Kitabı oku: «Покер с невидимкой»

Yazı tipi:

* * *

Ирина с силой опустила кулаки на клавиатуру компьютера. На экране показалось бессмысленное сочетание букв – Фррфф. Вот именно, подумала Ирина, вот кто я – Фррфф. То есть пустое место. И никто больше.

Оставалось только броситься на диван лицом в подушки и зареветь белугой. Любая женщина поступила бы так на ее месте, и никто бы ее за это не осудил. Ирина тоже в первый момент собиралась так же сделать, хотя, в общем, никогда не страдала склонностью к истерикам. Она вообще плакала очень редко, не то что ее лучшая подруга Катерина. Вот у той вечно глаза на мокром месте: и поплачет, и посмеется, потом съест что-нибудь вкусненькое и успокоится…

Все знакомые и друзья считают Ирину очень сдержанным человеком, Катерина иногда в сердцах даже упрекает ее в сухости. Но сегодня случай особый, если и можно разреветься, то именно по такому поводу.

Ирина Снегирева, отнюдь не начинающий писатель детективов, осознала, что у нее творческий кризис и она не может больше написать ни строчки. Первые признаки Ирина заметила примерно две недели назад, фразы стали получаться какие-то топорные, сюжет буксовал… Она тогда решила, что это всего лишь временное явление, и не стала особенно волноваться – всякое бывало в ее жизни. И не только в литературной… Но сегодня страшное настоящее встало перед ней во всей красе. Ирина осознала: она бессильна и не может выдавить из себя ни строчки. В голове ее был не вакуум, а какая-то тягучая вязкая масса. «Это конец», – поняла Ирина.

Однако благоприятный момент для истерики прошел, Ирина отвлеклась. К тому же она представила, как валяется на диване, вся зареванная, кусает подушку и бьется головой о стену. Подразумевается, что в самый критический момент кто-то должен ворваться в комнату, склониться над ней и что-то сделать. Мама, например, всплеснула бы руками и сбрызнула холодной водой, доктор отлупил бы по щекам и всадил укол успокоительного, муж строго призвал бы к порядку, а близкий человек прижал бы ее к груди, погладил по голове и зашептал на ухо бессмысленные ласковые слова, осушая губами ее слезы. И когда Ирина успокоилась бы, он внушал бы ей, что Ирина умница, все неприятности временные, она просто устала и замучилась и что, когда пройдет наконец эта ужасная зима, Ирина оживет, у нее появятся новые идеи, и она напишет еще много увлекательных романов…

Ирина тяжело вздохнула и усмехнулась. Ишь размечталась! Никто не придет к ней, хоть застрелись тут на диване, хоть волком вой! Мама далеко, да у Ирины не такие с ней отношения, чтобы раскрывать ей душу, доктора вызвать некому, да и не нужен он, бывший муж уехал на свое постоянное место жительства в Англию, чему Ирина, надо сказать, ужасно рада. В последний свой приезд он надоел ей до чертиков, но они пришли все же к согласию насчет развода. Сын Ирины учится в той же Англии под присмотром папочки, а дочка здесь, но совершенно отбилась от рук, слишком самостоятельна, все решает за себя сама. И сейчас ее где-то носит, хотя занятия в школе давно закончились.

Что касается близкого мужчины, то, как ни горько в этом признаваться, у Ирины его нет. И вряд ли когда-нибудь появится, как утверждает другая подруга, Жанка, если Ирина так и будет сидеть в четырех стенах. Сидя дома, утверждает Жанна, можно познакомиться только с сантехником из ЖЭКа или с почтальоном. Ирина возражает на это, что, может, другие писатели и умеют писать на ходу или во время какой-нибудь вечеринки, но ей, для того чтобы творить, требуются тишина и одиночество.

Ирина снова вспомнила, что не может сейчас написать ни строчки, и расстроилась. «Среди писателей очень большой процент самоубийств», – на полном серьезе подумала она. Очень трудно, осознав, что ты окончательно исписался, начать новую жизнь, многие предпочитают мгновенную смерть медленному и тоскливому умиранию.

