Kitabı oku: «Слезы императора», sayfa 2
Глава 2
«Ты стояла у самой кромки воды, я издалека тебя заметил. Помню, меня сразу к тебе потянуло. Я подумал: надо же, как странно – человек стоит спиной, а меня к нему тянет.»
«Вечное сияние чистого разума»
Мэтт
Неспешно прогуливаясь по сонным улочкам празднично украшенного города, я рассеянно наблюдаю за игрой света, льющегося из бесчисленных витрин на запорошенный тротуар. В Сан-Франциско сегодня на редкость морозно и ветрено, разноцветный серпантин и блестящие миниатюрные игрушки, которыми городские жители задолго до Рождества так любовно украшали всякую вертикальную поверхность, безжалостно срывает буйный декабрьский ветер, и поземка еще долго гоняет их по всем прилегающим кварталам и без того захламленным тротуарам.
Днем я обычно занят работой в новом филиале китайского национального центра, который откроется уже послезавтра. Мы с коллегами планируем создать настоящий инновационный альянс, который объединит разные сферы влияния в области исследования больших бамбуковых медведей. Параллельно центр будет способствовать созданию лабораторий для изучения других редких животных, находящихся под угрозой исчезновения. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы подготовить проект в срок, но впереди маячит еще более гигантское поле разноплановых задач, которые только предстоит выполнить. Я являюсь одним из ведущих кураторов центра и назначен вести международный форум по обмену и сотрудничеству в области охраны китайских панд, который состоится через два дня.
За последнюю неделю я спал всего несколько часов, и буквально валюсь с ног. Но эта безумно приятная усталость. Я безмерно рад и горд тем, что мои труды в сфере науки и экологии на Родине оценили по достоинству, и доверили развиваться дальше. Охрана краснокнижных животных – дело всей моей жизни, и я действительно кайфую от того, чем занимаюсь.
На сегодня моя занятость в центре окончена. Можно позволить себе расслабиться и пополнить запас калорий в организме. Взгляд падает на яркую вывеску, маячившую неподалеку. Magic Cafe&Bar, кофейня, кажется. Магия, про себя ухмыляюсь я. Что ж, проверим.
Небольшой ресторанчик встречает меня приятным домашним лофт-стилем и попсовыми новогодними треками. Пряный запах хвои и корицы, ставший традиционным для новогодних празднеств, витает в воздухе, дразнит и настраивает на нужный лад. В ярко освещенном зале почти нет свободных мест, компании влюбленных парочек и целых семейств с оравой шаловливых детей, то и дело пробегающих вдоль обеденных рядов, заполняют все свободное пространство. Нацепив маску скучающего бездельника, лениво осматриваюсь и решаю начать с бара.
Подхожу ближе, на ходу расстегивая верхнюю одежду и машинально потирая друг о друга замерзшие ладони. Совсем юная девушка-бармен с нечитаемым выражением лица так откровенно меня рассматривает, что я вначале даже немного теряюсь. Возможно, это характерная привычка для работников данной профессии, или что-либо еще, не знаю. Честно говоря, мне не впервой сталкиваться с подобной реакцией, я всегда легко и точно считываю все тонкие вибрации интереса и флирта, но каждый раз неподдельно этому удивляюсь. Обычно все понятно с первых минут по их восхищенным смазливым мордашкам, да простят мне такие нелестные эпитеты все девушки, с которыми у нас не сложилось. Вот и сейчас я прекрасно вижу ее заинтересованность и замаскированное смущение. Темно-вишневые, цвета горького шоколада огромные глазищи на бледно-фарфоровом лице выглядят глубокими озерами, в которых я могу при желании разглядеть свое отражение. Иссиня-черная копна волос собрана в высокий хвост на затылке, оттеняя хрупкую шейку. Из-за барной стойки невозможно разглядеть ее фигуру в полный рост, но стройный силуэт угадывается даже под этой скучной униформой.
