас извинить, – кириос, кажется, начал терять последние крохи терпения, кивнул послу, сурово взглянул на Агату и указал Джонотану на лестницу, ведущую на второй этаж: – В мой кабинет… пожалуйста. Там нам никто не помешает.
– Ди Эмери! – к ним, лавируя между гостями неожиданно ловко для своей комплекции, подошёл солидно выглядевший тучный мужчина, в котором Джонотан узнал одного из плантаторов, торгующих (в том числе и на экспорт) тростником. Он иногда брал его товар на борт. – Слышал, что вас можно поздравить с выгодным контрактом? О, и вы, капитан, здесь! Конечно, кому же ещё можно доверить такое дело!
Ди Эмери вынужден был поддержать разговор, что было на руку Джонотану: Агата и посол стояли в паре шагов, и он прекрасно мог слышать их разговор. А если голоса становились неразборчивыми, то по губам Агаты было очень легко читать: когда она увлекалась, то сбрасывала маску надменной наследницы, и её лицо выражало всё, что было на уме.
А сейчас, как с лёгкой ревностью отметил Джонотан, она выглядела довольной и немного смущённо улыбалась. Губы сложились в вежливо-изумлённую «о», а потом она даже зарумянилась, бросая на посла из-под тёмных ресниц внимательный взгляд. Её пальцы задумчиво обводили край бокала с холодным вином. Как бы он хотел не читать по её губам, а целовать их – такие сладкие, терпкие от вина и страсти.
– О, не смущайтесь, – глубокий голос посла легко был различим даже в гуле разговоров, – гарем – это дань традициям и помощь девушкам из бедных семей. Их обучают во дворце, а после они возвращаются в семьи и легко находят себе достойных мужей. Это раньше у знатных мужчин могло быть несколько жён. Сейчас – только одна.
Кириос ди Эмери освободился и фамильярным жестом позвал Джонотана за собой. Тот взглянул на Агату и нахмурился. Конечно, она за словом в карман не полезет и в обиду себя не даст, но больно уж ему не понравился этот восточный хлыщ.
Мысленно он пообещал поговорить с её отцом и тотчас вернуться, развернулся и проследовал за кириосом, на ходу сверля взглядом его спину и наблюдая, как расступаются перед ними гости.
* * *
– А теперь послушай меня внимательно, – без предисловий начал ди Эмери, как только тяжёлая дверь его кабинета отрезала их от весёлых разговоров и музыки, доносящихся снизу. – Я не потерплю тебя рядом со своей дочерью. Никогда. Я надеялся, ты уяснил это ещё три года назад. Я дал тебе всё, и это всё могу с такой же лёгкостью отнять. Напомнить, сколько ты ещё должен мне за корабль?
– Я расплачусь, когда мы вернёмся с Востока, – холодно ответил Джонотан, заложив руки за спину и невольно сжимая кулаки.
Кириос ещё много лет назад провернул несколько дел так, что вынудил Джонотана быть у него в долгу. Но эта цена за свободу казалась теперь невеликой. Главное, что он теперь сам может выбирать, как и с кем работать. И его магический дар сыграл в его становлении не последнюю роль. Сейчас же было особенно приятно знать, что кириосу ди Эмери пришлось обратиться к Джонотану и просить о сопровождении на Восток – никто другой не соглашался идти в столь долгий рейс в сжатые сроки. Впрочем, не только поэтому. Каким-то загадочным образом конкуренты не брались за эту работу и отказывались один за другим.
Джонотан усмехнулся.
– Разумеется, расплатишься, но не смей приближаться к Агате. Даже смотреть в её сторону не смей.
– Боюсь, это будет несколько затруднительно – если она поплывёт на моём корабле.
– Да как ты смеешь дерзить мне, щенок?! – кириос ди Эмери в гневе стукнул кулаком по столу.
