Kitabı oku: «Огненный рубин апостола Петра»
© Александрова Н. Н., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Тяжелый неповоротливый корабль ткнулся тупым носом в песок. Одноглазый германец в медном шлеме, помятом ударами вражеских мечей, спрыгнул в воду, добрел до берега с концом веревки в руках и дважды обмотал ее вокруг волосатого ствола пальмы. Вслед за первым с корабля посыпались остальные воины, после долгого морского перехода всем не терпелось ощутить под ногами твердую землю. По сходням перевели на сушу уцелевших коней. Последним спустился на берег вождь вандалов Руст, который привел своих соплеменников в этот жаркий край.
Он отдал несколько отрывистых команд, и воины разделились: одни вытягивали корабль ближе к берегу, чтобы его не унесло начинающимся приливом, другие принялись собирать топливо для большого костра, третьи отправились прочь от моря искать воду и пищу, а заодно выяснить, нет ли поблизости местных жителей.
Арнульф, молодой воин из племени бургундов, был среди тех, кто вытаскивал на берег корабль. Он радовался тому, что кончилось, наконец, плавание: море казалось ему ненадежной, предательской стихией, в которой могут таиться тысячи незримых опасностей. Конечно, на суше опасностей тоже хватает, но эти опасности простые, знакомые, которым можно противостоять при помощи верного меча и боевых товарищей, всегда готовых прикрыть твою спину.
В море же никогда ни в чем нельзя быть уверенным, никогда не знаешь, что принесет тебе следующий день. Вот и на этот раз опытный кормчий Сумах из германского племени герулов уверял вождя вандалов, что они доплывут до африканских берегов самое большее за неделю, но возле страшного мыса Сцилла на их корабль внезапно обрушился жестокий шквал, и их унесло чуть ли не к самым Геркулесовым столбам. Во время бури они потеряли пятерых воинов и мачту, так что всем оставшимся в живых пришлось сесть на весла.
Самое же печальное, что во время этого шторма погибла половина их лошадей. К счастью, сам корабль уцелел, кормчий сумел найти по звездам верный путь, и вот наконец они добрались до Африки, но вместо недели на это ушло полтора месяца…
Рядом с Арнульфом тянул канат одноглазый коренастый вандал в медном шлеме. Один из соплеменников ткнул его в бок и насмешливо спросил:
– Неужели тебе не жарко в этой шапке?
– Может, мне и жарко, – отозвался одноглазый, – да только я ни за что ее не сниму, пусть даже окажусь в аду! Эта медная шапка столько раз спасала мне жизнь, что стала моим лучшим другом!
Наконец они оттащили корабль достаточно далеко от полосы прибоя.
Арнульф огляделся по сторонам.
Здешние места ему определенно не нравились: выжженные солнцем пески, среди которых поодаль одна от другой высились перистые пальмы. Это ничуть не напоминало ему родные места, густые тенистые леса по берегам широкого Рейна.
Впрочем, печалиться и смотреть в прошлое – занятие, недостойное настоящего воина. Он дал слово верности вождю вандалов, и он будет верен этому слову. Руст – славный вождь, так в один голос говорят все его люди. Он храбр, как лев, в бою всегда сражается впереди всех, никогда не поворачивается спиной к врагу, никогда не оставляет без помощи своих людей, попавших в передрягу. А самое главное – он удачлив во всех своих делах, он захватывает много добычи и честно делит ее между своими воинами. Оттого он получил среди своих соплеменников прозвище Руст Счастливчик.
Сюда, на этот пустынный, выжженный солнцем берег, они приплыли, потому что Руст прослышал о древнем и богатом городе Карфагене. Ему говорили, что некогда Карфаген был великим и могущественным городом, соперником самого Рима.
Правда, с тех пор он пришел в упадок, былое могущество Карфагена миновало, но и теперь там можно взять сказочную добычу. А значит, и Арнульфу перепадет неплохая часть.
От этих мыслей Арнульфа отвлек шум поодаль от берега. Там появились двое из воинов, отправившихся на разведку. Они возвращались, таща за собой смуглого полуголого старика, который оглашал окрестности жалобными воплями, и двух коз, которые вторили своему хозяину.
