«Страдания юного Вертера» kitabının incelemeleri, sayfa 2

Чужая душа - потёмки. Эта история мне напомнила «Гранатовый браслет», точнее наоборот должно быть, но в XXI веке можно все перевернуть с ног на голову. И мне было интересно подумать о персонажах с женской точки зрения. Лотта, судя по описанию ее Вертером, была девушка приветливая, добрая в обращении к людям, она была благодарна Вертеру за его игры с детьми, на ее попечении; ей было приятно в начале его внимание, как приятно внимание молодого человека милой девушке. Она сразу обозначила своё положение и помолвку. И то, что Вертер надумывал за неё, что с ним она была бы счастливее, чем с Альбертом, не больше, чем ее задумки. Если б она полюбила Вертера так же сильно, как он ее, она нашла бы способом объясниться с Альбертом и переиграть все договоренности, даже наперекор воли умершей. Поэтому это таки история безответной любви. Как потом переиграл Куприн в “Гранатовом браслете». И как бы девушка не открещивалась от чувств, которые вызвала, тщеславие и доброе участие к другому создают несколько неприятных чувств, в том числе вину, которой таки нет. Она же не играла с Вертером, она всегда прямо заявляла ему о своём положении и чувствах, другое дело, Вертер не мог принять это, и додумывал за неё то, что ему больше нравилось. Тяжело быть в такой ситуации. Но и отвечать за других мы не можем.

Книга не понравилась, от слова совсем.

Очень тривиальная. Не вызыала никаких эмоций или переживаний. Прочитал и забыл.

p.s. До этого читал Бунина И.А. «Жизнь Арсеньева» и остался в таком восторге, что словами на описать.

Сюжет кстати очень похож.

Удивительная книга. Вроде бы и стиль, и главный герой должны быть смешны, но смеяться не хочется. Потому что автор – гений, и книга – о Любви.

Прежде чем презрительно хмыкать, утверждая, что «Страдания юного Вертера» - наивная и фантастическая сказка, давайте вспомним о том эффекте, которая книга произвела на своих читателей в то время, когда была написана. В моду вошли желтые панталоны и синий фрак, в котором ходил главный герой романа. Мелочь, но, согласитесь, показатель популярности. Из Китая (!!!) Гете прислали фарфоровый сервиз со сценами из «Вертера». И главный, самый весомый и ужасный аргумент – по Германии, а позже и по всей Европе прокатилась волна самоубийств молодых и романтичных юношей… Может быть это не роман наивный, а мы очерствели? Это было небольшое отступление, а теперь о самой книге. Считается, что «Вертер» - автобиографичная книга. Ее сюжет основан на любви юного Гете к Шарлотте Буфф. Она, как и героиня книги, была неравнодушна к поэту, но не приняла его ухаживаний, так как была связана словом, данным чиновнику Кестнеру. Многими читателями роман воспринимался как исповедь, другие читатели утверждали, что это роман – протест против угнетения третьего сословия, представителем которого был Вертер (ведь прежде чем покончить жизнь самоубийство Вертер хотел забыться на службе, но карьеру сделать так и не получилось). Как и положено: каждый видит свое. Мне больше всего нравится высказывание Томаса Манна на эту тему:

…чтобы изобразить человека, обреченного смерти... писателю достаточно показать самого себя, исключив творческий дар, который служит ему опорой и поддержкой, манит продолжать жизненный путь и... делает его жизнедовершителем

И вот такой взгляд мне очень нравится. Для меня «Вертер» - роман о слабости человека без творчества, о неприспособленности потерявшегося. У Вертера есть внутренняя сила, но нет точки ее применения, и это отсутствие опоры приводит его к смерти. Странным образом Гете и Вертер – две стороны целого. Кстати, прежде чем кидать гнилые помидоры в несчастную Шарлотту Буфф, отказавшую великому мастеру, стоит учесть, что Гете не такой уж и однолюб. В самом «Вертере», где прототипом главной героини является его несчастная любовь, он путается в цвете глаз (пока писал, любовь выбрала другую музу). Манн писал об этой любви:

Это была по сути дела любовь однодневка, без планов на будущее, по существу - становление новой книги

В заключение моего небольшого отзыва мне хотелось бы пожелать вам, чтобы каждая ваша мимолетная любовь-однодневка была поводом для создания книги/рассказа/картины или просто прекрасного цветка в душе. Не дайте себе зачестветь окончательно!