Мы молча ведем зрительный поединок, но девушка, естественно, уступает первой, не выдерживая долгого контакта. Отдаю ей должное за смелость и упрямство. Женская красота независимо от опыта и степени разнузданности мужчины всегда вызывает определенного плана отклик. Но количество восторженных поклонниц так или иначе испортили меня, превратили скорее в ленивого созерцателя, нежели в настойчивого ухажера. Внешняя привлекательность партнерши давно перестала для меня играть в отношениях первую скрипку, да и шанс серьезному чувству в последние годы я даю редко. Сегодня это правило точно не станет исключением.
– Эспрессо, пожалуйста. Двойной, – озвучиваю заказ, негромко постукивая пальцами по отполированной столешнице.
Эльза, как я успеваю прочесть на бэйджике, слегка вздернув подбородок, согласно кивает.
– Три минуты.
Сажусь вполоборота ко входу, рассматривая всю гостевую зону уже полностью. Конечно же, основное внимание посетителей притягивает именно ОНА. Шикарная пушистая двухметровая ель голубого оттенка стоит в дальнем углу ресторана, украшенная в красно-золотом цветовом дуэте. Замечаю вдруг, что официанты, снующие между столиками в колпаках Санты, дарят на память всем гостям миниатюрные фигурки животного-персонажа наступающего года. Керамические алые дракончики, обнимающие свечу шипастым хвостом.
Меня сразу мысленно отбрасывает в далекое прошлое, внутри возникает ощущение, будто на грудь опустили многотонную гранитную плиту. По позвонкам скользит противный холодок, даже кончики пальцев немеют. Настроение мгновенно падает до нулевой отметки. Что за черт.
Год Дракона наступает. Мой год.
– Ваш эспрессо. Двойной.
Забыл на секунду, где нахожусь, но меня "вежливо" спустили на грешную землю. Дразнить вздумала, малышка? Забавная.
Кофе сейчас самое то, что необходимо. Глоток горького ароматного напитка слегка обжигает горло и ощутимо бодрит.
– Зимою увидел я снежную гладь, и снег попросил я со мной поиграть.
Кручу в руке бирюзовый бумажный стаканчик, который уже наполовину опустел, и негромко цитирую нетленные строки знаменитого британского поэта. Краем глаза замечаю, что девушка-бармен замирает на месте, невольно прислушиваясь к моим словам.
– Играя, растаял в руках моих снег, и вот мне зима говорит…
– Это грех! – вторит мне мелодичный голосок по ту сторону стойки.
Разворачиваюсь к ней всем корпусом, не скрывая внезапного удивления. Крошка оказалось начитанной и знакомой с произведениями классиков. Впечатляет.
– Судя по реакции, вы явно не ожидали таких познаний в области зарубежной поэзии от обычного бармена? – Эльза окидывает меня насмешливым взором, улыбаясь уголком губ.
– Признаю, не ожидал – честно отвечаю я.
– Отчего же? Или представители обслуживающего персонала, по-вашему, не способны…? – чуть обиженно отзывается она, усиленно натирая хрустальный бокал.
– Не совсем так, – намеренно дразню, – просто многие интерпретируют фразы классиков на свой лад, искажая истину. Нечасто встретишь точное цитирование.
– Для поэзии это неактуально – ее мягкий чувственный тембр звучит более лояльно, чем секунду назад.
– Согласен, – киваю я.
Мы недолгое время молчим, изучая друг друга взглядами. Напряжение отступает, хотя воздух между нами словно искрит и наполняется крошечными электрическими зарядами. Внутренняя тревожность заметно отпускает, я окончательно согреваюсь и расслабляюсь.
Девушка параллельно продолжает заниматься своими непосредственными обязанностями, непрерывно двигаясь на своей стороне бара. Длинные красивые пальцы слегка подрагивают в такт неровному дыханию, выдавая ее внутреннее состояние. Она вся как хрупкая статуэтка – бледная кожа, высокие скулы с еле уловимым румянцем, выпирающие изящные ключицы, тонкие запястья. Чувственно изогнутая линия губ. Ловлю себя на мысли, что откровенно любуюсь ей, подмечая каждую деталь ее внешности.
