Kitabı oku: «Заблудшие души. Старое поместье», sayfa 4
– Ведите, друг мой.
***
– Мдаааа… – скептически протянул гость, оказавшись внутри каморки отца Якова. – Негусто. Друг мой, вы истинный спартанец. И ради этого стоило заканчивать духовную семинарию? Несмотря на некоторую разницу во взглядах, вы всегда мне нравились, отец Яков. Но ради чего вы забрались в эту глушь? Проповедовать дремучим крестьянам о Боге? Так их здесь волнуют куда более насущные дела, касающиеся элементарного выживания. А богословие и теология нужны им здесь как корове седло.
– Я здесь во имя служения Господу нашему. И ради помощи его пастве в лице местных жителей. Других священников в округе не найти. Это мой долг.
– О! Этот ваш пафос и идеализм. Я уже и позабыл о них. Они всегда выделяли вас на фоне той кучки бездарей, что выстраивали свою карьеру и личное благополучие, прикрываясь именем Господа. Но в конечном итоге, они в тепле и сытости в Лондоне, Бирмингеме, Шеффилде, Эдинбурге, а вы – здесь. К слову, о еде, не вижу праздничного стола. К вам ведь явился не абы кто, а сам профессор Тадеуш Моравский, – усмехнулся гость и указал на кусок пирога и недопитый стакан молока, – что это?
– Мой ужин, – смутился отец Яков.
– Мдаааа… – снова протянул профессор. – Вы знаете, мой друг, провинившегося монаха, посаженного в карцер, и то лучше кормят. А вы практически местный кардинал, епископ Западного Хантершира, единственный на всю округу. Неужели Господь настолько не ценит своих слуг?
– Господь любит все свои творения: и самых лучших, и самых недостойных, – начал было священник, но профессор прервал его.
– Даже меня?
– Даже вас, – абсолютно серьезно ответил отец Яков. – Несмотря на вашу позицию и нежелание верить.
– Ну тогда я надежно защищен от того Зла, что вы упомянули в письме, – профессор облегченно выдохнул. И если бы святой отец не понимал, с кем имеет дело, то поверил бы в искренность его слов. Но отец Яков был давно знаком с Моравским. И знал его лучше, чем кто-либо.
– Раньше я не верил вам, Тадеуш, за что приношу свои извинения. Полагаю, вы успели исколесить весь мир и увидеть много странных вещей, пока я находился здесь. Не так ли?
– Когда-нибудь я поведаю вам об этом, друг мой, – он наморщил лоб и утвердительно кивнул головой, – но не сейчас. А к чему вы клоните? Сомневаетесь в моей компетентности в данном вопросе?
– Ни в коем случае. Я имею в виду то, что, даже единожды повстречав создание из иного, потустороннего, дьявольского мира, вы до сих пор не уверовали в Бога?
Профессор Тадеуш уселся на единственный стул в комнате, не дожидаясь приглашения. Грустно взглянул из-под очков на графин с водой, покачал головой и произнёс:
– У вас есть что-нибудь выпить, отец Яков? И я сейчас говорю не о воде. Что-нибудь крепкое?
– Несколько лет назад я был на ярмарке в Денсфорте. Приезжал за свечами, ладаном и прочими вещами, которые кроме как там, нигде не раздобыть. Местный священник отец Йозеф за мой, как он выразился, самоотверженный труд, вручил мне бутылку хорошего бренди. Я не употребляю, поэтому хотел отказаться, но он не принял моего решения, – отец Яков открыл свой шкаф и начал что-то искать в его глубинах. – Я приберег его для особого случая. Думаю сейчас как раз подходящее время, – добавил он и извлек из темноты прозрачную бутыль с темно-коричневой жидкостью внутри.
– Именно, именно, – одобрительно закивал головой профессор. – Я тоже кое-что с собой привёз, вот только все мои вещи остались в карете, а идти за ними в такую грозу мне не хочется. У вас всего лишь один стакан, отец Яков?
– Кроме меня здесь никто не живёт, зачем мне два?
