Kitabı oku: «Матушка-Метелица. Рождественская сказка», sayfa 3
– Тётеньки Кикиморы, а тётеньки Кикиморы, а как же мы к Матушка Метелице дорогу найдём?
– Найдёте. Мы вам вот что дадим… – Младшая Кикимора отворила заслонку, полезла в печь и голой рукой достала оттуда пыхающий жаром раскалённый уголёк.
– Бася, подставляй руку, да не бойся, не жжётся он! – Уголёк и вправду не обжигал, а лишь приятно грел ладонь. – Как сойдёте с крыльца, киньте его в снег, он вас к самому Хозяйкиному терему приведёт. А нас навестить вздумаете, опять же – уголёк под ноги и за ним.
– Только вы уж его в чужие руки не отдавайте!
Уголёк весело катился вперёд, прокладывая дорогу, девочки старались не отставать. Они болтали невесть о чём, смеялись, вспоминая шутки своих новых подружек и гнали прочь тревожные мысли. В конце-концов, не съест же их эта самая Метелица. Да и не прогонит. Как будет, так будет, что заранее себя изводить.
Сестрицы уже миновали болото и вышли к темнеющему под снежными шапками густому ельнику, как заклубился меж сугробами сизый туман и появилась из того тумана на расчищенной тропке незнакомая пани в длинной узкой юбке непонятного цвета и в маленькой шляпке с вуалеткой. Лицо её нельзя было толком разглядеть – словно рябь какая пробегала перед глазами.
– Куда вы так спешите, милые паненки, куда торопитесь?
Девочки поневоле остановились, поклонились вежливо и хотели было дальше идти.
Незнакомка ласково улыбалась и не спешила освободить дорогу. Уголёк зашипел, заискрился и замер в ожидании.
– Ах, как приятно встретить в этой глуши среди болот таких воспитанных барышень! Значит, вы и есть те самые Бася и Стася, о которых на весь лес трещит сорока? Ну а я – пани Ядвига Заболотная. Для вас, мои ласточки, попросту, пани Ядвига.
Так куда же вы направляетесь, милые крошки? Уж не к той ли, кого местная пустельга величает Хозяйкой? -
Тут пани Ядвига как бы невзначай наклонилась к угольку, протянула пальцы, чтобы схватить его, но тот вновь пыхнул огнём и зашипел сердито, так, что сладкоречивая дама отдёрнула руку, словно ожегшись.
– Ах, какая забавная у вас вещица! Вот бы рассмотреть эту безделушку поближе! Не могли бы вы дать её мне в руки?
– Вы верно шутите, пани Ядвига? Как можно раскалённый уголь в руки брать?
– Ах, как же я сама не подумала! И в самом деле, нелепо получилось. Это всё от моей застенчивости, мне так трудно разговаривать с незнакомыми людьми! Да и с кем мне здесь вообще разговаривать? Не с Кикиморами же неотёсаными?
– Что же вы молчите, милые барышни? А ведь мы с вами могли бы о многом поговорить. Вы ведь этого мира совсем не знаете, доверяете кому ни попадя, а это может привести к беде, к большой беде! Чем спешить неведомо к кому, заглянули бы лучше ко мне в гости, – да вы рядышком уже были, помните дом Лешего?
– Это не Вас ли мы видели там в окне?
– Меня, девочка, конечно меня?
– Так Вы пану Лешему жена?
– Я его невеста. Сговорённая невеста
Так что же, идёмте ко мне? У меня как раз остались чудные конфеты, мне их один хороший приятель привёз из Верхнего мира, из самого Гданьска.
Пойдёмте! – она цепкими пальцами потянула Басю за рукав.
Бася дёрнулась:
– Как-нибудь в другой раз.
– Глупые девчонки, напрасно вы напридумывали себе, будто эта самая Метелица придёт вам на помощь! Да она заморозит вас, выстудит, сердце в ледышку превратит! Не зря она Метелицей зовётся!
О, я бы много могла о ней порассказать! Она ведь и меня пыталась сжить со свету, еле я от неё спаслась! До сих пор как о ней подумаю, мороз по коже!
– Нам другой дороги нет, кроме Матушки Метелицы никто наверх пути не знает.
– Это вам Кикиморы напели? А вы всему верьте что эти пустомели наплетут!