И некому сказать ей, что, в общем-то, все не так плохо, она написала девять романов, которые весьма неплохо были приняты читателями, что издательство заинтересовано в ней и даже стали больше платить, и что три месяца назад она заключила договор с кинокомпанией «Тартар», которая собирается снимать по ее романам сериал. Там идет подготовительная работа, но так долго еще ждать, пока фильмы выйдут на голубой экран…

Ирина порывисто вздохнула и осознала себя на диване. Однако плакать не хотелось. Кураж прошел, как говорила подруга Жанна. Открылась дверь комнаты, по паркету процокали когтями, и Ирининой щеки кто-то коснулся теплым языком.

– Яшенька! – Ирина со слезами на глазах обняла симпатичного рыженького кокера и поцеловала его в нос. – Только ты меня и любишь!

Яша завертел хвостом, он действительно очень любил свою хозяйку.

Стараясь не смотреть на экран монитора, Ирина встала и вышла из комнаты. Дома никого не было. В ванной Наташка, торопясь утром в школу, бросила мокрое полотенце, и даже белье не убрала в корзину. Ирина привычно расстроилась – с дочкой не сладить, ведь прекрасно же знает, что, кроме них двоих, в квартире никого нет, стало быть, убирать за ней придется матери. Яша, уловив настроение хозяйки, тут же куда-то испарился. И пока Ирина раздумывала, принять ли душ или уж ванну с тонизирующей пеной, зазвонил телефон. И конечно, звонила подруга Катька, которая хоть и не отличалась особенным умом и сообразительностью, зато почувствовала, видно, что Ирине плохо, и решила поддержать подругу в трудную минуту.

– Слушай, а я собираюсь к тебе! – сообщила она как ни в чем не бывало, хотя не виделись подруги уже месяца два. У них всегда так – либо уж встречаются каждый день, либо только перезваниваются.

В дальнейшем разговоре выяснилось, что Катерина должна передать какой-то незнакомой женщине презент от своей престарелой тетки. То есть не от тетки, а от незнакомого француза.

– Катька, при чем тут француз? – удивилась Ирина. – Какое он к тебе имеет отношение?

– Никакого, – честно ответила Катя, – я его в глаза никогда не видела. И тетя тоже с ним почти незнакома. Он приезжал по делам, его попросили передать посылочку, он и согласился. А у тетки она осталась, потому что той женщины, Аллы Марковны, в то время не оказалось в городе, она была в санатории, вот француз и оставил посылку тетке, потому что ему на всякий случай дали ее адрес. В общем, эта Алла Марковна живет недалеко от тебя, дом восемнадцать, а квартира шестьдесят девять, вот у меня записано.

– Так это же почти рядом! – обрадовалась Ирина, которой ужасно захотелось вдруг увидеть Катю и поболтать. – Приезжай поскорее.

– Уже бегу, только коробку перевяжу, а то, боюсь, веревка оборвется!

– А что – посылка тяжелая?

– Не то чтобы очень тяжелая, но неудобная, – вздохнула Катя, – там роклетница.

– Что-о? – изумилась Ирина. – Катька, ты ничего не перепутала?

– Да нет, конечно! – рассердилась Катя. – Роклетница – это такая штука, в которой делают роклет. А роклет – это такой специальный французский сыр, его на этой роклетнице подогревают и заливают им ветчину, грибы, помидоры – что хочешь, в общем, заливают!

В голосе Катерины послышались мечтательные нотки – она всегда любила покушать. Ирина хотела спросить, за каким чертом француз привез в подарок незнакомой Алле Марковне роклетницу, если сыр роклет у нас продается редко, где и стоит, надо полагать, очень недешево.

– В общем, коробка такая неудобная, – жаловалась Катя, – у тетки кухня маленькая, так она полшкафа заняла. А эта самая Алла Марковна все за ней не едет, то простудой отговаривается, то делами. Конечно, ей такая бесполезная вещь совершенно не нужна, да ведь и тетке-то она без надобности! В конце концов, кому привезли, тот пускай и думает, что с этой роклетницей делать. Так что тетка просила меня отвезти эту штуку.

– Ну хоть повидаемся. Когда тебя ждать?

– Сейчас выезжаю, думаю, за час управлюсь! – бодро сообщила Катя, и у Ирины в голове не шевельнулось ни одной беспокойной мысли.