–Значит, будем пить по очереди, – профессор принял бутыль из рук священника и откупорил дубовую пробку. По комнате разлился аромат можжевельника. Не спрашивая хозяина, выплеснул остатки молока из стакана в ведро, протер стакан платком и наполнил на треть алкоголем.
– Ваше здоровье, отец Яков! И во славу Господа, в которого я не верю.
Осушил одним глотком, внимательно наблюдая за реакцией служителя церкви. Тот отреагировал мгновенно:
– Не богохульствуйте, профессор. Возможно, вы забыли нашу последнюю встречу?
– К сожалению, нет. И повторю вам то же самое, что и в прошлый раз. Не воспринимайте критику Господа так близко к сердцу. Вряд ли для вашего любимого Творца так важно, что о нём думает одно из самых недостойных его творений.
Отец Яков насупился, что не осталось незамеченным для профессора. Он налил себе ещё и примирительным тоном произнёс:
– Я постараюсь не слишком досаждать вам во время моего пребывания здесь. Я всегда был скептиком, вы же знаете.
– Тогда зачем же вы поступили в семинарию?
– Жизнь непредсказуемая штука и порой нити судьбы сплетаются в такой необычайный узор, что и представить сложно. Мы не всегда выбираем свой путь, особенно в юности. Иногда приходится просто плыть по течению вместе с остальными, – поймав на себе недоумевающий взгляд, он подмигнул священнику и хитро улыбнулся, – к тому же мне всегда было интересно узнать, как устроена церковная «кухня» изнутри. Но мы отошли от темы, я ведь так и не ответил на ваш вопрос. Да я много всего повидал, таких странных вещей… Расскажи о них во всеуслышание меня бы заперли в Бетлемскую королевскую больницу. Призраки, демоны и много кто ещё свободно бродит по грешной земле. И творят такое, что вам и не снилось.
– Если бы Творца не существовало, – резко перебил его отец Яков, – то силы Ада давно бы захватили землю и превратили бы её в подобие преисподней. Страх, огонь и боль – вот что ждало бы нас без Его заступничества.
Тадеуш внимательно взглянул на священника: в его тёмных глазах заплясали искорки – отражение пламени свечей на столе:
– А вы уверены, что всё это еще не произошло?
Наступила тишина, прерываемая лишь каплями дождя, стучащими по крыше, да звуком медленных глотков: профессор поглощал бренди так, словно это была чистая колодезная вода. Опустошив очередную порцию, он прервал молчание.
– Я встречал существ, о которых вы даже и не слышали. Видел такое, во что вы никогда не поверите, пока не увидите своими собственными глазами. Но ни разу, подчеркиваю, ни разу мне не попадался Бог, ангелы и прочие его слуги, которые сражались бы со Злом.
– Но ведь вы сражаетесь, – пылко продолжил отец Яков, – вы и есть орудие Господа, хотя и не желаете этого признавать. Преграда на пути той Тьмы, что расползается по миру.
– «Преграда», – передразнил его профессор, – что была лишена сана и отлучена от церкви вашим горячо любимым епископом Годескальком за свои прогрессивные взгляды. Так Господь помогает мне в моих битвах?
– Quos diligit, castigat, – отец Яков смиренно опустил глаза к долу, – нам не дано понять Его планов в силу нашей ограниченности. Нужно просто принять крест, каждому свой, и достойно нести его до самого конца.
– Спорить со священником, всё равно, что молоть воду в ступе, – ухмыльнулся профессор. – Чему и учат в семинариях так тому, чтобы опровергнуть любой тезис оппонента и всё вывернуть наизнанку, в выгодном для Церкви свете. Ваше счастье, что основная паства – безграмотные крестьяне и рабочие, не умеющие читать и думать. А всем остальным можно заткнуть рты, пригрозив анафемой или еще чем похуже. Но, кажется, ливень заканчивается. Пойду, прогуляюсь до своей повозки, проведаю слугу, принесу еды и вина. Ночка обещает быть долгой и очень интересной.
***
Тадеуш вернулся не один: за его спиной отец Яков заметил высокую фигуру в плаще с капюшоном и с огромным зонтом в руке. Зонт закрывал его, профессора и, казалось, еще половину улицы. Физиономию незнакомца не было видно. Он передал профессору чемодан и холщовый мешок и скрылся в темноте.
