Kitabı oku: «Сказка с характером. Книга 1», sayfa 2
Глава 2. О безработице и вредном воздействии охоты на организм
Она попросила таксиста высадить ее у магазина: надо было забежать за хлебом. В последний момент, направляясь к кассе, зацепила заодно упаковку мороженого – непозволительная роскошь в ее обстоятельствах, но можно ведь, в конце концов, хоть чем-то себя порадовать, раз уж с книгой всё вышло так паршиво.
Дома первым делом установила на место аккумулятор, включила телефон – работает. Экран расчертили трещины, но пациент вполне себе жив; хоть что-то хорошее в такой ужасный день.
Ох, да лучше бы она ногу сломала и не смогла сегодня в «Книжный дом» попасть! Ну, или не ногу, но почему она хотя бы не проспала? Или не заблудилась в городских джунглях? Тогда ведь не только телефон бы не пострадал, но и никакой господин Смотрите-Как-Я-Прекрасен не посмел назвать ее графоманом.
Вспомнив про гнусного типа, Ника тяжело вздохнула, залезла в настройки телефона и выключила вторую симку – именно этот номер она указывала в письме, когда отправляла свое детище в издательство. Не то чтобы она и правда думала, что гнусный тип будет ей звонить и требовать сатисфакции… но с выключенной симкой как-то спокойнее.
Ника погрозила кулаком кому-то невидимому, поскрипела зубами, потом наконец распечатала улучшитель настроения и забралась с ногами на диван.
Мороженое она ела медленно и печально; в голове всё крутились так небрежно брошенные чужие слова: «Про неуклюжих графоманов… графоманов… графоманов… Неинтересно».
«Откуда ты знаешь? – мысленно выплюнула Ника прямо ему в лицо. – Разве ты читал мой текст?».
«Не читал, но осуждаю», – ехидно ответил воображаемый темноволосый красавчик, смахнул рукой волосы с лица и рассмеялся глумливо и гадко.
И как ей только в голову пришло сравнивать этого морального урода с героем собственной книги! Ну, глаза голубые у обоих, ну и что?
– Ты просто ничего не знаешь! – отчаянно крикнула Ника уже вслух. – Я написала хорошую книгу, очень хорошую! Ты бы первый признал это, если бы сподобился ознакомиться!
Она доела мороженое, но настроение так и не улучшилось, только зря деньги истратила. Из глаз полились было слезы, но Ника торопливо принялась промакивать их подолом рубашки. Нельзя плакать. Нельзя верить в злые насмешки черствых и глупых людей. Она сильная, она еще и не такое переживала. Она всем покажет, кто тут графоман, а кто настоящий писатель!
Перед глазами Ники снова нарисовалась безумная сцена случившегося в офисе «Книжного дома». Как в замедленной съемке она наблюдала: кофе летит-летит-летит прямо в лицо ее жертве, потом растекается по коже и волосам, капает с носа и подбородка, и красавчик ошалело открывает и закрывает рот, смотрит на нее совершенно диким взглядом, и сразу видно, как глубоко он шокирован – просто не может поверить, что подобное действительно с ним произошло.
Никогда в жизни Ника не выкидывала подобных фокусов. Никогда и мухи не обидела, была исключительно хорошей умной девочкой, которой гордились сначала родители, потом преподаватели в школе, потому преподаватели в университете, где она была лучшей ученицей на курсе. Ника понятия не имела, что за затмение на нее нашло. Со злости вылить кофе на незнакомого человека лишь потому, что он сказал ей что-то обидное? Словно это была не она, а какая-то совсем другая Ника, злая, мстительная, опасная – настоящая стерва.
Странно, что она так разозлилась именно на темноволосого господина Я-Красив-Как-Античный-Бог, даже противная Лора и этот тощий Элиот взбесили ее меньше. Еще более странно, что она ни капли не жалела о своей выходке. Будет теперь знать, как называть талантливых авторов графоманами!
***
– Как они мне надоели, – сказал Кейден, отвернувшись, чтобы его не слышал никто, кроме Редрика.
– Бремя власти? – ухмыльнулся Рик. – Намекаешь, что пожалеть тебя надо? Ну-ну.
– Ты не нунукай, а поехали лучше со мной в Дальний лес. Ловчие божились, что загнали на участке у большого поля оленя и кабанчика – поохотимся вдвоем, согласен? Надоело торчать тут с этими знатными попрошайками – хватит с меня, я с утра на посту.