– Я – капитан корабля и несу полную ответственность за всё, что будет происходить на борту. Женщина на корабле – к беде, – ровно ответил Джонотан, – команда, конечно, не будет просить запереть её в трюме, но… вы не боитесь брать дочь в такое долгое путешествие?
– Ты ещё смеешь мне угрожать? – нехорошо сощурился кириос.
– Я уточняю, чтобы потом не было недоразумений. Команда моряков, плавание сроком более трёх недель. Может случиться всё что угодно. В моих интересах, как капитана и как человека чести, всё предусмотреть.
– С ней поедет служанка, – неожиданно успокоившись, произнёс ди Эмери, садясь за стол. – Вот её пусть хоть все твои матросы пустят по кругу. Но, клянусь, если Агата…
– Не берите её с собой, – серьёзно сказал Джонотан. – Я понимаю, что вам надо передавать ей дела, учить…
– Передавать дела? Зачем? Дела я передам только её сыну.
– Но… – начал было Джонотан и осёкся.
Сделка с богатейшим производителем тканей с Востока, да таким, который даже прислал посла, внезапно предстала в ином свете. Что такого при всей своей влиятельности и богатстве мог предложить кириос ди Эмери, чтобы заключить такую выгодную сделку? Виданое ли дело – единственный поставщик! Такие сделки скреплялись только при поддержке короны, это была не просто золотая жила, а золотая река, которая потечёт сюда, на юг. И, похоже, что ключом от плотины стала единственная дочь кириоса.
– Понимаю, – кивнул он наконец, разглядывая отца Агаты.
– Моя дочь безопасно доплывает до Шарракума на Востоке, ты рядом не ошиваешься – и мы с тобой в расчёте.
Джонотан едва удержался от улыбки. Да, кириос, так точно, кириос, глажу шейный платок и бегу.
Тут в дверь раздался стук и, почтительно кланяясь, заглянул слуга.
– Кириос, прошу прощения, кириос, но вот этого господина, – он указал на Джонотана, – уже более четверти часа разыскивает посыльный. Говорит, что дело срочное.
– Мы как раз закончили, ступай, – махнул рукой ди Эмери и обратился к Джонотану: – Ты тоже свободен. И если только ты посмеешь…
Джонотан не дал ему договорить, повернулся и проследовал за посыльным, оставив кириоса ди Эмери кипеть от бессильной злобы – да, это было очень невежливо и даже нагло. С ди Эмери он ещё разберётся, а посыльного мог прислать только один человек, и эту встречу не стоило пропускать.
* * *
К особняку ди Эмери Джонотан сумел вернуться только к полудню. Солнце уже поднялось, и жаркое марево дрожало над подвядшими срезанными цветами в вазонах у парадного входа. Двери были распахнуты, сновали слуги, приводя сад и дом в порядок после праздника.
– Добрый день! Кирия дома? – спросил Джонотан, подозвав жестом одну из служанок, подметающую ступени.
– Никак нет, кириос. Уехали они. Рано утром велели закладывать.
– Уехали?
– Да, кирия захотела помолиться перед дорогой, вот и поехали в монастырь. Хотя сдаётся мне, что это всё кириос, – добавила она доверительно, явно желая посплетничать, поддавшись магии Джонотана. – Прятал её ото всех, а теперь такая длинная дорога! К иноверцам собираются! Прямо из монастыря на корабль. Весь дом вверх дном: только праздник закончился, а теперь ещё готовить багаж. И ведь долгое такое путешествие!
Она сокрушённо покачала головой.
Джонотан покивал задумчиво, поблагодарил словоохотливую служанку и с досадой вернулся в порт. Смысла догонять отца и дочь ди Эмери не было: они увидятся через несколько дней на его корабле.
Глава 4
Добро пожаловать на борт
– Уже жалеешь, что упрашивала меня? – поинтересовался отец, когда Агата не смогла сдержать зевок и потёрла глаза в попытке прогнать сон.