Прошел час. Ирина за это время прибралась в квартире, произвела ревизию холодильника и осталась недовольна. Ей с дочкой, конечно, найдется чем перекусить, но Катерине это все – мелкие семечки. И чаю не с чем попить, лежат в вазочке какие-то окаменевшие пряники и высохшие шоколадные конфеты. Ирина вздохнула и завелась с пирогом, хотя с некоторых пор решила ограничивать себя в мучном и сладком.

Прошло еще минут сорок. Песочный пирог с вареньем уже благополучно сидел в духовке. Ирина достала чайник из парадного сервиза, заварила ароматный крепкий чай и прикрыла чайник красивой куклой. Кукла эта представляла собой курицу-наседку. Курица была пестрая, гребешок ярко-красный. Курицу эту Ирина выпросила у Кати в подарок на Новый год.

Катерина была художником, но не писала акварели и картины маслом. Она работала с тканью. Обычно у нее получались очень красивые панно на сказочные или фантастические сюжеты, но умела она сшить такие вещи, как куклы на чайник или корзиночка для рукоделия, в этом отношении у Кати были золотые руки и безупречный вкус.

Когда прошло еще пятьдесят минут и пирог был вынут из духовки, Ирина не выдержала и позвонила Кате на мобильный. Мобильный этот, несмотря на Катькино сопротивление, они с Жанкой подарили подруге на Новый год. У Катьки тогда было трудновато с деньгами, и она говорила, что все равно сидит все время дома. Однако подарку страшно обрадовалась и таскала его всегда с собой. Сейчас по мобильному никто не отвечал, то есть Катька не слышала звонка или отключила телефон. Ирина позвонила на всякий случай Кате домой, там, естественно, тоже никто не ответил. Стало быть, возможны два варианта. Либо Катька проканителилась и вышла из дома только недавно, либо что-то задержало ее в пути или у той дамы, которой нужно передать посылку… как ее… у Аллы Марковны.

Яша уже давно ошивался на кухне и умильно поглядывал на пирог, он очень любил свежую песочную корочку. Ирина погрозила ему и сказала, что даст попробовать, только когда все будут пить чай, а до того пускай и не мечтает. Еще через полчаса Ирина встревожилась. Со времени Катиного звонка прошло три часа, и, в конце концов, это форменное свинство – так опаздывать. У Ирины свои дела, а если уж Катерина так задержалась, то можно ведь и позвонить, для того ей и мобильник подарили.

Ирина рассердилась и позвонила Жанне, потому что ей надоело сидеть одной и прислушиваться то к шуму лифта, то к телефонным звонкам.

Жанка, конечно, была не в восторге – ей некогда разговаривать. Еще бы – деловая женщина, нотариус, много работает, зарабатывает хорошие деньги. Но Ирина была настойчива, и Жанна прикинула свои возможности и сказала, что приедет к Ирине, все равно давно не виделись, а рабочий день подходит к концу.

– Слушай, ну не переживай ты! – сказала она. – Ну что с ней может случиться среди бела дня? Район у вас спокойный, во дворе всегда люди…

– Ты будто Катьку не знаешь, – вздохнула Ирина, – она вечно в какую-нибудь историю вляпается.

И как в воду глядела.

Катя остановилась перед подъездом и поставила проклятую коробку на скамеечку. Она успела уже всей душой возненавидеть чертову роклетницу, а заодно с ней и приславшего ее француза, которого и в глаза не видела. Коробка оказалась такой тяжелой, как будто ее набили камнями или золотыми слитками, и от ее тяжести Катины руки вытянулись, как у гориллы. Если бы не тетка, Катя просто-напросто выбросила бы роклетницу по дороге, но тетка у нее была женщина суровая, и не выполнить ее поручение значило бы практически подписать себе смертный приговор. Тетка просто запилила бы ее насмерть, а это не самый легкий и приятный способ проститься с жизнью.

