Kitabı oku: «Заблудшие души. Старое поместье», sayfa 8
Глава 9. Лорд Даркфилд
Лорд прикончил полбутыли вина, прежде чем начал. Сидя в кресле-качалке на крыльце дома и стараясь не смотреть на Тадеуша, начал свой рассказ.
– Будучи обеспеченным сыном и наследником благородного имени лорд Даркфилд увлекался разными вещами. Как впрочем, и все остальные отпрыски знатных родов. Балы, шумные собрания, выпивка и, конечно же, женщины. Однако в отличие от большинства бездарей, в компании которых он вращался, лорд обладал любознательным умом. Который и привел его к выводу, что бесполезное прожигание жизни не для него. Он начал путешествовать. Объездил всю Европу, мы с ним побывали даже в России, в Москве. Ох, и дремучая страна, я вам скажу. Улицы занесены сугробами по шею, холод стоит адский, а люди с горок катаются, водку пьют и веселятся. Странный народец. Но именно там, в Москве, нам и повстречался человек, вызвавший живой интерес у милорда.
Широкий как медведь, высокий, с длинной чёрной бородой, волосы до плеч и пронзительный взгляд чёрных глаз. Внешне он был похож на крестьянина, но его манера поведения была не совсем крестьянской. Лорд не посвящал меня в детали своих бесед с ним. Полагаю, это был член ордена масонов, но достоверно мне об этом неизвестно.
– Как звали того человека?
– Не знаю. Он не представился при встрече. Но я тогда этими вопросами и не задавался. Да и совать свой нос в дела господина не собирался. Мы пробыли там, около месяца и милорд, собиравшийся назад в Лондон, внезапно изменил планы. Мы отправились в Италию, в Рим. Там в библиотеке Лауренциана лорд Элиот встречался еще с кем-то, а затем мы почти сразу же сели на корабль и отплыли в Египет.
– В Египет? – переспросил профессор.
– Да. Лорд изучал там пирамиды, захоронения, древние свитки и артефакты. Говорю же вам, тогда мне это было абсолютно безынтересно, я лишь следил за тем, чтобы у господина были комфортные условия работы. Лорд провел на раскопках близ Каира около месяца, а потом подхватил малярию. Он чуть не умер: из моложавого полнокровного мужчины превратился в скелет, обтянутый кожей. Его спас странник-целитель, который по счастливой случайности оказался в Каире в нужное время. После выздоровления мы вернулись домой в Лондон. Как раз в это время почил его отец, и все состояние досталось лорду Элиоту.
После этого мы из столицы перебрались сюда. Зачем? Я понял позднее. Он здесь кое-что перестроил, я говорю про его лабораторию. Лорд лично руководил работой, даже меня не посвящал в это. Но я заметил, что рабочие были какие-то странные, непохожие на простых строителей. Но я вопросов не задавал, учитывая то, что работы велись чаще всего по ночам. В конце концов, я был всего лишь управляющий.
Затем лорд продолжил путешествовать, а меня оставил здесь. Он месяцами пропадал в разъездах. По возвращению привозил различные безделушки и книги – вы их сами видели, профессор. Изучал их какое-то время, а потом снова исчезал. После Каира он очень сильно переменился: стал таким же нелюдимым, как и покойный лорд Лоуренс. Почти не разговаривал ни с кем. В своей страсти к древностям он стал похож на одержимого. Я пытался выяснить, что с ним происходит: как-никак платил лорд хорошо, да и кажется, считал меня другом. Но это было раньше. После Египта я натолкнулся на такую стену льда, что бросил все попытки достучаться до него и просто выполнял свои обязанности.
А странностей становилось всё больше, профессор. Я закрывал на всё это глаза, ведь лордом был он, а не я. Однажды ночью, страдая от бессонницы, я, как и сейчас сидел в кресле и наслаждался вином. Из псарни вышел лорд Элиот, ведя за собой гончую. Молча прошел мимо, будто бы меня и в помине не было, и завёл её в дом. Больше гончую я не видел. Так исчезли и остальные собаки. Господин приказал мне выдать двойное жалование псарю и отпустить его на все четыре стороны, что я и сделал.