– Блейк больше меня привлекает как живописец-мистик, нежели как поэт, – после недолгого перерыва откликается очаровательный бармен. -Его сюжеты для акварели просто изумительны.
– Уильям вообще был поистине разносторонней личностью, -иронично добавляю, не переставая поражаться глубиной ее кругозора.
– И довольно противоречивой – невозмутимо замечает девушка.
– В каком смысле? – уточняю я сдержанным тоном, допивая остывший эспрессо.
– Библейская тема всегда вызывает споры, впрочем, как и политическая.
– Я агностик, для меня существует лишь нейтральная позиция по этим вопросам, – невольно выдаю долю личной информации. – А искусство должно откликаться в сердце и разуме, иначе в нем нет смысла. Восхищаться или ненавидеть – каждый решает сам, – пожимаю плечами. – По-твоему, у Блейка живопись преобладает над литературой?
Прикусив белоснежными зубками нижнюю губу, Эльза размышляет пару секунд.
– Полагаю, что неслучайно Блейк использовал именно литературу как основу своей работы, но наивысшего пика достиг именно в изображении.
– Мистическая компонента в итоге победила?
– Победил симбиоз, – смущенно заключает девушка. – Но созданная им уникальная мифология выше всяких похвал, разве нет?
– "Геката", "Танец Альбиона"? – перечисляю с умным видом нетленные произведения. -Что на твой взгляд наиболее бессмертно?
– Борьба между светом и тьмой, как бы банально это не звучало. Вечное сражение добра и зла.
Вопросительно веду бровью, ожидая продолжения. Не сомневаюсь, что оно последует, судя по раскрасневшемуся личику и многозначительно блестящим глазам.
– "Великий Красный Дракон", венец всего цикла автора, как логический итог всего творчества…
Эльза восхищенно жестикулирует, описывая свои впечатления от рукотворных достижений великого художника, но для меня происходящее резко перестает существовать. Включается эффект "немого кино" – стихают звуки, замедляются движения, я словно нахожусь на большой глубине, покрытый непомерными слоями водной толщи.
Как же все символично, подмечаю про себя с печальной иронией. Или скорее закономерно.
Убегая от дикого страха, живущего внутри, я желал исчезнуть, испариться, навсегда избавится от его незримого влияния. Но судьба раз за разом догоняет и вгрызается острыми когтями в самую глубину…
Видимо, в этот момент на моем лице отражается вся палитра терзающих и болезненных образов, и они бьют рикошетом на стоящую напротив, ни о чем не подозревающую любительницу мистики и живописи. Что-то меняется в вишневых глазах, теряется весь одухотворенный настрой, улыбка меркнет и медленно угасает.
– В чем дело? – она испуганно выдыхает и убирает ладони с гладкой поверхности стойки, где они находились еще секунду назад. – Я сказала что-то не то?
Я игнорирую вопрос, вскидывая руку в останавливающем жесте. Эльза ошеломленно замолкает и настороженно следит за каждым моим движением. Она в шоке, и ее можно понять. Сейчас я похож на импульсивного непредсказуемого невротика со стажем, и отчасти это так и есть. Но находясь в бурлящем эпицентре внутренних личных переживаний, я абсолютно безразличен ко всему, что подумают обо мне со стороны. Достаю из кармана куртки сложенную вдвое купюру номиналом в пятьдесят долларов, швыряю на стол и резким шагом по кидаю кофейню.
Глава 3
Эльза
– Вставай, соня, уже утро! Эээээли, ну же! Вставай же!
В мой затуманенный беспокойным сном рассудок врываются оглушительные крики близнецов, раскаленной дрелью разрывающие мои перепонки. Я вздрагиваю и громко стону, набрасывая подушку на голову.
– Ну Эльзааа, ты же обещала прогулку на озеро! Давай же, хватит притворяться. Ты проснулась, я видел!