– Как скажешь, мой король, – подмигнул Рик. – Ты же в курсе, я любую твою затею готов поддержать, даже самую дурацкую, кроме голодовки.
Кейден рассмеялся и махнул рукой, подзывая к себе главного егеря. Рик не слышал, что он ему сказал, но догадаться было несложно: надо полагать, приказал уведомить ловчих, дежуривших в Дальнем лесу, чтобы ждали прибытия короля.
– Продолжайте без меня, – донеслось до Редрика: Кейден повысил голос. – Дворянам дозволяется сегодня травить зверя в любых королевских угодьях, кроме Дальнего леса, там будем мы с братом. Никакого сопровождения. Не мешать.
Распорядитель важно поклонился, поманил к себе мальчишку-посыльного, а Кейден похлопал коня по бокам, направляя его через поле. Рик не стал мешкать, свистнул собак и двинулся следом.
Братья не спешили, шли медленным аллюром – к их прибытию ловчие должны согнать зверей туда, где их можно будет взять. Кейден был странно задумчив, молчал, сидел в седле напряженно.
– Чего какой угрюмый? – спросил Рик.
– Сам не знаю, – улыбнулся Кейден, тряхнув головой, словно желая прогнать дурные мысли. – Да ну, всё ерунда. Просто устал, слишком много общался сегодня с идиотами. Ничего, развеюсь.
Он пустил своего вороного рысью, Рик поспешил за ним.
– Только без огнестрелов! Рогатины и луки, как деды охотились! – крикнул Кейден на ходу. – Так веселее будет!
– Смотрите, какой отчаянный! А как же несчастные случаи на охоте? Не боишься?
– Да я вообще ничего не боюсь! – рассмеялся король и поскакал еще быстрее.
Редрик пожал плечами. Да, несчастный случай на охоте – это было бы удобно. Но рассчитывать на такое везение не приходится: слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Когда добрались до опушки, из леса, откуда-то издалека, донеслись тревожные, резкие звуки рога – ловчие сгоняли животных на условленный участок. Кейден крепко взялся за копье, готовясь встретить зверя, а Рик протяжно засвистел, подманивая собак. Ждать долго не пришлось, свора кого-то почуяла, собаки рванулись вперед по пролеску, всадники – за ними.
– Кабан! – крикнул Кейден. – Точно тут был, видишь, рыл землю!
Рик кивнул, соглашаясь.
След привел их к роднику у старых могучих дубов, где уже метался туда-сюда здоровенный вепрь, окруженный лающей сворой.
– Приготовься! – выкрикнул Кейден и запустил в кабана копьем – рогатиной. Неудачно: рогатина скользнула по боку, разрывая толстую шкуру, и отлетела в сторону. Кабан взревел страшно, подцепил клыками одну из гончих, но другие тут же бросились наперерез, не давая ему уйти.
– Черт! – выругался Кейден и схватился за лук.
Стрела запела, рассекая воздух, тонкий тревожный звук слышен был даже на фоне кабаньего визга, воя раненой собаки, лая остальной своры, ржания лошадей. На этот раз король оказался удачлив, стрела застряла в боку животного, увязнув наполовину, за ней полетела еще одна, и сразу третья – это Редрик продемонстрировал, что он тоже меткий стрелок. Кабан наконец рухнул в траву и задергался.
– Дай мне свою рогатину! – крикнул Кейден брату. – Надо добить!
Он спешился, Рик подъехал ближе, протянул ему копье.
Время вдруг словно замедлились.
Король шел к поверженному вепрю, не особенно спеша – смертельно раненый теперь никуда не денется. Рику казалось, что брат почти не шевелится, шагает медленно, еле-еле, и лошади нелепо медленно подергивают ушами, и свора, окружив огромное, едва живое тело, замерла в странных позах, и собаки противоестественно медленно разевают пасти, издают такие же странные, ме-е-едленные звуки, и сам кабан очень странно, плавно дрыгает ногами, и его напряженное тело медленно и мерно трясется.