Все эти необъяснимые вещи перемежались с его поездками, которые, однако, стали короче по времени. Возвращаясь, он все больше и больше замыкался в себе, пропадая в своей лаборатории: бывало, не выходил оттуда сутками, забывая даже поесть.
А дела наши шли всё хуже и хуже: лорд проматывал доставшееся ему наследство на свои путешествия и покупку всего того хлама, что хранится в комнате на втором этаже. И не прилагал никаких усилий к тому, чтобы сохранить и преумножить своё состояние. В конечном итоге, чтобы покрыть свои расходы, он заложил дом в Лондоне. Потом разогнал оставшихся слуг: после псаря пришлось распрощаться с конюхом, горничными, кухарками. Он буквально выставлял их за ворота особняка, даже не заботясь о том, как они доберутся до Денсфорта. И в скором времени здесь остался только я, Монти и… Анна. Монти всегда был блаженным, жалованья он никогда не просил. Анна помогала ему следить за садом, а позже, когда прислуги не осталось, занималась готовкой и уборкой. Я настоял, чтобы она осталась, приведя разумный довод, что совсем без прислуги нам нельзя. Тем более, что расходы на неё были невелики. Жила она в доме садовника, была очень привязана к нему, заботилась о Монти. Полагаю, по этой причине ему, чудилось, что она его жена.
И вот, вернувшись из очередной поездки, чёрный как туча, лорд заперся в лаборатории, приказав себя не беспокоить. Я распорядился, чтобы Анна приносила ему еду и оставляла поднос в конце коридора. Лорд не выходил несколько дней, еда оставалась нетронутой. А потом, – Карпентер отхлебнул вина, молча посмотрел вдаль и продолжил, – потом Анна бесследно пропала. Несчастный Монти с ног сбился, разыскивая свою «жену» в лесу. Но её и след простыл. В деревне о ней ничего не слышали. Полагаю, что ей осточертело здесь настолько, что она ночью сбежала в город.
– То есть вы были уверены в этом? – перебил его Моравский.
– До недавних событий, да! – Карпентер сделал еще один глоток. – На следующий день лорд Даркфилд завершил своё затворничество. Он появился на кухне в тот момент, когда я готовил завтрак. Приказал наполнить ванну и, освежившись, вышел в одном халате наружу. Похлопал меня по плечу, сказав, что все трудности остались позади. Я уже много лет не видел его в таком прекрасном расположении духа и был весьма удивлен. Скоро всё наладится, повторил он, моё имя будет жить в веках. На следующий день он нарядился в охотничий костюм, взял ружьё и ускакал, не сказав ни слова. И больше я его не видел. Замечу, профессор, что лорд Элиот никогда не слыл заядлым охотником. С тех пор мы с Монти жили здесь в одиночестве и спокойствии. До недавнего времени. Остальное вам уже известно.
– И что, по-вашему, случилось с Анной?
– У меня были сомнения, но после увиденного, я почти уверен: лорд Даркфилд настиг и убил её.
– Вы видели призрак ранее? Или может быть слышали что-то необычное?
– Нет, все началось с баргеста, или как там вы его назвали.
– Отец Яков упоминал, что Монти боялся какого-то призрака. Значит, он встретился с ней раньше вас.
– Возможно.
– Думаю, лорд утопил ее в пруду, туда она вас и тащила, чтобы вы разделили её участь. Только вот зачем это было нужно лорду Элиоту?
– Мотивы моего господина мне неведомы.
– Бывшего господина, вы хотели сказать?
– Разумеется.
– Вы знали, что он практиковал оккультизм?
Карпентер сделал долгий глоток, допив остатки вина. Осторожно поставил бутыль на каменные ступени, пару раз качнулся в кресле и лишь, потом, посмотрев прямо в глаза профессору, ответил:
– Подозревал. Как я вам уже говорил, я не вникал в это, а просто управлял имением. Но некоторые факты игнорировать просто не мог.