Было ещё очень рано; небо подёрнулось рассветным розоватым маревом, но воздух, разогретый жарким днём, за ночь так и не остыл. Прохлады не стоило даже ожидать, и Агата, затянутая в красивое, но совершенно не комфортное для такой духоты платье (отец настоял, что она должна выглядеть представительно даже в дороге), старалась не высказывать растущего раздражения слишком явно.
– Конечно, нет, отец, – она сдержанно улыбнулась, – просто не могла заснуть.
Кирия Элен, дородная, с тёмными блестящими из-под густых бровей глазами, призванная сопровождать их в этом путешествии, строгим взглядом смерила Агату, сидевшую напротив. И хотя она должна была заменить всех служанок разом, Элен больше напоминала надзирательницу в темнице, чем покорную камеристку, готовую помогать своей хозяйке.
Из монастыря выехали засветло. Отец хмурился и просматривал бумаги прямо на ходу, а у неё пока не получалось даже радоваться предстоящей поездке, но это было первое столь важное путешествие, и оно точно стоило бессонной ночи и утренней тряски в душной карете. Да и вырваться из монастыря было приятно.
Агата листала прихваченный из монастыря по совету Элен сборник о деяниях добродетельных женщин и обдумывала своё будущее, раз за разом перебирая варианты развития событий. Судя по разговору с послом и тому, что она случайно подслушала в его переговорах с отцом, на Восток они едут не только для торговли. Отец не взял бы её просто так, для её удовольствия, не такой он человек.
Агата зябко поёжилась, вспоминая тесную гостевую комнату, больше похожую на келью. Обстановка была спартанской, но не это доставляло дискомфорт, а постоянные разговоры с настоятельницей, которая приходила к ней каждое утро и рассказывала практически то же самое, что и учителя по этикету. Только взгляд настоятельницы, казалось, проникал в самую душу.
Она была уверена, что та не гнушается использовать магию, чтобы доносить правильные мысли до паломников. А ещё отец всячески уходил от разговора, они пересекались только во время трапез в огромном зале, с такими давящими каменными сводами, что аппетит пропадал, и это злило. За четыре дня, проведённых за высокими стенами, она прониклась не дочерней благодарностью к отцу, а нетерпением и чувством собственного бессилия. И всё чаще задавалась вопросом, не это ли было целью отца: показать, что её может ожидать, если в поездке она будет проявлять свой характер.
Последние дни до отплытия, которые они провели в монастыре, в целом заставили Агату пересмотреть отношение к неожиданному подарку. Отец явно многое скрывал, иначе зачем бы ему понадобилось столь внезапное благословение богов.
Поэтому сейчас, вместо того чтобы предпочесть платью удобные брюки и промчаться верхом до самой пристани, Агата смирила свой нрав и чинно сидела в экипаже, украдкой зевая и стараясь держать голову ровно – так меньше укачивало.
– Юной госпоже надо чаще посещать молитвы, – обманчиво мягким голосом проговорила Элен, продолжая посматривать на Агату, будто проверяла, достаточно ли целомудренно и аккуратно лежат складочки её платья. – Тогда спится спокойно и легко.
Агата в ответ мило улыбнулась, размышляя по ходу движения экипажа, умеет ли кирия Элен плавать, и пробежалась глазами по строчкам, неожиданно зацепившись за знакомую фамилию:
– Кирия ди Арс была целительницей? Это же мать Джонотана? Я и не знала.
– Что? – ди Эмери оторвался от бумаг.
– Тут сказано, – Агата продемонстрировала текст, – что она могла лечить женские недуги и много путешествовала с мужем. Надо же.
– Эти путешествия плохо для неё закончились, – мрачно ответил отец, отвернувшись, и Агата поняла, что расспрашивать дальше бесполезно.
– Все эти путешествия по воде противоественны, – неожиданно горячо поддержала Элен.
