Kitabı oku: «Княжество Орловское», sayfa 5

Глава 6. Отбытие

Сборы всколыхнули сонное бытие особняка, как камень, брошенный в стоячий пруд. Дядя постоянно перемещался из кабинета в спальные комнаты, оттуда в подвал, затем вообще куда-то уезжал, чтобы через полчаса вернуться и начать все заново.

Это броуновское движение, подчиненное, однако, какой-то логике, заставило всех остальных членов семьи Гордеевых многократно увеличить число совершаемых ими движений. Тетка носилась по дому, раздавая указания всем, кому не повезло попасть ей на глаза, близнецы, видимо понимая, что их тоже могут припахать к выполнению общественно полезных деяний, всеми правдами и неправдами прятались от бдительного ока Агнетт. Почему они не сбежали на время сборов из дома, мне так и осталось непонятным.

Даже Лиза, почувствовав всю важность сегодняшнего дня, пыталась помочь отцу, который, не желая обижать дочку, давал ей простые, но совершенно бессмысленные задания, лишь бы она не лезла под руку.

Единственным уголком спокойствия в доме оставалась моя комната. Сюда никто не заглядывал, предоставив меня самому себе.

К сожалению, из-за отъезда дяди визит Лариона Ильича сегодня был невозможен. Узнал я это не сразу и был ужасно огорчен отменой занятий. Мои самостоятельные тренировки зашли в тупик, и помощь наставника была просто необходима. Особенно с учетом того, что самоучителей по магии здесь еще не придумали, да и гайдов в интернете посмотреть нельзя, по причине отсутствия последнего. Гадство! Именно в эти моменты понимаешь, насколько легче становится жить, если почти на любой вопрос можно найти ответ за пару кликов мышкой.

Сборы продолжались до самого вечера, а сразу после ужина, который состоялся из-за отъезда дяди на пару часов раньше, Владимир попрощался с каждым членом семьи и, пообещав вернуться из путешествия не позже чем через месяц, отбыл на встречу с остальными участниками экспедиции.

Дядя уехал, и дом будто опустел. Странное ощущение. Я прожил здесь всего три дня, но даже этого времени хватило, чтобы привыкнуть по сути к чужому мне человеку. Все-таки неплохой он мужик. Да, со своими тараканами, да, он продукт своего времени и страны, но все же неплохой. Познакомься мы на Земле, то вполне могли бы стать друзьями.

Входная дверь закрылась, оповестив своим стуком конец первого периода моей новой жизни. С отъездом Владимира правила в доме начнет устанавливать Агнетт, и нет сомнений в том, что тетка с близнецами постараются испортить мое существование, а если вспомнить ночной разговор, не предназначенный для моих ушей, то и вовсе выдворить из дома. И учитывая все вышесказанное, сразу возникает вопрос: как мне на все это реагировать и что делать дальше?

Помимо сложностей взаимоотношений с родственниками, вставала в полный рост еще одна проблема. Сразу после отъезда дяди у меня возникло ощущение, что к моей голове кто-то уже приставил револьвер и медленно взводит курок. Интуиция или паранойя начали терзать душу, нашептывая: «Тебе грозит опасность, и времени осталось совсем немного». Почему так? Логичного объяснения я не видел, разве что дядя был способен защитить меня от убийцы, а теперь между мной и могилой исчезла последняя преграда. И пусть Владимир говорил, что в его доме мне ничего не грозит, но проверять это на собственной шкуре я не хотел. Необходимо было срочно озаботиться своей безопасностью, хотя бы для психологического комфорта. Вот только как это сделать?

Глубоко погрузившись в раздумья, я поднялся в свою комнату и, к огромному удивлению, обнаружил там Агнетт. Тетка стояла возле стола и задумчиво листала книгу, которую я прихватил из библиотеки. Услышав, как я отворил дверь, женщина повернулась ко мне и, уперев в бока руки, начала вещать малоприятные, но вполне ожидаемые речи:

– Итак, Даррелл, на то время, пока мой муж отсутствует, правила в доме меняются. Отныне я не хочу видеть тебя на семейных обедах.