– Например?
Владелец поместья, покачиваясь, поднялся с кресла, Моравский заботливо подхватил его под руку.
– Следуйте за мной, я покажу.
Вместе со своим спутником прошествовал в гостиную и, остановился перед портретом. Ткнул в него пальцем и произнес:
– Арчи.
– Что?
– Арчи, это его я похоронил недавно.
– Не понимаю, что вы имеете в виду?
– Этот пёс раньше принадлежал отцу лорда Даркфилда.
Профессор удивился, но постарался не выказать эмоции слишком явно:
– Значит… значит, ему было около четверти века?
– Больше 30 лет, если быть точным. И за последние десятилетия он ничуть не постарел, так словно, время для него остановилось.
– И что вы об этом думали?
– Удивлялся, как и вы сейчас. Но рационального объяснения этому найти не сумел. Однажды, я услышал, как лорд Элиот разговаривал сам с собой. В этой гостиной, как раз на том самом месте, где мы сейчас стоим. На стене тогда еще висел портрет его отца. Стоя перед ним, он рассуждал о вечной жизни, о том, как можно обмануть смерть. Тогда я не придал значения этим словам, а теперь… Итак, я рассказал вам все что знал. Вы поможете мне, профессор?
– Я расскажу в деревне, что святой отец пал в борьбе с демоном, что здесь обитает. Похороним его в закрытом гробу, чтобы никто ничего не заподозрил. Таким образом, вам не будет грозить преследование за то, что вы совершили.
– Разве эти деревенщины поверят вам? Вы совсем недавно утверждали, что вы пришлый для них.
– Так и есть, – согласился профессор. – Но они знают об этом месте, и знают, что здесь творится неладное. И они суеверны, так что я сумею их убедить. Тем более, что случившееся здесь, трагическая случайность. И к выстрелу привели действия этой твари.
– Я признателен вам, профессор. Но как нам избавиться от призрака?
– Никак. Мой совет прежний: соберите всё ценное, что здесь есть и покиньте особняк, пока не поздно. Если кости несчастной покоятся на дне пруда, мы не сможем до них добраться и уничтожить. А без этого я бессилен что-либо сделать.
– Я отвечу вам тоже, что сказал когда-то отцу Якову: это мой дом, и я его не брошу. Мне некуда идти.
– Поезжайте в Лондон. Или в любой другой город. Думаю, ваших сбережений, хватит, чтобы прожить остаток жизни, ни в чем не нуждаясь. Только не берите отсюда никаких вещей кроме личных, призрак может быть привязан не только к своим останкам. Если не прислушаетесь ко мне, она до вас доберется.
– Может быть масло… – неуверенно начал Карпентер.
– Его не просто раздобыть, и мои запасы не бесконечны. Понадобится целый резервуар, чтобы вы могли жечь его до конца жизни. Это не решение. Сегодня вечером мы ненадолго покинем усадьбу: поможете мне подготовить тело отца Якова к погребению. Одному будет сложно управиться, а помощь жителей Олдвиджа нам не нужна. Выпейте воды, освежитесь, протрезвейте и приступим к этому печальному делу.
***
– Я не покидал поместье больше четверти века , – наконец-то прервал молчание Карпентер.
– Вас никогда не тянуло путешествовать? – поинтересовался Моравский, поправив очки на лице.
– Нет. Всегда считал это пустой тратой времени. К тому же у меня и не было такой возможности, я должен был управлять усадьбой.
Профессор никак не отреагировал на ответ, лишь почесал переносицу, бросив быстрый взгляд на собеседника.
– Странная карета, – продолжил Карпентер, – настоящая крепость. А отделка,– он провел ладонью по черному бархату, – видимо за изгнание духов неплохо платят, не так ли, профессор?
