Kitabı oku: «Волчий билет», sayfa 2
– Теперь можешь не переживать, думаю, лежит он там спокойненько, можем завтра прям рвануть за ним, за сутки обернемся. Только я не обратил внимания, да и темно было, холостые там патроны или боевые?
– Боевые, я посмотрел, у них пуля другая. И магазин полный, там специальная дырочка есть, чтобы видно было.
– А вот это очень хорошо, на это я очень надеялся. Можно, конечно, найти патроны для калаша, но привлекать кого-то не хотелось бы. Меньше людей знают – спокойней спишь.
И дальше я ему поведал свой план. А план этот я выдумал долгими ночами, когда мысли о нем не давали мне уснуть допоздна, и заставляли просыпаться с рассветом.
3. План.
Блатными называли компанию, костяк которой составляли, кажется, трое или четверо друзей, вместе сидевших на зоне, семейники, так называемые. Еще к ним примкнул, не так давно освободившийся с нашей местной зоны положенец Калач. Остальные, кто был в этой компании – молодежь, грезившая тюремной романтикой или отсидевшие по малолетке. Жили они, понятно, по понятиям. Где-то воровали, кого-то грузили, парили коммерсантов воровским общаком, пугали ворами в законе. Своего вора в законе у нас в городе не было, и потому их мечта была короновать кого-то из своих. Скорее всего Калача, я точно не знаю.
Но знаю я, что они, видимо, насмотревшись на Хохла, взяли с нас пример играть в футбол и ходить вместе в баню, на тот же стадион, что и мы. Наверно, позавидовали Хохлу, какую он крепкую и сплоченную группировку собрал. Для, так сказать, сплочения коллективного духа. Или как там у них по фене? Ладно, пятница была наша, взяли они субботу. Основные не играли, были далеки от спорта, но смотрели с трибуны под пивко, курили дерьмо всякое, делали ставки на победителей, орали и веселились. Иногда, сразу шли в баню обсудить дела без молодых, пока те мяч гоняют. Остальные, понятно, после футбола присоединялись. Засиживались допоздна, а то и до утра. Думаю, футбол и баня были просто причиной, чтобы собраться да побухать.
Баню эту, понятное дело, я знаю наизусть. Находится в цоколе, в под-трибунном помещении стадиона, окошки маленькие, человеку не пролезть, для вентиляции. Вход один, он же выход. Сделано было при коммунистах, пожарникам было не досуг, есть ли там пожарный выход, сто лет не проверяли, наверное, забыли про нее.
Но не пожар был моей целью, хоть и думал о нем сначала. Стены кирпичные, не вариант, нечему гореть, кроме мебели и парилки, потушат, воды полно. И еще разные доводы, но это потом. Короче, если войти с калашом и начать стрелять, деваться им будет некуда, коридор узкий, длинный, со стороны никто не набросится. Вдоль стен коридора гардероб, одежда висит, стволы, если есть, тут же должны быть. Далее большой стол, где все пьют-едят обычно, сразу под обстрел попадает. Короче, если они в парилку со стволами не ходят, шансов у них нет. Там засова изнутри даже нет, на ключ запираться не станут, таких как мы не ожидают, а свои еще могут зайти. Сначала, под горячую голову, думал один пойду, будь что будет. Но потом, поостыв, понял, что может не выгорит. Много причин. Основная – вдруг автомат заклинит. Второй год в земле лежит. Понятное дело, нужно будет разобрать, почистить, смазать, проверить, патроны подсушить аккуратно, но все же. А, еще главнее – я же не убивал никого ни разу, даже кролика, не знаю, как себя поведу при виде крови, а ее будет много, очень много. Однажды, когда кровь сдавал из вены по молодости, перед армией, медсестра неопытная попалась, разлила полпробирки по руке, так мне плохо стало при виде крови, голова закружилась, чуть не упал со стула. Так что в себе я сомневался больше чем в автомате. Ему легко, он железный.