– А на ужинах? – не удержался я.

– Ты меня прекрасно понял, не строй из себя идиота. Чем меньше ты будешь попадаться мне на глаза, тем лучше. В идеале было бы, чтобы дверь этой комнаты вообще не открывалась.

– Вряд ли это получится. Мне все же придется ходить на занятия с учителем.

– Не переживай. Не придется. Я не собираюсь тратить деньги на твое обучение.

А вот эта фраза меня напрягла куда больше, чем запрет на совместный прием пищи. Видеть рожи своих родственников я и так не горел желанием, а вот ограничения в учебе – это уже серьезно, и такой расклад меня совершенно не устраивал.

– Дядя будет недоволен, – привел я довольно веский, по моему мнению, аргумент.

– Конечно будет, особенно узнав, что его племянник, к которому он почему-то воспылал родственными чувствами, отказался от занятий с учителем.

– А не боитесь, что вранье раскроется?

– Ты серьезно считаешь, что Владимир поверит тебе, а не своей законной супруге? Поверит тому, кто едва не покалечил его сына? Мальчик, ты еще слишком юн, чтобы понимать поведение взрослых.

Все-таки не зря мне эта сука сразу не понравилась. И ведь говорит она правду, поверит дядя жене, как пить дать.

С трудом сдерживаясь, чтобы не высказать тетке все, что о ней думаю, я пытался сообразить, как поменять ситуацию в свою пользу. Мне нужно продолжить обучение. Отказаться от магии в тот момент, когда я только прикоснулся к ней? Ну уж нет!

– На этом все, – сказала Агнетт, поднимая со стола книгу. – И это я заберу, не хватало еще, чтобы ты испачкал дорогую вещь.

– Тетушка, – все-таки вышел я из себя, – а как вы отреагируете, если у вашего сына появится еще один шрам, например, где-нибудь над глазом?

– Если ты хоть пальцем тронешь! – взорвалась Агнетт. – Если хоть пальцем! Я оторву тебе голову и потом буду просить у мужа прощения всю жизнь, но, поверь, это будет счастливая жизнь!

– А силенок-то хватит? – я начал намеренно провоцировать тетку. Судя по всему, жизни мне в этом доме нормальной не светит, а значит, придется отсюда сваливать, и желательно туда, где меня смогут обучить магии.

– Ты, мелкий гаденыш, – зашипела Агнетт. – Еще одно слово, и я прикажу выпороть тебя!

– Я слышал ваш разговор с близнецами. Может, не стоит оттягивать неизбежное и вы отправите меня в интернат? Находиться в этом доме мне несколько неуютно.

– Ты еще и подслушиваешь! – кажется, Агнетт перестала себя контролировать и уже почти кричала. – Не удивлена! Не стоило ждать, что от простолюдинки может родиться благородный человек. Вячеслав был полным идиотом, что отверг меня ради этой разукрашенной дряни!

Тетка осеклась, явно поняв, что сморозила лишнего, но спустя секунду ее лицо приняло привычное надменное выражение.

– Завтра же я отправлю тебя в интернат, и Четверо мне в свидетели, ты сам этого попросил. Собирай вещи. И чтобы было не больше коробки. Не хватало еще платить за твой багаж.

Подобрав подол своего платья, Агнетт вышла из комнаты, не забыв тем не менее прихватить книгу по истории княжества Орловского, которую я так и не успел прочесть до конца.

Ну что, выбор сделан, и обратно уже не отыграть. Правильно ли я поступил, вынудив по сути тетку выдворить меня из дома? Думаю, да. Ни минуту не сомневаюсь, что место, куда я отправлюсь в ближайшем будущем, особым комфортом не отличается, но там меня хотя бы подготовят к проживанию в этом мире, позволят получить пусть не самую почетную, но социальную роль. И самое главное – обучат магии.

