Kitabı oku: «Обратимость», sayfa 23
Он замолчал. Я тоже не отвечала, все еще пребывая в своих мыслях скорее машинально, чем действительно раздумывая о важном.
– Но мы отклонились от темы, – послышался осторожный голос директора. – Так вот граф Аластар проснулся из-за слабости Керрана. Между ними произошла стычка, которая должна была бы произойти рано или поздно. У Керрана не оказалось поддержки, он виноват сам. Я не знаю, правда, в лице кого она должна была бы проявиться. В лице наследника или хозяйки клана. В общем, произошло то, что произошло: Керран встретил Аластара в гордом одиночестве и с обреченно опущенной головой. Я не понимаю многое, потому что не все можно предсказать по книге, есть еще всякие обстоятельства, и они не зависят только от нас. Куда пропал Керран, я, правда, не знаю, ровно как и куда делись остальные. То, чего я боялся, произошло в конце концов. Что бы стало с тобой, если бы я сказал тебе об этом раньше? Учитывая наше бессилие…
Голос его звучал глухо, слова давались ему с трудом. Он почти не смотрел на меня.Я боролась со слезами, каждый раз сглатывая подступающий к горлу комок. Мы с Бароном вдвоем сидели как в воду опущенные, оба поникнув от безысходности и горя.
Он помолчал, потом вновь заговорил:
– Почему не остался граф Аластар, я тоже не могу сказать. По идее он должен сменить Керрана. В особняке ты должна была столкнуться с ним и его братией, а за компанию и новым режимом. Поверь мне, ты бы не ушла оттуда живая. Слабый вампир никак не может противостоять сильному, засчет чего происходит справедливая смена – так говорится в книге. В этой истории слишком много исключений, ты понимаешь теперь?
– Так, вы не говорили мне…. Знай я о принятом обычае выбора, вы думали…
Здесь я не могла подобрать слова, так как в голове даже не выстраивался подходящий смысл.
– Ты сама все понимала и шла верным путем, а я надеялся спасти Керрана. Большего нам и не нужно было знать. Все остальное как бы слишком деликатно и нас не касается. Керрану необходимо было выбрать спутницу из среды вампиров, разве знание этого как-нибудь облегчило бы тебе жизнь? Почти уверен в обратном. К тому же я не особо рассматривал факт спутницы как таковой, в общем-то не сильно уделял этому внимание… хотя стоило бы с самого начала.
Я опустила глаза, нахмурив брови. Как бы мне не было больно в этом признаваться, но, скорее всего, Баррон говорил правильные вещи. Зная все, с моей стороны было бы низко добиваться привязанности Керрана, я бы не поступила так. Учитывая, что действительно личная жизнь клана касалась только их.
– Я поначалу и не думал погружать тебя во весь этот водоворот. Но потом постепенно понял, что ты пришла ко мне неслучайно. Я увидел в тебе то, что вдохновило меня, и возложил на тебя негласно свои надежды. Возможно, мне не следовало бы этого делать, потому что теперь ты страдаешь. Это моя вина. Однако и Керран принял тебя, в этом я могу поклясться. Вы прекрасно ладили. Не понимаю… мне, наверно, не следовало все же впутывать тебя… Керран знал кое-что для себя, и таким образом мы все наказаны за наши необдуманные поступки.
– Это не ваша вина. Мне кажется, здесь вообще некого винить. Но неужели ничего нельзя сделать?! Неужели нельзя вернуть их?
– Не знаю. Здесь для меня тайна, покрытая мраком.
На лице директора отразилось противоречивое чувство, и оно терзало его. Его мысли явно расходились со словами, или он не хотел поднимать пугающей его темы.
– А как же ваши книги? Там нет ответа? Вы же изучали их!
– Не могу тебе ничего сказать по этому поводу…
– В таком случае позвольте мне увидеть их! Я хочу сама понять для себя определенные вещи. Мне надо увидеть эти книги. Где они находятся? Как получить доступ?