Катя перевела дыхание и приободрилась. В конце концов, ей осталось совсем немного. Еще пять минут, и она отдаст чертову коробку этой… как же ее… Анне Макаровне? Нет, теткину знакомую звали не так… Алла Макаровна? Тоже не то… Катя напрягла память. Тетя сказала… Что же она сказала? Ох, надо было записать… Тетя сказала…

Тут она вспомнила, что записала адрес и имя теткиной приятельницы на бумажке. Катя пошарила в карманах и сообразила, что оставила ту бумажку на столике у телефона. Похвальная привычка – все записывать, не надеясь на память, только хорошо бы еще не забывать, куда положила свои записи…

И вдруг что-то щелкнуло у Кати в голове, и она вспомнила: Алла Марковна! Квартира девяносто шесть, Алла Марковна, точно!

Она облегченно вздохнула, подняла коробку и вошла в подъезд.

К счастью, лифт работал. Правда, стены были исцарапаны, прожжены окурками и украшены наскальными изображениями сомнительного содержания и низкого художественного качества, но он все-таки ехал. Иначе Кате пришлось бы тащиться с неподъемной роклетницей на восьмой этаж, а такой подвиг ей сегодня был явно не по плечу.

Кабина остановилась, двери лифта со скрипом разъехались, и Катерина увидела перед собой нужную квартиру. Ее мучения подходили к долгожданному концу. Она позвонила, и почти в ту же секунду дверь распахнулась. На пороге стояла раскрасневшаяся женщина в старомодном темно-синем платье с белым воротничком.

– Проходите, проходите! – Она отступила в сторону, пропуская Катю. – Проходите скорее!

– Мне нужна Алла Марковна, – заученно проговорила Катерина, – она здесь?

– Все уже давно здесь, – женщина деловито подтолкнула Катю к вешалке, – проходите!

Катя не хотела задерживаться надолго, но странная женщина уже помогала ей снять куртку и подталкивала ее к открытой двери комнаты, откуда доносился гул многих голосов.

– Мне только отдать… – попыталась Катя сопротивляться, но женщина ее не слушала. Она втолкнула ее в комнату, где за длинным столом сидели в тесноте человек сорок, и крикнула кому-то:

– Валя, еще одну рюмку дай, а тарелка стоит на буфете!

Катю подтолкнули к столу, и она оказалась между теткой в мелких рыжеватых кудрях и тщедушным лысым дядечкой лет пятидесяти. На столе перед ней возникла тарелка с аппетитной горкой салата «оливье» и румяной куриной ножкой. Катя сглотнула слюну и неожиданно поняла, как проголодалась. Правда, только сегодня утром она с грустью убедилась, что не может влезть в любимые зеленые брюки с замечательными красно-фиолетовыми разводами, и дала себе слово непременно сесть на диету, но доставка по адресу роклетницы ужасно ее утомила, а значит, надо было немедленно снять стресс. А лучший способ снять стресс, как известно, – вкусно и сытно поесть. В конце концов, на диету можно сесть со следующего понедельника, а еще лучше – с первого числа следующего месяца, так будет гораздо удобнее наблюдать за результатами…

Катя поставила на пол злополучную французскую коробку, чтобы ничто не мешало спокойно снимать стресс, и впилась зубами в куриную ножку.

«Курица – это очень легкая пища, – внушала себе Катя, – от нее я не потолстею. А больше есть ничего не буду…»

Однако ножка оказалась очень маленькой, и салат удивительно быстро закончился, а прямо перед Катей стояла тарелка с бужениной и блюдо с селедкой под шубой, так что устоять было невозможно.

«Только самую капельку!» – подумала Катерина и положила себе два сочных куска буженины, поразмыслила и добавила еще один, чтобы больше не надо было тянуться. Добавила приличную порцию селедки и, издав удовлетворенное урчание, принялась за еду.

Буженина была как-то мелко нарезана, поэтому пришлось добавить еще, а заодно уж прихватить пару фаршированных салатом яиц, кусок холодца и несколько пирожков с капустой. После этого Кате немножко полегчало, она подняла голову от тарелки и огляделась.

За столом преобладали скромно одетые женщины средних лет. Мужчины тоже имелись, но они были в явном меньшинстве и все почему-то в костюмах и с галстуками. В дальнем конце стола сидела крупная блондинка с помятым заплаканным лицом в черном платье, рядом с ней Катя увидела прислоненную к вазе с красными гвоздиками мужскую фотографию. Возле этой фотографии стояла рюмка водки, накрытая кусочком хлеба.