– А Вы сами, Вы могли бы нас вывести наверх?
– Конечно могла бы! Это в сущности такие пустяки! Вот на днях приедет мой добрый приятель из Гдыни, он вас в одну минуту домой доставит.
– Из Гдыни? Вы же сказали -"из Гданьска"?
– Ах, какая разница – Гданьск, Гдыня, Лодзь, Краков – главное, вы моргнуть не успеете, как окажетесь у себя дома.
– А скоро он приедет, приятель Ваш?
– Ну, этого я точно сказать не могу… Но на днях… Может даже завтра.
Девочки переглянулись:
– Знаете, пани Ядвига, мы всё-таки пойдём.
Пани с вуалеткой разозлилась:
– Упрямые вы и самовольные, оттого и в колодец угодили. Добрые люди о них беспокоятся, добрые люди им добый совет дают, а они и слушать не хотят!
Казалось она вот-вот ножкой от неудовольствия топнет. Но нет, удержалась, даже улыбнулась кривенько:
– Ну, да я не обижаюсь. Я всё равно жду вас к себе в гости. Слышите, непременно приходите. А если вас пан Леший смущает, то он нашим разговорам не помеха, он и в доме-то почти не бывает, всё в лесу да в лесу.
И пани Ядвига, одарив девочек очередной приторной улыбкой, повернулась и пошла напрямиг через заснеженное болото, и не единого следа не обозначилось на рыхлом снегу.
– Бась, что она здесь наговорила?
– Не знаю, Стась. Ты ей веришь?
– Липкая она какая-то.
– Это она, видно, от застенчивости!
– Ну что, "милая крошка", идём?
– Идём, барышня!
– А уголёк-то наш в руки ей не дался!
– Зато теперь чуть не скачет от нетерпения, за собой зовёт.
– Значит, незачем прохлаждаться, и так много времени зря потеряли.
И девочки поспешили за угольком через заснеженный до самых вершин ельник, через берёзовую рощу, словно затканную белым кружевом, мимо горящих алыми ягодами зарослей калины, по горбатому мостику, перекинувшемуся над застывшей голубым льдом речушкой.
Ноги аж гудели от усталости, да присесть было некуда – разве что в сугроб. Но, наконец, лес потихонечку стал редеть, и за молоденькими сосёнками показался высокий терем, крытый серебристым тёсом. Перед теремом белел зимний сад, а в саду что-то звенело и щебетало. Едва Бася со Стасей подошли ближе, с деревьев вспорхнула стайка хохлатых свиристелей.
Уголёк добежал до крыльца и остановился. Стася подняла его и сунула в карман.
– Ну что, Бась, пан или пропал?
– Была-не была! Дёргай!
И Стася дёрнула висящий над дверью витой шнур. Где-то в доме тренькнул серебряный колоколец.
Девочки подождали чуток, но больше не услышали ни звука. Тогда Бася подёргала чуть сильней, переливистый звон прошёлся где-то в глубине терема, но ответом ему снова была тишина. Стася тряхнула верёвку разок-другой – и опять никакого отзыва. Тогда она попросту постучала в дверь кулаками. – Тот же результат.
– Ну что, Баська, поворачиваем назад?
– Погоди, Стась, мало ли куда Хозяйка выйти могла. Давай сметём снег со ступеньки да посидим-подождём.
–А чем сметать-то?
– Как чем? – ногами.
Но только они спихнули снег, только присели, как дверь распахнулась. Девочки едва успели вскочить. На пороге перед ними стояла статная голубоглазая женщина в светло-голубом домашнем платье.
Сёстры поклонились.
– День добрый, пани Метелица!
– И вам добрый! Ну, с чем пожаловали, гости дорогие?
И девочки привычно затараторили:
– Я Баська, а она Стаська…
– Я Стаська, а она Баська…
– Мы в колодец свалились!…
– Мы домой хотим!..
– А я тут причём?
– Все говорят, только Вы можете открыть нам дорогу в Верхний мир.
– Если что делать надо, мы работы не боимся.
– Тише-тише, у меня от вас уже уши болят! И проходите скорей в горницу, нечего двери раскрытыми держать, дом студить.