– Боюсь они тебе не помогут… – замялся Баррон, – ты же не знаешь латинского…
Привыкшая к постоянным недомолвкам со стороны директора я жалела, что не взяла в привычку убеждаться своими собственными глазами в интересующих меня темах. Но теперь я не собиралась отступать.
– Ну и что! Все равно я хочу их увидеть! Это же не бриллиантовые сокровища, чтобы скрывать их! Что плохого в том, если я загляну в книгу? В общем мне надо увидеть все самой… Где они лежат? Это библиотека или частное хранилище? Вы выпишите пропуск или как?
– Учти, ты разочаруешься. Я же знаю, что говорю. И помочь тебе в этом случае не смогу.
– Вы поможете, если скажете, где находится это хранилище и дадите пропуск или что там полагается. Все, большего и не надо.
– Это нетрудно, – сдался Баррон, вздохнув, – если ты так хочешь, то можешь побывать там. Я свяжусь с главой архива, можешь считать, что там тебя уже знают. С архивариусом лучше не общаться. Это хмурый человек, и он тебе ничем не поможет. Я сам не раз старался наладить с ним контакт. Бесполезно. А кроме него, там никого нет. Он единственный хранитель книг.
– В таком случае я отправляюсь туда немедленно.
Вскочив с места, я едва ли выслушала дальнейшие объяснения Баррона и, быстро попрощавшись с ним, покинула дом.
Не знаю почему, но во мне в очередной раз жила какая-то необоснованная уверенность в возможности повернуть события в свою пользу. Можно сказать, что я воспаряла духом от этой мысли, если не считать подавленное состояние, которое не покидало меня ни на минуту.
Спустя некоторое время я очутилась возле неприметного здания посреди старой части города, где находились все значимые организации, и вообще этот район считался престижным. Хранилище ютилось здесь, кто бы мог подумать.
На двери не оказалось ни звонка, ни таблички – ровно никаких опознавательных знаков, что эта дверь вообще используется. На мой стук вскоре послышался щелчок. Я ожидала, что сейчас дверь распахнется, но ничего не произошло. В конце концов начав мерзнуть, так как на улице стояла промозглая осень, почти уже зима, я с трепетом толкнула дверь. Она поддалась.
Меня никто не встречал. Оказавшись в узком обшарпанном коридоре, к тому же и не освещенном, я растерялась. Честно говоря, я и представить себе не могла, как должно было бы выглядеть хранилище. В узком темном коридорчике находилась одна единственная лестница. Очевидно, по ней требовалось подняться наверх, что я и сделала, тут же принявшись вертеть головой. По углам маленького лестничного помещения толстым слоем висела старая паутина, воздух здесь отдавал гнилостным запахом старых вещей.
Итак, на маленькой площадке, где я очутилась, появились разные закутки, с дверьми и без, и одна большая зала с мебелью, закрытой чехлами. Все вокруг: мебель, полы и двери имели такой трухлявый и пыльный вид, что казалось, если прикоснуться к предметам интерьера, то от них не останется и следа, или если говорить о скрипучем паркете, наступишь куда-нибудь не туда и провалишься этажом ниже.
По наитию я предпочла войти в дверь прямо передо мной, потому что она вызывала некоторое доверие своей внушительностью. Вот взору предстала большая зала, заставленная стеллажами и шкафами, в них книги соседствовали с посторонними предметами. Зала утопала в сумерках. Окон нигде не наблюдалось, однако откуда-то струился свет. Помещение, несомненно, несло печать тайны и явно не принимало в свои недра никого постороннего.
– Неужели соизволила прийти, – услышала я вдруг гулкий хрипловатый низкий голос.
Вздрогнув, я быстро осмотрелась по сторонам и заметила маленький письменный стол, на нем единственную лампу, а за ним сидел тот, кого Баррон назвал архивариусом. От одного его вида я съежилась, превратившись в комочек благоговения и покорности. Это был почтенный старец огромного роста и с внушительной седой бородой, закрывавшей пол-лица, прямо-таки волшебник из сказок, но мне даже в голову не пришло посмеяться над такой нелепой очевидностью. Он смотрел на меня сурово и холодно. Казалось, таково его постоянное состояние, иначе он и не умел. С первых же мгновений можно было убедиться в непоколебимости его авторитета и мудрости… а заодно и понять, почему Баррон не смог наладить с ним контакт.