Катя похолодела. Она явно попала на поминки.

«Но тетка-то хороша! Ни о чем меня не предупредила… И зачем, спрашивается, на поминках нужна эта чертова роклетница? Неужели нельзя было перенести это на другой день?»

Один из мужчин, сидевший напротив Кати, поднялся, постучал ножом по рюмочке, прокашлялся и проговорил:

– Все мы помним, что Володя был очень жизнелюбив! Он удивительно умел радоваться жизни, всем ее проявлениям, и завещал это нам! Давайте же выпьем за то, чтобы его жизнелюбие…

Договорить ему не дала заплаканная блондинка. Она повернулась и возмущенно воскликнула:

– Ты на что намекаешь? Ты на что такое, Михаил, намекаешь? У тебя совесть есть? Еще, можно сказать, могилу не закопали, а ты уже намекаешь насчет… жизнелюбия? Ты бы постыдился!

– Да я ничего… – мужчина покраснел и опустился на место, – я ничего не хотел… Я только в том смысле…

– Вот ты лучше и помолчи в любом смысле!

Тщедушный сосед Кати пригнулся к ней и прошептал:

– Зря Варвара так… Все-таки поминки, нехорошо такое устраивать… А вас, простите, как зовут?

– Екатерина Михайловна, – представилась Катя от растерянности чересчур официально.

– Катюша, вам положить рыбки? – спросил заботливый сосед, наливая в ее рюмку водку.

Катя кивнула: рыба в томате выглядела очень аппетитно, а самой ей было до нее не дотянуться.

– А вы откуда? – подозрительно спросила Катю ее соседка с другой стороны, женщина в мелких канцелярских кудряшках. – С первой работы? Или вы Володина родственница?

– Я… с этой… – невразумительно пробормотала Катя набитым рыбой ртом.

– Я знаю, откуда эта особа! – раздался вдруг у нее за спиной истеричный и надтреснутый голос. – Я все знаю!

Катя повернулась. У нее за спиной стояла та самая трагическая блондинка в черном, которая только что сидела во главе стола.

– Я все понимаю! – повторила она, еще подбавив в голос истерических интонаций. – Я только одного не понимаю – как у людей совести хватает! Прийти в такой день, сесть за стол, есть мой хлеб…

Катя хотела оправдаться, объяснить, что привезла роклетницу, и попала в такой день по теткиному недомыслию, но с перепуга все мысли выдуло у нее из головы, и единственное, что вертелось на языке, это что как раз хлеба она сегодня и не ела.

– Варя… – Катин лысый сосед встал и попытался схватить хозяйку за руку, – Варюша, не надо…

Блондинка, однако, сбросила его руку и огрызнулась:

– Не лезь не в свое дело! Или ты тоже с ней заодно? Тоже, как Михаил, будешь сейчас говорить про… жизнелюбие?

– Но Варя…

– Мало мне Анфисы! – взвизгнула хозяйка, ткнув пальцем в брюнетку с крысиной мордочкой. – Тоже не постеснялась притащиться! Думаешь, не знала я про ваши шашни? Я все знала!

Брюнетка тоже была в черном. Услышав, что к ней обращаются, она сделала каменное выражение лица и дернула плечом.

Катя наконец собралась с силами, встала и проговорила:

– Вы насчет меня ошибаетесь. Я тут вообще посторонний человек.

– Конечно, посторонний! – взревела безутешная вдова. – Вообще не пришей кобыле хвост. Ну чего ты сюда приперлась? Хочешь, чтобы морду тебе набили?

Катя растерялась оттого, что все на нее смотрят с осуждением, и не нашла ничего лучшего, как пролепетать:

– Роклетница…

– Что?! – хозяйка вцепилась ей в волосы. – Ты меня еще оскорбляешь? В моем собственном доме? Неужели мне это придется терпеть?