«Дом студить»?! – Девочки не ослышались? Или они не туда забрели и перед ними не Матушка-Метелица? У той в снежных хоромах полы ледяные, с потолка сосульки свисают… Да иначе и быть не может!.. -
– Да не торчите вы на пороге, раздевайтесь, за стол садитесь, за столом всё и расскажете.
Следом за Хозяйкой сёстры вошли в дом. Где же ледяные полы? Где сосульки? – Посреди тёплой комнаты дубовый стол льняной скатертью застлан, вокруг стола скамьи резные, а в углу голубым изразцом выложена печь голландская, и от той печи по всему дому жар идёт.
Хозяйка махнула рукой, и на столе сами собой появились тонкие стаканы на голубых блюдцах, в стаканах чай горячий. Махнула второй раз – влетели в дверь вазочки с малиновым вареньем, опустились на скатерть. Ну а на третий – возникло посреди стола блюдо с пирогами.
– Вы какие больше любите – с грибами или с яблоками? Тут одна бабуля славные пироги печёт, да меня порой балует. Вы жуйте, чаем отогревайтесь, говорить потом будете.
Но девочки лишь пригубили горячего чая и снова загалдели, перебивая друг-друга:
– Мы и печь умеем и стирать, а коли надо, то и дрова рубить.
– И воды нанесём хоть сорок вёдер…
– И корову сможем подоить…
– И лошадь запрячь…
– Тихо-тихо, я верю, что вы не белоручки, только, вроде я и сама пока справляюсь, зачем мне помощницы?
– Но пани Метелица!..
– Я – пани Метелица, и что дальше?
– Что же нам делать – папа с мамой из города приедут, а нас нет нигде!..
– Мы всё-всё для вас сделаем, только помогите домой вернуться!
– Иш какие настырные! Хорошо, дам я вам работу. Угодите мне, так и быть, отправлю вас домой, да ещё и награжу впридачу. А вот если поручение моё выполнить не сумеете – не взыщите, другую дорожку наверх искать придётся.
– Так все говорят – нет других дорожек.
– Кто ж такие эти "все"?
– Пан Леший и сестры Кикиморы.
– Ах, пан Леший!.. Скажите-ка, вспомнил! Имя моё помянуть изволил!.. И много этот пан про меня наговорил? Небось зубами скрипел да отплёвывался!?
– Да что Вы! Слова худого он о Вас не сказал.
– Сам к Вам и направил.
– И не говорил, что заморожу я вас да выстужу?
– И не заикался.
– А что же он сказал?
– Сказал, что у него к Вам дороги нет, а вот сёстры Кикиморы показать её могут…
– А сам он, значит, дорогу эту и знать не знает?! Ладно, чай стынет. Вот как отчаёвничаете, покажу я вам, что делать надо.
А как встали из-за стола, вывела их Матушка-Метелица снова во двор. Там уже стояла маленькая косматая лошадёнка, впряжённая в сани, в санях на старую рогожку была навалена небольшая копёнка сена.
– Ну, работницы, лезьте в тарантас (повозка) да поезжайте в лес. Дорогу кобылка моя сама знает. Где она остановится, там кинете на снег сенца охапку. Кинете, да вот в этот колокольчик позвоните, – она дала Стасе серебряный колокольчик. – Как придут к угощению звери лесные, можно будет дальше ехать. Не боитесь? Зверьё у меня разное столуется, не всё белочки да зайчишки.
Бася со Стасей решительно помотали головами.
Вот и славно – главное, не бойтесь, и никто вас не тронет.
Сестрицы дружно кивнули, взгромоздились поверх копны и тронулись в путь.
Далеко и заехать не успели, на самой опушке лошадь остановилась. Девочки слезли, кинули на снег душистого сена, сколько руки захватили, и со всей силы затрясли колокольчик. От волшебного звона травяная охапка стала расти как на дрожжах и вширь и ввысь, а сухой тимьян да тимофеевка на глазах оборачивались сочными листьями капусты, порезанной на куски оранжевой морковкой.
Только никто на угощение выходить не спешил, лишь шуршали в заснеженных кустах чьи-то невидимые лапы, лишь косили из-за сугробов чьи-то испуганные глаза.