Одет он был в подобие безмерного потертого балахона, напоминавшего профессорскую форму в высших учебных заведениях. Балахон, спускавшийся до пят, скрывал всю фигуру, делая его похожим на бесформенный мешок.
Смысл его слов остался мне непонятен. Я, в общем, и не раздумывала над ним, совершенно растерявшись.
– Здравствуйте, – пролепетала я, – мне бы хотелось… Меня интересуют некоторые книги. Вам Баррон говорил уже, возможно.
– Смотря что ты хочешь узнать, – сухо отозвался старец.
Я открыла рот, подбирая слова, чтобы покорректнее выразить свои мысли.
Знал ли он о Керранах так хорошо, что можно было рассказать ему все, не боясь остаться непонятой? Или хотя бы что ему следовало сказать, а что нет. Был ли он вообще в курсе последних событий? Вопросы в таком духе тут же всплыли у меня в голове, и я окончательно растерялась.
– Все, – таким образом я предпочла перестраховаться, – думаю, все, связанное с Керранами. У вас книги только об этой семье или еще есть… другие?
– У меня есть только то, что нужно именно тебе.
– Я не знаю точно, что мне нужно… какая книга. Я думаю, вы мне поможете… Покажете ту, которая рассказывает о вампирах, о Керранах, если есть. Баррон говорил про книгу с легендами и предсказаниями. У меня множество вопросов, и мне жизненно необходимо найти ответы.
Он смотрел на меня совершенно непроницаемым взором, от которого становилось не по себе. После нескольких минут молчания он развернулся, делая знак следовать за ним.
– Что же ты раньше не приходила, раз накопилось столько вопросов… – буркнул старец, не поворачиваясь.
Я не поняла: это вопрос, требующий ответа, или просто констатация факта. Кроме того, фраза немного удивила меня и действительно застала врасплох. Я решила промолчать, чтобы не сказать лишнего.
Он провел меня через стеллажи, выставленные без определенного порядка, через кучу старого хлама и предметов неизвестного предназначения. Зала больше походила на лавку старьевщика, чем на секретный архив. Сразу за стеллажами мы оказались в небольшом кулуаре тоже с книжными полками.
Он зажег огромные напольные свечи и указал на несколько книг со словами:
– Можешь обратиться к этим рукописям. Здесь предостаточно ответов. Лампу не включай, электрический свет вредит рукописям.
Сказав так, он развернулся и ушел, оставив меня одну.
В комнате пахло сыростью, накрепко смешанной с запахом старинных предметов, сюда же вплеталась тонкая нить аромата какого-то неизвестного мне благовония со специфическим запахом. Возможно, им специально окуривали помещение для преодоления гнилостных процессов или съедания влажности.
Свеча давала такой скудный свет, что я могла разглядеть только одну книгу, перед которой она и находилась.
Приблизившись к старинной рукописи, я открыла ее нетерпеливо, но с осторожностью. Затем перелистнула кипу страниц разом, потом еще одну кипу… Разочарование росло во мне все больше. Закусив губу, чуть ли не плача, я убедилась, что Баррон не обманул меня. Другая книга, ровно как и все оставшиеся, тоже оказалась на латинском.
Не хотелось видеть, как на моих глазах умирала последняя надежда. Но раз уж я пришла сюда, получив доступ к давно желанным источникам, нельзя было упускать даже таких скудных полезных возможностей.
В книгах имелись картинки, на них-то я и устремила свое внимание. Однако без текста и некоторого знания причин и следствий, они едва ли могли помочь чем-то. Несомненно, они не несли в себе только лишь декоративное значение, но заключали некий смысл, являясь косвенным сопровождением к тексту.
