Kitabı oku: «Побочный эффект», sayfa 3

Я почему-то представил, что увижу друзей, занимающихся ранним утром любовью в постели, и на душе стало как-то нехорошо. А вдруг, еще и в туалете застану. Такая статуя с вытаращенными глазами. Нет, так нельзя. Друзья – они друзья. Они имеют право на личную жизнь, включая секс и чистку зубов. И подглядывать за ними в это время не нужно. Как здорово, что рядом нет Алонзо.

Джо сидел за открытым ноутбуком, полностью увлеченный какой-то идей. Он не раз говорил, что все важные моменты снятся ночами, а с утра он вскакивает и пытается записать приснившееся. Мне бы так. Хотя, редко что серьезное снится. А тут еще Мэри. Несет ему кружечку кофе. Ну почему мне никто не приносит кофе по утрам? Халатик у индийской красавицы слегка открыт при движении, и заметно ее тугую, крепкую грудь с маленьким, тёмно-коричневым соском.

Это я все охватил одним быстрым взглядом, но в следующий момент впал в легкий ступор. Покопавшись в ощущениях, вдруг понял, что очень трудно заставить себя воспринимать друзей как живых людей.

Сейчас Джо казался просто манекеном, отлично сделанной куклой, сохранившей полное сходство с живым Джагдашем. Он сидел, уткнувшись в ноутбук и притворялся, будто способен на нем работать.

Чертовской штукой оказалась эта трехсоткратная разница в скорости жизни. Мы никогда не задумываемся, что всех родственников и знакомых воспринимаем только в движении. Но именно движение и придает то обаяние, которым они обладают. Постоянное движение мускулов лица, движение мысли, которое отражается в глазах и опять-таки на лице, жесты, какие-то неуловимые токи, исходящие постоянно от живого человека. Хороший художник отличается от плохого как раз тем, что умеет схватить это внутреннее и внешнее движение на лице своей модели.

А сейчас на лице Джо не проявлялось движения. Я знал, что оно есть. Но оно было слишком замедленно, чтобы его заметить. Бездушная кукла – вот чем он казался.

Встряхнул головой, пытаясь выйти из ступора. Вроде полегчало. Мысли побежали в правильном направлении.

На этот момент главная задача – сообщить Джагдашу о моём бедственном положении. Он ведь перед ноутбуком. Никаких проблем, нужно просто нажать пару десятков кнопок, ага?

5

Взглянув в экран ноутбука, понял, что радужные мечты вот прямо так взять и написать послание, растаяли, как легкий дымок в жарком воздухе Аризоны. На ноутбуке у был открыт не текстовой, а графический редактор, в котором Джо усиленно чертил какую-то ломаную кривую. Стандартные обозначения – икс и игрек могли подразумевать под собой все, что угодно.

Задача усложнялась еще и тем, что Джо, впрочем, как и я, не любил тачпад и пользовался выносной мышкой. И не современной беспроводной, а старенькой, «хвостатой». Вот чего его тянет на такие раритеты! Теперь, хоть выдёргивай ее из корпуса со свистом, хоть не знаю, что. Впрочем, знаю. А возьму я потихонечку весь его ноут, да прижму к себе – глядишь, и войдет гаджет в ускоренное временное поле, в мою реальность… Ускорится, вот тогда и напишу послание другу.

Попробовал. Похоже, Сью была права, называя меня фантазёром. Медленно-медленно, так, чтобы ни одной кнопочки с клавиатуры не слетело, изъять ноутбук со стола у Джо получилось. Даже ю-эс-бишное гнездо не повредил, вынимая контакт мышки. Но поместить аппарат полностью в тонкое поле никак не выходило. А вы пробовали работать на ноутбуке, прижав его к животу? Вот-вот. Потому я и не смог напечатать ни одной буквы. Да что там буква – даже текстовый редактор открыть не сумел. Идея оказалась нежизнеспособной. Нужно было придумывать что-то другое.