Коз тут же разделали и повесили над костром, туземца подвели к Русту и заставили опуститься на колени.
Руст выпрямился во весь свой огромный рост и грозно поглядел на старого туземца.
– Как тебя зовут? – осведомился он грубым, хриплым голосом, внушающим страх врагам и пленникам.
Старик что-то жалобно заверещал, Руст нахмурился пуще прежнего и продолжил:
– Впрочем, меня мало интересует твое жалкое имя. Скажи лучше, где поблизости можно взять воду. Хорошую пресную воду.
Старик снова залопотал по-своему.
– Должно быть, он не понимает нашего языка, – предположил кто-то из воинов, с интересом наблюдавших за развлечением.
– Поджарить ему пятки – сразу поймет! – отозвался другой. – Помнишь того латинянина, которого мы захватили пять лун назад? Он тоже делал вид, что не понимает, чего мы от него хотим, а стоило его как следует подпалить, как он отдал нам свое золото. Правда, этого золота у него было мало…
– Если ты не понимаешь про воду, старик, может быть, ты поймешь про Карфаген? Ты знаешь, где он расположен?
Тут старик перестал лопотать, он выпучил глаза и громко воскликнул:
– Кар-фагена, Кар-фагена! – и возбужденно замахал руками, указывая на восток.
– Да, и звезды говорят мне, что Карфаген лежит к востоку от этих земель! – поддержал старика кормчий Сумах.
– Так, может, ты доведешь нас до Карфагена, старик? – спросил Руст, по-прежнему грозно хмуря брови.
Старик снова что-то залопотал и показал на своих коз, жарящихся над костром.
– Вот как! – Руст засмеялся. – Ты едва избежал смерти, старик, но уже требуешь возмещения своих потерь? Ладно, я заплачу тебе за коз, щедро заплачу!
Он достал из кожаного кошеля золотую монету и показал ее туземцу. Глаза у того загорелись, он потянулся за монетой, но Руст с усмешкой спрятал ее обратно и проговорил:
– Э, нет! Сперва приведи нас в Карфаген – а потом уж получишь эту монету, и еще одну такую же!
Руст достал из кошеля две монеты, позвенел ими в кулаке и строго повторил:
– Карфаген!
Темная машина остановилась перед высоким глухим забором. Бесшумно открылись автоматические ворота, и машина медленно въехала внутрь. Участок был большой и тщательно ухоженный – клумбы, цветущие кусты, красиво постриженные хвойные деревья. На участке стояла полная, удивительная тишина. Не слышно было детских голосов, и музыка не звучала в отдалении, даже птицы молчали. Да и были ли они здесь, эти птицы…
Из машины вышла худощавая молодая женщина, одетая подчеркнуто неприметно – во что-то темное, скромное, не бросающееся в глаза. Она внимательно оглядела двор и удовлетворенно улыбнулась. Все, как и должно быть – тихо и пусто, впрочем, где-то в углу работает садовник. Его можно было бы и не заметить – до того тихо управляется. Садовник не поднял головы на звук открывающихся ворот, он был глухонемой от рождения. Хотя девушка знала, что он понимает по губам. И еще она была уверена, что он знает, что она приехала, даже различает машины по шуму двигателя. Она не знала только, откуда он появился. Хозяйка всегда сама занимается подбором персонала.
Девушка пошла к дому по дорожке, обсаженной отцветающими розами, поднялась на высокое крыльцо и вошла в холл.
Одну стену холла занимал огромный камин. Дрова были сложены в нем красиво, и девушка невольно усмехнулась. Сколько она работает здесь, ни разу не видела, чтобы камин разжигали. Хозяйка редко спускается вниз, а больше в доме никто не живет. Кроме, разумеется, тех, кто ей помогает.
Не задерживаясь в холле, молодая женщина поднялась по лестнице, прошла по коридору и постучала во вторую по счету дверь.
– Войди, Лиза! – послышался мелодичный голос.
Лиза помедлила долю секунды на пороге и вошла с бесстрастным лицом.