Через некоторое время созерцания книг у меня заболели глаза. Скудный свет давал знать о себе. Мне хотелось попросить лампу у старика, но его вид пугал меня. Я предпочла терпеливо ожидать его прихода.
– Как часто ты намерена приходить сюда? – услышала я вдруг голос за спиной.
Покраснев, я замялась, опустила голову. К горлу подкатил комок, который я тщетно силилась проглотить.
– Боюсь, я не такой специалист, как Баррон… Наверное, мне нужна будет помощь.
И, помолчав, немного добавила сконфужено:
– Скажите, а нет ли переводов на современный язык?
Старец, не моргнув глазом, ответил:
– В них нет смысла. Эти книги не предназначены для многих глаз.
Он замолчал, а я готова была провалиться на месте, где стояла, лишь бы только не чувствовать на себе всю тяжесть его взгляда.
– В чем дело?
– Боюсь, я ничего не понимаю. Но мне очень нужно разобраться во многих вещах…
Во взгляде его будто бы скользнуло пренебрежение, после чего он еще больше отдалился от меня и вырос в размерах своей отчужденности, а я походила теперь на мизерный комок незначительности.
– Раз ты не можешь обратиться к книгам, ищи знаний в себе. У тебя должно быть достаточно сил для того, за что ты взялась.
– Дело не в этом, – послышался мой умирающий голос, – дело в том, что мне нужно взглянуть на происходящее с другой стороны. Мне нужно посмотреть на обратную сторону луны. Как я могу найти знаний в себе, если то, что меня интересует, берет начало…
Я запнулась, силы мои кончались, и снова я впадала в апатию.
– Ну тогда иди, собирайся с силами и приступай к поиску там, где еще не искала.
Он опять повернулся и пошел прочь от меня. Несмотря на его огромный рост и внушительные размеры, передвигался старик крайне бесшумно, словно плывя по воздуху.
Я сглотнула накопившуюся слюну и понуро побрела к двери. Однако возле выхода остановилась и рискнула спросить следующее:
– А вам ничего неизвестно о Керранах? Может быть… мне действительно нужно знать многое. Керран исчез, и я не желаю мириться с его исчезновением. Я хочу знать, почему так произошло. Как все начиналось, что вмешалось и почему. У меня столько вопросов. Я прошу вас, если вы можете помочь, помогите…
Мне стало стыдно за себя, за свою беспомощность. Старик, очевидно, не разделял мои чувства. Его взгляд безжалостно сверлил меня. Еще чуть-чуть и он с раздражением выпроводил бы меня за дверь, как неудачника-ученика. Воцарилось молчание, которое стоило мне года нервов. Наконец, старец соизволил заговорить:
– Керраны – древний вампирский род. В составе своем он уже давно не существует, но имя осталось. Оно передается от последователя к последователю, от преемника к преемнику. У вампиров клан не строится на родстве, как у людей, но родственность здесь идет по принципу обращения в вампира. Те люди, которым суждено было стать вампирами по вине Керранов, перенимали их кровь, становились частью клана. Тоже касается и Каэлана. Прошлый глава Керранов, которому наследовал этот юноша, имел огромную силу. Такую огромную, что имя Керранов стало почитаемо во всех вампирских кругах и наводило трепет. Керран подчинил себе почти все кланы, более того, многие охотно шли под его начало, зная, что в лице главы Керранов они найдут справедливого правителя. Слава Керранов была великая в те давние времена. Сила господина не вызывала сомнений и не имела конкурентов, посему никто не смел посягать на его власть.
Славное тогда было время. Время расцвета вампирской династии и справедливого правления.
Однако ничто не вечно здесь, на земле. Глава Керранов устал править и решил передать бразды правления нехудшему преемнику. Он сам, по своей воле, решил уйти. И сам же решил передать свою силу последователю. Добровольно. Это большое исключение в вампирской среде. Однако глава Керранов имел великую мудрость и прекрасно понимал: если он хочет сохранить свою империю, то должен найти того, кто смог бы оказаться достойным занять место господина. Более того, претендент должен обладать большими возможностями, чем сам господин. Потомки должны быть выше, чем предки, что необходимо для нормального полноценного развития, для сохранения достигнутого и для последующего совершенствования. И, только передав свою силу, глава клана мог рассчитывать на то, о чем я упомянул.