– Но тем не менее вы едете с нами, – заметила Агата, заложив книгу пальцем и радуясь возможности получить чуть больше информации.
Но на этот раз и Элен повела себя странно: она коротко вздрогнула, бросила быстрый взгляд на ди Эмери и чуть нервно сжала в руках вышитый платок, которым утончённо промакивала вспотевшее от духоты лицо.
– Это меньшее, что я могу сделать, – торопливо ответила она и тоже смолкла.
Агата вопросительно приподняла брови, рассчитывая на продолжение, но отец только хмыкнул и снова углубился в бумаги, хотя чем ближе они были к порту, тем мрачнее становилось его лицо, и дело было не только в предстоящем путешествии по морю. Он как-то нервно придерживал небольшую деревянную коробку, которую тащил из самого монастыря. Один обшарпанный край торчал из-за пазухи, и отец то и дело раздражённо поправлял ношу.
– Что ты прячешь? – поинтересовалась Агата, не ожидая ничего интересного.
Наверняка в этой коробке еще бумаги, а среди тех бумаг – какие-то совсем старые (и очень важные) бумаги. Казалось, отца хлебом не корми – дай записывать где-то цифры и вести подсчёты, кто и сколько ему ещё должен.
– Не твоё дело, Агата, – слишком резко отозвался отец, дёрнувшись. И тут же взял себя в руки, подняв на неё хмурый сосредоточенный взгляд. Его голос стал заунывно-нравоучительным: – Займись чем-то более полезным. Например, повтори с Элен слова молитв. Перед путешествием по морю это лишним не станет.
Агата тихо хмыкнула, но послушно склонила голову в ответ.
Ей так и не удалось выяснить детали предстоящего путешествия, но зато она знала, что должна послужить дополнительным стимулом для заключения сделки. Отец хотел контракт, согласно которому он станет единственным поставщиком. И, как он выразился, ради этого она и должна постараться.
Агата невесело подумала, что такие туманные намёки могут значить только одно: выгодный брак. Что ж, на корабле надо потребовать ответы на многие вопросы от Джонотана – тот наверняка в курсе задумки отца, раз они так яростно друг на друга смотрят.
Именно от Джонотана отец и увёз её в монастырь, однако на корабле… На корабле всё должно быть иначе. Не прикуёт же отец её кандалами к стене каюты хотя бы?
Надо изо всех сил постараться сделать вид, что она – самая послушная дочь на свете, чтобы хотя бы чуть-чуть усыпить бдительность отца. Разговаривать только о делах и возможном выгодном союзе, о драгоценностях и шелках, о том, как провернуть сделку самым выгодным образом. Всё что угодно, лишь бы кириос ди Эмери поверил, что больше всего на свете дочь одержима богатством и влиянием, как и он сам.
Порт встретил их плеском волн и тёплым ветром, оставляющим на лице солёные поцелуи. Солнце только начинало золотить пронзающие небо мачты, и Агата сощурилась, выбравшись из полумрака экипажа. Её, всё-таки задремавшую в конце пути, словно волной омыли звуки оживлённого порта: шипело, пеной накатывая на берег, море, обещая кораблям дальние дороги, переругивались матросы, готовящие суда к отплытию, и работники, загружающие грузы.
Пахло рыбой, которую прямо в сетях тянули вернувшиеся с утреннего промысла уставшие, вяло переговаривающиеся рыбаки, водорослями и чем-то пьянящим – может быть, свободой морских просторов, а может быть, тростниковым ромом, который распивали матросы в ближайшей таверне. Пышнотелая торговка с умопомрачительно пахнущим лимоном и пряностями лотком сахарных крендельков заливисто рассмеялась в ответ на заигрывания моряка, и невольно замершая от всех этих звуков и запахов Агата встрепенулась и, покраснев, отвела взгляд.
– Агата, шевелись уже, – прозвучал недовольный голос отца практически над её ухом, – нам надо успеть отплыть до конца отлива. Где же Хайрат?