Все стены комнаты были заставлены стеклянными витринами, у окна стоял стол, возле которого в удобном вертящемся кресле сидела пожилая женщина. Одета она была дорого и со вкусом, волосы цвета меда тщательно уложены, в ушах – серьги, глядя на которые даже несведущий человек понял бы, что они очень дорогие.
И еще даже несведущий человек почувствовал бы исходящую от этой женщины власть. Власть и силу.
Но Лиза чувствовала не только это. Она чувствовала – точнее, знала – гораздо больше.
Женщина с волосами цвета меда сидела здесь, в этой комнате загородного дома, как паук сидит в центре своей паутины, следя за малейшими натяжениями нитей и по этим едва заметным колебаниям определяя, что происходит в разных уголках мира, отдаленных от нее на тысячи километров. И решала, чем ей грозят эти события и как на них отреагировать.
На столе перед ней стоял микроскоп.
Лиза не сомневалась, что хозяйка рассматривала через этот микроскоп какую-нибудь очередную бабочку. Она любила бабочек, любила их за то, как они удивительно преображаются, превращаясь из невзрачной и даже противной гусеницы в очаровательное, невесомое создание с большими пестрыми крыльями.
Она любила бабочек – но еще больше любила власть.
У ног женщины лежала большая черная собака. Увидев Лизу, собака подняла уши, показывая, что знает о ее присутствии, и больше никак не отреагировала.
– Что скажешь, Лизок? – Хозяйка оторвалась от микроскопа. – Как наши успехи?
– Никак, Елена Юрьевна, – Лиза всегда отвечала быстро и честно, – никаких следов камня. Прошел месяц, если бы камень1 попал к случайному человеку, то где-нибудь бы уже всплыл. Тот человек, который… которого вы наняли, чтобы добыть второй камень, погиб… – Лиза не сумела скрыть в голосе некоторую толику злорадства и нахмурилась.
Это плохо само по себе, а еще хуже, что Елена Юрьевна, несомненно, это поняла. Никогда нельзя проявлять свои чувства и тем более нельзя допускать, чтобы кто-то заметил эти проявления. Нельзя допускать, чтобы твои чувства использовали против тебя. Это был один из уроков Елены Юрьевны, который Лиза отлично усвоила. Лиза была очень хорошей ученицей.
– Я знаю, что он погиб, – теперь голос хозяйки был сух и холоден, – знаю, что он переоценил свои силы. Что ж, это уже пройденный этап. Я много думала над этим делом…
Лиза тотчас наклонила голову, чтобы хозяйка ничего не смогла прочитать по ее глазам. Определенно стареет Елена Юрьевна, раньше она никогда не разговаривала с ней так. Раньше она просто отдавала приказы и требовала их беспрекословного выполнения, а теперь раздумывает. Этак еще и советоваться начнет…
– Есть в деле о двух камнях кое-что общее, – заговорила Елена Юрьевна прежним своим спокойным, доброжелательным тоном, – и там, и тут присутствует эта самая Агния… как ее… все время забываю ее фамилию…
Лиза прекрасно знала, что Елена Юрьевна никогда ничего не забывает, несмотря на пожилой возраст, голова у нее работает отлично. И память тоже дай бог каждому. Не хуже, чем у компьютера. Однако раз охота ей изображать из себя склеротичку – значит, так надо. И Лиза включилась в игру.
– Иволгина, – сказала она, – Агния Львовна Иволгина.
– Вот-вот, – Елена Юрьевна скупо улыбнулась Лизе, как будто прочитала ее мысли, – значит, насчет синего сапфира все ясно – был скандал, связанный с этой Иволгиной2. И во время этого случая с желтым топазом в театре присутствовали только она и та женщина, что спрятала камень среди театрального реквизита.
– Она умерла, – напомнила Лиза и по острому взгляду Елены Юрьевны поняла, что не нужно было этого делать.
– Надо вплотную заняться этой Иволгиной, – снова из голоса хозяйки исчезла показная доброжелательность, он стал сухим и деловитым. – Только никаких прямых силовых методов, это не тот случай. Действовать будем тонко.
– Шантаж? – деловито спросила Лиза. – Мужчина?