В это время появился Каэлан. В юноше хозяин клана усмотрел огромную силу духа. Он увидел или, точнее, почувствовал в нем то, что не увидели все остальные, глядя лишь внешне, поверхностно, едва ли найдя что-то еще, кроме безжизненности и безысходности в лице юноши. Несомненно, великим нельзя было стать, только лишь получив все необходимое для этого от другого лица. Человек сам должен был изначально обладать кое-какими качествами. К ним присоединялось все то, что свойственно вампиру, и к тому еще, как в случае с Каэланом, сила предшественника. Таким образом, совершенно ошеломляюще Каэлан должен был вознестись в ранг бога. Неслыханная сила и власть должны были обнаружиться в нем. Он стал бы господином, чья сила и власть беспрецедентны, и объединил бы тогда все вампирские семьи под своим началом или хотя бы заставил их считаться с его мнением. После того как старый Керран сделал свой выбор, все прекрасно поняли, каким станет новый глава, и с трепетом ожидали перерождения, готовые уже присягнуть новому, более великому господину.
Все произошло, как и планировалось. Каэлан стал тем, кем его хотел сделать старый вампир. Вся мудрость последнего, его дальновидность, отразилась в первом.
Новый Керран возглавлял клан долго… очень долго. Все то время вампиры служили ему преданно и без оглядки. Его приказы не вызывали ни в ком ни осуждения, ни недовольства. Как ты понимаешь, господин аккумулирует всю силу в себе, и, пока он силен, никто не сможет стать ему помехой.
Графа Аластара не было и в помине в то время. Это был высохший мертвец, наказанный за свои беззакония при жизни. Его кровавые преступления наложили свой неизгладимый отпечаток и после смерти. Однако если Каэлан обладал огромной справедливой силой, то де Рец настолько погряз во зле, что оно сделалось его основной опорой. Если бы старый господин передал всю власть Аластару, мир превратился бы в хаос. Старший Керран никогда не ставил целью только лишь убивать людей ради собственного насыщения. Он искал того, кто сможет продолжить его взгляды и соблюдать их. Он не ошибся, выбрав Каэлана.
Аластар навсегда должен был остаться запечатанным в своей могиле. Но никто, даже книги не смогли точно предсказать итога, с каким мы сегодня столкнулись. Каэлан повернул все по-другому, следуя своим эмоциям и желаниям, а такие вещи никто не может предсказать.
Я смотрела на этого человека во все глаза, прекращая верить, что он действительно человек, а не вампир. Грань между людским и вампирским в нем стала вдруг тонка и совершенно запутывала. Откуда он мог столько знать? Как будто лично присутствовал при самом начале зарождения вампирства. Он походил на мага, на волхва, который со времен основания земли наблюдал за всем со стороны, бесстрастно и мудро, делая свои выводы.
– А что за наследник? – вмешалась тут я. – О каком наследнике шла речь в книге? Или это тоже нельзя было предсказать точно?
– Обязательно для господина должна быть и госпожа, так заведено в иерархии у вампиров. Однако старший Керран стал исключением. Он обладал такой силой, что потребность в поддержке совсем отсутствовала. Он сам был поддержкой себе… и вряд ли он вообще знал такое слово. У Каэлана это оказалось слабым местом, брешью, которая проявилась неожиданно, и никто не предполагал даже.
Каэлан слишком чувствительно воспринял феномен вампирства, возможно, он воевал против самого себя. Он ломал все вокруг себя, но не стоит его осуждать за это. Так он выражал протест против того, кем стал насильно. Может быть, виной всему хрупкая душа, требующая к себе стороннего нежного внимания и опеки.