– Это ваш слуга?
– Да, его зовут Мортимер. Исполнительный, покладистый и надёжный как швейцарские часы. Однозначно, он – моё самое лучшее приобретение за долгие годы путешествий.
– Почему он ушел? Пусть разделит с нами кров и пищу.
– Он, как и любой из нас не без изъяна. Нелюдимый. Пребывание в обществе даётся ему очень тяжело. К тому же, Мортимер немой. Так что пусть ваша светлая душа не тревожится попусту: у меня большая карета, ему хватит места вытянуть свои длинные ноги и отдохнуть. Еда у него тоже есть. В отличие от вас, – усмехнулся профессор, – видите, я во всех смыслах ваш спаситель. Даже в гастрономическом.
Тадеуш раскрыл мешок и извлёк из него сыр, колбасу, пару бутылок, не то с вином, не то с коньяком, яблоко и горсть сухофруктов, которые показались священнику странными на вид. Поймав его взгляд, Тадеуш пояснил:
– Экзотика. Пристрастился к ним во время поездок в Египет. Они отлично утоляют голод и дают энергию, попробуйте!
Священник с опаской прожевал кусочек зеленого цвета, отметив про себя его кислый и терпкий вкус.
– Интересно, – проговорил он.
– Путешествия должны быть комфортными, без хорошей провизии тут не обойтись. Иначе теряется вся их прелесть. Но поговорим о вашем случае. Пока я буду ужинать, расскажите свою историю заново. Со всеми подробностями и деталями, о которых вы могли забыть упомянуть в письме. Всё что показалось вам странным, любые мелочи, которым вы не придали значения. Это может мне помочь.
Профессор наполнил стакан до краев, затем вооружившись ножом, начал орудовать над колбасой. Как бы между делом, произнёс:
– Приступайте, друг мой.
Священник рассказывал долго: полночь давно минула, когда он закончил. Профессор, который с неподдельной грустью рассматривал почти опустевшую бутыль, и казалось, ничуть не захмелел, внимательно его слушал, кивал головой, а затем приступил к расспросам:
– Перед отъездом я навёл справки. Меня удивил один момент: я никогда не слышал о лорде по фамилии Карпентер. И, кажется, в столице тоже никто не знает о его существовании. Может быть, вы проясните этот момент?
– Полагаю, что Карпентер никакой и не лорд. Так называют его местные, и так горделиво он величает себя сам. Несмотря на то, что я единственный духовник в округе, крестьяне крайне неохотно рассказывают о поместье и его обитателях. А если быть точнее, вообще не рассказывают. Когда я попытался вызвать старосту Дилана на откровенность, он всеми правдами и неправдами отнекивался. В конце концов, он назвал особняк проклятым и посоветовал мне забыть о нём и никогда там не появляться. Старик выглядел испуганным: больше я ничего от него не добился.
– Всё больше странностей в этом деле, отчего в моих глазах оно становится лишь интересней. А далеко ли от деревни находится кладбище, святой отец?
– Милях в 10 от Олдвиджа. А почему вы спрашиваете?
– Далековато, не находите? – вопросом на вопрос ответил Тадеуш.
– Это общее кладбище для всех окрестных деревень. Здесь своеобразно почитают умерших: местный погост, когда я впервые его увидел, меня поразил. Традиция, о которой я раньше не слышал, но и об этом крестьяне не особо распространяются. Впрочем, я уже привык: в каждом краю свои собственные обычаи. И чем дальше от цивилизации, тем удивительнее они становятся.
– Воистину так! – воскликнул профессор. – Едва забрезжит свет, мы совершим туда поездку. Если дорога позволит, конечно.
– Но для чего? Зверь обитает в поместье, а не на кладбище. Мы должны спасти тех несчастных людей, что там живут и изгнать Зла, которое там поселилось.
–Насколько я понял, ваше Зло днём на свет Божий не выходит. А меня всегда интересовали традиции и нравы тех краев, в которых я оказываюсь. А кладбища, к слову, прекрасно их характеризуют. Долго мы там не задержимся и вечером уже будем в поместье. Надеюсь увидеть этого вашего Зверя во всей его красе.