Так что, нужен мне помощник, и я сразу подумал о Вовке. Кто, кроме него? Он охотник, еще с детства крови повидал, решительный, далеко не трус, не болтун, никто его не знает в городе. Короче, если не он, то кто же еще справится? Как записную книжку не листал в голове, не нашел ни одного знакомого киллера. Мы с ним переписывались после армии, я знал, что дела у него не фонтан, есть шанс, что согласится. Правда, внешность у него приметная, но свидетели в план не входили.
– Второй ствол нужен, – Вова меня почти дослушал и взял быка за рога, – У меня есть, давно валяется, двустволка старая, курковка, отец давно за спирт выменял. Сделаем обрез, потренируешься быстро перезаряжать, надежнее ствола не бывает. Будешь идти сзади, меня страховать.
Как же он похож на Хохла, подумал я. Голос, манера говорить, без лишних слов, быстро приняв решение, сразу за двоих, что нужно делать и как мы поступим. Я даже глаза прикрыл невольно, перенесся в то время, когда Игореха был жив и мы гоняли на девятке по городу, общались с разными интересными людьми, и у меня совсем не было забот. Делай, что тебе говорят, и жизнь твоя в шоколаде. Помню, выходим мы как-то с Хохлом из торгового центра зимой, погода такая хорошая, солнце уже весеннее светит, снег тает, и тут он поскользнулся на лестнице и кубарем вниз, ступенек десять, наверное, длинных таких, смешно так упал, растянулся. Людей полно вокруг, все встали, смотрят – как он? А он, как скатился, вытянулся, быстро перевернулся еще два раза через бок, выкинул перед собой обе руки, сложил пальцы пистолетом и пару раз громко так, – Бах-бах, – выстрелил из пальца по прохожим. Все засмеялись, а кто-то даже похлопал в ладоши. Вот такой он был человек, всегда умел развеселить, даже в нелепой ситуации.
– Ты что, уснул? – вернул меня Вова на землю, – Я ему объясняю, как стрелять, чтобы меня не зацепить, а он спит! Улыбается еще во сне…
Дальше мы долго и подробно составили план наших действий. Первым делом – решили завтра утром поехать откопать автомат. Ехать не близко, за два дня управимся, далее еще за один день приготовим, почистим, проверим оружие, выпилим обрез из ружья. Потом едем в город, приезжаем затемно, чтобы Вову никто не увидел в моей машине и ждем субботы. На дело идем пешком, разными дорогами, как только стемнеет, чтобы не узнал никто по дороге, благо в бане хозяйские засиживаются допоздна. Если все пройдет удачно, Вова идет на речку, там недалеко, выбрасывает все оружие в воду, и идет в заранее снятую квартиру посуточно, рядом с автовокзалом. Там ждет до утра послезавтра и уезжает на автобусе к себе в деревню, а я наутро, дождавшись новостей по телевизору, иду сдаваться Семенычу. Затем, примерно через месяц, Вова получит письмо, где я намеками сообщу ему, что все улеглось, я нашел ему работу и он может приехать пожить у меня первое время, пока не станет на ноги.
– Это будет серьезный поступок, и совершить его будет не так легко, как мы сейчас накидали, – как бы подытожил Вова, – Наверняка что-то пойдет не по плану.
– Более того, думаю, пережить последствия этого поступка будет еще сложнее, чем совершить, – добавил я и протянул ему руку. Он крепко пожал ее, глядя мне в глаза, как бы проверяя мою решительность, потом кивнул, сказал, – Пойдем спать, завтра рано вставать.
– Подожди, есть еще один момент, очень важный.
– Говори.
– Тело Игоря. Его не нашли. Они его закопали или утопили. Нужно будет перед смертью потолковать с одним из старших, выяснить где.
– Решим, – сказал Володя, поднимаясь, – Ладно, давай спать, утро вечера мудренее.
Он всегда, еще в армии, уже любил вставлять в разговор разные поговорки. Говорил, что дед приучил его, когда с сызмальства таскал его с собой сначала на рыбалку, потом на охоту. Дед говорил, что в поговорках заключается вся мудрость веков.