Ди Эмери осмотрелся, брезгливо поморщившись при виде рабочих, кативших мимо просмолённые бочки. Вообще весь вид отца выражал неприятие и беспокойство, ведь он всегда плохо переносил качку.
– Вы условились встретиться на пристани? – осторожно спросила Агата.
– Мы условились, что отплываем с отливом, к нашему приезду всё уже должно было быть готово. Вещи, слуги… Почему я должен объяснять очевидные вещи?
Отец был зол, и Агата поспешно прикусила язык.
– О, а вот и вы, Хайрат! – отец смотрел ей за спину и улыбнулся радушно, в очередной раз удивляя Агату, каким разным он может быть. – Я думал, вы уже на корабле.
– Да будет ваше утро благословенно богами, как этот день солнцем, – витиевато ответил посол, кивком приветствуя Агату, двумя руками пожимая руку ди Эмери и не замечая кирию Элен, которая покорно дежурила поблизости. – Рад видеть вас обоих. Решил дождаться… Приятно, что все договорённости соблюдаются.
Его взгляд скользнул по Агате: внимательный, неожиданно пробирающий. И что-то такое прозвучало в его голосе, что ди Эмери словно заледенел и сощурился. Агате показалось, что стало как-то прохладно. Или она просто не выспалась, солнце зашло за не до конца развеявшиеся утренние облака, вот и мерещилось всякое.
– Ещё никто не упрекнул меня в невыполнении обязательств, – ровно ответил ди Эмери, так же двумя руками сжав в вежливом приветствии унизанную кольцами руку Хайрата.
Агата подумала, что все эти кольца должны были весьма ощутимо впиться в кожу от крепкого рукопожатия, но посол даже улыбнулся, словно слова кириоса доставили ему истинное удовольствие.
– Конечно, друг мой, с вами необычайно приятно иметь дело. Нам стоит поторопиться.
Ожидая поездку, она часто представляла, как чинно и изящно взойдёт с пристани по трапу на корабль, и, конечно же, их будет встречать Джонотан, но всё оказалось гораздо прозаичнее.
Они очень торопились, поэтому корабли, отправляющиеся на Восток, в том числе и барк отца, ждали их в море с поднятыми парусами, а им пришлось сесть в шлюпки. Посол плыл на своём корабле, чему Агата была только рада, из-за смутной тревоги, которую она почувствовала рядом с ним. Было бы особенно неприятно путаться в юбке, досадуя на вынужденную неуклюжесть, под его взглядом. Так она хотя бы могла не держать лицо и хмуриться в ответ на приглушённые смешки двух матросов, которые сидели на вёслах.
* * *
Кто вообще придумал, что девушка в платье может вскарабкаться на борт корабля из шлюпки! По верёвочной лестнице! Хорошо ещё, что обувь она выбрала удобную. Разумеется, отец просто не подумал, как это будет выглядеть, иначе позволил бы надеть даже брюки. Но теперь уже поздно: её кружевные панталоны (демон морской побрал бы эту северную моду) точно видели эти два матроса.
Интересно, понравится ли им вид кирии Элен, что должна взобраться следом?
Разгорячённая от стремительно набирающей силу жары и сердитая из-за нелепости ситуации, Агата практически вывалилась на палубу, неловко споткнулась, зацепившись за бакштов, и совершенно не изящно полетела бы на отдраенные доски палубы, если бы её не подхватили сильные руки.
Горячие ладони уверенно поддержали за талию, скользнув, словно лаская, к спине и едва уловимо вниз, поддерживая так, что пальцы коснулись там, где под надёжными, как броня, слоями юбок, жёстким ригелином корсета и дурацким кружевом прятались бёдра. И, кажется, этот жест вместо того, чтобы вернуть ей равновесие, пошатнул его ещё больше.