Раздосадованный, положил ноутбук на край стола и уселся в кресло возле стола Джагдаша. Мира по-прежнему грациозно несла ему кофе, а я никак не мог сообразить, каким образом дать знать моим друзьям, что нахожусь здесь. Ну, положим, внезапное исчезновение ноутбука Джагдаш, конечно же, заметит. Сколько времени ему потребуется на удивление и осознание? А сколько нужно просидеть не двигаясь, чтобы они меня увидели? Ну, хотя бы на секунду появиться в их визуальной сфере? Получается, как минимум, пять минут. Совершенно не двигаясь. Дагерротипия какая-то. Ну, попробуем. Стоп!

А вот же на столе у Джо карандаш! Боже мой, чего мудрствовать? Осталось только вынуть лист бумаги из принтера. Спасибо тебе, друг мой, за приверженность к старым аппаратам – в твоем принтере бумага лежит открытой стопкой, а не спрятана в пластмассовое нутро агрегата. Тихонько-тихонько потянул листочек бумаги на себя. Оказывается, получается. Только все нужно делать медленно, с чувством, так сказать, с толком и расстановкой. И тянуть лист за рукой, чтобы его не смяло воздухом. Положил добытую с таким трудом бумагу на стол, прижал ладонями, стараясь погасить возникшую при перемещении вибрацию – бумага вела себя, будто живая. Наверное, еще ни один лист в мире не передвигался с такой скоростью. Взял карандаш и стал писать:

– Джо! Это Пит. У меня пробл…

Посреди недописанного слова нежный грифель карандаша не выдержал нагрузки и сломался, прорвав несчастный бумажный лист. Надпись почернела, как будто ее держали над огнем, но слава господу, бумага не загорелась. Все-таки, нужно было писать медленнее. Представляю, что увидит Джо через его секунду времени.. Адовы буквы. Но ничего, он парень стойкий, буддист, да еще и физик. Этот выдержит. А вот где у него точилка для карандашей?

Точилка нашлась в стоящем на подоконнике письменном приборе, рядом с линейками и авторучками. Воспользоваться шариковой ручкой я даже не рискнул – стопроцентная вероятность, что микроскопический шарик не провернется с той скоростью, с какой придется писать. Так что, лучше наточить карандаш. И тоже небыстро, иначе в точилке воспламенится. Вот проблемы-то с этими легковозгорающимися предметами. «Интересно, а если взять в руки спички? – мелькнула шальная мысль. – Надо же. Чувство юмора, оказывается, тоже ускоряется вместе с телом».

А вот за разбитую веранду нужно будет как-то оправдываться. Надо же было так неудачно упасть. Или это можно считать удачным? Еще раз оглядел слегка саднящий локоть и принялся точить карандаш. Мэри закончила шаг и сейчас она, смотрящая на мужа, с чашечкой кофе в руках, выглядела настолько обворожительно, что я невольно позавидовал их отношениям. Вот почему мне не попадаются такие преданные прекрасные женщины? А встречаются всякие Сью…

Опасения насчет карандаша не подтвердились, поскольку и сам предмет, и точилка полностью вошли в ускоренное временное поле. Как хорошо, что в жизни есть небольшие вещи. Карандаш вполне исправно наточился, и я продолжил:

«Джо! Это я, Пит. У меня проблемы. Я сейчас живу в триста раз быстрее тебя… Меня окружило какое-то ускоряющее поле. Помоги вернуться в наше реальное время. Пиши, что нужно сделать, я потом прочитаю».

Не знаю почему, но записка получилась составленной в каком-то телеграфном стиле. Немного подумал и внизу приписал: «Патрик С.». Потом положил ее на то место, где недавно был ноутбук и стал ждать, когда Джо обратит на нее внимание.