Конечно, можно остаться и здесь. Смириться с ролью бедного родственника, которого ограничили в любых возможностях получать знания, и ждать дядю, чтобы потом пожаловаться на свою нелегкую долю. Но это же бред. Не смогу я так жить. Сбегу из дому, и что дальше? Знаний о мире нет. Полезных знакомств – тоже. Да и с деньгами полный швах. Ну не воровать же идти, в самом деле? Вероятнее всего, после побега меня поймают и с позором вернут обратно. Надо мне такую репутацию? Вообще ни разу. Так что вариант с интернатом мне пока кажется самым правильным. Само собой, я могу серьезно ошибаться в своих суждениях, но так ли это, покажет только время.

Ближе к ночи ко мне в комнату заглянула Лиза. Выглядела она удрученно и, кажется, недавно плакала. М-да, единственный человек, по кому я буду скучать, уехав из дома Гордеевых, – этот грустный ребенок. За пару дней мы, можно сказать, подружились с ней. Лиза чем-то мне напоминала мою младшую сестру, оставшуюся на Земле.

– Ты правда завтра уезжаешь от нас? – спросила сестренка, остановившись возле порога.

– Мама сказала?

– Нет, братья. Они очень громко разговаривали, и я услышала, что ты уезжаешь от нас навсегда. Почему?

– Так надо. Но я постараюсь заглядывать в гости, если мне разрешат. Не надо грустить.

– Тебе-то хорошо, ты сейчас найдешь много друзей, а я? – всхлипнула сестра. – Папа уехал. Теперь вот ты.

– Обещаю, как только смогу, загляну к вам в гости и привезу тебе подарок.

– А какой? – намечающиеся слезы тут же высохли.

– Сюрприз будет. Все, иди к себе, а то мама ругаться будет.

– Ладно, – улыбнулась сестренка, – но ты не забудь.

Дверь за Лизой закрылась, а я еще раз подумал, что один друг в этом мире у меня есть, пусть и совсем маленький.

На следующий день выяснилось, что слово и дело у тети далеко не расходятся. Видимо, желание Агнетт избавиться от нежданного племянника было настолько сильно, что она еще вчера подготовила все необходимое, чтобы я прямо с утра покинул ее дом.

Едва рассвело, ко мне в комнату без стука вошла тетка и объявила, что у меня есть двадцать минут на сборы. Такая поспешность, если честно, огорошила, и следующий час я почти не запомнил ввиду его скоротечности. Туалет, душ, собираю остатки вещей в коробку, завтрак, не выходя из кухни… И вот я уже забираюсь в деревянную карету, запряженную двумя лошадьми, а рядом со мной устраивается поудобнее человек, которого тетка попросила доставить меня в пункт назначения.

Полноценно познакомиться с ним мы не успели, но, насколько я понял, это был родственник Агнетт, и звали его Дмитрий Горчаков. Невысокий, улыбчивый и совсем не похожий на мою тетку. Лет ему было около сорока или чуть меньше – морщинки возле глаз не позволяли определить точный возраст. В руках мужчина держал кожаный портфель, отлично сочетающийся с зеленым дублетом и белоснежной рубашкой. Из образа преуспевающего торговца или промышленника выбивалась только длинная шпага в ярких аляповатых ножнах.

– Ну что, Даррелл, в путь? – добродушно спросил мужчина. – Не знаю, чем уж ты так разозлил мою племянницу, но она вчера вечером отправила мне сообщение с просьбой, да нет – требованием, сопроводить тебя в столицу. Даже выспаться нормально не дала.

– Мы слегка повздорили.

– Это ты зря. Агнетт – хороший человек. Вспыльчивая, конечно, ну так у нас все женщины в роду такие. Попросил бы прощения, и все. Ну да чего уж теперь, не возвращаться же обратно. Скажи, ты и правда сам решил поехать в интернат или просто сдуру такое ляпнул?

– По большей части сам.

– Знаешь, а ты молодец, – огорошил меня Дмитрий. – Нынешняя молодежь совсем забыла значение слова дворянин. Им бы все по пирушкам шляться да деньги родительские тратить, ну, может, кто посмышленее, фабрики открывают, а на службу к князю идти никто уже не хочет.