– Кирия ди Эмери, – в низком глубоком голосе, привыкшем отдавать команды, прозвучала мягкая усмешка, – безмерно рад вновь встретиться с вами. Добро пожаловать на борт «Госпожи Дикарки».
Одна рука исчезла с её талии, чтобы мягко пожать дрогнувшие пальцы. А когда Агата наконец открыла глаза, которые успела зажмурить, споткнувшись, мягкие губы Джонни коснулись её руки. Не поцеловали воздух в миллиметре от тонкого кружева изящных перчаток, как это было положено по этикету, а обожгли запястье чуть выше того места, где эти самые перчатки заканчивались.
– Взаимно, кириос ди Арс, – сумела выдавить Агата, поспешно отнимая руку и опуская взгляд, так как отец, весьма ловко для своего возраста, поднялся на палубу.
Уж куда более ловко, чем она в этом дурацком платье по чуждой моде. Она даже не успела толком взглянуть в лицо этого нахала Джонотана! Ух, как же ей хотелось посмотреть в его наглые глаза. Даже звание капитана его не изменило!
Агата невольно улыбнулась, пока отец и Джонотан обменивались рукопожатиями, и осторожно пригладила волосы, выбившиеся из элегантного узла, чтобы скрыть смущение и румянец.
Элен в итоге появилась на палубе последней, изрядно раздражённая и пыхтящая от напряжения, зато матросы, вдвоём помогавшие ей залезть по лестнице, светились белозубыми улыбками, точно два фонаря.
– Джонотан, думаю, нам стоит сразу обсудить дела, а Агате – отдохнуть в каюте, – кажется, отец охотно бы взял командование кораблём на себя, если бы хоть что-то понимал в морском деле.
– Конечно, кириос. Вы не против разговора на свежем воздухе, я надеюсь? – поинтересовался Джонотан. – Мне нужно проконтролировать отплытие, а потом мы переместимся в каюту.
И ведь даже не смотрит в её сторону, совершенно точно нарочно не смотрит!
– Да-да, только Агате надо отдохнуть, – ещё раз повторил отец, подозрительно оглядывая суровым взглядом занятых своим делом матросов и, кажется, только сейчас осознавая, на что он согласился.
– Разумеется. Кирию, – очень вежливо и очень ровно улыбнулся Джонотан, кивнув Агате со всем почтением, – проводят в гостевую каюту. И для вас, кирия, – кивнул он Элен, – мы выделим небольшую каюту по соседству. Не обессудьте, что места немного и корабль – не ваше поместье, однако всех постараемся устроить с комфортом.
Он подозвал матроса, который как раз закончил затаскивать бакштов на палубу:
– Рик, проводи! Каюты подготовлены?
– Так точно, капитан, – белозубо осклабился юнец, легко подхватывая оба саквояжа: отец настоял на поездке в монастырь налегке.
И, конечно, именно один из тех двоих, которые сидели на вёслах и насмехались над её нарядом! Из всей команды никого другого не нашлось!
– Прошу вас, кирия, – Джонотан наконец посмотрел в глаза и легко дотронулся до её локтя, направляя в нужную сторону – очень вежливым, даже заботливым жестом.
Ди Эмери нахмурился, и Агата хотела было уже поблагодарить и чинно удалиться (не хватало ещё, чтобы отец заметил их переглядывания), когда Джонотан перевёл взгляд на её отца и с усмешкой добавил:
– Не стоит женщине мозолить глаза команде, если она не морская дева. Вера в приметы у нас сильна, а представительница прекрасного пола на борту корабля – к беде.
– Попридержите язык, капитан, – одёрнул его ди Эмери, но, кажется, остался доволен. – Ты слышала капитана, дочь? Марш в каюту!
– Да, отец.
Агата гневно посмотрела долгим взглядом на капитана, присела в якобы почтительном реверансе и, гордо приподняв подбородок, последовала за веселящимся матросом, чувствуя позади сопение Элен.