Дьюк садится на краешек моей постели и осторожно трогает кончиками пальцев за плечо, слегка подергивая и привлекая внимание. Ханна выглядывает из-за плеча брата, озорно улыбаясь и обнажая прелестные крошечные ямочки на обеих щеках. Мои обожаемые двойняшки, игривые непоседы и настоящие шкодники. Родившись на одиннадцать лет позже меня, они по-настоящему сплотили нашу семью, в какой-то момент балансирующую на критической точке невозврата. Все семейные пары проходят этапы кризиса в отношениях, и наша исключением не стала. Переезд в другой город, смена работы, а затем и увольнение, поиск новых подходящих вариантов заставили родителей серьезно пересмотреть многие вещи. Будучи несмышленым ребенком, я многого не понимала и частые ссоры отца и матери принимала за взрослые разговоры на повышенных тонах и предпочитала в них не лезть, а уж тем более не подслушивать, стоя за соседней дверью. Я до сих пор не знаю, что послужило толчком к исправлению, но постепенно наша жизнь наладилась, и вскоре в доме зазвучали новые детские голоса.
Я немножко завидую близнецам, поскольку всегда тайно мечтала иметь старшего брата, который поддержит и защитит, заступится и порадуется. А тут целых два неугомонных светлячка, которые озаряют своим внутренним огнем всех вокруг и им, кроме друг друга, больше никто не нужен.
Почти никто.
– Обещание это святое, – мой голос немного хриплый после сна, но я постаралась придать ему ласковые нотки. – Дайте обниму вас, мои мучители.
Зарываюсь носом в шелковые кудряшки, покрывая короткими поцелуями упругие щечки. В ответ чувствую, как тонкие детские ладошки цепляются за мою пижаму, с силой прижимаясь ко мне всем телом. Непередаваемое ощущение полного и беспрекословного доверия, абсолютной любви растекается по моим венам, окрашивая окружающий мир в радужные цвета. Люблю их безумно, каждой своей молекулой.
Мы быстро завтракаем и, захватив с собой на прогулку соседского уличного пса Роджера, отправляемся на ближайший каток. Десять минут неспешным шагом, и мы почти на месте. Губы сами расползаются в непроизвольную улыбку, когда я вижу проходящих мимо аниматоров в мохнатых костюмах сказочных животных и всесильных Санта Клаусов, повсюду звучит знакомая всем вокруг рождественская музыка. Рядом с катком расположились красочные ярмарочные ряды, вдоль которых бродят довольные детишки с красно-белыми леденцами-трубочками и целыми "деревьями" из розовой сахарной ваты. Возле ближайшего киоска выстроилась огромная очередь за горячим шоколадом и пряным глинтвейном. Жутко захотелось любимого цитрусово-розмаринового рафа, хотя и от более актуального имбирного латте я бы тоже не отказалась. Погода сегодня на редкость удивительная, на лазурном небосклоне ни облачка, и я надеюсь, что вчерашняя кошмарная метель больше не вернется.
Маршрут деловито устанавливают близнецы, при этом заливисто хохоча и бесконечно споря о количестве прыжков и вращений, которое им предстоит выполнить на ледяном озере. Ханна и Дьюк посещают кружок по фигурному катанию, и официально тренировки отложили до конца рождественских каникул, но с обязательным условием домашних упражнений. Дети осознанно выбрали себе увлечение, и вот уже почти три года показывают достойные результаты. Естественно, горькие слезы разочарования в двойном тулупе и воодушевленные возгласы после получившегося с сотого раза акселя являются неизменными атрибутами каждой тренировки, но эти мелочи только закаляют моих будущих чемпионов. Целеустремленные мечтатели, не то что их старшая сестренка…
Я отстраненно наблюдаю за бесконечными па, которые дети вырисовывают на льду, параллельно не забывая толкаться и щекотать друг дружку, за что периодически получают от меня словесные тычки и замечания. Хмурят свои забавные бровки, принимают вид послушных ангелочков, но через минуту вновь забывают об этом. Краем глаза вдруг замечаю яркую оранжевую точку на обратном берегу. Парень в толстовке морковного цвета несколько раз мелькает в радостно танцующей под Синатру толпе и исчезает за пушистыми елями. Сердце на миг пропускает удар, а потом с утроенной силой начинает свой бег, углубляя меня в непрошенные воспоминания. Парень в толстовке морковного цвета, с такими пронзительными голубыми глазами… Грудную клетку будто царапает изнутри, когда я заставляю себя снова и снова прокручивать тот разговор в кофейне, а потом внезапное, необъяснимое, нелепое его окончание.
