Kitabı oku: «Замуж за 30 дней», sayfa 15
Глава 52
Пол хорошо помнил, что она была рядом. Что ему не привиделось.
Помнил, как обнимал ее – еще до того, как к нему протиснулась сквозь толпу мать.
Вера ведь первая подбежала к нему, когда, выбив дверь перевозной кушеткой, щурясь, как слепой крот, он пытался понять, куда попал, и кто все эти люди…
А потом она исчезла. Совсем.
Не сопротивляясь медперсоналу, он позволил уложить себя на носилки и увезти обратно в больницу, откуда его чуть не забрала примчавшаяся в Россию Лесли.
Все время крутил головой, надеясь, что Вера просто отстала, что ее оттеснило толпой. Вот-вот нагонит и возьмет его за руку.
Но она все не приходила. И в палате, куда его привезли, вновь обвешав датчиками, ее не было. Только сестра Кира ходила вокруг, бросая на него странные взгляды.
– Кира, ты не знаешь, где твоя сестра? – спросил он ее, наконец.
Та вздохнула, подняла глаза к потолку, будто искала там ответа на свой вопрос и нехотя промямлила.
– Она… поехала домой.
От ее короткого ответа внутри все будто выморозилось.
Поехала домой. Бросила его здесь и, не попрощавшись… да что там, толком и слова ему не сказав, поехала домой? Серьезно?
Что-то здесь не так. И он докопается, что именно.
Потребовал дать ему телефон, набрал Верин номер.
Не отвечает.
К этому моменту он окончательно решил, что успеет еще на больничных кроватях поваляться и подозвал Волкова, который все время крутился вокруг да около.
– Найди мне что надеть и подгони машину к центральному входу.
Не задавая лишних вопросов, Волков кивнул.
По дороге на выход, Пол сделал для себя удивительное открытие – оказывается, русские врачи при попытке пациента покинуть их почтенное заведение начинают в буквальном смысле сходить с ума. Смешные – в Америке бы плясали от радости, избавляясь от очередного лежачего тела, а здесь наоборот – чуть ни под ноги ему кидаются, чтобы не смел уходить до того, как сделают все-все-все анализы и убедятся, что он не грохнется замертво сразу же за порогом больницы. Еле отбился, ругаясь и вырывая руки из цепких объятий медсестер.
Уже по дороге в гостиницу пришла в голову мысль, что под «домой» Кира вероятно имела в виду свой старый дом, а не его номер в гостинице. Может, Вера решила съездить на свою старую квартиру за вещами или душ принять? Чуть не вернулся в больницу, испугавшись, что разминется с ней.
На телефон Вера упорно не отвечала. В квартире, сколько он ни тарабанил в дверь, тоже никого не оказалось.
Где же ее носит? Пол начал паниковать. Может ее, не дай Бог, похитила эта сумасшедшая риэлторша? Вряд ли, конечно. По последним сведениям, совершенно деморализованная Валерия улетела лечить нервы в Патайю.
Он отошел от двери, вытащил помятую пачку Мальборо, прикурил.
Что-то произошло. Что-то явно пошло не так между тем моментом, когда он потерял сознание и его сегодняшним пробуждением – помимо больницы и его комы.
Зазвонил телефон.
– Сынок, куда ты уехал? – заверещала в ухо мать. – Я уже вся на нервах, пожалей мое старое, больное сердце. И так оно чуть не разорвалось, когда эта дрянь чуть не увезла тебя…
Пол вдруг почувствовал слабость в коленях – пришлось прислониться о грязную, плохо выбеленную стену подъезда.
– Лесли? Лесли хотела меня увезти?
Он прямо увидел, как матушка возмущенно закивала, затрясла своими седыми, накрученными кудряшками.
– Я не успела рассказать тебе, сынок. Твоя бывшая поспела раньше меня и чуть ни забрала тебя с собой в Америку. Уж не знаю, что заставило ее передумать… Там был такой дурдом, и этот… кэгэбешник со своим пистолетом… Боже, как он меня напугал!