А потом вдруг как прыснут отовсюду, словно наперегонки, зайцы, зайчихи да малые зайчата и прямиком к капустным кочерыжкам. Вначале они ещё незнакомых девчонок сторожились, стоило тем чуть шевельнутся, зайчишки замирали, готовые мигом нырнуть в кусты, потом пообвыклись, а напоследок до того осмелели, что устроили вокруг саней чехарду с догонялками.
Жаль, насмотреться на это толком не удалось, потому что кобыла прянула ушами да тронулась с места.
Лошадка трусила привычной дорогой куда-то в самую чащобу и остановилась на этот раз лишь перед густыми колючими зарослями шиповника, перед похожей на снежную крепость кучей бурелома. Может кто в том буреломе затаился, да поглядывает настороженно? А тишина такая – аж в ушах звенит! Да уж, не больно-то весёлое местечко, такие лучше обходить стороной. Но разве могли Баська со Стаськой позволить себе поддаться страху?
– Что, сеструха, вылезаем?
– Не в санях же отсиживаться!
И сестрицы решительно выбрались из саней, загребли сена, сколько удалось, да и кинули подальше от себя, поближе к заснеженным кустам. Звякнули в колоколец и пошёл стожок расти ввысь да вширь. – Ба, да это уж и не стожок вовсе, а пёстрая куча невообразимо чего – здесь и свёкла бурая, и репа жёлтая, и брюква белая, и тыква, кусками рубленная, и початки кукурузные и корки хлебные… чего только не накидано – не намешано!
Тут из чащи кто-то как захрюкает да как завизжит, аж ноги с перепугу подкосились, и к дармовому угощенью выкатилась орава полосатых поросят, а за ними протопала, одарив девочек суровым недоверчивым взглядом, огромная кабаниха с торчащей во все стороны щетиной, а за ней сам матёрый секач с колючей гривой вдоль хребтины и с жёлтыми, закрученными, словно бивни, клыками.
Сердца у девочек в пятки ушли – кто ж не знает, кабан зверь серьёзный, шуток шутить не любит.
Но кабан лишь хрюкнул благодушно, словно "спасибо" сказал, а за ним и супруга его головой мотнула, и семейка дружно принялась уминать репу – только огрызки в сторону полетели.
А невозмутимая лошадка снова двинулась вперёд.
На этот раз остановилась она на высоком холме, поросшем редким ельником. Уже привычным жестом кинули Баська со Стаськой сено на снег. Третий стожок вымахал прежних выше, но сено луговое так сеном и осталось. Только смолк колоколец, как из-за заснеженной ели, не таясь, вышел князь лесной – красавец олень, на гордо поднятой голове огромные рога ветвятся, следом за оленем робко глянула из-за еловых лап юная важенка, выступила вперёд, а с ней бок о бок два крохотных оленёнка.
Девочки, боясь шелохнуться, глядели на оленей, олени на девочек, и сколько они так простояли, сказать нельзя…
– Бась, это всё взаправду?
– Взаправду, Стась! Ой, а сани-то уж как далеко отъехали! Надо догонять.
– Ну и вредная эта кобыла, нет бы дала нам ещё чуток на живое чудо полюбоваться!
Четвёртый стожок обернулся небольшой горкой горячих пшеничных лепёшек. И запах от этих лепёшек шёл такой, что невозможно было удержаться, не стащить хоть одну, не отщипнуть хоть кусочек, – да нельзя, не для них приготовлено!
–Ой, Бась, есть охота, аж в животе пищит!
– Перебьёшься! У меня, может, тоже слюнки текут, я же молчу!
Долго ждать гостей не пришлось – из-за заснеженной кучи хвороста будто полыхнуло огнём и вот уже перед Басей и Стасей выстроились в ряд красавицы лисы в пышных серовато-красных шубах. Подошли вплотную, обнюхали снег, ткнулись любопытными носами чуть не в самые сапожки, тявкнули и принялись растаскивать угощение.
Последняя охапка сена легла на белый наст хлебными караваями. А из леса спокойно, как хозяева, вышли поджарые волки – встали, выжидая, глянули исподлобья. Тут уж от страха сестрицы и дышать забыли. А привычная ко всему кобылка даже ухом не повела.
При девочках волки есть не стали, а ухватили каждый по караваю да понесли куда-то – может, в логово к волчатам, может, просто в укромное место.
Сена в санях толком не осталось, а лошадёнка знай себе дальше в лес шагает.