Я, то ворочался с боку на бок, то глядел в потолок сарая, и все никак не мог уснуть, часа два уже, наверное. Вова, по моей просьбе, притащил матрас, одеяло, белье и подушку в сарай, набитый сеном. Я был городским жителем и возможность поспать на сеновале мне очень понравилась. В доме еще меня ждал диван, на всякий случай, если замерзну, но ни запах сена, ни холодок, ни деревенские звуки не давали мне уснуть, а мысли. А думал я, что не поздно еще все остановить, я могу еще сказать утром Володе, что передумал. Начав «Такую жизнь», я уже не остановлюсь, не вернусь обратно, не смогу перемотать и пойти другим путем. И могу ли, имею ли право лишать жизни такое количество людей, затронув судьбы еще многих, родителей, жен, детей, братьев и сестер. Но я все-таки решил, что я должен это сделать. И стал искать оправдания.
– Во-первых. Люди всегда убивали друг друга. В борьбе за власть, за землю, за женщин, из мести, люди гибнут за металл в конце концов. А, главное – тот, кто больше всех убил, так или иначе, становился героем, его почитали, складывали легенды, им до сих пор стоят памятники.
– Во-вторых. Сама Святая Церковь санкционировала многочисленные убийства, хоть и считает это смертным грехом, взять хотя бы инквизицию и многочисленные крестовые походы. Да с именем Господа и Аллаха на устах истреблена, наверное, самая большая часть из всех убиенных за всю историю человечества.
– В-третьих. Взять природу, например, льва. Он же не виноват, что его таким создал Бог. Если он не будет убивать, на траве ему не выжить. Так же, он должен убивать других хищников, и себе подобных, чтобы защитить свой прайд, своих женщин и детей. Если он не смог этого сделать, другой лев заберет себе его львиц, а львят убьет, чтобы самки вновь начали спариваться и завести свое потомство.
– В-четвертых. Хотя достаточно…
Вот так, успокоив себя, я и уснул. Все, обратной дороги нет.
4. Последствия.
Я сидел дома и смотрел телевизор. Местные новости. Весь выпуск был посвящен кошмарному преступлению. Вчера, поздно вечером, в бане стадиона Динамо были зверски убиты шестнадцать человек, принадлежавших самой крупной преступной группировке города. Подробности не сообщались, известно лишь, что у всех огнестрельные ранения, кое у кого еще и перерезано горло. Далее имена и фамилии убитых.
Подождал местных новостей по другому каналу. То же самое. Собрался, у порога уже развернулся, вспомнил, как отец учил, присел на тумбочку, на дорожку.
Легче совершить поступок, чем пережить его последствия – вспомнил придуманный собой и сказанный уже Володе афоризм. Вздохнул, пошел.
Приехал к ОРБ на такси, заметил необычное оживление, машин много, люди бегают туда-сюда. Странно, подумал я, ведь в принципе, это отделение милиции, но почему нет ни одного человека в форме, как будто бизнес-центр какой-то. Только в наручниках заводят кого-то иногда. Зашел, сразу увидел дежурного, он один в форме в окошке за решеткой. Прочитал в его глазах удивление, как будто мы знакомы, но встретились случайно, у черта на куличках.
– А, сам пришел? – спросил он и задумался.
Думает, к кому меня отправить, решил я и пошел на опережение.
– Я к Шумилову Николаю Семенычу.
– Что, с чистосердечным? – усмехнулся он, видимо, представляя, как он звонит подполковнику и докладывает, – Тут к вам Макеев с чистосердечным.
– Не дождетесь, – ответил я, как бы переводя разговор в глупую шутку.
– Ну-ну, – бросил он и взял трубку доложить обо мне.
Первый раз я видел Семеныча таким серьезным. И таким кратким, даже здесь не в форме.
– Хорошо, что сам пришел. Алиби есть?
– Нет.
– Плохо. Где был?
– Дома. Один.
– Ладно, сейчас придут опера, допросят, это их дело, гни свою линию, после поговорим, – и вышел.
И пришли опера, трое, молодые. И допрашивали меня. И гнул я свою линию. Сказал, что весь вечер был дома, живу один, никто меня, к сожалению, не видел. На домашний телефон никто не звонил. Ни с кем из убитых я не общался, знаком был с некоторыми, но не более того. Подписал свои показания, они ушли.