1. Вертер и Незнайка

Часа два просидел я на плуге, погрузившись в творческие раздумья…

Первая часть, точнее даже первая часть первой части (а именно все, что предшествует знакомству Вертера с Лоттой) – само совершенство. Ее символ – Вертер, попивающий кофе и читающий Гомера, пока все кругом работают. Этот Вертер живо напомнил мне Незнайку: «Всем нашлась возле шара работа, а Незнайка только ходил вокруг да посвистывал». Правда, страдания юного Незнайки начнутся только ближе к концу книги Носова, да и собственно с Синеглазкой они не связаны. В свою очередь мысли Вертера уже и в этот идиллический период довольно точны и мрачны:

Удел рода человеческого повсюду один! В большинстве своем люди трудятся по целым дням, лишь бы прожить, а если остается у них немножко свободы, они до того пугаются ее, что ищут, каким бы способом от нее избавиться. Вот оно – назначение человека!

Незнайка, вроде бы, ни о чем таком не думал. Ну так Незнайке повезло – он ведь живет при развитом коммунизме, тогда как Вертер – представитель все увереннее загнивающей аристократии. Однако, при любом строе, лучшим из литературных героев оказывается бездельник – это, можно сказать, почти научно доказанный факт. Хотите его опровергнуть? Попробуйте:)

2. Вертер мрачный и Вертер веселый

Вообще, разобраться в общем мироощущении Вертер довольно непросто. Главным человеческим грехом он считает «мрачное настроение», однако его собственные настроения светлы лишь поначалу, да и в этот период, как я указал, он склонен видеть все скорее в трезво-мрачном, чем в опьяненно-розовом свете. Как разрешить эти противоречие? С одной стороны,

Дальше...

Вертер просто избалован жизнью и пока еще не знает, что значит действительно оказаться под властью душевного мрака (скоро узнает) – отсюда все его поверхностные сентенции в духе популярной психологии:

— Дурное настроение сродни лени, оно, собственно, одна из ее разновидностей. От природы все мы с ленцой, однако же, если у нас хватает силы встряхнуться, работа начинает спориться, и мы находим в ней истинное удовольствие.

Особенно смешно это звучит из уст в поте лица попивающего кофе Вертера. Но даже и здесь Вертер, конечно, не столь поверхностен. Его основная идея состоит в том, что раз уж люди и так сговорились, чтобы портить друг другу жизнь – то не надо поддаваться этому общему тренду и, если только можно быть счастливым – надо и самому им быть и другим жизнь не отравлять. Таким образом, Вертер выступает не за то, чтобы сохранять вечно улыбающийся популярно-психологический декорум, а за то, чтобы от души радоваться, если уж есть чему (ведь поводов для радости и так немного). А с такой позицией, я думаю, уже можно и согласиться. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Не дайте жизни стереть подлинную улыбку с вашего лица. Внутренний мрак всегда прилагается. Как и окружающая бессмыслица.

(Не в этом ли и состоит отличие между утверждением подлинной радости от мнимой? Популярно-психологическая улыбка подразумевает отрицание внутреннего мрака. Подлинная улыбка собственно из этого мрака и прорастает – если человек оказывается достаточно силен для того, чтобы все же улыбаться).