Время тянулось медленно. На фоне ставшего привычным свиста ощущалось биение собственного пульса. Двадцать ударов… пятьдесят… сто двадцать…

От напряженного ожидания затекли ноги, и я присел на стул рядом с рабочим столом. Казалось, что Джо так никогда и не заметит пропажу ноутбука, но, наконец, его проняло. Согнувшись, я наблюдал за его глазами. (Со стороны это могло выглядеть, как если бы прислушивался к скрипу половиц на паркете.) Медленно-медленно, едва заметно его зрачки стали перемещаться, взгляд последовал к тому месту, где ноутбук был прежде, а затем обратно – туда, где он стоял теперь. И так же медленно на лице Джагдаша стало появляться удивление.

Конечно, он не мог видеть, как ноут переносился с одного места на другое. Человеческий мозг способен улавливать только те зрительные впечатления, которые длятся дольше, чем одна двадцатая доля секунды. Я переставил компьютер за одну сотую долю, и для Джо это выглядело так, как если бы он просто исчез, а затем вдруг из ничего возник на дальнем углу стола.

Мой друг был явно озадачен. Эмоциональные проявления на его лице стали усиливаться. Но даже в самой высшей точке этого чувства оно не достигло проявлений, свойственных многим другим людям. Просто чуть-чуть приподнялись брови, и раскрылись пошире глаза.

Вообще, он был очень сдержанным человеком, мой друг Джагдаш, и сейчас появился повод в этом лишний раз убедиться.

Потом его взгляд переместился к записке. Удивление сменилось интересом. Читал он и осмысливал секунды три или четыре. Но для меня прошло около пятнадцати минут. В нетерпении я вставал и садился, ходил по комнате, высовывался в окно, чтобы взглянуть на свой дом. А Джо все еще смотрел на записку.

Один раз я положил руку на стол перед ним и держал неподвижно в течение трех своих минут. По-моему, Джо ее заметил, потому что взгляд его медленно переместился с записки на руку, и брови опять стали удивленно приподниматься.

Вообще же, пока я двигался, он не мог меня видеть, так же как и Мэри, которая все еще несла супругу утренний кофе. Для нормальной способности воспринимать зрительные образы я двигались слишком быстро. В лучшем случае мы с Квиком могли представляться людям мельканием каких-то смутных теней.

Джагдаш еще раз удивился, на что у него снова ушло десять или двенадцать моих минут, и после этого начал производить какие-то странные тело движения.

Не сразу понял, что он собирается делать. Медленно Джо перегнулся в поясе, затем под стулом согнул колени и, наконец, откинул назад руки. В этот момент он своей позой напоминал пловца, который приготовился прыгать со стартовой тумбочки в бассейне. В таком положении находился целую минуту. Потом колени стали выпрямляться, руки коснулись стула, шея вытянулась, как у гусака, центр тяжести тела переместился вперед.

Оказалось, он всего лишь вставал со стула.

Вероятно, хотел позвать жену, чтобы сделать ее свидетельницей всех этих чудес, и посмотрел на Миру. Та уже поняла, что происходит неладное, потому как блюдечко с чашкой кофе стало медленно наклоняться, выскальзывая из ее пальцев.

Нет, ну не пропадать же добру! Я аккуратно подошел к Мэри, очень бережно принял и блюдечко, и чашечку. Еще раз говорю, как здорово, что в мире есть такие небольшие предметы, полностью входящие в мое поле. Синхронизированный с ускоренным временным состоянием кофе слегка плеснулся в чашке, но даже не пролился. Спасибо тебе за кофе, Мэри. Ты настоящая подруга!

С удовольствием прошел к креслу и усадил многострадальное тело в медленно поддающийся поролон. Посижу уж пять минут, даже если и двинусь немного – ну, что ж дагерротип получится нерезкий, всего и делов. Зато Мэри и Джо, возможно, меня увидят и узнают. Самое то – занятие – ничегонеделание под кофе.