Я тогда еще долго пребывала в дичайшем ступоре, остаток рабочего дня слоняясь как тень с отрешенным видом, механически выполняя свои обязанности. Старалась понять, глубоко копаясь в себе, что же такого отталкивающего сказала или сделала. Чего греха таить – вся наша беседа тем злосчастным утром от начала и до конца была жутко странной. Я бы даже отметила некую долю мистики в произошедшем, ведь таких детальных совпадений в отношении личных предпочтений, будь то поэзия, живопись или психология, просто не бывает. Я вообще категорически не верю в совпадения, придерживаясь золотого правила – случайности всегда неслучайны. В мире существует миллионы вариаций одного события, но только одна из них актуальна здесь и сейчас. Но, к сожалению, можно сколько угодно размышлять и вдаваться в дебри судьбоносных хитросплетений, при этом быть совершенно не готовым к их фактическому воплощению.
То, с какой увлеченностью и восторгом в голосе парень читал наизусть строки, написанные в свое время моим любимым поэтом, его низкий бархатный тембр и чуть насмешливые интонации в ответ на мои попытки показать свой кругозор и знание классики, – все это настолько крепко въелось в мою душу, что я до сих пор не могу это отпустить.
Находясь за барной стойкой несколько месяцев в качестве бармена, я наслушалась всякого, и приучила себя моментально стирать этот сумбурный фарш-контент из головы после окончания очередной смены. Люди приходят пропустить по стаканчику горячительного и излить свои сердечные переживания, порой не задумываясь о том, что раскрывают карты совершенно чужому человеку. Все, что сказано в баре, остается в нем навсегда, и дело тут обстоит даже не в профессиональной этике. Бармен не священник, хотя сравнение не совсем удачное, но и он с трудом выдерживает бесконечный поток людских откровений. Я не очень стрессоустойчива и, обладая холерическим темпераментом, могу резко вспыхнуть как спичка и так же легко остыть. Жесткие откаты в психологическом плане вынуждают закрываться в непрошибаемую скорлупу, поэтому разговоры "о высоком", к коим я причислила беседу с загадочным красавчиком-блондином, являются бриллиантами в груде пустых стекляшек.
На сей раз бриллиант эффектно сверкнул, как редкая комета раз в триста тысяч лет, и умчался со скоростью света к другим космическим высотам, оставив лишь горькое послевкусие смятения и разочарования. В каждом прохожем мужского пола в яркой одежде я неосознанно пытаюсь найти его и, ловя себя на этой дикой мысли, еще больше расстраиваюсь, сжимая кулаки до исступления.
Ни на редкость удивительная погода, ни долгожданные праздничные выходные не могут отвлечь меня от мрачных мыслей. Я снова впадаю в молчаливый транс и через силу заставляю себя улыбаться в ответ на радостные возгласы детей на обратном пути домой, через какое-то время уже злясь на собственную персону.
В конце концов, что такого фантастического произошло? Случайный эпизод, поболтали и забыли. Надо перестать заниматься самокопанием и вернуть то настроение, с которым я встречала Рождество. Этот волшебный святой праздник случается лишь раз в году, и огорчать окружающих своей кислой миной будет верхом эгоизма.
В последствии я поняла, как же горько ошибалась, полагая, что мой наигранный позитив долго просуществует. Что ж, иногда даже полезно получать своевременные оплеухи от вселенной, чтобы не обрастать панцирем лицемерия и самонадеянности.
Глава 4
«Взамен мне ничего не нужно: никаких подарков, никаких вещей, ни демонстрации верности. Достаточно знать, что ты тоже меня любишь. Лишь твое сердце в обмен на мое!»