– Неплохо, – согласился тот, – и причину вы знаете. Между жизнью и смертью, люди всегда выбирают первое. И не скупятся на расходы, чтобы отогнать от себя тех, кто бродит по ту сторону.
– Вам уже доводилось встречаться с призраками? С демонами? Вампирами? Волколаками? Может, скрасите нашу дорогу одним из таких рассказов? И зачем вам гроб? – завороженно глядя на лампу в углу напротив, продолжил расспрашивать Карпентер – и что за странные символы на нём?
– Профессиональная тайна. Не подлежит разглашению. Не думал, что после всего, что вы увидели, мои инструменты вас удивят. Хорошо, что он есть, иначе тело моего покойного друга пришлось бы везти неподобающим образом.
– Необычная у вас работа, конечно. Как и ваш слуга, – Карпентер кивнул в сторону возницы, – от его взгляда из-под капюшона мурашки бегут по коже. Странное ощущение, словно, словно…
– Продолжайте, милорд.
– Словно сама смерть смотрит на тебя. Точно такое же чувство у меня было в комнате с реликвиями, когда дух Анны бросился на нас.
Профессор хмыкнул и улыбнулся:
– Поверьте, Мортимер и мухи не обидит. Глупый как ребенок, выносливый как мул, но безобидный. Без крайней нужды силу он не применяет.
– Как вы наняли такого на службу?
– Долгая история. Он немой, но исполнительный. Для моего рода занятий это большое преимущество. От болтовни, знаете ли, бывает много вреда.
С этими словами профессор откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Карпентер намек понял, замолчал и продолжил осматривать внутреннее убранство повозки. Ему здесь было не по себе.
***
Моравский открыл глаза, когда ветер донёс до них отзвуки далёкой грозы. А когда первые капли дождя монотонно застучали по крыше кареты, произнес:
– Природа оплакивает отца Якова…
– Грозы летом в этих местах не редкость, – возразил ему Карпентер.
– Когда мы прибудем, поможете мне занести его внутрь. Омоем тело, переоденем в чистую одежду, унесем гроб назад в фургон. Затем я пойду к старосте и сообщу о случившемся. Объясню ему, почему гроб будет закрыт. Вы же, милорд, после всех этих приготовлений должны вернуться сюда. В деревне к вам теплых чувств не питают. Ради своей же безопасности не выходите наружу. Еда у меня есть: вяленое мясо и сухофрукты. А это, – Моравский неуловимым движением вынул из какого-то потайного кармана в сиденье небольшую бутылку, – бренди, если станет совсем скучно. Когда захотите выйти по нужде, трижды постучите в стенку: Мортимер поймет, что нужно отвести фургон подальше от людских глаз. Когда все будет закончено, я сообщу, и вы покинете мою маленькую крепость.
***
Рассуждения старосты были прерваны рыданиями тетушки Агаты, которая то и дело прикладывала платок к глазам. Впрочем, это мало помогало делу: слезы ручьями стекали по ее пухлым щекам, зависали на мгновение на подбородке и крупными каплями падали на пол.
Жители, заходили в храм, подходили к гробу с телом отца Якова и печально склоняли голову: не все они были благочестивыми христианами, но все любили человека, который никогда и никому не отказывал в помощи.
– Я говорил, что не нужно ходить в это проклятое место, – вполголоса бубнил староста Дилан, седовласый согбенный старичок, – но разве он меня слушал? Учёные господа, никогда не обращают внимания на слова таких людей как мы. Но простая житейская мудрость, господин Моравский, иногда бывает полезнее любых церковных догм, уж не сочтите за ересь мои слова.
– Нет, нет, что вы! Я полностью с вами согласен. Послушай он вас, был бы сейчас жив, – профессор взял крестьянина под руку, отвел в сторону и прошептал ему на ухо, – Нам не удалось справиться с тем, что там обитает. После похорон сообщите своим: пусть не приближаются к особняку лорда Даркфилда! Забудьте это место, перекопайте дорогу, завалите ее бревнами, делайте, что хотите, но не ходите туда!