– А раньше хотели?

– Что ты, конечно. Это же честь была, – Горчаков положил руку на эфес шпаги. – Сейчас, конечно, не так. Нет, прикажи князь, и воевать с каспийскими пойдут все, кому положено, тут уж не отвертеться. От каждого рода как минимум по одному бойцу женского или мужского пола, но правитель у нас размяк что-то. Правда, и война-то сейчас – одно название. Вот раньше не так было. Дед мне рассказывал, еще двести лет назад битвы случались – по сотне одаренных с каждой стороны. Земля тряслась. Горы сносили, а сейчас что? Баловство одно.

– Двести лет назад ваш дед участвовал в битвах? – не поверил я своим ушам.

– Да, старик третью сотню разменял, а все еще шебуршится. Командовать родом пытается. Недавно вон чуть правнука не побил, – хохотнул собеседник.

От услышанного я слегка опешил. Дмитрий говорил про возраст деда так, будто это было самым обычным делом, а значит, возраст в двести лет здесь совсем не рекорд. Интересно, сколько лет дяде? Я ведь так и не спросил этого, посчитав, что Владимиру около тридцати – тридцати пяти лет.

– А в интернат-то зачем собрался все-таки? – ткнул меня локтем Дмитрий. – Хочешь, чтобы в княжестве Орловском появился новый род Фишеров?

– Да, очень, – не стал я разубеждать моего попутчика.

– Правильно. Нравишься ты мне, Даррелл. Чего вы с племянницей повздорили? Непонятно.

Дмитрий продолжал рассуждать на извечную тему отцов и детей. Себя он, естественно, считал чуть ли не образцом подражания, а современную молодежь – лодырями и прохиндеями. Постепенно разговор перетек на то, как происходит обучение в интернате, и те данные, что я уже имел, дополнились новыми.

Ехать нам предстояло в столицу княжества, а если точнее, то в небольшое село, расположенное в нескольких километров дальше. Вообще интернаты располагались рядом с каждым из трех крупных городов, но тетка, видимо, решила перестраховаться и отправила меня подальше.

Учреждение, где мне предстояло прожить ближайшие пару лет, было закрытого типа. Никаких каникул или увольнительных. Учили там жестко, но на совесть. Как сказал Дмитрий, за два года из никчемных крестьян делали вполне достойных воинов, готовых постоять за честь княжества. Как именно обучали и чему, мой попутчик рассказать не смог.

Пока мы болтали, карета довезла нас до железнодорожной станции, возле которого замер поезд, вызвавший у меня немало удивления, и главной причиной этого было отсутствие локомотива. То есть были вагоны – десять прямоугольных коробок, сцепленных между собой, и, собственно, все. Разве что первый вагон был чуть короче остальных и имел фронтальное остекление. Логично предположить, что передо мной стояла электричка, вот только был один нюанс – не использовали в этом мире электричество. Про него знали, это я еще у дяди спрашивал, сославшись на книги, но на практике не использовали.

Пока я разглядывал это чудо техники, Дмитрий сходил за билетами и уселся рядом на деревянную лавочку, ожидая отправления поезда. Вопрос, как приводится в действие подобная махина, не отпускал меня, и я попытался вытянуть информацию у единственного доступного источника.

– Дмитрий, вы знаете, какая сила тянет вагоны? К сожалению, я не могу понять принцип работы поезда.

– Ну, я не особо специалист в этом деле. Я больше по торговле, – несколько смутился мужчина, – но вроде как там в первом вагоне находится такой же энергетический блок, как и у вас дома, только немного другой. Не знаю, как объяснить.

– Энергетический блок – это накопитель или источник энергии?

– Что ты такие сложные вопросы задаешь? – всплеснул руками Дмитрий. – Ну откуда мне знать? Я каждые две недели даю денег служанке, и та идет и покупает у умников в институте закрытый железный ящик. Его и называют энергетическим блоком. Потом этот ящик кладут в специальное место, и в доме появляется горячая вода, свет и тепло на кухне. А уж что там в этом блоке, как они делают, я понятия не имею. Работает, и ладно.