Пришел Семеныч. Прочитал мои показания, кивнул. Стал спрашивать:
– Как жизнь?
– Нормально.
– Как родители? Знают, что ты здесь?
– Спасибо, хорошо. Нет не знают, ни к чему.
– Позвони, скажи задержишься на пару дней, – придвинул мне телефон, древний такой, с круговым набором.
– Они на даче, телефона нет. Да и не хватятся меня так быстро.
– Про Хохла узнал что-нибудь?
– Нет, – ответил я и занервничал, подумав – догадывается.
– И как мы теперь узнаем? Колоть-то теперь некого.
Я молчал. Старался просто молчать, но получилось, что красноречиво молчал, пожал только плечами, еле заметно, отвел взгляд, слишком уж он изучал меня, а я, походу, спалился.
– Ладно, – Семеныч понял, что разговора у нас не получится и перешел к делу, – Закроем тебя на пару-тройку суток в КПЗ, бросим в пресса, но ты не очкуй, все будет ровно, тебя не тронут. Дернем пару раз на беседу, я или опера, потом гуляй смело, если не споткнешься, иначе никак, сам должен понимать, ты первый на подозрении.
Я кивнул, догадывался, что легко не отделаюсь. Он поднял трубку другого телефона, такого же древнего, но без набора номера. Односторонняя связь, подумал я, и для чего такая? Сразу пришел в голову Феликс Эдмундович Дзержинский, сидит в своем кабинете, а рядом полстола телефонов, один из них звонит, непонятно какой и он думает, как бы не перепутать.
– Забирай, – бросил «Жеглов» в трубку.
– Спасибо, – успел сказать я, прежде чем дверь открылась.
Все произошло точно так, как он говорил. Посадили меня в камеру. Человек десять, из них четверо прям здоровые такие качки, все в наколках и в майках, чтобы видно было. Старший среди них сразу подошел ко мне, обозначился, протянув руку, – Егор, вон твоя шконка, в холодильнике что найдешь – твое, чайник, посуда на слонихе, чай-май, приблуды – в шкафчике. Что надо – говори, не надо – молчи.
Вор-Егор, подумал я, здороваясь, а еще – неплохо сидят прессовщики, тут и холодильник, и телевизор, видак даже есть, стопки с кассетами, назвал громко свое имя и пошел расстилать матрас.
Три дня прошли спокойно, никто даже разговаривать со мной не пытался. Один раз, через сутки, те же опера вызвали на допрос, задавали те же вопросы, но не услышав ничего нового, отправили обратно. Один раз привели к Семенычу. Но тот вообще ничего не спрашивал, просто напоил чаем, свежие булочки даже принес откуда-то. На прощание, Семеныч написал для меня на бумажке свой домашний и рабочий телефон, номер пейджера, сказал, – Будут новости – звони, и проблемы если, но лучше по праздникам, – и улыбнулся наконец, – Сейчас все уляжется, я скину тебе на пейджер, когда увидимся, потолковать надо. Встретимся, как всегда, в Праге.
Я кивнул, пожал протянутую руку и вышел.
А наутро, как говорится, с вещами на выход. На улице, вдохнув свежего воздуха, шагая по тротуару, подумал, что, интересно, чувствуют люди, которые не как я, три дня просидели, а лет десять, выйдя на свободу? Идут, наверно, как я сейчас и выбирают, что бы такое поесть, первым делом? Или выпить? Или сразу по девочкам? Размышления мои прервала поравнявшаяся машина. Филовские, двое. Я быстро сел на заднее сиденье, поехали. В офис повезли, без лишних разговоров, значит, Фил ждет, догадался я. Непростой будет разговор.
5. Поколение.