– Хм… мужчины у нее нету, она – женщина одинокая, живет после смерти деда одна, увлечена исключительно работой. Друзей у нее мало, ни детей, ни братьев-сестер, ни племянников, с матерью отношения не слишком близкие.
Снова Лиза низко наклонила голову, чтобы скрыть выражение лица. Ну надо же, оказывается, Елена Юрьевна уже навела об этой Иволгиной справки. А для чего же тогда притворяться, что фамилию никак не вспомнит…
И кто, интересно, собрал для нее всю информацию об Агнии Иволгиной? Есть у хозяйки еще тайны от нее, Лизы, а это – непорядок. Так не должно быть. Это – угроза для ее положения. Ну, с этим она со временем разберется.
– Так что сама понимаешь, – продолжала Елена Юрьевна почти ласково, – что Иволгину шантажировать нечем. Отнять у нее работу и безупречную репутацию? Это уже было, и она с успехом вышла из этой ситуации. Нет, мы должны действовать наверняка, на этот раз без ошибок и досадных проколов.
Лиза мысленно пожала плечами.
– Для начала нужно узнать об этой Иволгиной все: в каких магазинах она одевается, в каких покупает продукты, в каком банке держит деньги и на каком счете, сколько платит за коммунальные услуги, с кем общается, какие фильмы любит смотреть, в какие рестораны ходить. И как мы это узнаем?
Лиза молчала, она всегда чувствовала, когда надо ответить, а когда – нет. Лучше всего просто помалкивать, делая вид, что внимательно слушаешь, и отвечать лишь на прямо поставленные вопросы, не проявляя несвоевременную инициативу.
Это тактика проверенная, она непременно дает свои плоды. Елена Юрьевна Лизу, несомненно, ценит. Но все же не доверяет до конца, в этом Лиза убедилась только что. Есть у нее еще люди, которые ей служат. Лиза уверена, что никому из них хозяйка тоже не доверяет до конца. И это хорошо, потому что доверять она должна одной Лизе. Рано или поздно Лиза этого добьется. И тогда…
Тогда она, Лиза, будет сидеть в центре паутины и незаметно дергать невидимые нити.
– Так как мы это узнаем? – повторила Елена Юрьевна. Лиза молчала (ученая уже, знает, что инициатива хозяйкой наказуема, и лучше помалкивать, пока тебя не спросили). – В современном мире правит Интернет, – сказала Елена Юрьевна назидательно, – с его помощью можно сделать если не все, то очень и очень многое.
«Если уметь», – Лиза поскорее опустила глаза, чтобы Елена Юрьевна не уловила ее недовольства. Сама она, конечно, разбиралась в компьютерах, но на уровне пользователя. Стало быть, привлекут специалиста. Но кого? Ладно, сейчас узнаем.
– Вот, возьми. – Елена Юрьевна вытащила из ящика стола потертую картонную папку, какие пропали из употребления еще в Лизином раннем детстве. – Ознакомься быстренько, – велела хозяйка.
На папке от руки написано было «Дело номер 306». Развязав засаленные тесемки, больше похожие на шнурки от ботинок, Лиза подавила брезгливость и перебрала аккуратно подшитые бумаги.
Папка, несомненно, была изъята из милиции. Тут и думать нечего, в углу каждого листа стоял фиолетовый штамп «Отд. милиции «Мутный Ручей».
– Что такое Мутный Ручей? – Лиза не сдержала удивления, увидев такое странное название.
– Поселок городского типа в Задуваевской области, – любезно пояснила Елена Юрьевна, – а Задуваевск – это довольно большой город в низовьях Волги. Ты не отвлекайся, вопросы задашь потом.
Лиза быстро перебрала бумаги. Кое-какие были написаны от руки на бланках, другие напечатаны, надо думать, на самой допотопной пишущей машинке.
Лента была старая, некоторые буквы плохо пропечатаны, некоторые приходилось печатать заново. Лиза невольно представила себе неопрятного потного дядьку, который печатает одним пальцем, почесываясь, чертыхаясь и поминая матушку.