Кресло постепенно становилось все мягче и мягче. Приятный аромат кофе ласкал ноздри. Жизнь, на самом деле, вообще хорошая штука. Даже в таком ускоренном состоянии. Так, главное, не шевелиться. Вот уже Джагдаш почти точно смотрит в мою сторону, и на лице его отражается полное недоумение. «Правильно, удивишься тут, – я представил себя на его месте. – Из-под носа пропадает ноутбук, внезапно переносится на край стола, зато вместо него появляется рваная, почти обгорелая бумага с адовыми письменами. Еще раз стоит поблагодарить его религию, приучающую все воспринимать спокойно. Какой-нибудь баптист точно заорал бы о конце света, типа все пропало. А этот через секунду будет вести себя, как ни в чем не бывало. Просто примет тот факт, что условия изменились, вот и все».

Я слегка забылся, увлеченный своими мыслями, и с удовольствием отхлебнул кофе из чашечки. Вот же дьявольщина, хотел ведь посидеть неподвижно, чтоб ребята меня ясно увидели! Дернулся, явно ведь размылся в их восприятии. Так и за призрак принять можно. Но как не забыться под такой вкусный кофе. Ладно, посижу еще подольше, хоть отдохну от всего этого сумасшествия.

Мэри только что заметила, что у нее из рук пропала чашка. Забавно было наблюдать, как изменяется ее милое личико, постепенно проявляя крайнюю степень удивления. Ох, вот начудил я тут у вас, ребята. Да еще эта бамбуковая стена веранды…

Исправлю все, честное слово. Жаль, что даже если сейчас скажу вслух, то вы не услышите. А писать на бумаге о том, какие вы хорошие – как-то глупо. Вот так приступ нежности накатил. Это все от кофе, наверное.

Двигаться нельзя, совсем нельзя. Да как же это возможно, сидеть без движения? Движение – это жизнь! Ага. Вот именно, жизнь. Если не найти способа выпутаться из этой ситуации, то вся жизнь может поместиться в несколько дней реального мира. Я же не Квик, я-то понимаю, что раз движусь в триста раз быстрее всех, то и старею именно в той же пропорции.

И тут раздался выстрел. Я был настолько поражен этим, что даже не понял сначала, что выстрел прозвучал в ускоренном временном измерении. Что-то в мире стало еще раз не так. И это что-то мог сотворить только один человек. Воришка по прозвищу Квик.

Ладно, пойдем, посмотрим, что там такое. Главное, медленно и аккуратно, чтоб ничего больше тут у ребят не разнести. Да и очертя голову соваться туда, где стреляют, как бы совсем не комильфо. Поставив чашечку с блюдечком возле ноутбука, тихонько двинулся к выходу. Мэри и Джо усиленно смотрели в пустое кресло. Для их зрения я был еще там.

Прикоснувшись пальцами к двери, дождался, пока она начнет открываться. Главное, все делать медленно. Самая большая беда нынешнего состояния – инерция. Вот эта дверь – она ведь свою инерцию никуда не дела. И если я со своей скоростью открываю ее, получается, сообщаю двери энергию, обязывающую с треском вылететь из петель. Что совсем недавно и произошло в моем доме.

Придержал дверь, заставив ее практически остановиться. Может быть, какая– то остаточная энергия и заставит ее хлопнуть, но с петель не сорвет, точно. Друзьям и так достаточно разрушительного воздействия со стороны энергичного незваного визитера.

По улице от дальних коттеджей в моем направлении бежал Квик.

6

– Пит! Пит, она в меня стреляла!

Добродушное лицо воришки было искажено неподдельным ужасом. Надо же. Он впервые назвал меня по имени. Не чувак, не бро, а именно Пит! Так по-дружески. Вот же, подкинула нелегкая такого друга.

– Так. Давай по порядку. Кто, где, когда. Впрочем, когда – не надо, я сам слышал выстрел. Рассказывай.

– Пит. Такое дерьмо! – Алонзо испуганно оглядывался назад, даже не пытаясь вытереть крупные капли, текущие из-под его кудрявых волос по лбу. – Там такое дерьмо!