Катя рванулась, блондинка изо всей силы заехала ей кулаком в глаз. Из глаз посыпались искры. Лысый Катин сосед попробовал вмешаться и остановить хозяйку, но та тут же двинула ему в лоб, да так умело, что тот охнул и отступил. Сбоку к Варваре подскочила малорослая Анфиса, подпрыгнула, как собака возле медведя, и вскрикнула резким пронзительным голоском:

– А ты его вообще не понимала, не понимала! Он с тобой собирался развестись, развестись!

Вдова ахнула. Катя воспользовалась паузой и вылетела в прихожую. Она едва успела схватить с вешалки свою любимую длинную буро-зеленую куртку и бросилась вон из квартиры. Подбитый глаз болел, щеки пылали от стыда.

– Ну, тетя, подсуропила! – пробормотала Катерина, торопливо удаляясь от злополучного дома. – Надо же, какую свинью она мне подложила с этой роклетницей! Чтобы я еще когда-нибудь согласилась отвозить что-нибудь ее подругам! Самое главное, там вообще не было этой Анны… то есть Аллы Макаровны… то есть, как ее там…

Она снова отчетливо вспомнила тетину инструкцию и как записывает она все на бумажке: Алла Марковна, дом восемнадцать, квартира шестьдесят девять…

И замерла как вкопанная. Квартира шестьдесят девять! А она сейчас была в девяносто шестой! Ну надо же так перепутать!

После разговора с Жанной Ирина промаялась еще полчаса, и наконец раздался звонок в дверь. Яша побежал к двери с веселым лаем, так он встречал только Катерину, у них была обоюдная симпатия на почве вкусной еды.

– Ну слава богу! – Ирина распахнула дверь, да так и застыла на пороге.

Конечно, это была Катерина, но в каком виде! Волосы растрепаны, нос красный, один глаз заплыл.

– Катька, тебя ограбили? – ахнула Ирина. – Побили и отобрали сумку?

Катя протиснулась в дверь и села в прихожей на тумбочку. Ирина не успела закрыть дверь, как появилась Жанна.

– Ну? – осведомилась она, глядя на подруг.

Ирина пожала плечами, а Катька вместо ответа зарыдала. Подруги засуетились. Жанна сняла с Кати куртку и повела на кухню, Ирина намочила полотенце и дала Катьке, чтобы приложила к глазу. Несчастная Катька выпила минеральной воды, обтерла лицо и только тогда обрела способность разговаривать. Отодвинувшись от Жанны на максимальное расстояние, она, жалобно вздыхая и испуганно поглядывая на суровую подругу, поведала все, что с ней случилось в злополучной квартире номер девяносто шесть, в которую она попала по ошибке.

– Не по ошибке, а по собственной глупости! – сердито поправила Жанна.

– Ну это же надо! – Ирина покачала головой. – Столько лет тебя знаю и не устаю поражаться такому легкомыслию! Ну с чего ты в комнату-то потащилась! Тебе велено было встретиться с Аллой Марковной, так и дожидалась бы ее!

– Все ясно, она увидела накрытый стол и не смогла совладать с собственным аппетитом! – припечатала подругу Жанна, и по тому, как Катерина стыдливо прикрылась полотенцем, стало понятно, что так оно и было.

– Катька, обжорство когда-нибудь тебя погубит! – хором высказались подруги.

– Попробовали бы сами тащить через весь город такую тяжеленную коробку и не проголодаться! – оправдывалась Катя. – Ой! Я же забыла роклетницу в той самой квартире! Какой кошмар! – она залилась слезами.

– Может, это и к лучшему, – неуверенно проговорила Ирина, – ты же сама сказала, что Алла Марковна не слишком спешила ее получить. Вещь-то в нашей жизни бесполезная…

– Все это так, – Катерина высморкалась в полотенце, – но тетка меня убьет, когда узнает, что я отдала ее коробку посторонним людям.

– Но, может быть, как-нибудь попытаться получить ее назад… – пробормотала Ирина, – пойти в девяносто шестую квартиру и все спокойно объяснить.

– Исключено! – перебила ее Жанна. – Судя по всему, вдова приняла Катьку за любовницу ее мужа. Это хорошо, что ее тогда люди отвлекли, если она еще раз Катьку увидит, то будет стрелять без предупреждения. Или кислотой может облить.

– Господи! – вздрогнула Ирина.