Первоначально дело было возбуждено по поводу исчезновения некоего гражданина Вертухаева Леонида Ивановича, проживающего в поселке городского типа Мутный Ручей с женой и двумя ее детьми от первого брака.
«Вследствие алкогольного опьянения, по свидетельствам соседей…» – Лиза с трудом продиралась сквозь суконные фразы милицейских протоколов, но суть уяснила.
Судя по всему, Вертухаев был обычным пьяницей и скандалистом, поколачивал жену и детей, пропивал и так небольшую зарплату. В общем, ничего особенного собой не представлял. И совершенно непонятно, почему это давнее дело заинтересовало Елену Юрьевну. Но Лиза прекрасно знала, что та просто так ничего не делает, поэтому читала дальше, читала внимательно.
Вертухаев в субботу явился домой, как обычно, пьяный, жена его отсутствовала, так как находилась в районной больнице. Сын семнадцати лет навещал мать, а вернулся как раз к очередному скандалу. Дома была девочка тринадцати лет.
Соседи слышали громкие крики и стук кастрюль и тазов (посуду к тому времени Вертухаев уже всю перебил). Милицию не вызывали, незачем, да она все равно бы и не приехала – Вертухаева там знали как облупленного.
Потом все стихло, как показали брат с сестрой, Вертухаев ушел спать. Они тоже заснули, а утром обнаружили отсутствие отчима. Исчезли также из дома все деньги (их и было-то немного), обручальное кольцо матери и золотой девочкин крестик. Больше не было в этом доме никаких ценных вещей.
Милиция посчитала, что Вертухаев сбежал из дома, ничуть не удивившись такому обороту дела. Через некоторое время мать вышла из больницы, а сыну подошел возраст идти в армию.
Оттуда он не вернулся – погиб в горячей точке. После получения страшного известия мать стала болеть еще сильнее и умерла перед тем, как дочка закончила школу.
Все это Лиза выяснила из короткой пояснительной записки, вложенной в папку. Была она не на служебном бланке, а на мятом листочке, криво вырванном из тетради в клеточку. Почерк, впрочем, был тот же самый, что и в служебных рапортах, подписанных смешной фамилией Калошин.
Дальше началось интересное.
Через пять лет после официального открытия дела об исчезновении гражданина Вертухаева была очень снежная, метельная зима. С заносами и сильными, пронизывающими ветрами. Весной сильно разлился тот самый Мутный ручей, который и дал название поселку. Во время половодья вода подмыла корни огромной сосны, что росла на обрывистом берегу, и та рухнула в речку.
После того как спало половодье рыбак, проплывавший мимо, заметил, что из песчаного крутого склона торчит человеческая рука с обтянутыми сухой кожей пальцами.
Когда через несколько дней милиция собралась обследовать страшную находку, труп уже обнажился наполовину. Опознали труп сразу, поскольку в песке он неплохо сохранился, несмотря на то что пролежал пять лет. Одежда хоть и сгнила, но не полностью, ботинки тоже, и даже удалось найти тонкую книжечку паспорта.
Записи, конечно, стерлись, но в лохмотьях, оставшихся от пиджака, нашли обручальное кольцо и золотой крестик. Череп трупа был здорово поврежден, и патологоанатом дал однозначный ответ – человека зарубили топором.
Родственников Вертухаева к тому времени в Мутном Ручье не осталось – девочка после окончания школы уехала в большой город учиться, так что труп опознали соседи.
И дело переквалифицировали в убийство.
Дальше снова шли многословные рапорты и медицинские заключения, и через некоторое время дело закрыли и отправили в архив за отсутствием подозреваемых. Особенно, впрочем, их и не искали – кому нужно всерьез расследовать смерть никчемного алкаша, да еще через пять лет…
И только в самом конце Лиза увидела нечто стоящее. Стенограмма не допроса, а разговора. С тем самым человеком, который подписывал большинство рапортов – П. Калошин.
Как видно, разговор с ним записан был на диктофон, а потом уже перенесен на бумагу. Листы были новые, хорошего качества, печать тоже, из чего Лиза сделала вывод, что беседа происходила не очень давно. Судя по всему, Калошин, в каком уж он был чине, в бумагах не говорилось, вышел на пенсию по выслуге лет. И рассказывал все человеку, который по поручению Елены Юрьевны проводил с ним беседу. Рассказывал за деньги или просто так, в ресторане посидели, он и разболтался. С пенсионера какой спрос?