Отец Яков перекрестился и покачал головой:
– А я надеюсь никогда больше не встретиться с этим демоном. Но свою паству в беде не оставлю. Если Господь призывает меня сразиться с Дьяволом, я откликнусь на его зов!
– Весьма похвально! Весьма похвально! Дьяволу остается только ретироваться, как только он узнаёт, кто у меня в союзниках – не сдержался профессор.
Не дав отреагировать священнику на свои слова, быстро продолжил:
– А теперь нужно немного отдохнуть перед завтрашними делами. Вижу кровать у вас одна, да и кроватью это можно назвать только с большой натяжкой. С вашей стороны было бы неучтиво не предложить её гостю. А со стороны гостя было бы некрасиво принять такое предложение, – Тадеуш замахал рукой, не давая отцу Якову высказаться. – Посему я переночую в повозке, и не отговаривайте меня. К слову, там куда комфортнее, чем в вашей келье. Доброй ночи, отец Яков. Признаться, друг мой, я очень рад нашей встрече.
Глава 5. Арчи
Утро выдалось на редкость промозглым: ливень закончился, однако тучи по-прежнему закрывали небеса. Пелена тумана окутывала мир, облекая его в белые одеяния. Влага с земли испаряясь, сгущала и без того непроглядную молочную дымку.
Отец Яков вытянул руку вперед и растопырил пальцы: конечность «растворилась». Помахал рукой, пытаясь разогнать пелену, но ничего не вышло.
– Не припомню такого густого тумана на своём веку, – тихо проговорил он.
– Настоящая мгла, – раздалось откуда-то сбоку.
Священник вздрогнул, и отступил назад, в дверной проём часовни.
– Кто здесь? – с опаской спросил он.
– Всего лишь я, – из дымки вынырнул Моравский. – Дожидался, когда вы проснетесь, не хотел беспокоить слишком рано. К тому же, спешки нет, – достав часы на цепочке из внутреннего кармана жакета, приблизил их к глазам, – сейчас без одной минуты семь. Думаю, к обеду вернемся, если ничто нас не задержит. Вы готовы, друг мой?
– В такую погоду? Мы собьёмся с пути и заблудимся. Нужно дождаться, когда туман рассеется.
– Для моего кучера это не проблема, – по лицу профессора пробежала легкая усмешка, – у Мортимера особое чутье. Он способен управлять повозкой даже с закрытыми глазами, лишь укажите правильное направление. Прошу вас, – он приветственным жестом указал куда-то в туман.
– Я возьму пару свечей, зажгу на погосте, дабы почтить память ушедших.
– Не стоит беспокоиться святой отец, у меня в фургоне все есть. Заприте храм и отправимся в путь. Позавтракаем в дороге, чем Бог пошлет.
Моравский подмигнул священнику и поманил его за собой. Тот, заперев дверь капеллы, послушно направился за профессором, чей черный плащ был едва различим на расстоянии нескольких шагов. Далеко идти не пришлось: повозка стояла не более чем в ста ярдах от того места, где они разговаривали. Тадеуш открыл дверцу, пропустив спутника вперед. Тот успел кинуть взгляд на едва различимый силуэт возницы, застывшего в неподвижности на козлах, словно каменная горгулья на парапете.
Отец Яков забрался внутрь, огляделся и удивился. Не то, чтобы ему часто приходилось ездить внутри карет высокородных господ, но он и представить не мог, что интерьер внутри транспортного средства может быть таким. Таким роскошным, изящным и строгим одновременно.
Первое что бросалось в глаза, а точнее в ноздри, был запах незнакомых благовоний. Что-то пряное, что-то восточное. Мускатный орех? Кардамон? Священнику оставалось только догадываться.
Моравский запрыгнул следом и опустился на мягкое сиденье, обтянутое черной кожей. С улыбкой наблюдал за реакцией своего спутника. Тот вертел головой по сторонам: шелковые карминовые занавески на двух смотровых окошках, закрытых решеткой, четыре изящных светильника похожих на лампы джина, по одной в каждом углу. Отец Яков провел рукой по стенке кареты – черное дерево. Присмотрелся внимательнее: дерево имело вставки камня того же цвета, выполненные в виде неизвестного ему орнамента. Протянул руку к лампе-светильнику, но был остановлен голосом Тадеуша:
– Если потереть, появится джин. Будьте осторожны, друг мой.