3. Вертер и Позднышев

Нет, все хорошо! Все отлично! Мне быть ее мужем! О господи боже, меня сотворивший, если бы ты даровал мне это счастье, вся жизнь моя была бы беспрерывной молитвой. Я не ропщу, прости мне эти слезы, прости мне тщетные мечты! Ей быть моей женой! Если бы я заключил в свои объятия прекраснейшее создание на земле…

… Сказал Вертер, женился на Лотте и… превратился в Позднышева! Как вы думаете, это вероятно? Конечно, они очень многим отличаются, и все же… А знаете, что меня побудило сделать данное сравнение? Сцена с фортепьяно и Лоттой:

Послушай, пойми меня, я погибший человек, я не в силах более терпеть! Сегодня я сидел у нее… я сидел, а она играла на фортепьяно разные мелодии, и в игре ее была вся глубина чувства. Вся, вся! Как это передать? Сестренка ее наряжала куклу на моем колене. У меня в глазах стояли слезы. Я нагнулся и увидел ее обручальное кольцо. Слезы брызнули из глаз моих. И сразу же она перешла на ту знакомую, старую мелодию, полную неземной нежности, я в душу мне пахнуло покоем, и вспомнилось прошедшее, те дни, когда я впервые слышал эту песню, а дальше началась мрачная полоса тоски, разбитых надежд, и потом… Я вскочил и зашагал по комнате. Я задыхался от нахлынувших чувств. «Ради бога! — вскричал я, в бурном порыве бросаясь к ней. — Ради бога, перестаньте!» Она остановилась и пристально посмотрела на меня. «Вертер! — сказала она с улыбкой, проникшей мне в душу. — Вертер, вы очень больны; даже самые любимые блюда противны вам. Уходите! И, прошу вас, успокойтесь!» Я оторвался от нее и… господи! Ты видишь мою муку, ты положишь ей конец.

Что играла Лотта? Крейцерову Сонату, конечно! Правда, она еще не была написана, но это мелочи :) Можно и так повернуть сравнение, что Альбер – это Позднышев, а Вертер – заезжий Трухачевский, но вариант с Вертером-Позднышевым мне «нравится» больше – в силу его абсурдно-реалистичности.

4. Эффект Вертера

Вот еще задачка – разобраться со значением «эффекта Вертера». Мол, Гёте написал, а многие «Вертеры» после этого свели счеты с жизнью. Эффект этот, вообще говоря, считается научно обоснованным. Но что говорится в обосновании? – что количество самоубийств возрастает по факту всякой растиражированной (преимущественно СМИ) истории какого-то самоубийства. Отсюда сразу же становится понятно, что «Страдания юного Вертера» оказывают «эффект Вертера» вовсе не как художественное произведение, но просто как нечто растиражированное, как новостная программа или блокбастер. Отсюда же, собственно, претензий к «Вертеру» как к произведению искусства быть не может. Если «Вертер» может ставится на одну доску с программой новостей или газетной статьей, то, очевидно, это не газетная статья-телепрограмма поднимается до уровня «Вертера», а «Вертер» низводится до уровня газетной статьи. В остальном, конечно, все равно ситуация довольно щекотливая. Каково это - знать, что из-за твоих слов, пусть и совершенно дурно воспринятых, кто-то может свести счеты с жизнью? Здесь, я думаю, у художника может быть еще одно извинение – он не вполне властен над своим творением. Всякий крупный художник, начиная работу как самодержец, заканчивает ее как невольник. Художник создает образ, а Образ подчиняет себе художника. И, если Вертер должен покончить с собой, то что остается делать Гете? Он должен это записать. Это не прихоть Гете, это требование Искусства. Если Вертер не покончит с собой, то и страсть его не станет «вертеровской»! Эффект Вертера, новая редакция…

5. Гете и Наполеон (Толстой в уме)

Наполеон, как известно, читал «Страдания юного Вертера» и даже не просто читал, но зачитывался этой книгой. Однажды, приехав погостить в Веймар (вместе со своей армией) он решил навестить и Гёте. То есть он решил, что Гете следует навестить его (не пристало императору кого-то там навещать) и так состоялась историческая встреча, отчет о которой вы можете прочесть по ссылке. А я думаю – вот в чем разница между Гете и Толстым: Гете можно представить себе беседующим с Наполеоном в завоеванной «Германии» (я, правда, уж простите, не знаю, на что она тогда была в точности похожа, со всеми этими Пруссиями и герцогствами), Толстого же никак нельзя было бы представить (даже отправив того в прошлое) беседующим с Наполеоном в завоеванной России. Собственно, «побеседовать с Толстым» и «завоевать Россию» – примерно равно-несбыточные мечты. А почему? Потому что Россия для Европы – чужая. И была чужой, и остается чужой. А «увы» это или «не увы», решайте сами:)