Лиза внимательно прочитала некоторые места, отчеркнутые красным фломастером:
«Это они его прикончили, девчонка с братом. Я сразу понял, что никуда он не уходил из дома – куда ему идти? Он же алкаш был последний, на новом месте ни жилья, ни работы. А тут он все пропивал, их бил, они его боялись. Он вообще-то скотиной был жуткой, а когда пьяный, то уж и вовсе человеческий облик терял.
Уж на что у нас мужики пили, но этот такое устраивал… Жену бил смертным боем, парня тоже колотил, пока тот не вырос. Потом-то остерегался.
А тут, видно, пришел, никого нет, он и напустился на девчонку-то. Она утром вся в синяках была, но отвечала твердо – ничего, мол, не знаем, спать легли, а утром – нет его. А дома у них все переломано, а пол – чистый. И парень все молчал, глаза отводил.
Он, наверное, как увидел, что тот подонок с сестрой сделал, так и не выдержал, за топор схватился. А я еще заметил, что в сенях топора нету. Но не стал внимание на этом заострять. Там к тому обрыву на речке от их крайнего дома как раз тропиночка идет.
Как уж они его перетащили, такого здорового, я не знаю. Девчонка-то махонькая была, в чем душа держится. Но характером твердая. Так что они его успокоили, это точно, больше некому. Если бы тогда нажать на парня посильнее, то он бы раскололся. Но зачем? Я так рассудил: кому от этого польза будет? Только начальству, процент раскрываемости повысится. Так пускай уж, думаю, люди по-человечески поживут без этого урода. А вот и не выпало им счастья, парень погиб, и мать вскорости умерла. Девчонке, может, в жизни повезло…»
Лиза перевернула страницу и в самом конце увидела имя и фамилию – очевидно, той самой девочки. И адрес в Петербурге. Узнав улицу и номер дома, она подняла глаза на Елену Юрьевну.
– Да-да, это то, что нужно, – кивнула та. – Стало быть, завтра ты с ней поговоришь.
– О чем? Даже если это правда, насчет убийства, это случилось пятнадцать лет назад!
– Разумеется, – холодно сказала Елена Юрьевна, – но сейчас у нее совершенно другая жизнь – семья, престижная работа, друзья… И если все они узнают о ее прежней жизни, если все узнают о содержимом этой папки, то кто знает, как они отреагируют? Большинство, несомненно, отшатнутся. Она может потерять все. А сама знаешь – в такой ситуации люди на многое готовы…
– Значит, все-таки шантаж, – констатировала Лиза.
– Да, конечно, это очень хороший способ добиться от человека нужных действий. Надо только правильно выбирать объект. Эта женщина, несомненно, боится своего прошлого, пытается убежать от него, и сделает все, что ты скажешь, лишь бы прошлое ее не настигло. Ты убедишь ее, что у нее нет выбора. А сделать ей нужно вот что…
Самолет коснулся колесами бетонной полосы, покатился, постепенно снижая скорость. Пассажиры дружно зааплодировали пилоту. Агнию всегда раздражала эта странная традиция.
Наконец погасла надпись «пристегнуть ремни», все пассажиры поднялись с мест, захлопали дверцами, доставая ручную кладь с полок. Где-то в хвосте самолета громко захныкал ребенок. Павел подал Агнии ее сумку и курточку – в Петербурге было прохладно, особенно после Туниса.
Потом долго толпились в проходе – всем не терпелось выйти из самолета, а двери все не открывали. Наконец пассажиры спустились по трапу, доехали в автобусе до терминала, встали в очередь на паспортный контроль.
У Агнии возникло вдруг то странное и неприятное чувство, когда кажется, будто кто-то пристально и упорно смотрит тебе в спину. Она даже оглянулась, но никого не увидела. Только высокий смуглый мужчина в элегантном костюме, с чуть тронутыми сединой волосами, у нее за спиной разговаривал по мобильному телефону.