– А что за институт?

– Да есть тут место, куда идут дворяне, которые ни на войну, ни в торговлю не годятся. Еще дедушка нашего князя решил по науке разобраться, как работает сила, дарованная нам богами. Вот и выделил деньги на изучение. Так почти триста лет уже и мудрят. Нет, польза от них, конечно, есть, тут не поспоришь. Не надо теперь свечами пользоваться, и вода горячая есть. Повозки вон самобеглые появились, но все равно не нравится мне это. Дар он и есть дар, а не дай Пятый, наизучаются там у себя и накажут нас Четверо за это? Лишат всех дворян силы, и что тогда? Нет, не к добру это все.

Чем дальше, тем интереснее. Электричество в этом мире не освоили, зато начали подчинять себе магическое поле. К чему только это все приведет? Есть над чем поразмыслить.

Постепенно перрон начал заполняться людьми. Был он разделен на две части и тянулся на несколько десятков метров. Там, где находились мы с Горчаковым, было практически пусто, разве что на соседней лавочке разместилась молодая женщина с мальчиком лет пяти. А вот несколькими метрами дальше за железным ограждением стояли, сидели, болтали, смеялись множество людей, явно не имеющих к дворянскому сословию никакого отношения.

Еще через полчаса ожидания, когда часы, висящие под крышей железнодорожной станции, показали семь утра, двери поезда открылись, чтобы впустить нас внутрь. Как сообщил Дмитрий, первые два вагона были предназначены только для тех, кто обладал даром. Обычные люди не могли в них находиться, даже если все места там пустовали – дверь в купе открывалась только с помощью магии. Кстати, еще и поэтому командиром поезда всегда являлся дворянин. Это была довольно почетная должность, и многие молодые отпрыски не самых знатных родов рвались на хлебное место. Правда, поездов на всех не хватало, но с каждым годом княжество наращивало парк железнодорожной техники.

Наши билеты никто не проверял. Дмитрий открыл дверь купе, приложив руку к железной пластине, дождался, когда я положу свои вещи на полки шкафа, и тоже вошел в купе.

Внутри вагона мне определенно понравилось. Купе было предназначено для двоих пассажиров и имело в своем распоряжении две широкие односпальные кровати и стол возле окна. Также возле двери имелся шкаф, куда при желании можно было сложить очень много вещей. От внешнего мира нас отгораживала плотная портьера, а над потолком висела люстра с уже знакомыми мне светящимися шарами.

Интересно, насколько хуже интерьер в вагонах, предназначенных для обычных людей? Хорошо, если там лежачие места есть, но в такое мне верилось с трудом.

До Миргорода нам предстояло колесить более девяти часов, и если прикинуть, что за это время мы преодолеем расстояние в четыреста километров, то скорость, которую могли развивать поезда, не особо впечатляла. С другой стороны, многие жители княжества все еще перемещались между городами на лошадях, так что нам еще повезло и до места назначения мы по современным меркам должны были домчаться аки птицы.

Ехать оказалось безумно скучно. Сразу после отбытия Дмитрий завалился спать, а так как других попутчиков в купе не было, то на несколько часов я оказался предоставлен сам себе. Гулять по вагонам показалось дурной затеей, да и смысла в этом особо не было, так что я занялся самым полезным на данный момент занятием – тренировками с магическим полем.

Лягушка, подаренная Ларионом Ильичом, водрузилась на стол и уставилась на меня своими нарисованными глазами.

– Ну что, земноводное, летать будем? – вздохнул я и в очередной раз попытался освоить левитацию предметов.

Через час, в течение которого бумажная фигурка совершала хаотичные рывки в разные стороны, я начал злиться. Хорошо хоть, Дмитрий на незапланированное перемещение бумажной фигурки не обращал внимания и знай себе посапывал. Еще час потребовался, чтобы погасить в себе желание разорвать эту тварь на лоскуты и взять себя в руки. Я будто учился жонглировать, закрыв при этом глаза и привязав одну руку к телу. Подбрасывать предметы у меня уже получалось без особого труда, а вот поймать или удержать в воздухе – нет.