– А как же этот чудак Монти? Как он будет доставлять провизию своему чванливому хозяину?
– Теперь уже не будет.
Староста пристально взглянул в глаза Тадеушу и всё понял.
– Что ж, – вздохнул он, – ему я тоже говорил.
Дилан вернулся к гробу с телом и произнес:
– Не будем затягивать. Завтра на рассвете проводим святого отца в последний путь и продолжим наш собственный. Вы скажете пару слов над его могилой, господин Моравский?
***
Хотя дождь, едва начавшись, сразу же прекратился, Тадеуш зонт не убрал. Он выглядел очень странно и чужеродно, в окружении селян, которые отродясь не то что не пользовались, но даже и не знали про такое удивительное приспособление, защищающее от ливня.
– Отец Яков погиб, сражаясь со Злом, – звонко начал профессор. – Он приложил все усилия и пожертвовал своей жизнью, чтобы защитить вас и ваших детей. Я давно знал этого благородного и отзывчивого человека, который свято верил в то, чему вас учил. Он творил добрые дела, но не ради самого себя, а потому что это было частью его природы, частью его самого. Во имя блага ближнего он готов был отдать последнее. Все вы должны чтить его память, ибо такого человека на земле больше не отыскать. Помните его наставления и следуйте им! Sit tibi terra levis, друг мой.
С этими словами Моравский бросил горсть земли на гроб. Одновременно с этим небо взорвалось громким трещащим рокотом, и молния ударила в каменное сооружение в центре кладбища. Крестьяне пали ниц и заголосили. Профессор сложил зонт, с любопытством взглянул на местный «стоунхедж». Затем развернулся и пошел к карете, стоящей перед въездом на погост.
Пытаясь защитить недостойных, ты отдал самое ценное, что у тебя было, подумал он. Покачал головой и закашлялся, приложив платок к губам. Глупо и благородно, друг мой, глупо и благородно.
Глава 10. Лаборатория
Мортимер остановился перед самыми воротами: еще чуть-чуть и, казалось, квартет вороных сметёт их с дороги. Профессор выпрыгнул из кареты, щелкнул пальцами и кучер спустился на землю.
– Возьми инструмент, – приказал ему Тадеуш. – А вы милорд соберите свои вещи и всё ценное, что сможете увезти. Но никаких безделушек из комнаты с реликвиями! И любых других вещей, которых могла касаться Анна.
– Что вы задумали, профессор?
– Хочу заглянуть в лабораторию лорда Элиота.
– Но как?
– Найду способ. Если понадобится, я взорву дверь, но думаю, до этого не дойдет. Мой слуга справится и так.
Карпентер оглянулся и скривил лицо: из задней части фургона Мортимер достал специфические предметы – огромную кувалду и лом. Судя по их размерам, управиться с ними мог только он один.
– Не одобряете? – спросил профессор, заметив его реакцию.
– Это мой дом, Моравский. Мне кажется, я живу здесь всю свою жизнь и стараюсь, старался, по крайней мере, поддерживать здесь порядок. Сложно представить, что кто-то будет ломать, то о чем я заботился двадцать пять лет. Но если это необходимо, – вздохнул он, – быть посему.
– Необходимо, это вы правильно заметили. Возможно за той дверью мы найдем не только ответы, но и средство от того бедствия, что захватило это место. И возможно, я ни в коем случае не собираюсь дарить вам ложную надежду, вам не придется уезжать.
Карпентер согласно кивнул и поспешил к особняку, стараясь опередить Мортимера. Фигура в балахоне так решительно шагала вперед, что у него возникли опасения: еще входную дверь разнесет, чертов истукан.
***
Звон разлетался далеко по всей округе. Звук отдаленно напоминал колокольный. Гигант наносил такие удары, что бей он в землю, пробил бы ее до самого ядра. На черном же металле двери не оставалось даже царапины.