И так он ослаб. В этом случае ему нужна была поддержка. Он должен был дать начало тому, кто сможет сменить его и стать достойной опорой для клана. По правилам клана встала необходимость выбора спутницы и рождение наследника. Только сильные вампиры обладают такими возможностями. Они уникумы и могут гораздо большее, могут то, что невозможно с уверенностью зафиксировать в рукописях и предсказать заранее. Однако, как ты понимаешь, он не сделал этого. В результате баланс нарушился, что послужило толчком для пробуждения Аластара, проспавшего много веков.
Аластар проснулся, потому что Керран допустил его пробуждение. Аластар забрал всю силу Керрана принудительно. Это очевидно и зафиксировано в рукописях: слабый отдает власть сильному. Однако и дьявольская мощь Аластара не смогла проявить себя. Они взаимно уничтожили друг друга. Юноша смог найти в себе силы для противостояния, это удивительно в данном случае. Возможно, им руководила какая-то цель, которая позволила ему оказать сопротивление графу де Рец против всяких ожиданий. Никогда еще в истории такого не происходило. Керран обладал возможностями, которые и сам, видимо, не осознавал. Повторюсь, некоторые вещи заранее не сможет видеть ни один мудрец. Они зачастую скрыты и от самого человека. История зависит от каждой отдельной личности и от ее возможностей, скрытых или явных. Мы сами можем перевернуть свою судьбу так, что гадалкам придется перекраивать сызнова все свои предсказания под нас.
– Что случилось с Каэланом? Его убили?
– Вампира нельзя убить. Керран исчез. Он ушел туда, куда нет дороги простым смертным. Здесь все покрыто тайной для наших душ.
Достаточно расспросов. Я посвятил тебя в то, во что не обязан был. Задавай вопросы прежде всего себе и находи силы для ответа тоже в себе. Иначе в твоих изысканиях, устремлениях и желаниях нет смысла. Ступай.
Смущению моему не было предела, я и не думала возражать. Покорно поблагодарив старца, я попрощалась с ним и ушла.
Он выстроил все мои разрозненные знания в порядок, и я питала к нему великую благодарность, ведь это должна была сделать я. И ожидать от него большего явилось бы совершенной наглостью с моей стороны.
Добравшись до дома, я почувствовала вдруг себя совершенно разбитой, словно меня в итоге лишили всех сил. Меня тянуло в постель, чему я даже не сопротивлялась, но сразу же упала на нее и неожиданно для себя заснула достаточно быстро, не заметив границы между сном и явью.
Пробудившись от тяжелого сна только под вечер, я долго лежала в постели, глупо уставившись в потолок. В голове впервые за долгое время царила совершенная пустота. Только боль в груди все еще жила и не прекращалась, казалось, никогда. Пролежав так до двух ночи, я опять уснула.
Утром ко мне в окно заглянуло солнце, осветив яркими лучами постель, а заодно и назойливо защекотало лицо. Свет ударил в закрытые веки, из-за чего я проснулась. Мне нечего было делать, некуда идти, не о чем переживать. В конце концов, заставив себя подняться, безынициативно, машинально, я кое-как привела себя в порядок и поняла, что меня вновь жутко тянет в особняк. Не желая противиться этому чувству, вышла из дома и уже через час стояла перед ним.
Мне показалось, что он обветшал, словно время для него работало гораздо быстрее, чем для всего остального в этом мире. Призрачная тревога закралась в душу, однако я старалась отогнать ее, убеждая себя, что это иллюзии. Заброшенность особняка чувствовалась сейчас еще сильнее. Яркий солнечный свет слепил мои сухие глаза, вызывая в них резь, когда я разглядывала фасад дома. Я то и дело щурила их, стараясь избавиться от неприятного ощущения. Холодный, освежающий до дурноты ветер бил в ноздри и обдувал со всех сторон, из-за чего мне сделалось неуютно, и я поспешила зайти вовнутрь.
Я ходила по его безмолвным уснувшим комнатам, не веря своим глазам. Все выглядело так, будто я и не была знакома никогда с его хозяевами и сейчас просто бродила по мертвым комнатам, стараясь представить, какими они были и кто в них жил.