Отдернув руку, священник бросил недоверчивый взгляд на профессора, который выглянул в смотровое окошко, словно пытаясь убедиться, что снаружи никого нет, задернул занавеску и уселся напротив отца Якова. Потом постучал в стенку фургона. Возница, услышав сигнал, тронулся с места.
– Надеюсь, вы не серьезно. Хотя кто знает, что можно ожидать от такого оригинала как вы, профессор.
Тот добродушно усмехнулся:
– Это обычные масляные лампы. Ну, или почти обычные. Я много путешествую и люблю читать в дороге. Особенно ночами, когда меня мучает бессонница. Поэтому мне требуется много света. Видите ли, у меня редко бывают такие интересные попутчики как вы отец Яков, поэтому коротать время помогают книги.
– Вижу, путешествуете вы с комфортом, – священник провел пальцем по кожаному сидению. – Такое убранство под стать истинному лорду.
– Намекаете на один из семи смертных грехов, святой отец? Что ж, не буду отрицать: моя карета – моя гордость. Это вам не какая-то крестьянская повозка с деревянной скамьей, на которой затекает зад. Создана по моему личному проекту и усовершенствована Джоном Хаттчетом. Такой каприз обошелся мне в баснословную цену, но оно того стоило. К счастью, в средствах после смерти моего благородного папаши, я не нуждался. Здесь я провожу больше времени чем, в своем доме в Лондоне. Поэтому неудивительно, что я так расстарался. Единственное, чего мне здесь не хватает, это ванной комнаты. Но конструктор Хаттчет, несмотря на все мои настойчивые просьбы, ответил, что это излишне увеличит размеры транспортного средства и скажется на его «дорожных функциях». А жаль, ведь Англия не настолько цивилизованная страна, чтобы на каждом постоялом дворе можно было найти удобства. Ну что ж, – горестно вздохнул он, – не каждой моей прихоти суждено сбыться. Но не будем о несбывшихся желаниях, святой отец: лучше поведайте, куда нам ехать, чтобы добраться до этого вашего кладбища.
***
Когда фургон подъехал к погосту, распогодилось. Порывистый ветер разогнал хмурые тучи, и приветливое солнышко подсушило землю. От тумана не осталось и следа.
Два часа до полудня, отметил про себя профессор и вышел наружу, подав руку святому отцу. Тот бросил взгляд на карету и удивленно хмыкнул: ему наконец-то удалось, как следует её рассмотреть. И то, что он увидел, сильно отличалось от тех средств передвижения, которые встречались ему прежде. Больше обычных карет, которые колесят по мостовым Лондона, эта имела длину, наверное, в 20-25 футов и была выполнена из черного дерева. Причем, казалось, что она собрана не из отдельных частей, а выточена или вырезана из цельного гигантского бруска. Задняя часть прямоугольной формы занимала столько же места, сколько и места для перевозки пассажиров. Зачем она была нужна, и что в ней находилось, священник не знал
Двойные массивные колеса с широким ободом почти не оставляли следов на дороге, лишь незначительно погружаясь в грязь по которой они ехали.
Тянули карету две пары вороных лошадей: мощных, высоких и мускулистых. Чёрные как смоль без единого пятнышка другого цвета. Когда одна из них повернула голову и фыркнула на отца Якова, тому показалось, что и глаза у нее тоже антрацитовые.
– Ещё одна моя гордость – шайры, – произнес Моравский, заметив, интерес своего спутника. Выносливые и неприхотливые, прям как Мортимер. Купил их у одного обедневшего дворянина в Лондоне. Ему они были ни к чему. Ну вот, погода вернула себе настроение, – сменил он тему. Посмотрел в сторону кладбища и нечто похожее на изумление скользнуло по его лицу и тут же пропало. – Интересная у вас тут архитектура. Я бы сказал, для забытых в глуши крестьянских деревень, весьма нетипичная. Что это? Неужели там хоронят местных старост?