Павел прошел контроль первым и стоял, дожидаясь Агнию. Агния следом за ним подошла к окошечку контроля, протянула паспорт строгой девушке в форме. Та внимательно проглядела документ, защелкала клавишами компьютера. Слегка помрачнев, сняла трубку внутреннего телефона и что-то негромко проговорила. Выслушав ответ, замолчала, не глядя на пассажирку.
– Девушка, милая, нельзя ли поскорее? – напомнила о себе Агния, видя, что Павел нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
– Подождите, – ответила пограничница, не глядя ей в глаза.
– В чем дело? – забеспокоилась Агния. – С моим паспортом какие-то проблемы?
– Подождите, – повторила девушка еще строже.
В это время рядом с Агнией возник хмурый мужчина в штатском, взглянул на нее с интересом и проговорил:
– Пройдемте со мной.
– Куда? Зачем? – удивленно спросила Агния.
– Пройдемте! – повторил мужчина сухим казенным голосом и твердо, властно взял ее за локоть.
– Это какое-то недоразумение! – Агния попыталась вырваться, но мужчина сжал локоть, как клещами.
– Вот мы и разберемся! Не будем мешать остальным пассажирам!
– А мой паспорт?
– Ваш паспорт у меня!
Он вывел ее в коридор и повел не туда, куда шли остальные пассажиры с их рейса, а направо, к двери без всякой таблички.
Агния увидела Павла, его удивленный и растерянный взгляд и выпалила:
– Это какое-то недоразумение! Позвони… – Она замолчала, не зная, кому, собственно, нужно звонить и что же происходит.
А мужчина, который вел ее за локоть, нахмурился пуще прежнего и прошипел:
– Замолчите!
В ту же секунду он втолкнул ее в дверь.
Они оказались в небольшой, ярко освещенной комнате без окон, где стояли два стола с компьютерами и несколько стульев. За одним из столов сидел, уставившись в экран компьютера, симпатичный парень в светлом пиджаке. Он оторвался от своего компьютера, взглянул на Агнию, потом на ее хмурого спутника, широко улыбнулся.
– Вот она, Иволгина! – проворчал хмурый тип и вышел из комнаты.
– Это какое-то недоразумение! – проговорила Агния, постаравшись взять себя в руки. – Вы меня с кем-то перепутали!
– Это вряд ли. – Парень широко улыбнулся, как будто удачно пошутил. – Мы никогда никого не путаем. У нас это не принято. Вы ведь – Агния Львовна Иволгина?
– Да, это я.
– Ну, согласитесь – не самое распространенное имя!
– И что с того, что я Иволгина?
– А то, Агния Львовна, что вы находитесь в международном розыске. Не каждый день мне попадается птица такого полета!
– Ох, ничего себе! – Агния выпучила глаза от изумления, ноги у нее подогнулись, и она опустилась на стул.
Она была далеко не из пугливых, но все происходящее настолько поразило ее, настолько выходило за рамки нормальной жизни, что Агния потеряла дар речи.
– Да, вы можете сесть! – запоздало предложил веселый парень. – И сумку вашу позвольте!
Она машинально протянула ему свою сумку.
Парень положил ее на стол, оглядел со всех сторон, потом вытряхнул из нее содержимое и принялся рыться в нем.
Агния смотрела на его руки. Быстрые, подвижные, они жили своей собственной жизнью, отдельной от человека, они жадно рылись в ее вещах, и в этом было что-то неприличное.
– В чем же меня обвиняют? – проговорила Агния, справившись наконец со своим изумлением.
– Это вы узнаете своевременно или немного раньше, – отозвался парень равнодушным голосом, внимательно разглядывая тюбик губной помады, – или немного раньше…
Он снял с тюбика колпачок, вывернул малиновый столбик помады и задумчиво посмотрел на него.
– Эй, помада-то моя вам зачем? – фыркнула Агния.
– Это какая фирма? – осведомился парень.
– Шисейдо.
– Хорошая?
– Ну, хорошая! Да что вы мне зубы заговариваете? – возмутилась Агния. – В чем вы меня обвиняете? Извольте ответить или отпустите меня немедленно!