– Я же говорю, легче парень. Давай, все по порядку. Как будто в школе на уроке отвечаешь. Ты в школу-то ходил?

–Пит, у тебя пива не осталось?

– Алонзо, слушай, вот я тебя совсем не понимаю. То ты бежишь как сумасшедший, то кричишь, что в тебя стреляли, и тут же просишь пива. Это что, сейчас самое важное для тебя?

–Пить хочется… – он сверкнул большими глазищами и наконец-то вытер пот со лба.

– Ты можешь объяснить, что случилось?

– Бро, я тебе что, супермен? Я тебе что, Нео из Матрицы? Она в меня стреляла! Понимаешь?

– Понимаю. Что за –«она»?

– Да эта китаянка. Кореянка. Вьетнамка, тапкой ее забей. Короче, азиатка из того коттеджа. Не разбираюсь я в них, все они на одно лицо!

– В этом ты не одинок. – усмехнулся, вспомнив утренние размышления на этот счет. – Ничего страшного. Они путают нас, говорят, что это мы – белые, все на одно лицо.

– Я чёрный!

– Ах, да, извини. – произнес, пожалуй, поспешнее, чем требовала ситуация. Не хотелось затрагивать скользкую тему. – Просто уже считаю тебя за брата.

– Да вот такое дерьмо, бро, она в меня стреляла!

– Вот с этого момента, давай, поподробнее. Как она в тебя могла стрелять, если ты ускоренный? Тебя же даже увидеть невозможно обычному человеку!

– Она тоже ускоренная! Правда, – Квик слегка потупился. Немного замедленная…

– Так… – ситуация приближалась к театру абсурда. – Алонзо, ты без меня точно не пил? Так ускоренная или замедленная?

– Ну, тоже быстрая, как мы. Только какая-то ватная. Как будто тормозит малость. И с ней еще два мужика, один тощий, а второй – настоящая горилла. Тоже шевелятся. Чуть помедленнее нас, но шустрые.

– Получается, не только мы с тобой такие ускоренные, что ли? Ты говоришь, есть еще как минимум трое?

– Ну да. Только они ватные. И эта стерва в меня стреляла!

– Из чего стреляла?

– Из пистолета. Медленно так, сволочь, поднимает пистолет, я смотрю – а из ствола пламя – хлобысь! И пуля летит, Пит! Пуля, ты прикидываешь!

– То есть, ты видел летящую пулю? – во мне разом проснулся исследователь. – Интересно…

– Пит, пожалуйста, пойдем в бар! Подальше от них! Пива хочу. Там все расскажу!

Слышать из уст Квика «Пожалуйста» было не только непривычно, но и крайне странно. Видимо, действительно случилось нечто, из ряда вон выходящее, что поразило до глубины души. А я-то сначала и не поверил, что стреляли в него. Думал, его собственные проделки. Ладно. Джагдаш и Мира озадачены, им теперь требуется время для осмысления всего происшедшего. Пожалуй, вернуться в бар – действительно самое лучшее решение. Тем более, там двери открыты – сегодня воевать с ними больше не хотелось. А за пиво, даст бог, с Василем рассчитаюсь позже. Я же не вор. Вдобавок, становится жарко на улице. По-настоящему жарко. А вот опьянение прошло как-то неожиданно быстро. Интересно, как бы действовал табачный дым на наши ускоренные тела? Я не курю, Алонзо ни разу не обмолвился о такой потребности. И спросить-то не у кого. Разве что, у той троицы из дальнего коттеджа. Но не слишком безопасным это представляется. И с чего бы это им вздумалось стрелять? Час от часу не легче…

Мы пересекли проезжую часть дороги. «Понтиак» успел проехать еще футов двести и сейчас его зад маячил где-то на выезде из городка. Прошагали мимо незнакомой девушки, вышедшей на улицу из ближайшего к бару коттеджа. Красивая, все-таки. Я на мгновение ею залюбовался. Молоденькая, с чистым и свежим лицом, одетая в легкое цветастое платье. Она шла, чуть сощурив глаза с длинными ресницами и смешно вытянув пухленькие губки. Наверное, насвистывала какой-нибудь модный сейчас хит.