Указательным пальцем левой руки, на котором священник разглядел перстень с изображением песочных часов, профессор ткнул в сторону каменного сооружения, возвышающегося над кладбищем. Постройка состояла из массивных мегалитов сложенных так, что между ними не оставалось ни малейшей щелки. Некое подобие галереи или коридора длиной в полсотни ярдов тянулось вперед и заканчивалось идеальным кругом. Кругом сложенным из таких же мегалитов.
– Древний склеп или что-то в этом роде, – пояснил священник. – Дилан, говорил, что он стоит здесь с незапамятных времен. Якобы, еще его прадеду об этом рассказывал прежний староста. По его словам, тут покоится давно забытый безымянный герой из стародавних времен.
– Из очень далекого прошлого, – подтвердил профессор. – Такого рода сооружения… Им может быть… может быть около тысячи лет. Неудивительно, что местные хоронят усопших именно здесь. Сейчас подойдем поближе и изучим его внимательно. Мортимер, никуда без нас не уезжай, – осклабился он, обратившись к кучеру.
– Но я до сих пор не вижу связи, – вздохнул отец Яков, – между событиями в особняке и этим местом. В конце концов, вы же прибыли сюда не с целью изучения древних гробниц. Тем более, что вы о ней ничего и не знали.
– И не увидите, – менторским тоном отозвался Тадеуш. – Потому что вы священник, а я профессор.
Смешливая искорка вновь пробежала по его глазам, но дабы не обидеть своего спутника, продолжил:
– До вечера у нас куча времени, а я никогда не упущу шанса покопаться в прошлом. Археология – одно из моих увлечений. Тех увлечений, что приносят неподдельную радость моей душе.
Он достал из кареты кожаный саквояж, наподобие тех, что используют доктора, и бодрым шагом направился к могилам. Священник, недоуменно покачав головой, направился следом. Подойдя к ближайшей могиле, Тадеуш остановился, поставил саквояж на траву и раскрыл его. Отец Яков, заглянув за плечо, увидел внутри ряд странных приспособлений. Об их назначении, он мог только догадываться. Профессор достал устройство похожее на массивный монокль, и с помощью кожаного ремешка закрепил его на левом глазу, став похожим на пирата. Вращая оправу, начал осматривать могилы. Священник заметил, что цвет стекла «монокля» постоянно изменяется.
– Что за странный прибор, профессор?
– Diaboli inventio, вам к нему лучше не прикасаться, друг мой.
Отец Яков с укоризной посмотрел на профессора:
– Столько лет прошло, а вы ни капли не изменились. Неудивительно, что вас исключили из семинарии.
– Вы ошибаетесь, святой отец, все люди подвержены метаморфозам возраста. Но некоторые вещи всегда остаются неизменными, как например, мое превосходное чувство юмора.
Профессор сделал еще один поворот оправы и резко остановился: стекло сменило цвет на ядовито-зеленый.
– Там недавно кого-то похоронили? – указал он в дальний угол погоста.
– Верно. Джона из Ривервуда. Как вы узнали?
– Всего лишь догадка. Свежие следы на земле. Идёмте дальше, нужно здесь всё хорошенько осмотреть.
Послушно последовав за профессором, священник внимательно смотрел под ноги, стараясь разглядеть следы, оставленные похоронной процессией, в которой сам же и принимал участие. Но ничего не увидел: дождь давно их смыл.
Тадеуш как ищейка изучал кладбище: прошёл в один угол, покружил в другом. Задержался над могилой недавно усопшего, внимательно её осмотрел. Затем еще раз обвел всё вокруг взглядом и направил стопы к каменным мегалитам. Оглядев их со всех сторон, снял монокль.
– Вы нашли то, что искали, профессор?
– К счастью нет, – загадочно ответил он. – Но мы всё же не зря сюда прибыли. Единственный момент: где же здесь вход?
– Эта глыба и есть вход, – указал рукой священник на ближайший камень.
– И как же нам попасть внутрь?