Официально офис принадлежал благотворительному фонду «Поколение». Это было детище Хохла. Все-таки он был очень изобретателен. Создать благотворительный фонд для того, чтобы официально грузить коммерсантов. Это гениально. Приходят, скажем, к владельцу любого бизнеса двое такие, с поломанными ушами и говорят, что мы, мол, представители благотворительного фонда «Поколение», помогаем детским домам, инвалидам, а также лицам, находящимся в заключении, больным да убогим. Не могли бы вы внести свою посильную помощь? Не обязательно деньгами, людям нужны одежда, продукты, медикаменты, стройматериалы и тому подобное. А мы, в свою очередь, чем сможем – вам поможем, если, вдруг, какие проблемы, благо связи имеются, мы в этом городе не пустой звук. Так завязывались отношения между коммерсантом и его будущей крышей. Но вся помощь, которая поступала, действительно отправлялась нуждающимся, ну и часть, как грев, на зону. Вся бухгалтерия велась, кто чем помог и куда все ушло, никто себе и не помышлял что-нибудь прикарманить, выдавались квитанции, получались многочисленные благодарственные письма от детских домов, инвалидов и пенсионеров. Слава о фонде гремела по городу, каждый день Игорю приходилось выслушивать десятки просьб о помощи. Он, как мог, сначала старался всем помочь, но потом понял, что это физически невозможно и назначил директором фонда своего одноклассника, Колю Варшавского, с высшим образованием юриста и с неплохой зарплатой. Если бы, кстати, Игорь был бы жив и захотел, он бы легко мог сделать карьеру политика номер один в городе, ему это многие советовали, но он всегда отмахивался.
Идем дальше. Проблемы у коммерсантов есть всегда, если нет, они появляются искусственно. Попросит Хохол, например, Саида, боксеров, или еще кого-нибудь из дружественной группировки, – Отправь своих пацанов по такому адресу, пусть шуганут бизнесменов.
Зачастую, дня не проходит, прибегает потерпевший, – Что делать? На меня хачики наехали!
– Ну, что делать, назначай стрелу, подъедем, поговорим. А раз мы тебе помогаем, то и ты теперь нам больше помогать должен, лучше наличкой, – примерно такой он слышит ответ.
Так, постепенно, росла империя «Поколения». Хохол сам часто ездил к особо жирным коммерсантам. Всегда один и всегда успешно. Умел он как-то тонко подобрать ключики к любому человеку. Зачастую у них складывались в последствии даже дружеские отношения. Один раз только помню, приехал злой со встречи, сказал Филу, – Сломать.
А когда, спустя месяц, выписавшись из больницы, этот бизнесмен приехал в офис и сказал Игорю, что все осознал и хочет работать с нами, Хохол сказал, – Пошел вон. С такими уродами не работаем.
История эта быстро облетела весь город, и стали мы иметь еще меньше осечек в подобных вопросах. А однажды, он в шутку назвал фонд «Поколение» – «Покорением» и это название тут-же прилипло, и между собой стали так его называть. Зайдет, бывало, в офис, и спрашивает: – Ну что, покорители? Покорили сегодня кого-нибудь, кроме дамочек?
Офис был огромный, посередине стоял бильярдный стол, вокруг диваны, большой телевизор, холодильник, барная стойка, но не со спиртным, а с чайными принадлежностями и кофе-машиной. Народу тоже было обычно много, в основном спортсмены, Филовские. Постоянно кто-то приезжал решать какие-то вопросы. Было два кабинета для отдельных разговоров. В одном раньше хозяйничал Хохол, а в другом Фил, но они никогда не были закрыты на ключ, любой мог воспользоваться для конфиденциального разговора. Когда особых дел не было, обычно во что-нибудь играли – бильярд, нарды, шахматы, реже в карты, Фил их не любил, видимо, не хотел видеть ничего общего с блатными.
Как только я зашел и обойдя офис по кругу, поздоровался со всеми, Фил затянул меня в свой кабинет, закрыл дверь.
– Ну, здравствуй, здравствуй, – обычно сдержанный, тут не скрывая восхищения, обнял меня, здороваясь, – Красавчик, не ожидал, честно говорю, не ожидал. Опередил меня, опередил. Я, конечно, планировал нечто подобное, но не в таком масштабе. Я думал основных убрать, остальные разбегутся. А ты как придумал! И почему мне в голову не пришло? А ты почему сам, один? Почему не пришел? Вместе бы сделали. Я не понял, ты что, не доверяешь мне, что ли? – наконец, дал мне он слово.