Невнятная, битая картина начала потихоньку формироваться у него в голове.
Вера как-то связана с тем, что Лесли вдруг передумала его увозить. Как-то запугала бывшую? Вряд ли, эту не запугаешь. Надавила? Договорилась? Но о чем?
И где она сама, черт возьми?
В досаде он выбросил сигарету под ноги и растер бычок ботинком.
И тут увидел. Маленький, с четверть ногтя, ярко-красный комочек на серых ступеньках, похожий на неубранный кружочек от конфетти.
Он сел на корточки, подцепил непонятное пятнышко пальцем, поднес к глазам, понюхал.
Какой знакомый оттенок… и пахнет промышленным лаком.
Поднял глаза повыше – еще такой же комочек, зацепился за выступившую из цемента шероховатость… И еще один – на следующей ступеньке.
Он вдруг вспомнил, что может оставлять такие вот красные следы… – у Лесли под них была отведена отдельная полка в шкафу.
Вспомнил и побежал наверх, будто Хансель по тропинке из хлебных крошек – туда, где через два пролета спускалась на площадку пожарная лестница на крышу.
Глава 53
Это удивительное место мы обнаружили с сестрой, приехав как-то к тёте на зимние каникулы.
Под самой крышей дома – там, где давно никто не бывал из-за опасной и хлипкой лестницы, которую нужно было еще спустить из люка под потолком – существовал вполне себе жилой и теплый чердак. Можно даже сказать, этаж-мансарда.
Когда-то здесь, без сомнения, кто-то жил. А может, не жил – прятался.
По огромному, обитому деревянными панелями помещению разбросаны были остатки чьей-то мебели, громоздкой и тяжелой, а потому непонятно как сюда занесенной. Наверняка, раньше существовали и другие способы попадания на чердак – вполне вероятно, через какую-нибудь квартиру.
Еще тогда, в детстве, мы с Кирой собрали все эти остатки былой роскоши в кучу, устроив нечто вроде комнатки без стен, под одним из дальних окошек мансарды. Нашли даже небольшой ковер и постелили для уютности между старой кроватью и покарябанным деревянным столом.
Пообещали друг другу приходить сюда каждый раз, когда будем приезжать к тете в гости, и пару раз действительно залезали сюда. Но, не зная, чем заняться без привычных гаджетов и телевизора, скоро забросили, забыли про наш уютный, жилой и с такой любовью обставленный чердак.
Как ни странно, это место было первым, что пришло мне в голову, когда я увидела в окно кухни подъезжающий к нашему дому черный Мазерати.
Я знала, что не выдержу и открою, если он начнет звать меня и тарабанить в дверь.
И тогда придется сказать ему. И про бумагу, которую я подписала, и про беременность.
Я была к этому не готова.
Подхватив мобильник, я понеслась вон из квартиры. Уже карабкаясь по шатающейся, хлипкой лестнице сообразила, что забыла переобуться – напялила дома свои новенькие Лабутены и ходила в них, как дура набитая. Просто так, вспоминая о нем.
Решила уже не возвращаться – какая разница, в чем сидеть на чердаке, пережидая, пока ему не надоест искать меня. Пока он не решит, что нам не о чем разговаривать и не бросит меня – уже окончательно.
В стареньких, потертых джинсах и туфлях, которые стоили, наверное, больше чем квартира, в которой я выросла, я сидела на пыльном матрасе, вытирая со щек молчаливые слезы.
Слышала, как громыхает от его кулаков тонкая дверь, как он зовет меня. Слышала, как удары становятся все тише, а его оклики все реже, и понимала – еще минута-другая и он уйдет. Вернется в больницу или в гостиницу, закончит все свои дела… Соберет чемодан и уедет.
И больше я его никогда не увижу.
– Вера!! – раздалось так громко, что я подпрыгнула и зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть. – Вера, ты там?