– Из чего же, черт побери, она сделана, – вполголоса рассуждал Моравский. – Вот бы покрыть фургон листами этого металла. Тогда нам не страшно было бы даже прямое попадание из кулеврины. Мортимер, довольно, это бесполезно, ломай стены.
Карпентер, который вместо того, чтобы готовиться к отбытию с благоговейным ужасом наблюдал за происходящим. На его лице образовалась гримаса боли и отчаяния, когда молчаливый слуга чудовищным ударом разнес угол коридора, осыпав стоящих за его спиной людей кусками штукатурки. Мортимер молотил так сильно, словно от этого зависела его жизнь. Прошло несколько минут, и обнажились плоды его усердной работы: штыри, держащие дверь. Из такого же темного металла.
– Ломай, – приказал Моравский, и исполин нанес несколько ударов, которые вполне бы справились замковой стеной. Но штыри не поддались.
– Круши до тех пор, пока мы не найдем, где они заканчиваются.
Еще несколько минут, и часть стены была просто снесена. Немой что-то промычал и поставил кувалду на пол. Профессор закашлялся, дождался, пока белая пыль немного осядет, и подобрался ближе.
– Теперь бери лом и вырви эту чертову дверь. Милорд, посторонитесь, Мортимер в работе – страшная сила, может ненароком искалечить. Было бы неплохо выпить чаю и отобедать, но мне не терпится заглянуть внутрь, сразу, как только он закончит.
Гигант не заставил долго ждать: огромный лом вонзился в кирпичи, поддев штыри. Слуга надавил на них, сгибаться они даже не думали – просто выпали вместе с дверной коробкой.
Вместе со столбом пыли, изнутри вырвался и запах. Карпентер, почуяв его, согнулся в три погибели, и содержимое его желудка оказалось прямо на полу. Профессор, много к чему привыкший в своих странствиях, тоже не выдержал и, вынув носовой платок, надушенный лавандой, поднес к ноздрям:
– Бог мой, я уже знаю, что там внутри. На воздух, милорд, на воздух!
Отдышавшись на крыльце дома и немного придя в себя, профессор произнёс:
– Вернёмся, когда смрад рассеется. Иначе отравимся.
– Чем именно?
– Трупным ядом. Вы же сами ощутили его действие на себе. Мой слуга расчистит вход и уберет дверь, а спустя пару часов туда можно будет войти.
– Как он только терпит это зловоние?
– Он особенный. Богатырское здоровье, сами видели.
Карпентер согласно кивнул.
– Догадываетесь, что там внутри?
– По-моему, это очевидно. Результаты экспериментов лорда Даркфилда.
– Именно. Полагаю, нас ожидают находки страшней, чем пара борзых порезанных на части.
Карпентер бросил странный взгляд на профессора, но ничего не сказал.
В дверях показался Мортимер с молотом и ломом в руках. Он неспешно прошествовал мимо, даже не посмотрев в их сторону. Профессор взглянул сначала на солнце, которое давно покинуло зенит, потом на свои часы.
– Все-таки я ошибся в своих расчётах, – произнёс он. – Нужно войти туда дотемна, пока к нам не заявилась Анна или кто-нибудь ещё, – Тадеуш вперил взгляд в Карпентера, но тот никак не отреагировал. Сейчас принесу всё необходимое. Вы же займитесь своими собственными делами.
– Это мой дом и я войду в лабораторию вместе с вами.
Карпентер сказал это таким тоном, что Моравский решил не спорить.
Профессор направился к повозке и вскоре вернулся, неся в руках две странные маски, похожие на те, что носили доктора во время чумы. Однако вместо длинного птичьего клюва у них было какое-то странное круглое приспособление.
– Моя собственная разработка, – похвастался он. – Позволяет дышать даже в загазованных шахтах. Правда, недолго, но лучше чем ничего. Надевайте и идём. А вот лампы, которые обеспечат нам защиту от непрошеных гостей. Только будьте осторожны, милорд: неизвестно, что там внутри и какие субстанции использовал Элиот Даркфилд в своих экспериментах. Не разбейте светильник, мало ли что там может сдетонировать.