Все время Фирма набирает новых сотрудников, по всему институту идут какие-то конкурсы, выявляющие лучших. Появляются новые люди, а вот долгожителей у нас в городке мало. Даже иногда опасаюсь, как бы меня самого не выперли, как утратившего служебные качества. Здесь же все время нужно что-то новое придумывать, осуществлять идеи.

– Квик, пожалуйста, не трогай женщин, а?

– Чувак, ты очумел, какие бабы? Только что, одна из этих дур палила почти в упор! Я их видеть теперь не могу! Не то что… – он на секунду замялся, – Это самое…

Бар Василя рад был приветствовать нас незакрывающимися дверями. Сам хозяин переместился вдоль стойки и с немалым изумлением смотрел на ту полку, где у него совсем недавно стояли шесть банок пива. Полка была девственно чиста. Ладно, Василий, я потом с тобой рассчитаюсь, если будет возможность.

Черт побери это ускорение. Получается – чем быстрее живешь – тем больше должен всем окружающим. Вот такая философия, и логика в этом присутствует. Но сейчас не о высоких материях. Неужели у Василия нет больше пива, которое можно просто взять, ничего не разрушив? Вот, в витрине есть, явно охлажденное. А попробуй я эту стеклянную дверь открыть, что будет? Заглянул за стойку бара, и с огромным облегчением увидел стоящую на полу упаковку, в которой радовали глаз двадцать четыре баночки. Даже если просто порвать пластиковую упаковку – большого вреда бару не причинишь.

– Холодного хочу, – раздался голос Квика, и я увидел, как дернутая им стеклянная дверь витрины изгибается, покрываемая миллионами трещин. Ну, мать моя женщина! Этот фокус мы с окном проходили!

– Квик! Ты что творишь?

– А че? Пиво беру.

– Ну, а можно не разносить в хлам все вокруг себя?

– Да какая разница, чувак? Они же нас не видят!

Воровская психология Алонзо сбоев не дает. Как в той поговорке – невиновен до тех пор, пока не признают виновным. Вот кому жить просто и хорошо. Ладно, ничего уже не исправить, витрина-то уже рассыпается на мелкие кусочки. А пива и правда, лучше бы холодненького. Что-то не по сезону жаркое утро сегодня. Чуток подождем, пока между разлетающимися осколками можно будет руку просунуть, и вот оно – холодное наслаждение.

– Давай, брат по разуму, рассказывай, кто там в тебя стрелял. Как у вас там говорят, колись.

– А че колоться-то? – облизываясь при виде банок, пробормотал Квик. – Стерва узкоглазая и стреляла.

– Это те, новые охранники, в дальнем коттедже, что ли?

– Бро, какие, к черту, охранники? – снисходительно поинтересовался парень.

– Ну, а кто? У нас в институте они не работают. Один уже в камуфляж оделся. Значит, охрана.

– Слушай, чувак. Ты, конечно, ученый, и все там круто у вас, но ты че, такой тупой?

– Не понял?

– Бро. – выуживая банку пива, сообщил Квик. – У охранников не может быть взрывчатки. Понимаешь? А там целый грузовик динамита, или тротила… я не все разобрал!

– Алонзо, ты это… Ты в своем уме? – подумалось, что впечатлительный парнишка вполне способен перепутать, а то и приврать.

– Брателло, я тебе своей черной мамой, которую в глаза никогда не видел, клянусь! Залез к ним в грузовичок, что стоит возле дома, а там несколько ящиков динамита!! И еще какая-то хрень, тоже взрывчатая. Полный грузовик, прикидываешь? Никакие они не охранники!

– Погоди, ты хочешь сказать, что эта азиатка стреляла в тебя, когда ты был в грузовике с динамитом?