Еще через час мне начало казаться, что в нелегком деле намечается прогресс. По крайней мере, лягушка перестала реактивной жабой устремляться в воздух, а, подражая взлетающей птице, рывками поднималась вверх. И тут меня, можно сказать, озарило. Ларион Ильич не просто так предложил начать тренировки с бумажной лягушки. Ее задача была помочь сознанию смириться с мыслью, что вещи могут подпрыгивать, вот она и скачет как ужаленная, но мне-то сейчас нужно совсем другое.

Не медля ни секунды, я отыскал дневник Даррелла и, вырвав лист бумаги, собрал самый обычный бумажный самолет. Незатейливая фигурка легла на стол, а через пару неудачных попыток, зависла в воздухе, повинуясь моему желанию.

Глава 7. Новый дом

Мой радостный возглас, наверное, услышали даже в соседнем вагоне. И такое бурное проявление эмоций мне совсем не понравилось. В прошлой жизни я считался довольно сдержанным человеком, а тут был готов чуть ли не прыгать от радости. Контролировать внутренние порывы в юном теле оказалось не самой тривиальной задачей. Гормоны, будь они неладны. И никуда от этого не деться.

– Случилось что-то? – сонно спросил Дмитрий, разбуженный моим радостным воплем.

– Нет, тренируюсь с магией, – успокоил я попутчика, – получаться кое-что началось.

– Хорошее дело, – зевнул Горчаков, – не переусердствуй только, а то я, помню, в детстве даже сознание терял. Ладно, еще похраплю часок, как раз до обеда. Не пугайся, если в дверь постучат – кормят тут отменно.

Дмитрий вновь отвернулся к стенке и практически мгновенно засопел. Хорошее умение – вот так засыпать без долгой подготовки и ворочаний в кровати. Хотя если вспомнить мои последние годы, то после тяжелого дня я вырубался почти так же – только лег, и уже спишь.

Работа с магией сжигала огромное количество энергии, и к тому моменту, когда улыбчивая девушка принесла в купе большой поднос, заставленный блюдами, я готов был сожрать все что угодно, вплоть до куска сырого мяса. К счастью, такой экзотикой нас потчевать не собирались, и мы вдоволь наелись отлично прожаренной говядиной, сдобренной большим количеством специй.

Пока длилось наше путешествие в столицу, поезд несколько раз останавливался в провинциальных городах, но задерживался там не дольше чем на пару минут, после чего вновь продолжал свое неспешное путешествие.

Низкая скорость и относительно прозрачные стекла позволяли во всей красе наблюдать за жизнью княжества. Природа, не испорченная промышленностью, радовала чистыми, едва ли не девственными лесами, очень часто встречались возделанные поля, где нет-нет да и виднелись крестьяне.

Как рассказал Горчаков, в княжестве Орловском дворяне владели практически всей землей, на которой жили обычные люди, и хотя последнее время многие молодые люди предпочитали перебираться в города, старые роды держались за сельское хозяйство и кормились с земли.

Дмитрий говорил о землевладельцах с неким пиететом, а я в это время вспоминал историю своей родины, где больше века назад люди так же цеплялись за старые устои, а потом пришли промышленники, банкиры, торговцы и перевернули все представления о том, кто теперь владеет настоящими богатствами. Если здесь начали массово строиться железные дороги, то помещикам не так уж и долго осталось.

Стук колесных пар убаюкивал, и вскоре я сам не заметил, как задремал, а когда очнулся, то оказалось, что мы уже приехали в Миргород.

К сожалению, насладиться красотами столицы не получилось. Дмитрий сразу после приезда нашел извозчика, который согласился довезти нас до интерната, так что город я практически не видел, зато по достоинству оценил качество дорог. Пока мы катились по брусчатке в потрепанной, скрипящей, как несмазанная телега, карете, нас почти не трясло, но стоило только выехать на проселок, началась форменная пытка. Не удивлюсь, если после поездки у меня появились трещины на зубах – пару раз я так громко щелкал челюстью, что едва не откусил себе язык.