– Ой, как вы заговорили! – делано испугался парень. – Только знаете, придется вам немножко потерпеть. Скоро вас отвезут в другое место, и там уже вам предъявят обвинение! Ой, а это что такое?
В руках у парня был маленький бумажный пакетик. Он развернул его с опаской и вертел теперь в руках медный шарик с кисточкой. Шарик был старый, позеленевший, но можно было рассмотреть красивую чеканку – сложный восточный орнамент, переплетающиеся узоры. Верблюжий колокольчик. Тот самый, который Павел откопал в старой лавке.
Как этот колокольчик оказался у нее в сумке? Очевидно, Павел положил ей его. Хотел сделать подарок на память? Но они вроде не собирались расставаться. То есть об этом речи не было. Значит ли это, что Павел решил больше с ней не встречаться? Как это пелось в старой песенке: «Мы отпуск вместе провели – и больше ничего…»
Господи, о чем она думает? Ведь у нее неприятности, огромные неприятности, а она…
– Так что это такое? – повторил парень.
– Сувенир, – сухо ответила Агния, – верблюжий колокольчик.
– А почему не брякает? – Парень потряс шарик.
– Закреплен, чтобы в самолете не беспокоил.
Агния и сама удивилась, когда Павел показал ей колокольчик, решила, что он сломан. Но сейчас ничего не сказала, решив не вмешивать в разговор Павла. Еще не хватало, чтобы его тоже прихватили.
Господи, она уже думает, как настоящая преступница, она же ни в чем не виновата!
– Бред какой-то… – Агния потерла виски, наливавшиеся болью. – Я могу позвонить? Мне ведь, кажется, полагается один звонок!
– Вы, Агния Львовна, голливудских фильмов насмотрелись! – усмехнулся парень. – Еще раз повторяю, вам придется немного подождать, скоро за вами приедут. Да, сумочку свою пока можете взять, там, куда вас привезут, ее захотят проверить…
Он сгреб все со стола обратно в сумку, сделав исключение для помады. Опять внимательно оглядел тюбик и бросил его туда же. Повертел еще раз колокольчик, убрал его в бумажный пакет и тоже сунул в сумку. Потом нажал незаметную кнопку на столе.
Дверь в ту же секунду открылась, и в комнату вошел прежний хмурый тип.
– Отведи ее пока в шестнадцатую! – распорядился веселый парень.
– Так там же у нас Филимонов! Он тоже транспорта ждет.
– Ой, правда! Ну, да ничего, скоро за ними приедут, пускай вместе подождут, авось не подерутся! – Веселый парень хохотнул.
Его подчиненный повернулся к Агнии и строго проговорил:
– Руки!
– Что? – переспросила она удивленно, но тут же поняла, послушно протянула руки. Хмурый защелкнул на ее правом запястье браслет наручников, второй замкнул на своей левой руке.
Они вышли в безлюдный коридор, прошли по нему мимо нескольких дверей без всяких надписей, остановились перед одной из них.
Хмурый открыл дверь ключом, вошел внутрь вместе с Агнией.
Комната была почти такая же, как первая, только в ней не было столов с компьютерами.
В глубине этой комнаты сидел на стуле грузный темноволосый мужчина лет пятидесяти. Он сидел как-то скособочившись, и Агния, приглядевшись, поняла, почему – его рука была прикована к стояку отопления.
– Соседку тебе привел, Филин! – насмешливо проговорил спутник Агнии.
Тот, кого он назвал Филином, мрачно взглянул на них и не сказал ни слова. Конвоир провел Агнию в другой конец комнаты, пристегнул ее наручники к такой же трубе и вышел, предварительно сказав:
– Ну, не скучайте, голубки! Скоро за вами приедут!
Едва дверь за ним закрылась, мужчина исподлобья взглянул на Агнию и спросил:
– Ты кто такая?
– А ты кто такой? – огрызнулась она.
– Ты не кипятись, – проговорил тот примирительно, – ты же слышала, он меня назвал Филином. Значит, ты знаешь, кто я такой. Меня, можно сказать, представили.