Вот умели люди жить! Когда фарфоровая посуда и прочая хрупкая утварь были без трещин и прятались за новенькими слюдяными стеклами еще не потемневших и не поведенных временем буфетов; когда клавиши роялей, фортепьяно еще не пожелтели и дышали своими мелодиями; когда барышни были целомудренны, а джентельмены бездельничали, а если работали то по нужде и становились поэтому глупцами и стяжателями - вот тогда и умели.

Подумать только - целый год только и делать, что преследовать предмет обожания своим присутствием. Жить себе посреди природы, пить минеральную воду и вино, раздавать милостыню тронувшим сердце бедным людям, туда сюда посылать слугу, ходить по гостям (наносить визиты). Но не только жить умели, умирать - тоже.

В каком случае любовь может вогнать в могилу? Когда она безответная и когда у несчастного слишком много времени думать об этом. Наслаждаться несчастной негой, и в результате - деградировать. Довести всех до белого каления, а себя - до небытия. Толи дело сегодня! Ну не отвечают тебе взаимностью. Пойди, развейся, прими чего-нибудь увеселительного, найди замену, ну хотя бы на вечерок. Не помогло? Повторить процедуру. А главное - работать, работать. Первый год тяжело, потом отпустит. Некогда страдать, невыгодно. Надо дальше жить, платить по счетам. Со временем пройдет. Быть Вертером - это просто блажь по нашей жизни.

Если не обращать внимания на крайнюю степень экзальтации главного героя, то книга содержит в себе кладезь мудрости, ласковой констатации правды жизни. Рассуждения на тему творчества, вдохновения и порядка (исключающих друг друга), эйфории влюбленности, надежды, ревности, соперничества, отчаяния, очерствления и как следствие - взросления, такого ненавистного главному герою. Даже на тему - как непросто на государевой службе молодому инициативному работнику. Сожруть, непременно сожруть. Лучше пойти по пути Чацкого, руководствуясь принципом "служить бы рад, прислуживаться тошно", тем более если есть триста душ. Именно этой теме обязана книга любви Бонапарта, который читал ее несколько раз и даже встречался с автором.

Как-то смотрела документальный фильм про трубадуров, и о трактовках текстов их песен. Специалисты утверждают, что великое множество повторений о желании умереть ради дамы сердца - означает ни что иное, как желание достичь совместного сексуального удовлетворения. Шифр такой. Почему-то, читая эту повесть о любви мужчины, искреннего, милого, очень чувствительного и о его тяге к смерти во имя любимой, мне вспомнился этот шифр. Но влюбляя всех в себя до умопомрачения, подогревая влечение нужных поклонников и удерживая температуру чувств на нужном градусе, главная героиня совершает нравственный садо-мазохистский подвиг. Остается порядочной женщиной. Есть ли счастье в такой порядочности? Да и порядочность ли это?

Первый раз я читала «Страдания юного Вертера», когда училась в университете. У меня был отдельный курс, посвящённый немецкой классической философии. То есть семестр должны были прицельно изучаться Кант, Гегель, Фихте, Шеллинг и Фейербах (для тех, кто в теме — да, про необходимость вносить в этот список последнего можно и нужно спорить). Так задумывалось. В итоге мы семестр читали одного только Канта, а по остальному пробежались. То есть читали частично. Потом Гегеля, которого тоже читать можно семестр, мне пришлось дочитывать в рамках изучения философии права. Там как-то время было, всё сложилось. Но это совсем другая история. Короче говоря, в то время я была совершенно поглощена Кантом и какие-то вещи просачивались в мою реальность именно из-за него.