– А так тетка меня распилит на кусочки! – рыдающим голосом сообщила Катька. – Просто не знаю, какую смерть выбрать…

Жанна с Ириной переглянулись и поняли, что Катьку снова нужно спасать.

– Придется идти туда всем вместе, – вздохнула Жанна, – втроем как-нибудь отобьемся…

– Прямо сейчас? – упавшим голосом спросила Катя. – Может, сначала чайку попьем? Чтобы стресс снять…

– Именно сейчас! – приказала Жанна. – Пока там народ толчется, потом поздно будет.

Ирина мигом собралась – накинула куртку и прихватила Яшу на поводок. Наступило время прогулки, и еще она не хотела оставлять кокера наедине с пирогом, уж слишком умильно Яша на него посматривал.

На улице мартовское солнце уже скрылось. Подруги обошли Иринин дом, прошли по тропиночке через детскую площадку и приблизились к дому номер восемнадцать.

– Вон тот подъезд, – зашептала Катя, – квартира на восьмом этаже.

Распахнулась дверь, и на улицу выкатились трое. Слегка подвыпивший мужичок галантно поддерживал под руки двух теток солидной комплекции. На одной была шуба из китайской собаки, а на другой – из крашеной нутрии. Тетки бурно возмущались какой-то Варварой.

– Они оттуда идут, с поминок, – шепнула Катя, – вдову Варварой зовут.

– Идти надо, пока у них скандал в самом разгаре, – решилась Жанна. – Ты, Катька, здесь обожди, а то как бы тебя не опознали…

Она подхватила Ирину и устремилась к подъезду. Сзади почти волоком тащился Яша.

Лифт стоял где-то наверху, оттуда слышались громкие голоса. Жанна отпустила Ирину и быстрым шагом начала подниматься. Яша негодующе гавкнул, но Ирина сердито шикнула на него и даже легонько стеганула поводком. Яша покорился судьбе и потащился по лестнице, но взгляд его говорил, что он такое Ирине еще припомнит.

Жанна взлетела на восьмой этаж и остановилась перед дверью девяносто шестой квартиры. Ирина с Яшей замешкались. В это время открылась дверь, и вышла большая компания. Женщины наспех застегивали пальто и шубы, мужчины держали шапки в руках. Из квартиры неслись звуки затухающего скандала. Женский визгливый голос вопил и ругался, мужской гудел, увещевая, кто-то громко рыдал, били посуду.

– Погуляли! – мрачно сообщил в пространство один из вышедших на площадку мужчин. – Называется, помянули сотрудника, ничего не скажешь, чуть с побитыми рожами не ушли!

– Знал я, что у Владимира жена стерва, – поддакнул другой мужчина, – но не думал, что до такой степени. Это же надо, едва мужа похоронила – и такой скандал устроить!

– Совести ни на грош! – включилась пожилая тетка в розовом мохеровом берете. – Ну, бабы тоже хороши! И чего эта Анфиска на поминки приперлась? Да и та другая, вовсе посторонняя…

Ирина поняла, что речь идет о Кате. Тут раскрылись двери подъехавшего лифта, и все уехали, кроме Жанны. Она потянула за ручку двери, и снова дверь распахнулась и выпустила очередную порцию сотрудников покойного. Жанна едва успела отскочить.

На этот раз двое мужчин вели под руки рыдающую брюнетку с крысиным личиком. Впрочем, лицо видно было плохо, потому что брюнетка закрывала его руками.

– О-о! – причитала она. – О-о!

Сзади суетилась крашенная в рыжий цвет вертлявая женщина и норовила накинуть на брюнетку кожаное пальто.

– Анфисочка! – верещала она. – Анфисочка, надень, а то простудишься…

Мужчина справа морщился, как от зубной боли, и осторожно отпихивал рыжую локтем.

– Мы в суд на нее, в суд… – кричала та, – за членовредительство…

Лифт был занят, и компания не стала его ждать и начала спускаться. Ирина посторонилась и прижала к себе Яшу. Но трое занимали очень много места на узкой лестнице, так что один из мужчин, сам того не желая, наступил на лапу кокеру. Яша взвизгнул и цапнул за руку подвернувшуюся рыжую тетку.