Переваливаясь по кочкам и ухабам, карета, едва не разваливаясь на ходу, привезла нас в небольшое село, домов на двадцать, неподалеку от которого был выстроен интернат, отгороженный от внешнего мира двухметровой стеной.

Не скажу, что наше прибытие вызвало хоть какой-то переполох. Мы проехали по центральной улице села и заинтересовали этим разве что многочисленных собак, провожавших нас почти до самого выезда. Еще через сотню метров они решили, что их миссия по облаиванию чужаков выполнена, и гордо помчались обратно по своим важным собачьим делам, а мы, проехав еще около километра, остановились возле массивных запертых ворот, возле которых скучал молодой парень.

– Ну что, Даррелл, вот мы и на месте, – разминая спину, возвестил Дмитрий, как только мы выбрались наружу.

– Меня тут хоть ждут? – спросил я, глядя на скучающего привратника.

– Тут всех ждут. Пойдем. – Горчаков направился к воротам, приказав извозчику никуда не уезжать.

Слова Дмитрия оказались полностью правдивы, нас действительно пропустили внутрь без лишней волокиты и разговоров. Каких-то десять минут, а мы уже сидел в кабинете у местного директора, который внимательно изучал документы, привезенные Горчаковым.

Руководителя интерната звали Макар Тимурович Корнилов. Выглядел он как боксер, вышедший на пенсию. Седой и массивный словно скала, он подсознательно внушал уважение, и я ни секунды не сомневался, что человек этот в своей жизни повидал очень немало. Чем-то он мне напоминал нашего комбата, особенно голосом – низкий, тяжелый бас, которым он буквально давил на собеседника.

– Значит, мистер Даррелл, вас сюда отправила опекунша, это так? – прогудел Корнилов.

– Да.

– И вы понимаете, что на ближайшие два года вы по сути лишаетесь дворянского звания и начинаете обучение здесь наравне с детьми крестьян и рабочих?

– Да.

– Тогда можешь идти. За дверью тебя встретят. Остальные вопросы мы обсудим с Дмитрием Семеновичем.

Отметив про себя, как изменилась интонация и обращение директора, я попрощался с Горчаковым, пожелавшим мне удачи, и, уже выходя из кабинета, услышал вопрос директора:

– Вы уверены, что мальчик не попытается сбежать через неделю?

Что уж там ответил Дмитрий, я так и не узнал – дверь захлопнулась, полностью заглушив голоса людей.

Возле входа меня уже ждали. Сложив руки в замок, на стену опирался молодой мужчина с узкой бородкой и неприятным взглядом.

– Как зовут? – прозвучал его хриплый голос.

– Даррелл.

– Мое имя наставник Леонид. Именно так ко мне и нужно обращаться. Я куратор и командир вашей группы. Следуй за мной и постарайся пока ничего не спрашивать. Не люблю разговаривать на ходу. И вообще, барчук, чем меньше мы будем видеться, тем лучше для нас обоих.

Глядя в спину куратора, я задавался вопросом: он ко всем так относится или для меня сделал исключение? Ох, чувствую, мое происхождение еще принесет массу ненужных проблем.

Наше путешествие по интернату не заняло много времени. В первую очередь мы заскочили к интенданту, которым, к моему глубочайшему удивлению, оказалась молодая девушка с весьма объемными формами. Вот никак я не ожидал увидеть на прапорской должности представителя прекрасного пола. Однако как только юная особа открыла рот, все более-менее встало на свои места. Дама зычным голосом начала выведывать у Леонида, какого, собственно, хрена он приперся под вечер, и вообще она уже уходить собиралась. Нечего тут шастать.

Стоя за спиной наставника, я старался скрыть улыбку, но, видимо, получилось плохо.

– А ты, малец, чего скалишься? – нахмурила брови девушка.

– Вероника, видишь ли, этот человек дворянского происхождения, – обратился к ней Леонид, – так что ему по статусу положено так себя вести.