Так было и со «Страданиями юного Вертера». Читала в связи с Кантом. Потому что они с Гёте жили в один период, потому что имели друг о друге представление, потому что Гёте знакомым писал о некоторых своих взглядах, полемизируя в этих письмах с кенигсбергским философом. А мне все это было интересно.

К чему я это? Да к тому, что я пришла к «Страданиям юного Вертера» с разумом, а не с чувствами. Мне нужно было знать, что там думал Кант про возможность цели у искусства и природы, что об этом думал Гёте. Меня занимала телеология, каузальность и прочее, не имеющее ничего общего с размышлениями о страданиях самих по себе. Я взяла в руки книгу Гёте не для того, чтоб пораскачивать чувственность, эмоциональность. Не для того, чтоб справиться с какой-то собственной неразделенной любовью.

Книга мне тогда понравилась. В контексте моих исканий она меня удовлетворила. Тем интересней было прочесть ее спустя немалое количество лет. И не только из-за того, что теперь я смотрела на Гёте, а не на Канта, но и потому, что, как мне казалось, я смогу больше увидеть в ситуации главного героя. Уверена, что чем объемней личный опыт человека, тем больше нюансов «Страданий юного Вертера» будет ему открываться. И если когда-то я видела только мужчину, влюблённого в замужнюю женщину, не справившегося с собой и совершившего суицид, то теперь я хорошо понимаю, что описанное Гёте не настолько прямолинейно.

Если видеть описанное в свете «полюбил замужнюю — застрелился», то можно легко обвинить героя в экзальтированности. Можно даже сказать, что он — дурак. Я шутливо про старость говорю, что старость — когда у тебя партнёров будет явно меньше, чем было. И если кого тошнит от такой формулировки, то можно серьёзней сказать, что старость — когда твоего «было» больше, чем твоего «будет». Так вот у Вертера этим «будет» можно ещё объесться. Нам и название дает понять, что он молод. В этом случае какая-то там замужняя женщина не должна становиться кем-то таким, кто уничтожает. Тогда можно было бы считать, что накал страстей не адекватен ситуации. Ведь у Вертера нет острой, точечной ситуации для самоубийства. История разворачивается, занимает не так уж и мало времени. Значит, Вертер должен был быть втянуть ситуацию, которая его вращала, вращала, вращала. Без возможности выбраться из неё каким-то менее радикальным способом. Там же, где есть простая невзаимность, там боль есть, а вот сохранения стабильно высокого уровня страдания нет. Со временем боль уменьшается, рассасывается.

У Гёте в книге повод для суицида был. Его главный герой познал нечто более изощрённое, чем невзаимный интерес к замужней женщине.

Вертер предстаёт перед нами человеком, который достаточно приятен и который нравится разнообразным людям. При этом сам он не такой уж коммуникабельный и у него не наблюдается голод в области человеческого. Герой не изолирован, не тяготится своими буднями. Кроме того, мы узнаем его историю преимущественно из писем, адресованных другу. Получается, что у него есть близкий человек, с которым можно разделять повседневное, к которому можно мысленно обращаться, которому можно регулярно писать. В том числе и очень личные вещи. То есть у Вертера все достаточно прикрыто в плане близости.

Выходит, что его знакомство с Лоттой — не луч света в темном царстве. Вертер не сходил с ума от одиночества, от непонятости. Не выл на луну, не бился головой об стену. Он не находился в состоянии «хоть бы кого». Получается, что она была не соломинкой для утопающего. Можно сказать, что девушка просто его неплохое существование сделала ещё лучше.

На первый взгляд, так легче сделать шаг назад. Потому что он не из рая в ад. Он просто из лучшего в хорошее. Кажется, это вполне можно пережить.

Но Вертер не просто симпатизирует женщине, которая «другому отдана» и остаётся к нему равнодушной. Вертеру нравится женщина, которой он тоже небезразличен.