– Что ты, Фил, я просто первое время в шоке был, ты же знаешь, как близок мне был Хохол, а потом меня полностью захватила эта идея, я ни есть ни спать не мог. Я понял, что одного надежного помощника мне хватит, оружие было. Если бы нужна была помощь, я бы сразу к тебе пришел, кому бы еще? Не обижайся, меньше знают – лучше спишь, ты же знаешь.
– Ладно, а кто второй герой, кстати?
– Он не местный, сослуживец мой по армии, охотник потомственный. Приехал – уехал. Я тебя потом познакомлю, как приедет, попозже, как уляжется.
– Так, хорошо, а самое главное, где Хохол? Ты же узнал?
– А вот теперь самое интересное, – я сделал паузу и пристально посмотрел ему в глаза, – Хохла не они завалили.
– Да нет, – Фил недоверчиво посмотрел на меня, – Не может быть, кто же еще? Мы же их сразу вычислили. Они же вон как паруса себе надули, трепались на каждом углу, что нет теперь Хохла, мы теперь рулим.
– Я тоже так думал, – сказал я и присел на диван, предполагая, что это надолго.
– А с чего ты взял-то? Кого-то пытал? Кого? – Фил тоже сел рядом.
– Я там не в себе был, честно скажу, плохо соображал. А вот Вова молодец, я ему четкие инструкции дал, как чувствовал. Он, когда раненых добивал, своим охотничьим ножом, у всех спрашивал, где Хохол и кто его убил. Никто не признался. Поверь, ты просто Вову еще не видел, если бы он к тебе подошел со своим кровавым тесаком, ты бы все рассказал, что знал и что не знал.
– Так, может, не все знали, а основные только.
– Я Вове Калача точно описал, по наколкам, он тоже не признался, я видел.
– И что теперь? Все зря? А кто тогда? Саид?
Я покачал головой, – Нет, не думаю.
– Ну, а кто? Да нет, Саид. Больше некому. Я уберу Саида значит, теперь моя очередь.
– Нельзя, ни в коем случае.
– Почему? Сам подумай – уберем Саида и все, мы одни в городе.
– Во-первых. Завалить Саида без последствий не получится, нужно тогда убрать еще его братьев, племянников, братьев племянников, племянников племянников. Во-вторых, через Саида мы можем держать под контролем всех хачиков, если его не будет, мы затрахаемся на стрелы с ними ездить, а их немало. Или появится кто-то другой, вместо него, вдруг молодой да горячий, с амбициями, опять война. В-третьих, не забывай про мусоров. И так, ажиотаж, будь здоров, если будут еще трупы, они всех собак спустят, нечем дышать будет, они не дураки, смекнут, откуда ветер дует.
Я встал и заходил по комнате туда-сюда, у меня бывает такое, когда мысли переполняют. Ночью я не могу спать тогда, а днем непроизвольно начинаю ходить по комнате или качаюсь на кровати. Нужно кресло-качалку купить, пожалуй. Филу, видимо, тоже не сиделось, но он просто крутил авторучку в руках. Походив немного, я успокоился и продолжил:
– И вообще, почему ты решил, что это Саид? Я не видел его еще, но уверен, он переживает за Хохла не меньше нашего, они старые друзья были.
– Ты же знаешь почему, рынок, – громко положил ручку на стол Фил, как точку поставил.