– Никак. Вы что всерьез хотите осквернить древнее захоронение, профессор? Мне кажется это слишком даже для вас. Вы переходите границу…
– Ну что вы, друг мой. У меня исключительно научный археологический интерес. К тому же, откуда местной деревенщине знать, что это погребальная постройка. Это вполне может быть культовое сооружение, посвященное одному из богов прежних времён.
– Тем более не стоит врываться внутрь. К прошлому нужно относиться с почтением. Этот камень загораживает вход не просто так. Я думаю те, кто его установил, не хотели, чтобы потомки входили внутрь.
– А может быть, не хотели, чтобы оттуда, что-нибудь вышло на свет, – неслышно пробормотал профессор. – Какое удивительное почтение со стороны христианина по отношению к чужой давно исчезнувшей религии. Жаль, что ваши собратья не испытывают подобных чувств. Ну что ж, я увидел всё, что хотел. Отправляемся в поместье, нужно обследовать и его.
***
Когда дормез подъехал к кованой ограде, было четыре часа пополудни. Дорога подсохла, от тумана не осталось и следа, и Мортимер не сдерживал лошадей. На воротах как обычно висела цепь с замком. Профессор несколько мгновений сквозь прутья любовался архитектурой поместья, садом и лужайкой, и лишь спустя пару минут дернул цепь. Та отозвалась металлическим звоном.
– Ваш выход, отец Яков. Зовите своего лорда, хотя нас и так несложно было заметить, полагаю.
– Мистер Карпентер! Мистер Карпентер! Откройте ворота!
Со стороны прудика появился человек. Увидав незваных гостей, не поздоровавшись, пулей промчался к дому и исчез за дверью.
– Не тот ли это садовник, на которого напал призрак? Монти, кажется?
– Да, Монти. Слава Господу, он жив.
Дверь особняка отворилась. Оттуда вышел Карпентер и неторопливо побрёл к воротам. Подойдя ближе, он подозрительно взглянул на священника. На незнакомца он бросил не менее выразительный взгляд.
– Отец Яков, рад видеть вас в добром здравии. Кто это с вами?
– Тот, кто вам поможет. Человек, о котором я говорил раньше.
– Меня зовут профессор Моравский, и я прибыл в эти края, чтобы решить вашу проблему.
– Кажется, решать вам будет нечего, профессор. Но насколько я помню, отец Яков упоминал, что прибудет священник, а не человек науки.
– Я профессор во многих областях, – мимолетная улыбка возникла и скрылась в уголках глаз Тадеуша, – в том числе и теологии. Религия мне очень близка, отец Яков это подтвердит.
Отец Яков промолчал, сделав вид, что не расслышал и тут же увел разговор в другую сторону:
– Мистер Карпентер, меня беспокоит Монти. С ним всё в порядке?
– Это вы должны мне ответить, святой отец. После того, что вы с ним сделали, он не разговаривает. Замкнулся в себе. Выполняет свои обязанности и только. Он и раньше-то был не совсем здоров, а сейчас… Вернулся посреди ночи, вломился в дом, чуть не высадив дверь, что-то прошептал и упал без чувств. Утром, придя в сознание, он не произнёс ни единого слова. До сих пор.
Отец Яков развел руками:
– Я не знаю, что с ним произошло. Он молчал с того самого вечера как постучался в дверь храма. Это все, что мне известно. Возможно, профессор сможет помочь и в этом вопросе. Если вы впустите нас внутрь.
– Ах да, конечно. Простите мне мою неучтивость: заставляю ждать профессора и священника. Ученые гости здесь не появлялись с тех пор… с тех пор…
Карпентер не закончил фразу, начав возиться с замком. Отворив ворота, приветственным жестом, пригласил путников войти.
– Ваш слуга, – указал он на возничего, – может расположиться в домике Монти. А повозка, пусть останется за оградой. Не хочу, чтобы лошади испортили мне лужайку: конюшня же давно пришла в негодность, обветшала и была разобрана лет так десять назад.
– Нет-нет, – возразил профессор, – я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. Слуга останется приглядывать за моим имуществом снаружи. Он вас не потревожит.
– Вот и отлично. Пожалуйте в дом.