Как?! Как он меня нашел? Ведь даже Кира не знала, что я полезла на чердак… Черт, да я и сама не знала еще полчаса назад, что сюда полезу.
– Вера!
Молчать, молчать! Лучше посидеть тут и поплакать, чем выслушивать от любимого человека, какая ты сволочь и предательница…
– Вера, я знаю, что ты там – я видел красные следы от лака… Только одни туфли оставляют такие следы, и я сомневаюсь, что твои соседи лазят по чердакам в Лабутенах.
Я улыбнулась сквозь слезы… Господи, как же я люблю его.
– Верачка… – снова позвал он – как учила его Кира, пытаясь заставить называть меня уменьшительно-ласкательным именем. С таким непередаваемо-милым, дурацким акцентом позвал, что я окончательно разревелась, падая лицом на подло скрипнувшую подо мной кровать.
Тишина. Потом скрежет выдвигаемой вниз лестницы.
Я испуганно подняла голову.
О нет! Хлипкая конструкция не выдержит его веса, а от третьей травмы головы он точно не встанет… Вскочила, подбежала к люку… Но не успела предупредить его – с ужасающим грохотом, лестница все-таки обвалилась.
– О, боже!
Замирая сердцем и ожидая в третий раз увидеть поверженного наземь Пола Стивенсона, я выглянула из люка вниз.
– Я знал, как тебя выманить, – довольно ухмыляясь, сказал он, глядя на меня сверху вниз. Вырванная с корнем и разломанная на две части лестница валялась у его ног. – Почему ты убежала?
Я ретировалась, усаживаясь на пол чердака. Глубоко выдохнула, зажмурилась и…
– Яподписалабумагучтомывстречаемсяужетригодапотомучтолеслигрозиласьтебяубить.
Пол оторопело молчал.
– Еще раз?
Я повторила еще раз, уже медленнее, через силу выдавливая слова сквозь зубы.
– Что ты сделала? – его вопрос изумленным эхом поскакал по бетонному колодцу подъезда.
Ну вот, знала же, что нельзя отзываться… Теперь еще и мерзостей наслушаешься перед расставанием. От любимого человека. Охренеть, какое счастье…
– Вера… – снова позвал меня он. – Покажись пожалуйста…
Я помотала головой, забыв, что он меня не видит.
– Я не могу говорить с потолком. Выгляни, сделай мне одолжение.
– И не говори. Уходи. Ты все равно меня не простишь.
Молчание.
– Ты любишь меня настолько сильно, что подписала лживое свидетельство, и считаешь, что в чем-то виновата? Что я на тебя злюсь?
Я подняла голову – в таком ключе я произошедшем еще не думала.
– А оно что… уголовно наказуемо это… лживое свидетельство?
К своему удивлению, я услышала усмешку в его голосе.
– Если поедешь со мной в Америку – еще как. Бумага ведь была с печатью? Была там печать?
Я снова выглянула из люка вниз.
– Кажется была – наклеенная такая, желтенькая, похожая на звезду.
Он кивнул.
– Я так и думал. Это все равно, что свидетельствовать под клятвой. Ложь под клятвой – очень даже наказуема. Если всплывет правда.
– И что же мне делать? – я растеряно убрала упавшие на лицо волосы.
Подняв на меня лицо, он широко улыбался.
– Так ты решила все-таки ехать со мной? Потому что, если захочешь остаться, никто тебя ради такой ерунды экстрадировать в Америку не будет.
– Ты что, совсем не злишься на меня? Она ведь тебя разорит. Лесли…
– Не твоего ума дело… – он вдруг вздохнул и потер рукой пониже затылка. – Слушай, прыгай вниз, а? У меня уже шея болит.
И тут до меня дошло. Он не злится на меня! Совсем! И уж тем более не бросает. И со всем разберется сам! Найдет выход из положения и накажет эту дрянь, его бывшую – как наказал Валерию.
Сердце радостно забилось-заметалось в груди – скорей, скорей к нему!