Здесь он был прав. Причина веская. Самый жирный кусок города. Городской центральный рынок, выставленный администрацией города на аукцион по программе приватизации государственной собственности. Располагался он напротив автовокзала и был основным местом торговли в городе. Мало того, что горожане привыкли делать основные покупки на нем, будь то одежда или продукты, электронная и бытовая техника, так еще и близлежащие деревенские жители постоянно затаривались на месяцы вперед, из-за того же соседства с автовокзалом. Тот, кто смог бы его приватизировать имел бы гарантированный колоссальный доход. Просто раздай в аренду торговые места и многочисленные контейнеры и все, руби капусту. Даже искать клиентов не надо, места уже разобраны. Иметь контейнер на центральном рынке уже было признаком успеха и обеспеченности, практически любую арендную плату готовы платить люди за место на нем. Кто не согласится, очередь стоит из желающих, еще и взятку дадут приличную, чтобы попасть на это место. Я даже боюсь предположить, какую сумму не жалко отдать за этот кусок пирога, мне кажется, что любая быстро отобьется. Неудивительно, что этим тендером заинтересовались все влиятельные люди города.
Первый – Саид. Денег у него самого, конечно, столько не было, но рынок был вотчиной, как это во всех городах водится, многочисленных азербайджанцев, грузин, армян, таджиков, и всех других, возивших овощи и фрукты со своей родины. Они быстро смекнули, какая здесь выгода и объединились вокруг Саида, готовые отдать все, что у них есть и душу в придачу за любую, хоть мизерную долю в этом проекте. Это был шанс для Саида. Из просто авторитетного человека он стал бы еще и самым богатым авторитетным человеком города, еще и не вкладываясь, а просто собрав деньги со всех. А долю в этом предприятии мог отхватить львиную, никто бы и не пикнул.
Второй – Калач, точнее его банда. Эти тоже были нищие, относительно, конечно, этого проекта. Но им под это дело готовы были выдать деньги московские воры. Те тоже деньги считать умеют и любят, их уговаривать не пришлось бы. По слухам, их люди уже приезжали на смотрины.
Третий – некий Павлов. Крупный бизнесмен, владелец нескольких ресторанов и самого успешного ночного клуба в городе «Торнадо». Он, пожалуй, единственный игрок в этой игре за свои деньги. Скользкий такой тип, ни под кем до сих пор не ходил, старался дружить и общаться со всеми. Всем, кого побаивался, дарил карты с приличными скидками в свои рестораны и клуб. Вопрос времени, поговаривал Хохол про него. А еще шутил, что статус человека можно измерить по тому, какая у него скидка в Павловские рестораны. Достанет, бывало, карточку, положит на стол лицевой стороной вниз и говорит оппоненту, доставай мол свою, хренами меряться, у кого скидка больше. Поговаривали, что у него крышей наш начальник милиции Груздев Иван Карлович, по крайней мере, тот везде козырял своей дружбой с ним, может, поэтому и удавалось ему сохранять некую независимость от уголовных элементов до сих пор.
Ну и четвертый – Хохол. Не знаю, где бы он взял столько денег, но он был, думаю, самым реальным претендентом. Потому, что он очень хотел этот рынок. А если он что-то очень хотел, он всегда добивался. Он часто повторял что, если вымутить рынок, все, считай – жизнь удалась, хватит всем, всем близким пацанам и нашим детям, всем кто рядом. На его стороне была дипломатия, он мог договориться со всеми. А в этом деле это было самое главное. Ведь предстоял аукцион. То есть можно было выкупить рынок у государства недорого, с первого шага, а можно и в несколько раз дороже, если другие претенденты начнут бодаться. С Саидом и Павловым, Пал Палычем, такое у него интересное имя было, Хохол вроде бы договорился, а вот с блатными не удалось. Воры, через Калача, конкретно сказали – рынок будет наш, так или иначе. Встречаться отказались, предложили отступные. Сумма была неплохая, с учетом того, что деньги эти приплывали даром, но Игорь посчитал ее смешной. Только тогда я осознал масштабы. Ладно, решил тогда Игорь, будем решать. Как он думал тогда разрубить этот Гордиев узел, я не знаю, может, он и сам еще не знал, но они опередили его. Так мы думали до сих пор. А теперь загадка…
6.
План 2.
Долго мы еще спорили и обсуждали с Филом, кто мог убить Хохла. Он настаивал на Саиде, я не верил. В Павлова не верили мы оба, слишком он был трусоват для этого. Я предполагал, что когда дело будет к аукциону, появится еще кто-то третий, а то еще и четвертый, пятый, вот к ним-то и нужно будет присмотреться. Опять же, кто пойдет на аукцион без серьезной поддержки с улицы? Да он может быть убитым на следующий же день, с утра, как только сунет свой нос на улицу, причем одновременно тремя разными пулями трех разных киллеров, не знающих друг о друге.