– Зря вы так, – посмотрел я на куратора, – просто я рад видеть красивую девушку. К тому же на такой важной должности.

– Ай льстец, – подобрела дама, – ладно, чего пришли?

Леонид неодобрительно покосился на меня, но удержался от комментариев и начал объяснять Веронике, что я нуждаюсь в комплекте одежды и прочих принадлежностях, положенных новому обитателю интерната.

Пока девушка рылась где-то в подсобных помещениях, я впервые за время пребывания в этом мире задумался о том, что неплохо было бы решить половой вопрос. До сегодняшнего дня мне как-то не до того было, а теперь, при виде вблизи двух достойных аргументов в пользу более близкого знакомства с девушкой, в душе что-то колыхнулось. Юное тело требовало свое, что в текущей ситуации только мешало.

С трудом отбросив ненужные в данный момент мысли, я дождался, пока Вероника выдаст мне все необходимое, и последовал дальше за куратором. Впереди меня ждало знакомство со своими одногруппниками или со взводными, даже не знаю, как их пока называть.

Узкие коридоры интерната привели нас в небольшой коридор, по бокам которого виднелись несколько дверей. Часть из них была открыта, и оттуда доносились веселые мальчишеские голоса. В одну из таких меня и привел Леонид, и стоило только нам появиться на пороге, как в большой светлой комнате повисла тишина.

Моему взору предстало вытянутое помещение, где в два ряда стояло двадцать кроватей, возле которых пристроились узкие шкафы. В дальнем от входа конце комнаты имелся длинный деревянный стол, окруженный стульями. Три широких окна хорошо пропускали свет вечернего солнца, позволяя рассмотреть внутреннее убранство помещения. Внутри находилось около десятка подростков разной степени взросления, и все они удивленно уставились на вход.

Взгляд десяти человек скрестился на наших фигурах. Молодые парни в одинаковой сине-черной форме внимательно разглядывали нас, ожидая, что же скажет Леонид, и тот не заставил себя ждать:

– Группа, вам прислали пополнение, так что теперь у зеленых не будет численного преимущества. Зовут его Даррелл, и он дворянин. – По группе прокатились удивленные шепотки, которые тем не менее быстро затихли под строгим взглядом куратора. – Очень надеюсь, что проблем это не вызовет. Ждан, какие кровати свободны?

– Три последние, что возле стены, – отрапортовал высокий, мускулистый парень, указывая направление рукой.

– Даррелл, занимай место и переодевайся. Твои вещи я унесу на склад. Не думаю, правда, что они тебе пригодятся в ближайший год.

В тот момент, когда я проходил мимо замерших пацанов, то буквально чувствовал, как спина дымится от взглядов. И что-то добра я в них не ощущал ни на грамм. Кто-то глазел с откровенной злостью, кто-то со страхом, некоторые отворачивались, стоило только мне взглянуть в ответ.

Остановившись возле узкой железной кровати, я положил на нее сверток с одеждой и, не особо смущаясь, начал переодеваться. Интересно, Леонид специально решил смутить меня, заставив оголиться перед всей группой, или здесь так положено? В любом случае ситуация меня не напрягала. В тридцать лет уже как-то не особо переживаешь, увидит ли тебя кто-нибудь голым. Тем более если это сверстники.

Черные штаны из мягкой ткани и синяя то ли кофта, то ли толстовка сидели вполне неплохо, хоть и были слегка великоваты. Видимо, Вероника слегка ошиблась с размером, что, впрочем, был поводом наведаться к девушке еще раз. Обувью служили довольно легкие кожаные ботинки, которые предполагалось носить вместе с высокими носками, хорошо хоть не портянками. Наматывать их я, конечно, не разучился, но особого желания вновь вспомнить прелести этого аспекта армейской жизни не испытывал.

Из личных вещей у меня, по сути, остался дневник Даррелла с вложенным в него самолетиком, квадратный амулет да изображение семьи Фишеров. Все остальное Леонид забрал, бросив напоследок: