Kitabı oku: «На Краю Бытия. Переплетение миров»
Пролог: Хранитель Черной Планеты
Светлым, размытым пятном, окутанный плотным саваном черной бури, путник шел по зыбким, песчаным просторам неподвижной планеты, замершей в пространстве исчезнувшей галактики.
Это была не та пустыня, которую мы привыкли рисовать в своем воображении, представляя бескрайние просторы Сахары. Нет – это было совершенно иное, уникальное творение природы диковинное, незнакомое доселе человеческому восприятию, неподвижно парящее в бескрайних просторах нашей Вселенной: беззвездное, дрожащее небо еле виднелось сквозь полог поднимаемых порывистым ветром мелких, фосфоресцирующих крупиц черного песка, дарующих своим полетом мертвенно бледный, призрачный свет, скрашивающий местные барханы. Полог мельчайших частиц праха пел тихую песню нескончаемого шелеста.
Ветер жил своей жизнью, часто меняя направление, силу и напор своих струй. Он шептал сотнями голосов свои древние сказки на этой земле ни на кого и ни на что, ни обращая внимание, миллионы лет.
Ни одно светило не украшало пустой небосвод и единственное, что хоть как-то создавало ощущение движения и жизни – это яркие, огненные вспышки метеоритов часто сгорающих в атмосфере планеты.
Словно севший на мель корабль этот космический объект, обладая огромной гравитацией, притягивал к себе далекие частицы разрушенных планет и звезд, когда-то в великой густоте танцующих вокруг Черной Планеты по витиеватым спиралям своих орбит.
Ни одна туча не могла закрыть окончательную цель существа, обитающего здесь. Вокруг невидимой простому человеку спирали Млечного Пути всегда присутствовал ореол чистого пространства, и лишь сверхмощные глаза протосущества могли через тысячи парсеков пристально вглядываться в мирную, зеленую планету, покрытую голубыми океанами.
Из глаз идущего по поверхности существа это выглядело бы так, словно кто-то невероятно огромный и злой пристально наблюдает за фосфоресцирующей, мерцающей воронкой галактики из глубин своей головы, в великом сосредоточении не смея отвести взгляд в сторону.
И такое существо нашлось: со стороны было очевидно, что идущий человек практически полностью выбился из сил и находится на той грани, когда движение вперед обеспечивает не изможденное тело, но воля и характер металлическим стержнем поддерживающие позвоночник изнутри.
Обреченно взирая перед подъемом на очередной, роящийся светящейся пылью, бархан черного песка, он с хриплым вздохом – полустоном принимался медленно подниматься к его вершине, измученный тяжестью собственного тела.
Все его естество, после долгого брожения по пескам становилось все более чуждым и непослушным, а неуклюжие, бесконтрольные движения еще более усугубляли эти ощущения. Тело и разум давно взывали об отдыхе, но даже небольшой перекур мог окончиться смертью. Температура окружающего воздуха была намного ниже ноля по Цельсию.
Уже ни единожды его посещала мысль, что он словно бы теряет свое «я» на этой планете, теряет смысл собственного бытия, теряет изначальную цель затянувшегося путешествия, кажущуюся недостижимой мечтой, а не реально существующей точкой мироздания.
Нужно отметить, что выглядел человек довольно странно, особенно для этих мест. Было очевидно, что он совершенно не был готов к данному приключению и, по всей видимости, никогда не планировал по собственной воле посещать столь экзотичное для землянина место.
Строгий, черный, деловой костюм с красными вставками в районе воротника, с трудом угадывался в той изодранной, измусоленной куче тряпок, что ныне покрывала бренное тело идущего. Под остатками пиджака парусила и хлопала на ветру плотная, белая ткань рубашки, одетой на плотное, молодое, загорелое тело спортсмена.
Не смотря на то, что рубашка практически полностью потеряла первоначальный цвет, превратившись лишь в серое, грязное подобие изначальной белизны, контраст с черной природой окружающих мест был настолько ярок, что очередной порыв ветра, приподнимающий полы пиджака, выделял путника ярким пятном, резко контрастировавшим с творящейся вокруг вакханалией и буйством стихии.
Единственным предметом, действительно подходящим ситуации, были плотно прилегающие к лицу очки, при ближайшем рассмотрении, похожие на сварочные.
Найденные идущим человеком совершенно случайно, на обнажённом от песчаного плена, осколке скальника, они надежно защищали глаза от едкого песка и пыли, позволяя хоть как то ориентироваться в пространстве.
Бесцветные стекла не отнимали обзора у глаз, которым едва хватало призрачного света, царившего здесь независимо от времени суток.
Рот путника, как и его нос, были замотаны мокрым от надрывного дыхания куском ткани его же брюк, плотно стянутым добротным узлом в районе затылка, в самом основании черных, коротко стриженных, блестящих от пота волос.
Время от времени, из-под мокрой тряпки, перебивая усталое дыхание, вырывался отборный русский мат. После которого идущий, ощущая прилив сил, ненадолго расправлял плечи и шагал чуть более настырно, чем прежде.
Когда сила очередной острой, злобной «трехэтажной» тирады подошла к концу, путник деревянной куклой, устало, и обессиленно скатился с очередного покоренного им черного бархана.
Обнаженное колено больно шаркнуло об обнаженный серый скальник, выглядывающий из-под песка в основании бархана, оставив небольшие клочки кожи на его неровной поверхности. Мелким бисером капель немедленно выступила кровь. Человек чертыхнулся и, зажав пятерней, поврежденный участок тела все же позволил себе наконец-то остановиться и перевести дух.
Это была не первая его остановка за все время пребывания здесь. Человек давно отметил, что постоянно перемещающийся песок время от времени оголял островки серой, скальной породы, сплошь покрытой растениями, отдаленно напоминающими земной мох – одна из загадок терзавшей его ум на протяжении всего путешествия.
От нечего делать, стараясь хоть как-то развлечь себя, путник часто размышлял о природе неподвижных, неприхотливых растений каким-то чудом оказавшихся на мертвой поверхности планеты.
Иногда сквозь невысокую поросль мха можно было разглядеть разнообразный, непонятный, мелкий мусор – призрачные следы инопланетных цивилизаций.
Путник уже давно знал, что на этой планете случайное прикосновение человека ко мху вызывало странную реакцию ростков: они просто убегали от малейшего контакта с живым существом, стараясь зарыться под ближайший, черный бархан. Мох, издавая во время бегства тонкий, едва уловимый, комариный писк и забавно семенил короткими ростками коротких корней, быстро закапываясь в привычную среду обитания.
Суть поведения странных растений по-прежнему оставалась для человека загадкой, как и то что являлось истиной из того каскада теорий, что путник построил за все время пребывания здесь, постоянно размышляя о том как он здесь оказался и что за чувство привело его сюда.
Отдышавшись и ощущая ледяные пальцы холода, проникающие под разгоряченную кожу, автоматически присмотревшись к проржавевшей детали какого-то неизвестного устройства, усталый человек, с мрачным удовлетворением подумал, что он придерживается верного курса.
На обнажившейся поверхности, рядом с ржавым обломком, четко виднелись, вдавленные чудовищным весом в камень, следы босых, человеческих ног.
Он искал эти следы. Он верно и настырно шел по ним уже множество дней в своих снах, лишь время от времени прерываясь на реальную жизнь, и его первостепенной, наиважнейшей задачей было обнаружить, найти исчезнувшего обладателя данного следа.
Зачем и для чего это необходимо, человек не знал, лишь верил, что когда он дойдет что-то великое и фундаментальное измениться в окружающем его мироздании в лучшую сторону и ледяной ад, приходящий во снах, останется лишь липким, неприятным воспоминанием в глубинах подсознания.
Это чувство смысла, необходимости затянувшегося поиска было похоже на ярую, всепоглощающую веру ребенка в светлое будущее, где наивные грезы нашли бы свое реальное воплощение в тканях реальности, например в виде желаемого подарка, под елкой.
Только чтобы получить блестящий сверток нужно еще чуть-чуть подождать, не расстраивая родителей плохим поведением…
Невероятное чутье, словно компас не позволявшее сбиться с пути, чувствовалось внутри его души как беспокойный, щекотящий зуд в районе солнечного сплетения. Стоило остановиться, либо немного свернуть в сторону, зуд становился невыносимым, вызывая приступы безумного похихикивания, так неуместно звучащего в данной ситуации.
Если бы другой, случайно оказавшийся здесь встречный странник, посмотрел на приступы смеха со стороны, он мог бы с уверенностью прийти к умозаключению, что раскачивающийся на карачках человек, совершенно определенно спятил, не выдержав испытанных перегрузок.
«Ничего, ничего! Где наша не пропадала! Найду я тебя, чудо заморское…» – мысль в голове у Путника так и осталась незаконченной, зависнув в голове бесформенным облаком туманных образов. Дальнейшего плана действий у него не было.
«Неопределенность, помноженная на легкую амнезию, что может быть лучше?» – размышлял он, стараясь не двигаться и тем самым хоть немного контролировать нарастающий зуд, гонящий его далее.
Не смотря на неподвижность щекотание, внутри нарастало, становясь нестерпимым, к тому же человек окончательно утратил тепло в кончиках пальцев, безрезультатно согревая их порывистым дыханием.
Путник тяжело сел на корточки, оторвав руки от земли и почесывая солнечное сплетение теряющей чувствительность ладонью протяжно, глухо захихикал.
Отзываясь на хихиканье, песок вокруг куска скальника задрожал. Над светящимся барханом песчинки, не смотря на дующий в противоположную сторону ветер тихо шелестя, собрались в уродливое подобие лица, которое постоянно меняло свои очертания, то собираясь воедино, то осыпаясь вновь и вновь.
Тихий, шелестящий голос протосущества, невероятно ясный и четкий в свисте нескончаемого ветра, прозвучал, перекрывая хохот человека:
– Сдавайся человек, – голос не выражал, каких бы то ни было эмоций, лишь легкое шипение и неторопливость могли хоть как то персонализировать его.
Можно было подумать, что разговаривала электронная, бездушная машина:
– Твои попытки тщетны. Ты не найдешь, ты не дойдёшь, ты сам превратишься в песок, как и тысячи шедших здесь живых до тебя.
Человек, окончательно прекратив хихикать и отодвинув в сторону повязку, закрывающую лицо, мрачно сплюнул вязкой, пыльной слюной прямо перед собой.
Не удостоив и беглого взгляда лицо из песка, он медленно, заново привыкая к речи после долгого уединения и молчания, скороговоркой забурчал себе под нос:
– Опять ты. Все не угомонишься. Можно сказать, я уже заскучал без твоего назойливого присутствия. Чертов хранитель этой чертовой планеты! Ты мне стал почти как брат, ненавистный и ненавидимый, но брат, в этих беспросветных поисках Бога, – человек хихикнул и ладонью размазал слюну, ставшей черной к этому моменту от попавших в нее гранул местной пыли, – тысячи человек, тысячи животных, шедших здесь, говоришь? О, их должно быть намного больше. Этот песок, покрывающий все, как ты уже говорил ранее, прах павших путников, прах животных и существ их сопровождавших, ржавчина техники, принадлежавшей им, – оторвав взгляд от слюны, человек решительно взглянул в сторону Хранителя Планеты, – Я помню все твои мрачные рассказы за это затянувшееся путешествие. Ты сам говорил, что изначально этот мир был абсолютно пустым, куском камня, парящим среди бескрайних пространств космоса. И только вечная борьба прибывающих сюда живых против мира смерти, собирающего свой урожай со всей Вселенной, скрасила его серые скалы в черный цвет роящегося праха. Я четко помню все, что творилось со мной с момента появления здесь, но практически не помню, что было до этого. Твои рассказы, это единственное, что забавляет меня в мире шелеста и белых ночей.
Черное лицо ухмыльнулось и осыпалось, но возникло вновь, собравшись из кучи праха по соседству. Механический голос хранителя прозвучал все с той же кристальной ясностью:
– Меня многие пытались уничтожить… Порождения инженерной мысли: присланные огромные механические системы защиты от моего влияния, мощнейшие импульсы энергии и разряды, армии и флоты, великие маги пытались раскроить этот мир на части, в тщетной попытки спастись от моего визита в их миры. И это слепое сопротивление не минуемому уничтожению давно не забавляет меня, утомляя своей ненужной суетой на пути к моей цели. Их сопротивление всегда отталкивалось от банального желания жить. И это было ошибкой миллиардов существ. Телесное желание жизни никогда не сможет пересилить великую идею, захватившую душу. И эта идея тысячи лет принуждает меня обращать мир за миром в пепел и прах, отсылая споры смерти к поверхностям далеких планет. Я знаю, зачем и для чего. Но знаешь ли зачем и для чего здесь ты?
Лицо Черного Хранителя вновь осыпалось в пыль. Бесконечный ветер немного ослабил свою работу, а песок, словно подчиняясь чьему-то безмолвному приказу, расступился в стороны величавыми волнами.
Мгновенно обнажившееся пространство скальника, насколько хватает глаз, завопило, заголосило комариным писком и пришло в движение.
Целые поля мха, лишенные привычного укрытия, метались в обозримом пространстве в поисках привычного прибежища. Его было так много, что Путник практически кожей ощутил многомиллионную волну ужаса исходящее от этих недосуществ.
На обнажившемся участке путник увидел множество ржавых остовов покореженных машин, возвышавшихся мрачными бастионами над грудами белеющих костей и окаменелостей.
Среди всех искореженных, древних обломков зрительно выделялось множество каменных арок, покрытых иероглифами.
Их было настолько много, что чередуясь, и сменяясь друг другом, эти каменные сооружения уходили в далекий, зыбкий горизонт, при этом некоторые из них медленно мерцали крупными, белыми сферами, находящимися в объятьях их массивных, каменных колонн.
Человек встал, и, пошатываясь, подошел к ближайшему аппарату, отдаленно напоминавшему земной, допотопный танк первых войн, огромной, бронированной коробкой, лежащий на боку.
За прозрачным куполом стекла кабины, отшлифованного песком, виднелись мумифицированные останки существа, отдаленно напоминавшего человека, только в два раза ниже ростом. Истлевшие, иссохшие останки карлика или гнома.
Резко дернувшись, сухое, мертвое лицо, стряхивая с себя вековую пыль, изламывая сухие, тысячи лет бездвижные мышцы и сухожилия, повернулось к Путнику. Мертвое существо заговорило голосом Хранителя Черной Планеты:
– Ты думал ты особенный, если тебя ведет чутье поисковика? Да, этот мертвец не обладал им. Он просто жаждал жизни для себя и для тех, кто ему был дорог, как и армия, ворвавшаяся в мои земли вместе с ним. Где он теперь? Он теперь – я. Я, я и еще раз я. И ты будешь мной рано или поздно, и вся твоя планета будет обращена в золу и пепел, отдав мне души всех существ, обитающих на ее поверхности.
Карлик рассмеялся, безобразно хрипя иссохшемся горлом, после чего продолжил речь:
– Сам Создатель, наделивший тебя силой, давно заточен в моих глубинах. Тебе не спасти его. И не спасти себя. Это все нереально! Реально лишь то, что будет там, за порогом мироздания. Вобрав в себя силу каждого живущего, став единым целым, я смогу преодолеть ту грань ненавистной иллюзии, что Создатель навешал каждому живущему на глаза, в личном эгоизме прозвав реальностью. Реальность иная. И я посмотрю, что есть настоящий мир. И никто не сможет мне помешать!
В ужасе человек медленно отступал от говорящего мертвеца. Истекающее от Черного Хранителя отчаянное желание иной жизни мощной рекой бесконтрольно втекало в воспаленный мозг Путника, вымывая, остатки личности и здравого мышления.
– Так значит, сам Создатель пленен тобой? – Путник понимал, что должен был спросить хоть что-то, противопоставляя логику и мышление инстинктивному ужасу, сковавшему душу, – Создатель всего сущего? Почему обладающий такой силой Хранитель Черных Земель не способен враз достигнуть своей цели? Зачем тебе уничтожать жизнь и живых?
– Каждый живой обладатель души. Каждая душа есть сила, сила способная менять мир. Лишь собрав все души воедино, я обрету возможность выйти за грань Бытия. Создатель все еще силен и пытается вырваться, чтобы вернуть свою власть. Он более коварен, чем может показаться.
Захрустели кости. Мертвый карлик, нажав на невидимый рычаг, с легким, скелетным стуком выпрыгнул из открывшегося колпака кабины и принялся неторопливо идти по направлению к отступающему человеку.
Мох замолк, прекратив свое бегство в барханы, стремительно собираясь в единый, копошащийся ковер за спиной карлика – мертвеца.
Из ковра, будто диковинные грибы восставали останки давно сгинувших существ. Вся эта масса смерти неторопливо, неотвратимо, молча надвигалась на Путника, завораживая своей ирреальностью, вызывая скользкий приступ отвращения и тошноты.
– Но почему ты не уничтожишь меня сейчас? Забавляешься моим бессилием? – спросил пятящийся назад путник армию приведений и мертвецов, подступающую к нему со всех сторон.
– Я могу практически все то, на что способен Создатель. Я был одним из первых, в кого он вдохнул жизнь в этой Вселенной. Я был рядом с ним с того момента, как он начал творить окружающее мироздание и до того, пока не пленил его, сокрыв в глубинах праха, удерживая своей силой его порывы вырваться. Но я не могу его убить, не вызвав тотальный коллапс мира вокруг. Не могу захватить его душу, не подорвав основы мироздания. Серебряная энергия отца иссекаема и чем дольше он заточен внутри меня, чем больше предпринимает попыток вырваться, тем более близок к своей цели, становлюсь я. И что делает отче, чтобы помешать? В одной из попыток он для чего-то одаривает серебряной частицей простого человека с планеты Земля, создавая невидимую связь между вами как часть и целое. И этот человек, как ты уже понял и есть ты. Ненавистный ты. Твоя душа неприкасаема для меня, пока находиться под защитой Создателя. Но ты уязвим в своем триединстве. Помимо души есть еще тело и разум. И именно поэтому ты мой реальный шанс подчинить себе серебряную частицу Создателя и скопив достаточно душ, вырваться отсюда! Вот поэтому ты жив до сих пор и поэтому я снизошел до разговоров с тобой.
Бестелесными тенями изо мха вставали привидения привидений. Армия изуродованных призраков захваченных душ, как демонстрация мощи Черного Хранителя фосфоресцирующей, звездной рекой наконец-то обступила путника со всех сторон, не давая ему возможности отступить, куда бы то ни было.
Иссохшийся карлик подходил все ближе. Человек даже смог разглядеть остатки синей татуировки, когда то витиеватыми узорами покрывавшей его мумифицировавшееся лицо.
Маленькая мумия взмахнула рукой, и неведомая сила принудила человека сесть на корточки, придавив спину невидимой дланью, принуждая его скрючиться и стать единым по росту с мертвецом.
Карлик приблизил голову, провалами глаз впившись в глаза человека, все естество которого поглощал липкий, зеленый страх, сужая пространство до пределов лица мертвеца.
Шамкающий, беззубый рот мумии расплылся в улыбке. Обойдя путника стороной, он заговорщиске приблизил изломанные уста к уху человека, и, обжигая ледяным дыханием смерти, продолжил разговор:
– И именно поэтому, благодаря Создателю, следующая планета, на которую я обращу свой гнев, будет являться твоим домом, человек. Я достигну Солнечной Системы своими спорами, чего бы то это не стоило! В честь моей идеи и твоя планета уже будет покорена не упокоенными мертвецами. Я освобожу живых от сосудов, клеток для их душ, воплотив их на моей планете в виде крикливого мха. И ты тоже будешь одним из них, одним из безмолвно приветствующих меня растений….
Иссохшийся рот мумии вновь искривила безумная улыбка, переросшая в хохот, ломающий ненадежно закрепленную челюсть, повисшую на тонких нитях сухожилий.
С чавкающим хрустом отвалившаяся часть тела ударилась в грудь карлика и задрожала под порывами заливистого смеха.
Из глубин тела, не имея больше препятствий, вырвался запираемый веками кислый, затхлый смрад, ядовитым облаком окутавший человека и проникший в его дыхательные пути.
Последнее, что слышал человек, перед тем как его сознание окончательно помутнело, это визжание ликующего мха, стук костей и шелест надвигающегося песка.
Глава 1: Сон в летнюю ночь
На скомканных, мокрых от пота простынях, тяжело и судорожно дыша, резко сел человек из сна.
Тренированное, холодное тело его дрожало, тщетно пытаясь согреться после пережитого ужаса. Расширенные от страха карие, слегка раскосые глаза блуждали по комнате, в смешанном состоянии сознания не узнавая привычную обстановку родной квартиры.
Черные, коротко стриженые под машинку волосы блестели от капелек влаги. На затылке, у самого основания роста волос виднелся красный след, будто бы сидящий человек долгое время лежал в неудобном положении.
Прошло несколько томительных минут, пока сознание и самообладание полностью не вернулись к нему, и человек уже осмысленно нагнулся за сброшенным в ночном бреду, одеялом.
В приоткрытое окно, колебля шторы, врывался совершенно не свойственный летнему сезону, холодный осенний, северный ветер. В воздухе чувствовался запах озона и сырости. Становилось понятно, что во время кошмара вокруг панельной пятиэтажки, стоящей в одном из спальных районов небольшого города, имеющего звучное название Братск, бушевала самая настоящая буря, коих немало пронеслось в этом году по бескрайним просторам Иркутской земли.
От каждого колебания плотной ткани по комнате на мгновение растекался блеклый, серый свет раннего, неуютного пасмурного утра. Громко работал не выключенный телевизор, у соседей сверху, выдавая в пространство бессмысленную какофонию звуков какого-то дешевого, индийского фильма, под которые пожилая старушка, страдающая бессонницей, так полюбила коротать ночи.
Человека из сна чересчур часто мучали кошмары на протяжении полутра месяцев и поэтому он невольно позавидовал бравой бабушке за стенкой, которая практически не спала.
Мужчина скривил нос. Всем своим естеством сейчас он желал только одного: чтобы ненавистная машина наверху прекратила свою работу.
Желание, возрождающееся внутри вместе с волной бесконтрольной злобы, будто-бы нашло свое отражение в реальности. Телевизор наверху сначала смешно пикнул и зашипел, а после резко прекратил свою работу. Видимо пожилая соседка нашла в себе силы дотянуться до пульта и выключить творящуюся на экране вакханалию.
Молодой человек отметил для себя, что, не смотря на плохую погоду и привкус пережитого кошмара, его радует тишина желанной гостьей вошедшая в квартиру, царящая на спящих улицах.
С превеликим трудом, напрягая волю, он заставил себя встать на дешевый линолеум леденящий босые ступни, основательно выстуженный за ночь и закрыть оконную раму.
Где-то между спящими, покрытыми лесом холмами, сквозь скопление типичных российских многоэтажек, красил тяжелое, свинцовое небо, нежными рубиновыми оттенками, край привычного, земного светила.