Потом Фил решил, что без бутылки не разобраться, отправил кого-то за водкой и закуской, и мы перебрались в общий зал, к пацанам. Кроме всех своих, там было пару молодых, стремящихся затесаться в это общество, но Фил сразу их отправил, типа у нас собрание, а вы еще молоды. Началось застолье, где мы с Филом сидели рядом, пили и закусывали, и продолжали кидать свои версии, но уже во всеобщем обсуждении. Мы уже прилично накидались, того и другого, как вдруг я предложил нечто оригинальное.
– Смотрите, – сказал я, – Ведь, мертвого Хохла никто не видел, кроме убийцы, или убийц, допустим, пойти на Хохла в одиночку рискованное занятие. А, если мы объявим, что он выжил, и лечится, скажем, где-нибудь в Германии? И посмотрим, для начала, как себя поведут тот же Саид или Павлов? Вдруг, они себя проявят как-нибудь?
Повисла тишина, все обдумывали услышанное.
– И ворам, московским, передать, якобы от него, что осознал, мол, согласен на отступные, – добавил я еще одну идею, – Если заплатят, значит, не их рук дело. Они же не дураки платить трупу.
– Ну, Игорь, ну голова, – первым сказал Фил, – Все Игорехи такие башковитые? Нужно будет сына так назвать, чтобы наверняка не дурак был. Я и так хотел, в честь Хохла, а теперь и вовсе сомнений нет. А ты, Капуста, что молчишь? – Обратился он к Игорю Капустину, – Подкинь-ка нам пару идей, ты же тоже Игореха…
Капустин был, пожалуй, самый здоровый из всех борцов, супертяж, килограмм сто двадцать, не меньше. Но подкинуть он мог разве что человека, легко, а вот идею он мог подкинуть только, что пора бы поесть, или выпить.
– За такую мысль, можно и выпить, – протянул он стопку, подтвердив мои мысли о нем.
Но тут и Фил показал, что не дурак, придумав, – А что, если мы и с остальных попросим отступные? От имени Хохла? И не маленькие. Скажем, что никто не полезет торговаться, гони бабло – и рынок твой. Любой из них отдаст, если только точно не знает, что Хохол мертв. Двух зайцев замочим, бабла срубим и за Хохла выясним, потом накажем.
Все одобрительно загудели, легкие деньги никого не оставят равнодушным.
– А что, если все дадут, что тогда? Тендер, – предположил я, – И что? Как они разойдутся? Потом потребуют свои деньги обратно.
– Кинем всех, да и все, делов-то, – решительно заявил Фил.
Идея кинуть всех, пацанам тоже понравилась, но не мне.
– Кинуть Пал Палыча еще можно, но Саида нельзя, больше потеряем.
– Что ты пристал со своим Саидом? Не знал бы тебя, подумал, что твоя фамилия Хачатурян, – пошутил Фил.
И все засмеялись.
Но смешного было мало, подумал я. Большие деньги, очень большие, последствий не миновать. А, еще, удивительно, как так? Хохол, даже мертвый, может приносить деньги.
– Ладно, не обижайся, – Фил примирительно похлопал меня по плечу, предложил тост, – Пацаны, давайте выпьем за Игореху, – подумал и добавил, – Младшего, – видимо, чтобы не перепутали.
Потом, когда все выпили, он достал из кармана ключи от Крузера, положил передо мной, сказал, – Забирай, он твой, Хохловский, ты заслужил.
Я обомлел от неожиданности. Эту машину обнаружили на окраине города, у реки, в любимом месте отдыха горожан, в выходные или просто в хорошую погоду выезжали позагорать, пожарить шашлыки да искупаться. Она была изрешечена пулями, со следами крови. Позже, экспертиза показала, что группа крови одна и сходится с группой Хохла из медицинской карты.