– Нет, бро. В грузовике меня просто хотел зарезать тот бородатый. Вот таким столовым ножом. – и Алонзо показал по локоть руки.

Я еле сдержал усмешку. Обычно таким жестом показывают длину… скажем так, совсем не ножей.

– Давай, дальше рассказывай.

– А че рассказывать? Спалился я бородатому, когда в грузовик лез. Ну и за мной. Только он ватный, сечёшь? Ну, как тебе сказать. Не такой крутой. Не такой быстрый, как я. Не Квик.

– И что было дальше? Давай, давай, что, каждое слово из тебя клещами вытаскивать?

– Затем плавненько так подбежала ватная косоглазая баба. Этот чувак с ножом по кузову ползает. Хорошо, что они медленнее нас. Я шуганулся, а баба все равно увидела и выстрелила.

– Не попала?

– Попала бы. – он самодовольно осклабился. – если бы не увернулся.

– Ты увернулся от пули?!

– Говорю тебе, бро, все как в Матрице. Когда киношку смотрел, тоже думал, что лажа. Никогда б не поверил, что со мной такое будет. Представь. – Квик сделал страшное лицо. – Выстрел… Вижу вспышку… Вижу пулю, прикинь! Летит, гадость такая, примерно как будто человек бежит. Быстро. Еле уклонился. А она в кирпичный столбик как шарахнет! Я смотрю, бро, а у меня на глазах столбик как будто надувается. – Алонзо открыл банку пива и жадно присосался к ней. Он пил и пил, запрокинув голову и смешно подергивая кадыком, пока не выцедил всю, до последней капли. Потом громко рыгнул, с хрустом смял банку в кулаке и, отбросив ее в сторону, с дрожью в голосе сказал: – Прикинь, а если б она в меня попала? Я бы тоже так надулся сначала, да? А потом лопнул?

Трудно было сдержать смех, глядя на незадачливого воришку, хотя серьезность ситуации стала доходить и до меня.

– Чего смеешься, бро? – обиделся парень. – Я вот тоже не думал, что увижу, как кирпич вскипает. И знаешь, совсем не хочу видеть это снова.

– Ладно, не бери в голову. Давай подумаем, как нам выпутаться из этой чертовщины. С чего-то ж мы ускорились, значит, чем-то можно и замедлиться, так?

– Ага. Мы замедлимся, и тут рванет грузовичок динамита. – Алонзо впервые казался обеспокоенным еще чем-то, кроме себя, любимого.

– Давай предположим, что тут ты прав. Ну и, как считаешь, где этот грузовичок рванет?

– Да че там думать? – уверенно произнес парень. – Вот она, плотина Гувера, рядом! Они спустят все воды Колорадо в долину!

–То есть, ты считаешь, что эти люди – никакие не охранники, а террористы, что ли? Ну, сам подумай, кто бы их пустил в наш городок?

– Слушай, ну вот ты – ученый, да? Вот скажи, чего это вы все, ученые, такие тупые, а, бро? Я вот не ученый, но ни у кого разрешения не спрашивал!

Квик обиженно отвернулся от меня, а я только сообразил, что до сих пор держу неоткрытую банку пива. А может, и не открывать? Что-то многовато сегодня уже этого пенного напитка. Тем более, во рту еще остался приятный привкус кофе, которым невольно попотчевала Мира. Может, и прав Алонзо, но что-то тут не так. Ну, не могут террористы внаглую обитать посреди полурежимного объекта. Не верится в это. А грузовик с динамитом – вообще сказка. Кто сейчас пользуется динамитом-то? Слишком опасно. Я бы, может, еще поверил в пластид, но Квик, похоже, даже такого слова не знал. Что-то тут не то. Нужно самому проверить. Интересно, Джагдаш уже очухался от шока с телепортирующимся ноутбуком? А ведь, кроме него, вряд ли кто сможет помочь мне и Алонзо.