– С превеликим удовольствием осмотрю ваше чудесное поместье. Особенно винный погребок, отец Яков упоминал, что у вас есть чем удивить.
Карпентер улыбнулся и мотнул головой в знак согласия: настолько естественно и доброжелательно, что брови священника сами поползли наверх.
***
Сидя в мягком кресле, профессор наслаждался вином и обществом Карпентера. Священник к алкоголю не притронулся: он стоял лицом к портрету прежнего лорда, словно пытаясь разглядеть какие-то новые детали. Это не ускользнуло от внимания Тадеуша.
– А что вы имели в виду, говоря, что проблемы больше нет? – обратился он к хозяину особняка.
– Сейчас мне это кажется безумством, наваждением. Но… То, что нас беспокоило, больше не появлялось. Теперь я вообще сомневаюсь, было ли оно на самом деле. Я скептик до мозга костей, мне сложно верить в такое.
– Но вы же видели демона своими глазами, – нетерпеливо прервал его отец Яков, не отрывая взгляд от портрета, – и я видел. Как вы после этого можете сомневаться?
– Я не знаю, что я видел, – буркнул в ответ Карпентер. – Тем не менее, я благодарен вам, за оказанную помощь. И за то, что привели к моему порогу интересного собеседника. В этой глуши одна деревенщина, человека такого уровня здесь днём с огнём не отыщешь.
Профессор Моравский благодарно кивнул головой, но никак не прокомментировал сказанное. Вместо этого произнёс:
– И всё же я проделал долгий путь. И если я впустую потратил своё время, на что я очень надеюсь, все же мне хотелось бы услышать вашу версию событий, а также, с вашего позволения, осмотреть эту прекрасную усадьбу.
***
Профессор успел прикончить бутылку шикарного Chateau Lagrange 1799 года, прежде чем Карпентер закончил свой рассказ. Наклонил над бокалом, ловя последние капли, печально посмотрел в горлышко бутылки и промолвил:
– Отец Яков, я вижу, живопись интересует вас больше нашей беседы, но прошу, оторвитесь от картины и объясните: когда вы намеревались мне рассказать о случае с псом?
– Я не думал, что смерть животного так важна по сравнению с тем, что здесь происходило. Я забыл изложить это в письме. Собака, по словам мистера Карпентера, была убита злоумышленниками, пытавшимися проникнуть внутрь. О чем вы сейчас сами и услышали. Не думаю, что это имеет отношение к нашему призраку. К слову о живописи, пёс на картине как две капли воды похож на вашего Арчи, мистер Карпентер.
– У лорда Даркфилда тоже был голден-ретривер. Мой Арчи – из его помёта. Преданный зверь, надёжный, не то, что люди, которые в случае беды, всегда готовы оставить тебя одного.
– Позвольте поинтересоваться, кто этот лорд Даркфилд? Для меня до сих пор остается загадкой данный персонаж.
– Лорд Элиот Даркфилд, прежний владелец поместья. Человек глубокого и пытливого ума, ваш собрат ученый.
– Интересно. Не сочтите за зазнайство, но я знаком с высшим обществом Лондона и мне не приходилось слышать о лорде с такой фамилией.
– Он редко бывал в столице. Говорил, что не любит всех этих напыщенных франтов, которые бесполезно прожигают свои жизни на доставшееся им от славных предков наследство. Он был настоящим человеком, вызывающим неподдельное уважение.
– И что же с ним случилось?
– Он много путешествовал. И однажды просто не вернулся из очередной поездки.
– И…, – протянул Тадеуш.
– Что «И», господин профессор?
– После этого вы стали владельцем особняка?
– Именно так.
Тадеуш хотел было задать еще один вопрос, но увидев, отчаянно жестикулирующего отца Якова, передумал.
– Что ж, в свете новых подробностей, думаю, у меня есть в меру логическое объяснение вашей проблемы. Я знаю, что такое этот ваш зверь. Но прежде, чем я вам это открою, идёмте в сад, пока не стемнело. Покажите мне могилу вашего пса. И будьте любезны, лорд Карпентер, распорядитесь, чтобы и ваш слуга пришел. Нам понадобится его помощь.