«Звездная пыль»
– Ты себя слышишь? Какая поездка в Китай? Что за очередная бредовая идея пришла тебе в голову?
Зажмуриваясь от неустанных громкоголосых рулад разъяренного отца, я тихонько дышу и мысленно считаю до десяти. Этот прием всегда помогает отвлечься от внешнего раздражителя и успокоить нервы. По не очень удачному стечению обстоятельств сейчас таким раздражителем выступает мой второй родитель.
– Сначала ты пропадаешь на своей так называемой работе днями и ночами, даже близнецы уже забыли, как ты выглядишь, не говоря о нас с матерью!! А потом выясняется, что у тебя на руках билет в другую страну!
– Папа, но я же все объяснила…
– Я не понимаю, на что ты надеялась, соглашаясь на такую авантюру? Отдохнуть, говоришь, захотелось? Или ты слишком устаешь от того, что ежедневно обхаживаешь и развлекаешь всякую пьянь в вашем баре? Самой не надоело унижаться?
Возвышаясь надо мной в своей коронной позе вершителя судеб, чуть расставив ноги и сжав кулаки, он гневно хмурится и зрит прямо в нутро, намеренно занимая доминирующую роль в нашем диалоге, впрочем, как всегда. Я понимаю, что на данный момент шанс достучаться до него и уговорить согласиться с моими доводами насчет неожиданной поездки равен нулю. Честно признаться, на иную реакцию я не рассчитывала, но надеялась, что до откровенных оскорблений и перехода на личности в этот раз не дойдет. В прошлом он не единожды отрицательно высказывался насчет моей занятости, хотя прекрасно знал, что я не планирую строить карьеру ресторанного менеджера. Это всего лишь некий перевалочный пункт на пути к новой вершине.
– Прекрати оскорблять меня и то дело, которым я занимаюсь. Я не беру у тебя деньги, я зарабатываю их сама, и распоряжаться ими буду тоже по своему усмотрению, – мой голос звучит на удивление твердо и уверенно, хотя внутри я дрожу, как кленовый листик на ветру.
– Папа, я уже все решила. Мне не десять лет, и я вполне могу сама управлять своей жизнью. Я всего лишь хочу, чтобы в сложных ситуациях ты стоял рядом, а не напротив. Мне нужна твоя поддержка. Я большего не прошу…
– Значит, так ты заговорила – отец насмешливо кривит губы и отходит назад, складывая руки за спиной. Проходит пара минут, прежде чем я слышу его следующий нравоучительный пассаж. – Научилась зарабатывать, да? Деньги голову вскружили? Значит, профессия педагога и наставника для тебя оказалась не так хороша, как роль шута на разливе?
Он багровеет лицом, пока в который раз своими жестокими словами будто опрокидывает меня на лопатки.
– Что ж, хорошо. Тебе действительно не десять лет, и ты наверняка понимаешь, что свою дальнейшую взрослую жизнь нужно строить отдельно от родного гнезда, раз уж на то пошло.
– Ты… меня гонишь сейчас? – я не могу поверить в то, что слышу. Меня выгоняют из собственного дома?? – Ты говоришь, что вы забыли, как я выгляжу, и тут же выпроваживаешь насовсем?
– Если ты желаешь показать свою независимость, иди до конца. Или она имеет границы? Раз ты такая взрослая, то будь ею не только на словах. Делай, что хочешь, поезжай в свой Китай или куда ты там еще собралась.
Он садится в соседнее кресло, достает пульт от телевизора и как ни в чем не бывало начинает перелистывать каналы, всем видом показывая, что наш разговор окончен.
– Ты прав, – медленно проговаривая каждое слово, шепотом начинаю я. – Мне надо было съехать от вас еще после школы. Может тогда бы не пришлось выслушивать поучения и нотации о моей никчемности и бесполезности.
Меня изнутри выворачивает от негодования и дикой обиды, которая в который раз меня накрывает после таких «душевных» разговоров. Губы мелко подрагивают, выдавая мое состояние, но отцу, кажется, это безразлично. Продолжая просматривать вереницу вечерних ток-шоу, он делает вид, что не замечает меня.