– Отойди! – задыхаясь от нетерпения, скомандовала я, перекидывая ноги через край.
И вдруг остановилась.
– Я… не хочу прыгать.
– Почему еще? – он удивленно померял глазами расстояние от пола до потолка. – Тут и семи футов нет.
– Я… Можешь… как-нибудь прислонить эту штуку обратно? Я спущусь.
Нахмурившись, он осмотрел лестницу.
– Да нет, она надвое сломалась. В чем дело, Вера? Ты же умеешь прыгать…
Меня даже затрясло слегка от волнения. Беременность, причем двойней, вкупе с тяжелой финансовой потерей. А вдруг это станет для него последней каплей? А вдруг…
– Вера? Что происходит?..
Я увидела, как он непроизвольно обнял себя руками за плечи – настолько явственно передавалось ему мое волнение.
– Я… Ты… Понимаешь, Пол… В общем, залетели мы.
Глава 54
В себя Пол приходил долго. Минимум час.
Чуть не напился, успев опрокинуть в себя три рюмки водки. Хорошо, вовремя взял себя в руки – и так от счастья будто пыльным мешком огретый был.
На самом деле, ему не в первый раз сообщали подобную новость – Лесли уже залетала от него, года четыре тому назад.
Вернее, сообщили ему об этом уже после того, как случилось непоправимое. С такой невозмутимой обыденностью сообщили, будто ставили в известность о внеплановой поездке в автосервис.
«Дорогой, я вчера сделала аборт, поэтому секса пару дней у нас не будет. Если ты не возражаешь», – сообщила Лесли ему за ужином, между глотком вина и тарталеткой с паштетом.
Он до сих пор помнил ощущение липкой гадливости, подкатившее вдруг к горлу. Скандала устраивать не стал – молча взял жену за руку и так же молча выволок ее, сопротивляющуюся и возмущающуюся, на улицу. Запер за ней дверь и не впускал, пока она не вызвала от соседей полицию.
После этого, собственно, их брак и полетел ко всем чертям. Лесли уехала на несколько дней в Коко-Майя «забыться и проветриться», а когда они вновь оказались в одной комнате, встреча уже проходила в сопровождении юристов.
И тут – как обухом по голове. Вера. Беременна. От него. И сразу в двойном экземпляре.
– А это точно? – раз в седьмой спрашивал он, понимая, что уже надоел всем, что выглядит идиотом с не сходящей с лица улыбкой до ушей. – Может надо еще проверки какие сделать?
Вера смущалась и краснела.
– Так вот же анализы…
Вместе они вернулись в больницу, где его загнали обратно в палату и заставили лечь в койку – оказалось, что по страховому полису надо еще провести кучу обследований, прежде, чем его официально «выпишут».
Веру же отправили сдать кровь повторно, а через час пришли подробные и доскональные результаты анализов.
– Либо у вас диабет типа B, либо это двойня, – уверенно сказал врач, сверяя цифры с предыдущим тестом – тем, что сделали Вере, когда она хотела стать для него донором крови.
Диабета у Веры не было – никакого типа.
– Вот ведь черт возьми… – Пол откинулся на подушку, жалея, что не захватил с собой из машины алкоголь. – Да… – протянул, – это я метко попал.
Вера бочком села рядом, подняв на него одну бровь.
– Ты? Вообще-то, это от женщины зависит.
Он не стал спорить – ее близость, как всегда, сделала его покладистым и очень сговорчивым. Вместо этого, схватил ее за талию и перекинул через себя, на другую сторону кровати.
– Ты что? – Вера испуганно забарахталась в его объятьях, выглядывая из-за его плеча в сторону полураскрытой двери, куда только что ушел молодой врач. – Еще войдет кто…
– Прости, я и забыл, что у вас тут все еще девятнадцатый век на дворе…
Он отпустил ее, дал слезть с кровати и нажал кнопку вызова медсестры.
Она явилась тут же, будто все это время под дверью караулила – полная, румяная женщина с волосами, убранными под старомодный обруч.