Поприветствовав его улыбкой, с удовольствием прищурившись и впитывая карими глазами его лучи, молодой человек медленно и с наслаждением растер лицо и глаза руками, отгоняя остатки ужасного кошмара, терзавшего его.
Зевнув он почувствовал, как что-то неприятно хрустнуло на зубах. Проведя руками по уголкам рта, он внимательно рассмотрел подушечки пальцев, озаряемые нежными алыми тонами рассвета.
Между полосками кожи виднелись мельчайшие песчинки черной, намоченной слюной пыли.
«Как же странно – подумал человек, – что могло попасть мне в рот, пока я спал?» Брезгливо поморщившись, он торопливо направился в небольшую ванну, совмещенную с туалетом, на утреннее умывание.
Обладая незаурядным умом, человек давно пытался анализировать природу странных снов, преследовавших и мучавших его время от времени последнее время.
Конечно, ему не всегда снились кошмары, наоборот некоторые сны были полны иных событий, радующих душу и оставляющих после сна прекрасное послевкусие, словно бы после поедания любимого мороженного.
Но все же одно объединяло их воедино – их необычность. Незнакомые миры, события, люди и существа, словно являющиеся реальным отражением чужой жизни, врывались в его сознание, едва он закрывал глаза после долгого, рабочего дня.
Разные планеты в разные эпохи калейдоскопом образов прокатывались по его сознанию, иногда мимолетно, иногда давая целые каскады интереснейших видений и диалогов.
Каждое пробуждение в реальном мире, полном серости и обыденности, вызывало ощущение ирреальности именно последнего. Каждый раз ему приходилось заново привыкать к стандартным процедурам умывания, одевания, хождения на работу – беспросветным обрядам, сковавшим его жизнь на протяжении нескольких лет.
Наскоро умывшись, преодолев по ночному темный коридор, человек вернулся к кровати и отсоединил мобильный телефон от кабеля, питавшего его.
С прищуром взглянув на экранные часы, с облегчением убедившись, что пропущен лишь один звонок за ночь от одного вредного партнера, он включил звук на аппарате.
Могло быть намного хуже. Как хорошего юриста, берущегося за решение разных «неудобных» дел, его могли беспокоить в любое время дня и ночи, совершенно не беря во внимание его личное пространство и жизнь.
С учетом умываний, он примерно предположил, что, как и всегда проснулся в пять пятьдесят пять утра.
«Как по расписанию» совершенно без эмоций подумал он, – «каждое утро я встаю в пять пятьдесят пять. Еще одна странность последних месяцев. Как заколдовали право слово».
Не выпуская из рук телефон, человек всем телом потянулся вверх, хрустнув суставами и сочленениями.
Большое зеркало шкафа отразило в своих серебряных, ледяных глубинах человека среднего роста, пусть не мускулистого, но плотно сбитого, спортивного, имеющего слегка выпирающий живот от легкого пристрастия к вредной еде, под которым все же виднелись остатки усиленно тренируемого в юношестве пресса.
Широкоплечий и слегка ссутулившийся он удивительно гармонировал с окружающей его обстановкой, кажущейся таким же простой и обыденной, как и все, что составляло его жизнь.
Двухкомнатная квартира, в которой проснулся человек, с уверенностью могла бы быть охарактеризована одной крылатой фразой – холостяцкое убежище.
Было видно, что уборка – не частое явление в данном помещении: на компьютерном столе виднелись тарелки, говорящие о вчерашней трапезе за просмотром любимых кинофильмов, во множестве скопившихся на винчестерах массивного системного блока персонального компьютера.
Скомканная одежда на полу, не разобранная до конца спортивная сумка. Обстановка также спартанская – кровать, стол с монитором, мебельная стенка, которая включала в себя большой шкаф для одежды, шкаф для мелочи, несколько ящиков для носков и трусов, над которыми пафосно и не к месту возвышался стоящий там же большой, дорогой телевизор включенный на пустой, шелестящий канал.
Тяжело ступая, человек проследовал на кухню. Заваривая растворимый кофе, он трезво размышлял, что сегодняшний кошмар был, пожалуй, одним из самых страшных за все двадцать восемь лет его жизни.