– Слушай, брат. – я попытался подстроиться под манеру разговора своего виз-а-ви. – Такое дело, сам понимаешь, встряли мы с этим ускорением, как не знаю кто. Все равно надо знать, как замедлиться. Есть один человек, который может нам помочь.

– Бро, а ты уверен, что оно нам надо? Быть быстрым круто!

– Круто, Квик. Только у нормальных людей пройдет несколько месяцев, а мы с тобой просто состаримся и помрем. – буркнул я недовольно и не особо задумываясь над своими словами. Настроение в тот момент было паршивым.

– Э… – выпучив глаза, он забыл о пиве. На отвисшей нижней губе медленно таяла пена. – Это че? Ты что это сейчас сказал?

Я быстро произвел в уме подсчеты, и настроение упало до нуля. Впервые пришло в голову, что, в сущности, человеческий век не так уж долог – всего каких-нибудь восемьсот месяцев. А поскольку я жил как минимум в триста раз быстрее, оставшиеся пятьдесят лет пролетят всего за два или два с половиной месяца нормального времени. Сейчас был конец июня, а к середине сентября буду уже глубоким стариком и умру.

Но вместе с тем для меня самого – для внутреннего ощущения – это будут полных пятьдесят лет со всем тем, что образует человеческую жизнь. С надеждами и разочарованиями, с планами и их исполнением. И все это пройдет в полном одиночестве. Ведь нельзя же считать общением те записки, которыми я смогу обмениваться с неподвижными манекенами – людьми…

Пока рассуждал сам с собой, Квик сидел напротив и все еще ожидал ответа. Застывший в его глазах немой вопрос показался укором…

– Ну, мозги-то включи. – я невольно перешел на понятный парню язык. Психологи говорят, что надо «зеркалить» собеседника, чтобы тот лучше усваивал информацию. – Если ты живёшь быстрее их, то и копыта отбросишь быстрее. Чего непонятного-то?

Эти слова ввели Квика в состояние ступора. Он сел прямо на пол бара, подогнув под себя ноги, словно был заправским буддистом, и начал медленно раскачиваться, держа в руках только что начатую банку пива. Таким задумчивым бедного воришку я еще не видел. Почему-то вспомнились фотографии знаменитого Сенола Зорлу. На многих его снимках можно заметить столько же неземной печали, излучаемой сейчас карими глазами Алонзо.

– Мы точно умрём, бро?

Стало по-настоящему его жалко и одновременно очень стыдно за свое поведение. Я не нашел ничего лучшего как пуститься в пространственное философствование.

– Квик, все умирают. За всю историю человечества не умер только один человек. Агасфером его зовут. Ну, вот и представь – похоронил он всех близких. Детей. Внуков. Правнуков. Узнал все на свете. Но самое страшное-то не в этом. Представь, человечество тоже не вечно. Вот исчезло человечество. А он жив. Земля сгорела в расширившемся Солнце. А он все равно жив. Все галактики исчезли, все сошло на нет, а он все равно жив. Один. Представляешь? Вечная жизнь – намного страшнее смерти!

– Она в меня стреляла.

Глубины философии сегодня для Квика недоступны. Но умирать в ближайшее время, похоже, ему не очень хотелось.

– Пойдем, брат, смотреть, что ответил на записку мой друг. Он хороший физик. Я ему послание оставил, пока в тебя стреляли. – я немного приврал, поскольку во время визита к Джагдашу вообще не брал в расчет проблемы Квика. Своя рубашка, она, как ни крути, все равно ближе к телу.

– Это что, обратно к тому коттеджу? – насторожился парень.

– Да не бойся ты. Ближе. Сам же говоришь, мы быстрее.

– Ой, не знаю, бро…

– Пошли, не боись. Только девок не щупать, договорились?

– Да какие, к чертям, девки, чувак. В меня сегодня стреляли, понимаешь? Черным к этому не привыкать, когда такое случается впервые – становится неуютно…