– Тпру, бестолочь, как там тебя кличут! Домой поворачивай!
– Тпру, упрямая скотина! Куда тебя несёт?!
Но та, словно никого не слышит, идёт себе да идёт, идёт да идёт. И вдруг, ни с того, ни с сего, уперлась всеми четырьмя, да и остановилась. – Уж чем ей это место приглянулось, чем других лучше, не понять, роща как роща – берёзки белые инеем запорошены, кустики тонкие из-под снега торчат.
Девочки призадумались:
– Стась, чего она хочет?
– Я откуда знаю? Только эта вредина ведь с места не сдвинется, пока мы незнамо чего не сотворим. Думай, Баська, думай!
Так и не разобрав, чего от них хочет «безмозглая животина», девчонки просто, чтобы не стояла она над душой, взяли рогожу за углы, да и вытрясли все застрявшие там сухие былинки, соломинки, колоски, а потом громко звякнули в колокольчик. Не успел трезвон утихнуть, закружилась сенная труха в снежных вихрях и выросли снегу три пшеничных снопа необмолоченых. Тотчас налетела с заснеженных веток стая пёстрых птиц снегирей да синиц, свищут, гомонят, чуть не на руки садятся.
Кивнула самой себе лошадка, невесть откуда клок сена ухватила, фыркнула, повернулась и затрусила к дому.
– Ну что ж, – улыбнулась своим помощницам Матушка-Метелица, – с первым делом вы справились. Давайте в дом, там на столе уже обед ждёт, а лошадь я и сама распрягу.
– Так мы не устали…
– Мы ещё много чего можем сделать…
– Не спешите, вот поедим, поболтаем, а там и посмотрим, чем Вас занять.
– Ой, Баськ, хорошо-то в лесу было! Я бы ещё хоть разочек так сенца потрясла!
– И я. Может на этот раз оленёнка погладить удастся или лисёнка на руки взять! А пахнет-то как вкусно! Скорей бы Хозяйка вернулась, страсть как есть охота!
Но пришлось подождать ещё чуток.
Когда Матушка-Метелица вошла в комнату, каша уже остыть успела.
– Что ж вы без меня есть не начали?
– Как же мы одни?
– Не по людски это.
Метелица усмехнулась одобрительно, похоже, ещё одну проверку девчата прошли.
Едва Хозяйка провела рукой над столом да взяла ложку, Бася со Стасей голодными волчатами накинулись на еду. Каша, снова горячая аж с пылу-жару да со шкварками гусиными, лепёшки с мёдом, творог с вареньем исчезали со стола, словно их метлой мели. Но вот все наелись, чаю напились:
– Ну, а теперь рассказывайте, как в лес съездили? Не страшно было?
– Ничуточки!..
– Нет, Бась, зачем врать-то? – страшно, ой как порой было страшно!..
– Но до чего здорово!..
– Вот и чудно, раз это дело вам по душе пришлось, будете теперь каждое утро в лес сено возить.
– Ура-а-а!
– Вы только зверьё лесное не затискайте, не заласкайте, это вам не котята. Ладно, лесные дела завтра, а сейчас…
– Посуду вымыть? Так это мы мигом!
– Нет, не посуду – она махнула рукой, и миски-чашки-ложки засверкали, словно их отдраили в кипятке, и поплыли по воздуху на свои места в резном буфете. – Нет, мы с вами будем тесто месить, я с утра хлеб печь затеяла.
– А что, тесто нельзя вот так же – рукой махнув или пальцами щёлкнув?
– Отчего нельзя, всё можно. Только и хлеб тогда на вкус будет не лучше глины – живот им набить можно, а радости никакой. Так что засучивайте рукава. Чем лучше хлеб вымесить…
– Тем он пышнее! И мама наша так приговаривать любит!
И они дружно принялись за дело, обминая, осаживая белое тесто в трёх огромным квашнях.
– А кому так много хлеба затеяно, – не удержалась Бася.
– А вот нам с вами на неделю-другую, не каждый же день хлеб печь, да народу лесному, да… – тут она замолчала и потемнела лицом. – А больше никому и не надо моего хлеба… – Девочки не поняли, что произошло, но видно какая-то обида всколыхнулась от совсем невинных слов в душе Хозяйки.