– Мисс, одолжите, пожалуйста, у кого-нибудь из медперсонала кольцо. Желательно золотое, – приказал он особым, начальственным голосом – не терпящим промедлений и возражений. – Я заплачу, сколько попросят, а после отдам.
Не поняв его, медсестра вопросительно уставилась на Веру. Та с опаской перевела – ожидаемо покраснев.
– З-зачем тебе кольцо? – спросила его, когда медсестра выплыла из палаты – бормоча что-то и усмехаясь себе под нос.
Он снова притянул ее к себе.
– Невесте можно залезть к жениху в постель?
Неосознанно облизнув губы, Вера кивнула.
– Тогда я сейчас сделаю тебе предложение, мы подопрем дверь стулом, заберемся под это тоненькое одеяло… и… – незаметно подобравшись рукой к ее груди, он нащупал сосок и слегка сжал. Вера ахнула и подалась вперед, – вспомним, как приятно трахаться без презерватива. Надеюсь, наследники не будут против.
Вера, уже почти коснувшаяся его губ своими, передернулась.
– Вот ты мне сейчас этой последней фразой все желание убил.
– Тогда, полагаю, вам уже не нужно кольцо? – знакомый, насмешливый голос донесся от двери.
Пол повернул голову – двумя пальцами крутя тонкое золотое колечко, на него лыбилась Кира.
Ничего себе, как она научилась по-английски шпарить – только и успел подумать он… прежде, чем детали интереснейшей головоломки вдруг кликнули и сложились у него в голове.
Кольцо. Наледники. Вера. Развод. Бинго!
– Не нужно нам никакое кольцо… Тем более чужое… – вся красная, возмущалась Вера, отпихивая его руки и выпрямляясь.
А его вдруг затрясло от волнения – уже не до секса было.
– Вера, опиши мне адвоката, который составил ту бумагу, что тебе подсунули.
Она с удивлением уставилась на него. Потом слегка сдвинула брови, вспоминая неприятное.
– Ну… Блондин, высокий, кажется…
– Лощеный такой, в костюме-тройке?
Вера неуверенно кивнула.
– И волосы зализаны гелем…
Хасавей, понял он. Майкл Хасавей. Вот это точно бинго! Этот хлыщ своего не упустит.
Он попросил девчонок подать ему свой мобильник, поискал и нашел нужный контактный телефон в интернете – на сайте адвокатской фирмы, которую представлял в России Хасавей.
Передал телефон с набранным на нем номером Вере.
– Есть довольно большой шанс, что моя женушка сотоварищи еще не в курсе, что я очухался. И этот Хасавей тоже может не знать. Если это так – мои деньги спасены, несмотря на бумажку, которую ты подписала. Слушай внимательно, что ты должна ему сказать.
Глава 55
Майкл Хасавей, хоть и гордился своим главным этическим принципом – отстаивать интересы своего клиента до конца – человеком был крайне практичным и дальновидным.
И когда ему позвонила любовница впавшего в кому Пола Стивенсона, за богатство которого он отважно сражался вместе с его бывшей женой, именитый адвокат очень серьезно призадумался, как действовать дальше.
– Пожалуйста, помогите мне… Я беременна… двойней. У меня справка с анализом – я вам вышлю… Поговорите с Лесли… она ведь Полу не чужой человек, и знает, что я не встречалась с ним, когда они были вместе… Пусть хоть что-нибудь мне подкинет – я одна их не вытяну… – жалобно блеяла эта дура, и каждое ее слово по кирпичику разрушало отлично выстроенную стратегию в голове акулы юриспруденции.
Вряд ли она врет. Ведь можно проверить. И суд проверит – закажет простейший ДНК-тест, и узнает, кто отец ее двойни.
И если завтра Пол Стивенсон умрет – а чем длиннее кома, тем больше шансов, что он из нее уже не выберется – сражаться они будут уже не с мужем-изменником, а с несчастной, давящей на жалость матерью двоих его сироток. Практически еще одной вдовой.