Сквозь запыленные окна едва ли проникал свет, рассеивая блеклые лучи по серым от пыли предметам интерьера. Все часы в доме остановились, словно и не ходили никогда. А на диванах, креслах и прочих местах для сидения появился, почему-то очень быстро, тонкий слой пыли.
Уже целый час я слонялась по особняку, слепо глядя вокруг себя, стараясь зацепиться взглядом хоть за какую-нибудь таинственную вещь, тщетно теша себя надеждой, будто она могла помочь как-нибудь. Да, я не оставляла надежды вернуть Каэлана, хотя он и исчез, казалось, безвозвратно, но просто не могла об этом думать. Для меня он не погиб, ведь вампиры не могут умереть второй раз, для меня он просто исчез, и сейчас предстояло подумать куда. Из-за этого сознание вступило в жесткую борьбу с душой. Первое, приводя все логические доводы и объяснения, внушало, что все кончено и второе воскрешение невозможно. В какой-то степени приходилось соглашаться с этим. Но тут же восставала душа, полностью поглощенная одним желанием – вновь увидеть Керрана. Она гнала меня вперед, заставляя задавать себе бесчисленные вопросы: “Где он?”, “Как вернуть?”, она так страстно желала его возвращения, что порой затмевала собою все другие чувства и мысли.
Следующую пару дней я вновь появлялась в особняке, как привидение, бесцельно бродя по комнатам и коридорам. В один из этих дней я осталась на ночь в нем, не в силах покинуть его. Всю ночь я плакала, лежа в постели. Дни слились друг с другом, все одинаковые и серые, все, как одна масса, без различий и изменений. Я не замечала, когда они начинались и заканчивались.
Мозги затуманились до такой степени, что совершенно перестали продуктивно работать, я твердила себе под нос только одну фразу, ставшую уже моей молитвой.
Домой приходилось заглядывать только потому, что во мне еще жили физические ощущения, требующего ухода за телом: еда, отдых, душ и т.п. Тем не менее поев, я сразу же забывала что я ела и как давно. Отдых тоже проходил, будто его и не было, и так далее в подобном духе.
В один из дней, как раз когда я находилась дома, ко мне приехал Баррон. Как выяснилось только с одной целью: забрать меня с собой. Он сильно волновался за меня, хотя и не говорил ничего. Его мягкие предложения об отдыхе я отклонила. Он очень тактично и аккуратно старался заинтересовать меня чем-нибудь. Все его предложения отклонялись. В конце концов, он почти насильно “заинтересовал” меня своими заметками из книг о Керранах.
– Поедем ко мне, – настаивал он, – я уверен, что тебе будут интересны мои заметки. Это ведь та самая книга, которую ты листала, послужила источником для них. Вот как раз и почитаешь, и, может, что-то новое найдешь, может, я чего-то пропустил. У меня две тетради исписано. К тому же сменишь обстановку, а то слишком у тебя здесь хмуро и неуютно, у меня посветлее будет и поинтереснее. И холодильник пустой. Чем ты питаешься? Нельзя же так. Давай собирайся, угощу тебя чем-нибудь вкусным! Готов биться об заклад, что вкусно поесть еще никому не мешало и это всегда здорово поднимает настроение!
Я вяло улыбалась скорее из вежливости, глядя на директора исподлобья. Его искусственно созданная веселость делала ему честь, в глазах все равно читалась беспросветная печаль. В то время как я едва ли находила в себе сил, чтобы улыбнуться, тем более не представляя, откуда бы взять лишнюю энергию на проявление таких порывов, как у директора, даже неестественных.
Баррон увез меня к себе с тем, чтобы я провела в его доме несколько дней, вместо того чтобы терзать себя и скитаться по особняку. Выделив мне веселую комнату, в ярких цветах и к тому же на солнечной стороне, он завалил меня своими выписками и еще прибавил к ним книги, которые якобы тоже могли бы быть полезны мне.