Господи, как же я устала… Постоянное чувство вины, которое мне навязывают в этих стенах, стало вечным спутником. Чертов Дамоклов меч над моей головой.
– Я найду жилье и немедленно съеду, как только вернусь из поездки, – смахивая непрошенные слезы, гляжу перед собой. – Не подозревала, что мое присутствие рядом тебя так удручает и стесняет. Надеюсь, что после моего отъезда всем легче задышится.
Не дожидаясь очередной сокрушительной реплики, решительным шагом удаляюсь из гостиной и перед тем, как хлопнуть дверью, бросаю напоследок:
– Я уеду куда угодно, хоть к самому дракону в лапы, лишь бы не выпрашивать от тебя крупицы любви и понимания!!
Поднимаюсь к себе, запирая комнату на ключ и ложусь на постель, свернувшись в позу эмбриона, поджав колени к груди. Хочется расплакаться в голос, но решаю не радовать отца таким явным проявлением чувств. Демонстрировать свою капитуляцию сейчас не самый удачный выбор, и я не желаю делать ему такой подарок. Глубоко дышу, стараясь утихомирить расшатанное состояние, но получается не сразу. Какая я все-таки наивная дурочка! Как я могла надеяться на лояльную реакцию, тем более от человека, который за всю свою жизнь не произнес в мой адрес более трех доброжелательных фраз подряд. Это не преувеличение, я не вру сейчас. Скорее сухая констатация факта. Всю жизнь я была для родителей примерной старшей дочерью, всегда выполняя их волю как свою собственную. Но стоило мне самой впервые резко свернуть с намеченного ими пути, как сразу же встретила шквал несправедливых обвинений и критики. Шаги вправо и влево и по сей день воспринимаются как непозволительная роскошь, параллельно сопровождаемая претензиями в безответственности и ветрености. Боже, я так свихнусь скоро… Я уже интуитивно каждое свое решение пропускаю через призму родительского контроля, что на двадцать первом году жизни само по себе звучит бредово.
Осторожно поворачиваюсь на спину, стирая со щек соленые дорожки с вкраплениями растекшейся туши. Смотрю в потолок, с трудом различая его очертания из-за слезинок, повисших на ресницах. В висках пульсирует, нарастающая боль кольцами опоясывает затылок. Но телесные муки не идут в сравнение с душевными. Чувствую себя бессовестной, стервозной нахалкой, играющей на нервах своих близких. Все мысли и мечты о предстоящем заграничном путешествии улетучились напрочь, прихватив с собой превосходное настроение, которое сопровождало меня целый день.
Хорошо, что нашу сегодняшнюю ссору не застала мама. Они с двойняшками еще утром ушли на «Бременских музыкантов», излюбленный мюзикл моих крошек. Несложно догадаться, что одним театральным представлением дело не ограничится, и они выклянчат пару-тройку праздничных аттракционов, не говоря уже о посещении детского кафе-мороженого. Вот и славно. Не хочу, чтобы они стали свидетелями нашего с отцом очередного драматического баттла. Я специально не составила им компанию, потому что хотела побеседовать с ним тет-а-тет: открыть свои планы на ближайший месяц, поделиться эмоциями перед первой в жизни заграничной поездкой и спросить совета. В итоге в очередной раз наслушалась нелицеприятных откровений. Меня буквально за шкирку спустили с небес на грешную землю и вдобавок из дома выгнали. Идеальное окончание идеального дня.