– Ой! – заверещала она и завертелась на месте. – Меня собака укусила!

В доказательство она потрясла пальцем, там даже не было заметно следа, не говоря уже о крови.

– Простите, – сказала Ирина, краем глаза наблюдая, как Жанна осторожно приоткрыла дверь и скрылась в девяносто шестой квартире, – вы так шумели, собака нервничает…

– Почему он без намордника? – тетка вошла в полную силу. – Может, он у вас бешеный?

«Сама ты бешеная», – подумала Ирина, и, очевидно, ответ отразился у нее на лице. Во всяком случае, мужчина, который морщился, не выдержал.

– Идемте уже, Лидия Петровна! – рявкнул он. – Это же ни в какие ворота не лезет!

Чувствовалось, что он страшно зол, ему стыдно за скандал и осточертели визжащие тетки. Жанна показалась на площадке с большой коробкой в руках. В это время приехал лифт, и она тут же скрылась в кабине. Ирина к тому времени уже была на площадке и тоже затащила возмущенного кокера в лифт. К тому времени, как компания с Анфисой спустилась вниз, подруг уже и след простыл.

– Девочки! – встретила их Катя. – Ну какие же вы молодцы!

– Это все Жанка, – посмеиваясь, сообщила Ирина, – мы с Яшей только на стреме немного постояли.

– Там такое творится, не то что роклетницу, рояль вынести можно! – сказала Жанна. – Пока они в дальней комнате дрались, я коробку нашла.

– Ну так идем к Ирке чай пить? – искательно заглядывая подругам в глаза, спрашивала Катя.

Но Жанна с Ириной заявили категорически, что пока не избавятся от проклятой коробки, никуда не пойдут.

– Ну, на этот-то раз ты не перепутала квартиру? – строго спросила Жанна, прежде чем позвонить в дверь.

– Нет, сейчас все точно! – Катя ударила себя в грудь, как Иван Сусанин перед тем, как завести оккупантов в глухую чащобу леса. – Шестьдесят девятая квартира!

Жанна нажала на кнопку звонка, за дверью раздалась птичья трель, и почти тут же послышался приветливый женский голос:

– Иду-иду!

Дверь распахнулась, и перед подругами возникла элегантная пожилая дама в нежно-розовом кашемировом свитере и черных облегающих брючках. Волосы хозяйки были тщательно подкрашены и уложены, на лице цвела приветливая улыбка, и очень трудно было поверить, что этой даме уже за семьдесят.

Окинув подруг взглядом, хозяйка спросила:

– И кто же из вас Надюшина племянница?

– Я, – призналась Катерина. – А вы – Алла Марковна?

– Не буду отпираться, – дама посторонилась, – проходите, девушки.

– Вот, – Катя протянула злополучную коробку, – вот эта самая роклетница!

– Катюша, поставь ее, пожалуйста, вот сюда, – Алла Марковна открыла дверь кладовки, – поставь сверху.

Кладовка была доверху заставлена яркими картонными коробками с иностранными надписями.

– Не подумайте, что у меня дома склад бытовой техники, – проговорила хозяйка, помогая Кате пристроить новую коробку, – это все моя двоюродная сестра Луиза! Она живет во Франции, и ее зять – владелец магазина подержанных бытовых приборов. Так вот она постоянно шлет мне всякую немыслимую технику! Я просто не знаю, что со всем этим делать. Ну, электрическим чайником, допустим, я пользуюсь, а та же кофеварка мне уже, в общем-то, не нужна – я предпочитаю варить кофе традиционным способом, в медной джезве…

– Полностью с вами согласна! – горячо поддержала ее Жанна, трепетно относившаяся к процессу приготовления этого божественного напитка. – Кофе из кофеварки – это бурда! Кофе можно варить только своими руками, как это делали веками, в джезве!

– Вот-вот, – кивнула хозяйка, – тем более что с той кофеваркой, которую прислала Луиза, что-то не в порядке. Когда я попробовала ею воспользоваться и включила режим приготовления капучино, прибор немножко потарахтел, затем исполнил первые такты египетского марша из оперы «Аида» и выдал мне вместо кофе целую чашку протертого яблочного пюре для питания грудных детей.