И не важно, что Лесли и Пол были официально расписаны, а эта русская финтифлюшка – всего лишь любовница. Даже при наличии завещания, дети от любовницы получат столько, сколько жене и не снилось, а тем более жене в процессе развода! А у Стивенсона даже и нет завещания! Родные дети обскочат бывшую жену на раз-два!
Хорошо все-таки, что Лесли не успела провернуть ничего… эдакого. Иначе ее муженек уже был бы трупом, а бумаги о разводе недействительными – с мертвыми не разводятся.
Новый план – без сомнения план капитуляции – сложился у Майкла в голове прежде, чем эта беременная коза положила трубку.
Хочет Лесли этого или нет – ее единственный шанс успеть подписать бумаги о разводе до того, как мужа объявят мертвым или безнадежно недееспособным.
И времени на то, чтобы что-то придумывать с этой самой любовницей у них категорически нет – если они не успеют и Пол отдаст коньки, его два маленьких бастарда испортят им все дело задолго до своего рождения. И значительно уменьшат гонорар «Даймонд энд Фенстер», в которой он успел заделаться старшим партнером.
Ожидаемо, Лесли будет в ярости и заартачится – ведь фактически ее подпись на разводных бумагах будет означать согласие на все предложенные бывшим мужем варианты. Невозможно что-либо изменить в документах, уже подписанных одной стороной – любая новая закорючка в заветных циферках потребует обоюдных инициалов и подписей.
И как его подписывать, этого черта, если он в глубокой коме?
А никак.
Подхватив блокнот с наскоро набросанными расчетами – пусть Лесли наглядно увидит, что все-таки бывший муж выделил ей порядочное содержание – Майкл несколько раз глубоко вздохнул и решительно направился в номер своей клиентки.
* * *
– Я ее убью. И зародышей ее проклятых. И свекровь туда же. Закажу их всех… скопом… – совершенно обезумевшим взглядом съедая бумагу с анализами, шептала Лесли. – Долбанная семейка. Чтоб они все передохли…
Майкл терпеливо молчал.
– Сволочи…
Лесли была настолько деморализована, что даже не швырнула и не разбила ничего об его голову. Очень хорошо, что он вернулся с полдороги и попросил беременную любовницу переслать ему анализы по имейлу. Без них Лесли просто пришла бы в неконтролируемую ярость. Анализы же ее добили и лишили воли к сопротивлению.
– И что? Я должна теперь согласиться на эти… копейки? – взмахом руки она смахнула предложенные на подпись бумаги на пол. – Только потому, что мой муженек кого-то обрюхатил в этой нищей стране?
А не надо было аборт делать без всякой причины – про себя парировал Майкл. Сидела бы сейчас на попе ровно, ожидая законного вдовства.
– А если он встанет? А я уже все подписала и на все согласилась?
Лесли встала с кресла и дрожащей рукой налила себе виски – сразу на три пальца, безо льда.
– А если нет? Если ваш муж сегодня-завтра умрет? Раньше была только мать – причем довольно обеспеченная, а потому не претендующая. А теперь – дети. Сразу двое.
Он понимал отчаяние Лесли.
Если подписать разводные бумаги сейчас, свидетельством любовницы, с таким трудом добытым, можно будет, пардон, подтереться. Ведь оно будет датировано раньше, чем подпись Лесли – а значит, жена была поставлена в известность, и все равно согласилась на развод. Оспорить в суде свое собственное, сознательно принятое решение будет нереально трудным делом. Таким, за которое не возьмётся ни одна уважающая себя фирма.
– Фак! – вскричала Лесли, словно прочитав его мысли.
Похоже на согласие, подумал Майкл. Подобрал бумаги с пола, аккуратно расправил. Там же, под столом, нашел выкинутую в гневе ручку.
– Здесь, здесь и здесь, – привычным жестом указал в каких местах следует стоит подписать, а в каких проставить инициал, и замер в ожидании.