Наклоняюсь, чтобы поднять с пола брошенную в нервной спешке сумочку и достаю из внутреннего кармашка кулон с темно-сиреневым камнем в форме сердца. Пальцы легко скользят по прохладным граням, обводят неизвестный фигурный иероглиф на обратной стороне. Странное на вид украшение я нашла случайно, когда уже собиралась домой после смены в тот самый рождественский вечер. Кулон одиноко скучал без хозяина прямо на одном из многочисленных столов в обеденной зоне, изредка подмигивая своим блеском огонькам гирлянды, свисающей с потолка кафе. Обычно такие находки персонал хранит в специальном сейфе, но в спешке я машинально сунула его в свою сумку. Спустя время никто так и не вернулся за ним в кофейню, поэтому я не испытывала вины за ненамеренную оплошность. В любом случае я его не украла, а просто сохранила до востребования. Мной овладевает какое-то особенное чувство, на грани тревоги и ликования, когда я в который раз за день беру украшение в руки и рассматриваю его до мельчайшей детали. Судя по гравировке, оно принадлежит к восточной культуре, а вот насчет названия камня не уверена. Я совсем не разбираюсь в бижутерии и тем более в драгоценностях, и не люблю лишние предметы на своем теле. Дорогие цацки, как бы выразилась одна моя случайная знакомая. Девушки и женщины, которые в целях привлечения противоположного пола обожают надевать сразу все, что хранится у них в шкатулке – будь то кольца, серьги или ярусные ожерелья, вызывают у меня приступ дикого хохота и искреннего умиления. Я никогда не позволяю себе вслух обсуждать чужую внешность, но на самом деле такое явление очень удручает и выглядит действительно смехотворно.
Но в данном случае я переступаю через свои ханжеские принципы и не могу оторваться от контакта с дивным кулончиком. Размеренно поглаживая его, я словно впадаю в некий транс, глубже и глубже отстраняясь от внешнего мира. Подсознание выручает меня, не давая скатиться в черную меланхолию, постепенно уводя от суровой реальности и возвращая к истокам, а именно на несколько дней назад, когда я только встретилась лицом к лицу с непростым выбором.
Несколькими днями ранее
– Ли, ты не представляешь, в каком сейчас состоянии Джейсон, – кажется, я сквозь разделяющее нас пространство вижу перед собой заплаканное лицо Саманты, когда слышу в трубке ее взволнованный и полный отчаяния голос. – Приезжай скорее, ему физически нужна твоя поддержка как друга, – она все-таки срывается и начинает негромко всхлипывать. – Пожалуйста, приезжай сейчас…
– Уже бегу, Сэм, – на ходу застегивая пальто, кричу я.
Через минут сорок я уже подъезжаю к дому Уолтеров, мысленно вспоминая бодрящие мантры и настраивая себя на нужный лад. Уютно обставленная гостиная наполнена невесомыми шарами под потолком, яркими праздничными коробками с огромными алыми бантами, собранными у шикарной сверкающей ели с серебристыми снежинками на краешках лап. Я с восхищением рассматриваю интерьер и элементы декора дома, не переставая поражаться богатому ассортименту новогодней атрибутики, поэтому не сразу замечаю парочку влюбленных, притаившихся за кроной щедро украшенного хвойного дерева. Первое, на что падает мой взор, это стерильный бинт и куча гипса на левой ноге Джейсона, заполняющие все пространство вниз от колена до кончиков пальцев. Пребывая в легком шоке от увиденного, я забываюсь и бессознательно выпускаю из рук незатейливый сувенир, который в дороге прикупила пострадавшему, чем и выдаю свое появление. Они одновременно поворачивают головы в мою сторону, и я застываю, неловко улыбаясь в ответ.
– Эльза! – радостно произносит Джейс, маскируя свое удрученное настроение за показным радушием. Но я прекрасно понимаю, что причиной фальши в голосе являюсь не я, а его собственная временная беспомощность. – Проходи, не стесняйся.
Он хлопает ладонью рядом с собой, приглашая присесть рядом. Подхожу ближе, стараясь не разглядывать его настолько явно.
– Как это случилось, Джейсон? Сбой в системе? – пытаюсь разбавить неловкость однобоким юмором.
– Моя безумная любовь к горным лыжам дала наконец свои плоды, – парень откровенно смеется над собой, что уже является добрым знаком. – Знаю, что прозвучит дико, но я даже ждал этого. Просто неприлично за столько лет любительского слалома не получить ни одной травмы, верно?