Схожий ужас он испытывал разве что в детстве, когда почти месячное лежание в больнице с мамой и каждодневные уколы породили в его сознании образы ужасных, серых существ, которые рвали и жалили его плоть каждую ночь.
Потребовалось очень много времени, чтобы изгнать их из себя и превратить детские сны в мирные, легкие сюжеты, дающие отдых человеку и насыщавшие его тело силой.
Однако долгое время после этого, просыпаясь утром, он, тем не менее, испытывал тоскливое чувство, что ушедшие существа забрали с собой то необходимое ощущение адреналина, питавшее по ночам его сознание.
Ныне, человек, поглощая не хитрый, простой завтрак из блюд быстрого приготовления и куриных нагенсов, с удовлетворением отметил, что ужасы и картины сна, доставляют ему так необходимое ощущение энергии и новизны среди серых, рабочих будней, из которых он никак не мог вырваться даже в отпуск.
Единственное, что обычно перебивало ощущение тоски и безысходности был флирт с дамами разного возраста и периодические визиты последних в его холостяцкое убежище.
Он прекрасно понимал, что вроде бы пора жениться, заводить семью, остепениться, но все не мог встретить ту женщину, с которой смог бы раскрыться полностью, сделать родной и надежной спутницей жизни.
Его мрачные размышления прервал телефонный звонок, звонкой трелью новомодного рингтона разрубившей тишину квартиры.
От неожиданности человек вздрогнул всем телом и выронил аппарат из рук на стол, прямо в лужу небрежно не вытертого, расплескавшегося после наливания, кофе.
Чертыхнувшись и обтерев телефон об обнаженное колено, молодой мужчина взглянул на экран полный мокрых разводов – номер был не знаком и не определился в записной книжке аппарата.
Тем не менее, как бы не хотелось обратного, нужно было отвечать – как знать, может быть это звонил новый и очень выгодный клиент?
На секунду закрыв глаза и собравшись с мыслями, он принял входящий звонок:
– Да, слушаю вас, говорите, – по устоявшейся привычке делая вид, что он бодр и работоспособен независимо от времени дня или ночи, четко, по-военному отчитался в трубку молодой человек, – говорите, я слушаю.
– Сергей… Велесов…, – голос в трубке явно принадлежал женщине. Он прорывался сквозь жуткий треск и помехи, – помоги мне, Сергей…
Отчего то, от этого далекого, смутного женского голоса, ведущего специалиста в области гражданских и трудовых правоотношений, как он величал себя на раздаваемых визитках, бросило в озноб.
Стараясь не выдать своего состояния, он постарался ответить, не меняя изначальной, бодрой интонации:
– Да, это я, чем могу помочь? Говорите, пожалуйста, четче, вас не слышно.
– Помоги мне. Избавь. Меня. От. Терзаний… Злой человек. Рядом. Злой. С тобой. Человек, – с трудом разобрал Сергей сквозь треск и помехи, – Избавь. Меня, – вновь треск и свист в телефонной трубке, – Слишком слаба. Слишком… Слаба… – голос сорвался на беспорядочный вой, стремительно врывающийся в уши Велесова сквозь пространство сотовой связи.
Последние слова были произнесены с таким нарастающим ревом безумной, женской истерики, что Сергей, потеряв самообладание, отбросил телефон от себя с такой поспешностью, словно он был ужасным и отвратительным насекомым.
Тяжело ударившись о линолеум кухонного пола, китайский аппарат с треском распался на составные части, прервав тем самым ужасный клекот и вой, раздававшийся из динамика.
В очередной раз за утро, пребывающий в глубоком шоке, Сергей лишь эпизодично помнил порядок своих дальнейших действий. Словно в тумане он поспешно собрался, нацепив на себя мятую белую толстовку с капюшоном и черные, спортивные штаны – удобное одеяние, в котором он каждый день предпочитал добираться до работы.