Он вертелся возле меня почти целый день, как пчела, постоянно рассказывая что-то о вампирах, не позволяя одиночеству полностью завладеть мной.
Все те три дня, что я провела в его доме, он опекал меня, как принцессу, постоянно следя за тем, чтобы я не впадала в апатию. В доме его еще проживала служанка, она делала всю домашнюю работу и прекрасно готовила. Он попросил ее побаловать меня, и все три дня я наблюдала такие изумительные блюда, которые могла пробовать только в ресторанах, да и то не во всех. Жаль, но аппетит отсутствовал, и вкуса я тоже не чувствовала. Я съедала только по чуть-чуть и только, чтобы не расстраивать Баррона.
В его рукописях для меня не нашлось ничего нового. Они были сделаны давно и содержали в себе только основные сведения. Однако стоило сказать ему спасибо за то, что он хотя бы попытался отвлечь меня.
Когда я изъявила осторожное, но твердое желание вернуться домой, он померк, но возражать не стал, только попросил:
– Прошу, не терзай себя так. Ты не виновата ни в чем и вряд ли смогла бы помочь чем-то. Вряд ли Керран обрадовался бы видя, в каком ты состоянии… Он старался оградить тебя от всех опасностей не для того, чтобы ты потом страдала.
С моей стороны ответом явилась грустная улыбка, которую я едва выдавила из себя, и вялый кивок, обозначающий согласие.
Он тяжело вдохнул, опустив уставшие глаза вниз. Все больше в его внешности проглядывала старость, видимо, из-за частых переживаний. Сейчас я заметила в волосах больше седых нитей, и морщин на лице поприбавилось, они стали глубже. Мне было жаль его, действительно жаль.
На этом мое пребывание у директора закончилось.
Со дня исчезновения вампиров прошло почти две недели.
Как только я оставила Баррона, то на следующий же день снова понеслась в особняк. Встав перед ним как вкопанная, я перестала дышать, не веря своим глазам. Он действительно одряхлел! И одряхлел так, что стало страшно. Здесь существовала какая-то тайна. Тайна дома вампиров. У меня возникло такое ощущение, что вампиры “держали” свой дом под контролем, и, когда они исчезли, он вернулся в то состояние, в какое должен был давно прийти. Не мог же он простоять столько лет, абсолютно не меняясь, словно покрытый защитной оболочкой.
Сейчас же он являл собой самую безрадостную картину. Фасад потемнел, штукатурка кое-где облупилась, где-то стены покрыла сырость. Стекла все в паутине и такие грязные, что через них нельзя было увидеть комнаты внутри.
На негнущихся ногах я кое-как поднялась по ступенькам и открыла дверь, которая вдруг издала сильный скрип, заставивший меня вздрогнуть. Внутри оказалось не лучше, чем снаружи. В зале толстым слоем лежала пыль, со стен свисала паутина. По полу иногда сновали крысы, являясь единственным источником жизни. Полы и лестницы сильно скрипели, задавая тон откуда-то взявшейся “старинности” дома. А когда я взялась за ручку двери одной из комнат, то она осталась у меня в руке. Я было подумала, что сломала ее, но, посмотрев на основание, поняла что она просто отсырела и сгнила. Сглотнув комок, подступивший к горлу, я выронила ее, слепо наблюдая, как она стукнулась о пол, издав глухой звук, и покатилась к стене.
Видимо, в дом наведывались гости, так как некоторые вещи валялись поломаными в беспорядке. Скорее всего, что-то и прикарманили, хорошо, что огонь здесь не развели. То же самое можно было увидеть и в других комнатах. Ошеломлению моему не было предела. Мне стало страшно от вопроса, до какой степени он еще будет продолжать разваливаться. Мое единственное из материальных воспоминаний умирало на глазах. Таким образом о вампирах у меня не останется ничего… только сон. Сердце болезненно сжалось, я простонала и, упав на колени не в силах более сдерживаться, закрыла лицо ладонями.