Влюблённый человек склонен фантазировать о взаимности, видеть какие-то знаки, которых нет. Но в случае с героем Гёте речь не об альтернативной реальности, существующей в сознании Вертера.

Когда герой знакомится с Лоттой, то у той уже есть жених. Но не муж. При этом она весьма молода, у неё не так давно умерла мать, оставив ей на попечение всех ее младших братьев и сестёр. И чуть ли не навязав ей этого жениха. Да, он — положительный человек, с неплохим финансовым положением, не старый, без каких-то странностей. Но нам ничего не сообщают о какой-то особой человеческой близости между помолвленными, тогда как у Вертера с Лоттой как раз она и формируется. Речь не идёт о том, что жених ей противен и вообще неинтересен, а без Вертера она жить не может. Но это и не тот случай, когда у женщины есть пара, которая устраивает во всех смыслах и никто другой не нужен. Она сама отмечает, что взгляды на те или иные вещи у неё чаще совпадают с Вертером, что он ей приятен. В книге есть и вот такое: «О, какое счастье было бы превратить его сейчас в брата или женить на одной из своих подруг, какое счастье было бы вновь наладить его отношения с Альбертом! Она перебрала мысленно всех подруг и в каждой видела какой-нибудь недостаток, ни одной не находила, достойной его. В итоге этих размышлений она впервые до глубины души почувствовала, если не осознала вполне, что самое ее заветное, затаенное желание сохранить его для себя. Но наряду с этим понимала, что не может, не смеет сохранить его; невозмутимая ясность ее прекрасной души, которую ничто не могло замутить, теперь омрачилась тоской оттого, что пути к счастью ей закрыты».

И едва ли можно в чем-то обвинить Лотту. У неё были свои метания между рациональным и иррациональным. Она едва ли себя до конца понимала.

Так или иначе, пережить отказ незаинтересованного в тебе человека намного легче, чем пережить отказ того, кто в каком-то смысле заинтересован (например, проще вздыхать по какому-то знакомому или коллеге, чем влюбиться в близкого друга без взаимности). Ещё более сложной ситуация становится тогда, когда это не столько отказ, продиктованный нежеланием, сколько отказ, продиктованный обстоятельствами, социальными установками, невозможностью разобраться в желаниях.

Думается мне, что если б там было однозначное «нет, ты мне не нужен», то у Вертера были бы шансы жить. А у него было «я и сама ничего не знаю» или же «ты мне дорог, хочу тебя видеть, но у нас нет будущего».

Вертер же не просто не мог быть с женщиной, в которую влюбился. Он понимал, что мучает ее. Потому что она дверь не может ни открыть, ни закрыть для него. И он топчется на пороге. Все страдают. В том числе и муж Лотты.

Говорить о том, что Лотта должна была руководствоваться разумом, что Вертер должен был с помощью разума выйти из этой сложной ситуации — как раз возвращаться к базовым установкам эпохи Просвещения. То есть к идее, согласно которой разум может познавать и трансформировать не только природу вообще, но и природу человека. К мысли, что существуют какие-то разумные и нерушимые основания для того самого морального закона внутри нас.

Думаю, что книга «Страдания юного Вертера» была популярна во многом потому, что человек — не один только голый интеллект. И читатели себя узнавали в пусть избыточном Вертере, но таком, которого можно прочувствовать даже тем, кому сложно его понять.

После эпохи Просвещения европейская культура обогатилась иррациональной философией в лице Ницше и Шопенгауэра, психоанализом, экзистенциальной философией. Речь наконец-то шла о том, что человек не только не сводится к разуму, но и что разум — не нечто, определяющее и могущее контролировать все действия человека. И уж поверьте мне — большинство людей скорее привлечет это, чем Кант или Гегель. Наверное, потому что это будет в большей степени про читателей.

Так и «Страдания юного Вертера». Книга и сейчас вполне способна вызвать отклик, а уж тогда, когда она только увидела свет, это точно было как встретить понимающего друга. Не только из-за того, какая именно ситуация в ней описана, но и потому, что Гёте не осуждает своего героя и не впадает в морализаторство. Он позволяет ему чувствовать. Он позволяет ему быть живым. А это состояние, как нам прекрасно известно, неминуемо ведёт к смерти. Не умирает только то, что уже мертво.