Только мысли Редрика работали быстро, мгновенно, молниеносно. Такой шанс выпадает раз в жизни, и он был бы последним дураком, если бы упустил его. Проникнуть в сознание животного – ерунда, детские игрушки, это с человеком он может не справиться, а тут всего лишь бессловесная скотина. Раз, и Рик в голове раненой зверюги. Два, и он уже внушил ему бешеную ярость, подстегнул волю к жизни, дал сил на последнюю борьбу. Три, и кабан вскочил в долю секунды, как раз когда Кейден отвел назад руку с рогатиной, замахиваясь для мощного удара. Четыре, и кабан бросился на него, навалился всей тушей, и король моментально оказался на земле. Пять, и кабан, громко фыркая, вонзил здоровенные клыки прямо братцу в живот. И еще, и еще раз. И снова. Шесть, семь, восемь, девять, десять…
Рик отпустил сознание зверя, и тот, лишенный умственных костылей, рухнул рядом со своим преследователем, так внезапно превратившимся в жертву.
Кузен короля, его правая рука и лучший друг улыбнулся, глядя на это зрелище. Он спустился на землю; оба жеребца, оставшись без седоков, заметно нервничали, фыркали, трясли головами, перебирали ногами, но всё же, хорошо выученные, стояли на месте. Рик присел на корточки рядом с братом. Собаки бегали вокруг и выли. Кабан визжал, мучительно дрыгался; Кейден был неподвижен. Рик взял его за руку, нащупал пульс – без сознания, но пока жив. Одного взгляда на раны достаточно, чтобы понять: долго не протянет. Мелькнула мысль добить его прямо сейчас, но Рик тут же отбросил ее, признавая неудачной. Смерть не должна вызывать подозрений. Несчастный случай, никакое не убийство. Расследовать, что случилось на охоте, будут тщательно, но никто ни в чем не заподозрит брата короля. Его единственного наследника, которого совет дворян провозгласит теперь следующим королем.
Редрик снова проник в сознание кабана – зверь должен сослужить ему последнюю службу. Вепрь поднялся, обреченно повизгивая: очевидно, движение причиняло ему страшную боль. Жеребцы – гнедой и вороной – занервничали сильнее; собаки снова завыли. Рик передал кабану мысленный приказ, и тот молниеносно бросился на гнедого: сбил с ног, вспорол живот клыками. Вороной – жеребец короля – шарахнулся в ужасе, встал на дыбы, потом вдруг поскакал прочь, не разбирая дороги. Кабану последнее усилие стоило жизни, огромный зверь рухнул на землю, но Рику тот был уже не нужен. Собакам он мысленно отдал приказ возвращаться домой, и свора, не прекращая выть и скулить, бросилась наутек.
Будущий король остался один и огляделся. Кейден по-прежнему был в беспамятстве – едва дышал, недолго уж ему осталось. Собак удалось разогнать, вороной убежал, его собственный жеребец хрипел, издыхая. Кабан отправился в свой кабаний рай. А он, Редрик, теперь вне подозрений. Все-таки несчастный случай на охоте, ну надо же.
Ведь тот, кому суждено править, рано или поздно возьмет власть в свои руки.
Глава 3. О судьбе, стучащей в дверь, и непостижимом эффекте улыбки
С самого утра она ждала, что сегодня случится что-то особенное.
Как обычно, проснулась Юна на рассвете. Умылась, зачерпывая воду из большой деревянной кадки, собрала в пучок свои слишком густые, непослушные волосы – вот ведь наказание. Растопила печь, достала из погреба закваску, поставила хлеб. Пока тесто поднималось, сбегала в курятник, насыпала зерна курам. Вернулась, нагрела воды, заварила душистого чая. Позавтракала сухариками с козьим сыром, накрошила остатки сухарей лесным птицам в кормушку, а любимой кошке налила молока в блюдце, и как раз пришла пора ставить хлеб в печку.
– Ты не знаешь, почему мне кажется, что сегодня будет удивительный день? – спросила она кошку, но рыжая Рыська ничего вразумительного ей не ответила, только потерлась об ноги, а потом легла у печи и задремала.
Как подошло время обеда, Юна и не заметила – всё крутилась по хозяйству. После она должна была встретиться с Тимом. Вчера вечером еще договорились вместе ехать на его телеге в Дальний лес: Тим собирался свежей травы нагрузить на покосе, а Юна хотела набрать хвороста и сухих веток на растопку – в Ближнем-то лесу давно всё вычистили, а из Дальнего леса на телеге можно привезти домой больше, чем на своей спине.
Их с тетушкой Мервеной домик стоял на самом краю деревни, на отшибе. С деревенскими они не знались почти – тетушка была ведуньей, ее побаивались, хоть и уважали и всегда звали охотно, стоило кому-то приболеть. Ведунья Мервена знала старые молитвы и заговоры, которых не помнил уж никто; научила ее бабка, а ту – ее бабка, а ту – ее бабка, а ту – ее прабабка. Тетушка же учила потихоньку Юну.
Самое легкое – разбирать целебные травы, понимать, как делать особые настои. Изгонять лихорадку и жар – уже посложнее. А сложнее всего – раны заживлять и кости сращивать: сил много уходит, да и не всякая рана излечивается. Браться за такое исцеление можно, только если совсем другого выхода нет; тетушка сначала не хотела Юну сложной ворожбе учить, но потом все-таки согласилась – никогда ведь не знаешь, что в жизни пригодится, а настоящая ведунья должна уметь людей с того света возвращать, иначе ломаная монетка ей цена.
Снаружи звякнул колокольчик, и Юна крикнула через дверь: «Кто там?» – просто так крикнула, для порядка, ведь сама почувствовала приближение Тима еще издали.
– Это я! – крикнул в ответ Тим, подтверждая ее мысли.
Юна улыбнулась и пошла отпирать.
Тетушка Мервена перед отъездом грозила Юне пальцем, приговаривая: «Будь осторожна, девочка моя! Мужики если какие будут лезть – на порог их не пускай! Известно, что у всех этих кобелей на уме». Юна знала, что тетя нарочно напускает на себя строгость, потому что беспокоится за названую дочку – как она тут одна жить будет? Чтобы утешить тетушку, Юна пообещала быть благоразумной. Но Тимми – другое дело, его в дом пускать можно: он ей как брат, да и недавно посватался к Аните, так что никаких кобелиных планов на саму Юну у него сроду не имелось.
– Ну, поехали? – спросил Тим, как только она открыла дверь. – А то вернуться надо засветло. Кстати, привет, кроха.
– Привет! Я готова давно, – подтвердила Юна.
По дороге они болтали без умолку, чтобы скоротать время. Тим рассказал, что они с Анитой вот-вот поженятся, а жить уедут в столицу, потому что родич одного давнего приятеля служит в королевской гвардии, так вот он говорит, что в гвардию скоро как раз будет новый набор, и крепких деревенских парней туда берут охотно, а жалование, между прочим, хорошее, хватит и на аренду маленького домика где-нибудь на окраине, и на сытую жизнь. Юна радовалась за друга, но немного грустно было, что теперь они видеться совсем не будут, а еще она думала про себя – ни за что на свете не смогла бы она жить в большом городе, потому что ей нигде хорошо быть не может, кроме родного леса, в котором все тропинки известны, все птичьи гнезда знакомы, и каждый кустик – как дорогой дружок.
– Кстати, а где твоя тетка Мервена, почему она сегодня не грозилась меня с лестницы спустить? – засмеялся Тим.
– У нас в доме нет лестницы, – засмеялась в ответ Юна. – А тетушка в город уехала, на несколько дней.
Она не стала объяснять, что тетю позвали в богатый дом, лечить больного, от которого все столичные доктора уж отказались. Тим и не расспрашивал: его, похоже, не особенно интересовали подробности.
– Но ты брось, тетушка всегда в шутку грозится, это ведь всем ясно, – снова заговорила Юна. – Просто по привычке женихов отваживает, боится за меня. Но про тебя-то она знает, что ты мне как брат.
– А почему отваживает? Так ты никогда замуж не выйдешь.
– А я и не выйду, – спокойно сказала Юна. – Нельзя мне, ведунья в замужестве всю свою силу теряет.
– Нужна ли та сила, если всю жизнь одной жить? – удивился друг.
– Нужна, – отрезала она, и Тим больше не стал ничего спрашивать.
За разговорами незаметно доехали до поля. Тим направил своего мерина к небольшому стогу, пахнущему свежескошенной травой, достал вилы и принялся перекидывать его на телегу. Юна углубилась в лес; на опушке старого валежника было не найти, но она знала, что у родника будет чем поживиться.
До места она добралась быстро. И еще издали почувствовала: что-то не так. Когда вышла к старым дубам, где бил лесной ключ, ахнула и остановилась как вкопанная: на земле лежал человек. Охотник, судя по снаряжению. Недалеко от него – туша здоровенного кабана, рядом погибшая лошадь, собаки. Что-то случилось во время охоты?
Юна кинулась к лежащему на земле, первым делом проверила – дышит. Раны у него были страшные, удивительно, что еще жив. Надолго ли?
Она побежала обратно к полю – Тим поможет, нельзя же бросить человека в беде. Юна уже решила, что делать: они разместят раненого на телеге и отвезут по лесной дороге к старому дому лесника – в деревню беднягу везти нельзя, слишком далеко, как бы не умер по пути, а вот заброшенная хижина совсем близко. Юна пока не знала, сможет ли спасти его: до сих пор не приходилось такие страшные раны исцелять. Но попытаться она обязана – ведь без ее помощи наверняка погибнет этот красивый охотник.
***
Ника вспомнила, что собиралась посмотреть, сколько у нее вообще осталось денег. Она вздохнула в сотый раз за сегодня, достала из сумочки кошелек и принялась пересчитывать имеющуюся наличность. Полторы тысячи – за квартиру, их можно сразу отложить в сторону, потому что через десять дней хозяйка придет за оплатой. Триста – на коммунальные услуги, телефон и интернет. Остается чуть больше сотни, и этого с трудом хватит на неделю – на метро и лапшу быстрого приготовления. Как назло, истратила двадцатку на такси. Черт.
Ей срочно нужна работа, иначе через неделю, вместо того чтобы расплачиваться за столичную квартиру, придется купить билет на междугородний автобус из Фалесты в Нидан и вернуться к родителям.
Мечтам о книге теперь, похоже, конец. Попытки заинтересовать другие издательства вряд ли увенчаются успехом: «Книжный дом», куда ей больше ходу нет, – почти монополист на рынке, или, по крайней мере, близок к тому. Она, конечно, бравировала там перед этим пижоном, что побежит к их конкурентам, только вот проблема в том, что она знает, что они знают, что она не знает, просто понятия не имеет, как с этими самыми конкурентами договориться: начинающих авторов почти никто, кроме «Книжного дома», не печатает, предпочитая не связываться. Существуют, конечно, небольшие издательства, которые «Дом» еще не успел разорить или поглотить. Есть надежда, что рано или поздно кто-то обратит внимание на ее книгу. Но пока не обратили, жить-то на что?
Ей срочно нужна работа, иначе возвращение в Нидан неизбежно.
Ника облизала последний раз палочку от мороженого и бросила ее на столик рядом с собой, а со столика взяла свой древний, но худо-бедно живой планшет, и полезла в интернет, на крупнейший сайт по поиску работы. Привычно напечатала «редактор, корректор, журналист». Последнее время она проверяла новые вакансии несколько раз в день, но толку было ноль.
Хоть Ника и не особенно надеялась на успех, новая вакансия обнаружилась сразу – разместили ее, судя по всему, пару часов назад. Дрожащими руками она набрала указанный номер телефона. Хоть бы еще никого не взяли!
– Журнал «Новые времена», добрый день, – пропел мелодичный девичий голосок.
– Я по поводу вакансии корректора… – волнуясь, пробормотала Ника.
– Вы можете выслать свое резюме на наш электронный адрес, он указан на сайте. Главный редактор обязательно его рассмотрит.
– Спасибо, – поблагодарила Ника, хотя смысла в этом не было никакого: ее собеседница уже повесила трубку.
Ника схватила со столика свой планшет, открыла электронную почту, создала новое письмо и присоединила к нему давным-давно заготовленный файлик «Резюме». Отправила и молитвенно сложила руки. Господи, пусть хоть на этот раз наконец-то повезет!
***
Большую часть времени Кейден куда-то падал. Иногда проваливался в беспамятство, в блаженное забытье, в спокойное и желанное ничто. Иногда срывался и летел, корчась от боли, вниз, вниз, вниз, в бездонную черную пропасть, где на самом дне шумела могучая река, и он знал, что, когда долетит до дна, этот поток унесет его туда, откуда нет возврата.
Иногда – и это были самые удивительные, самые необходимые ему минуты – чьи-то нежные руки утешали его. Тогда боль совсем уходила, и сознание немного прояснялась, и кажется, он просил это дивное существо, этого ангела: «Еще, еще», и снова чьи-то руки успокаивали его, убирали боль, приносили умиротворение и прохладу.
А потом всё изменилось. Кейден пришел в себя и несколько мгновений лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям: слабость, невероятная усталость, но ничего не болит. Он наконец решился, открыл глаза и приподнял голову, осматриваясь. Оказывается, он в какой-то лачуге, валяется на короткой, неудобной кровати, где даже ноги едва помещаются. Рядом печь, которую недавно разжигали: угли еще тлеют. Пара криво прибитых полок с кое-какой посудой, сбоку стол и две табуретки. В противоположной стене – открытое настежь оконце, сквозь него внутрь проникают солнечные лучи, и видно, как на свету танцуют пылинки. Там, за окном, поют птицы и жужжат какие-то насекомые, и шумят деревья на ветру, и продолжается жизнь. А здесь нет никого. Он в этой бедняцкой хижине совсем один.
Кейден сжал кулаки, стиснул зубы, кажется, замычал – потому что такие простые движения потребовали огромных усилий, – потом все-таки сумел сесть. Опустил босые ноги на дощатый пол, попробовал было встать, но сил уже не осталось, так что он тяжело откинулся на стену и снова прикрыл глаза.
Сколько он просидел – час или минуту – Кейден и сам не мог бы сказать. Из состояния полудремы его вывел новый звук: скрипнула входная дверь. Он тут же открыл глаза и уставился на вошедшего. Оказалось, это какая-то девчонка – совсем молодая, небольшого роста, хорошенькая. На голове – целая копна кудрявых волос, огромные глазищи… Она закрыла за собой дверь, потом прижалась к ней спиной и замерла, глядя настороженно и в то же время смущенно. В руках у девчонки было что-то вроде пучка травы – в воздухе разлился горький, дурманящий аромат.
– Кто ты? – прохрипел Кейден: голос не слушался.
– Юна, – ответило создание.
– Где я?
– В заброшенном доме лесника в Дальнем лесу.
– Что я здесь забыл?
– Ты был ранен, очень серьезно. Мы с моим другом привезли тебя сюда, потому что до деревни ты мог не дотянуть.
Кейден прикрыл глаза, вспоминая. Охота. Кабан, который вдруг бросился на него, хотя это казалось невозможным. Так быстро всё произошло, он даже среагировать не успел. Рик… Где же Рик, почему не помог?
– Давно? – спросил он, снова взглянув на свою собеседницу.
– Третий день пошел, как ты здесь. Я боялась, что не выживешь, но ты сильный.
– Как же я выжил?
– Господь помог.
Девчонка, назвавшаяся Юной, улыбнулась, шагнула к столу и положила на него свои цветочки, а в руки взяла стоящую на столе деревянную кружку. У Кейдена от ее улыбки вдруг защемило сердце.
Она подошла к нему ближе и протянула кружку.
– Сможешь сам держать? Это травяной отвар, целебный. Он тебе сил придаст.
– Лучше ты.
Кейден выпрямился, а Юна поднесла кружку к его губам, наклонила так, чтобы можно было пить. Он сделал несколько глотков какой-то горькой гадости, и по телу разлилось тепло.
Юна вернулась к столу, поставила кружку и принялась собирать в пучок свои пышные волосы. Кейден откинулся было на стену, но тут же снова выпрямился – почувствовал, что больше не в силах игнорировать потребность, которая давно напоминала о себе.
– Подойди, – позвал он.
Юна обернулась, посмотрела вопросительно. Кейден встал на ноги, с удовольствием отмечая, что сил и правда прибавилось.
– В уборную надо, – буркнул он, стараясь за грубостью скрыть смущение. – Поможешь дойти.
Он сделал пару шагов, пошатнулся, и на секунду ему показалось, что сейчас не удержится на ногах, рухнет на пол, но Юна уже была рядом, и Кейден схватился за нее обеими руками. Она охнула, пробормотала: «Тяжелый какой», но потом обняла его одной рукой за талию, а Кейден положил руку ей на плечо, и они медленно направились к выходу. Снаружи Юна помогла добраться до ближайшего дерева, подождала, пока он обопрется о ствол, потом заявила:
– Нету тут никакой уборной. Я подальше отойду, не бойся. Не буду смотреть.
– Я боюсь? Тебя? – рыкнул он вслед. – Очень смешно.
Но Юна уже отошла и, конечно, не слышала.