Бедный, бедный Вертер, бедный юный романтик! Каким ты был счастливым, и как все закончилось!

Подумать только, когда в первый раз я читал твои эпистолы, я был твоим ровесником, и… книга прошла мимо меня. Почему? Может быть потому, что я в то время был таким же счастливым, как ты во время написания тех писем, с которых начинается роман, и к тому же я не знал в то время тягот неразделенной любви, и вообще еще не успел узнать настоящей страсти, а желание быть любимым еще не оформилось в такое чувство, какому подвержено большинство людей? Не потому ли я не очень понял книгу, и не проникся к твоим страданиям?

А может быть, все было по-другому? Очень долгое время я очень легкомысленно относился к любви. «Не сложилось? Не беда поищем другую», - так рассуждал я и тогда, и на протяжении нескольких последующих лет. Может быть, я просто не понял глубину твоей страсти и твою невозможность отказаться от нее?

Но вот прошло почти столько же лет, сколько мне было тогда. И в моей жизни было всякое – любовь и ненависть, страсть и апатия, встречи, расставания, предательства, слезы и чуть даже не проклятия. И понимаю я теперь, что в некотором смысле тебе даже повезло. Ты пустил в себя пулю от неразделенной любви, а это, как мне кажется, лучше и даже достойнее, чем покончить собой, будучи преданным или обманутым любовью, которую когда-то считал святой.

И пусть тебя, самоубийцу, осуждает христианская мораль, пусть ты лежишь не отпетым, я то знаю – при жизни ты был светлым и чистым человеком, а еще художником, истовым и искренним. А страстные порывы творческих людей, да еще максималистов, да еще философов, да еще (чего уж там? будем откровенны) с нереализованными честолюбивыми планами настолько сильны, что не каждому оказываются под силу. Не под силу оказались и тебе.

Бедный, бедный Вертер…

"Страдания юного Вертера" читала несколько раз. И после каждого чтения у меня была одинаковая эмоция - жалость к главному герою. Неужели лучшая цена для любви - пожертвать жизнью из-за нее. В данном случае точно нет. Вертер так хотел жить! И даже любовь к жизни не остановила его руки. Помню, когда читала первый раз во всем случившемся винила Шарлотту. А теперь понимаю, что она-то ни в чем не виновата. Девушка не давала лишних надежд. Роман целиком и полностью вызрел в душе юного художника, а дальше он уже не мог себя остановить. Интересно, что мотив такой пылкой юношеской любви у Гёте не случаен. Он сам так сильно был влюблен в юности, но сумел вовремя остановиться. "Страдания юного Вертера" писал как предостережение - получил обратный эффект. В то время была модно умереть ради любви. Но разве не лучше ради любви жить, творить, бороться за любовь? Однозначно. Жаль, что Вертер этого не знал.

С самого начала меня очень интриговала эта книга. Настольная книга Наполеона, от неё покатились целые волны самоубийств. Уже с большим предвкушением брал эту книгу и мечтал, когда же я её прочту.

Но вот эмоции от "Вертера" САМЫЕ неположительные. Точнее, не к книге, а к главному герою - книга сама по себе превосходна. А вот его мне очень хотелось застрелить собственноручно. Ибо его постоянное нытьё и нюни просто выводили меня из себя. Вертер страдал буквально от всего - от "несчастной" любви и до чтения книг. Он прямо таки купался в своём мазохизме (и в садизме к читателю - как в очень остроумном комментарии к подобной рецензии). Вот дайте только повод - и герой обязательно пострадает, повздыхает и поноет в письмах к своему брату. И что самое главное - эта книга стала прекрасным очистителем мира от подобных же страдальцев. Но думаю, Наполеон носил с собой эту книгу, чтобы напоминать себе - каким быть ему совсем не нужно.