***
Профессор осторожно переступил через импровизированный порог: обломки кирпича образовали настоящую преграду. Мортимер не слишком то и старался, подумал он. Выставив руку с лампой вперед, он сделал еще несколько шагов и услышал хруст под ногами. Смотреть вниз он не стал: и так знал, что там хрустело. Сделал несколько шагов вперёд и замер: его внимание привлекли останки, лежащие на длинном хирургическом столе. Черепа людей, тазовые кости, кисть чьей-то руки.
– Будьте осторожны, милорд, – голос под маской искажался и звучал так, словно говорили из бочки, – тут всюду кости, не пораньтесь ими.
Профессор проследовал дальше и с интересом начал разглядывать стеллажи, на полках которых покоились многочисленные колбы с мутноватой жидкостью желто-зеленого оттенка. Гораздо интереснее было их содержимое: внутренние органы – сердца, мозги, печень. И не только животных, отметил про себя Моравский.
– Лорд Даркфилд работал не покладая рук, – заметил он, когда Карпентер подошел вплотную. – Странно, что вас преследовал только один дух. Здесь их должно быть, по крайней мере, 5 или 6, судя по останкам.
Карпентер сквозь стекла маски, наконец, разглядел, что внутри колб: отшатнулся назад и споткнулся. Падая, ухватился за какой-то кусок ткани, свисающей с потолка, оборвал ее и обнажил еще одну колбу. Емкость высотой в человеческий рост была заполнена тем же раствором, что и остальные.
– Не поранились? – встревоженно спросил Тадеуш, помогая Карпентеру подняться. – Я же предупредил, осторожнее. Разве нельзя просто четко следовать моим инструкциям? Один порез и без нужных медикаментов вы очень скоро присоединитесь к местным привидениям.
Нынешний владелец особняка не ответил, лишь нахмурил брови. Затем бросил взгляд на емкость: там, в мутной жиже наблюдалось что-то более плотное, какой-то сгусток. И это что-то, кажется, шевелилось.
– Профессор… – прошептал Карпентер.
– Вижу, – едва слышно ответил тот. – Ни звука.
Тадеуш медленно поднес лампу к стеклу, сгусток отплыл куда-то к задней стенке и пропал в мутной пелене. Вопреки совету профессора, Карпентер пошевелился и приблизился к колбе. То, что было внутри, словно ожидало этого. Существо внезапно бросилось вперёд и ударило в стекло с такой силой, что сосуд пошатнулся. Моравский с завидной ловкостью отскочил назад, чуть не выронив лампу из рук, Карпентер в очередной раз упал. Грязно выругавшись, он молниеносно поднялся и, перепрыгнув ворох кирпичей, выскочил из лаборатории. Профессор не преминул последовать его примеру. Но сумел догнать его только на пороге особняка. Там, Карпентер, упершись руками в колени, пытался отдышаться.
– Вы видели, профессор? Нет, ну вы видели это?
– Видел. И ошеломлён находкой не меньше вашего. Но нам нужно вернуться и уничтожить, всё, что находится внутри, хотя…
– Что хотя?
– Мысли вслух. Идёмте, поможете мне принести зажигательную смесь, в той комнате не должно остаться ничего кроме пепла.
***
Профессор с Карпентером несли широкую деревянную бадью, держась за длинные ручки. В бадье поблескивали бутылки. Со стороны, казалось, что два джентльмена, вооружившись корзинкой со снедью, собираются устроить пикник. Однако корзина была столь тяжела, что профессор то и дело, вытирал пот со лба. Владелец особняка делал тоже самое, но вместо платка использовал ладонь.
– За что вы платите жалование этому увальню, если постоянно всё делаете сами? – прохрипел он, когда лестница, наконец-то была преодолена, и они остановились перевести дыхание.
– Самый надежный способ выполнить работу – сделать её самому, – заметил Тадеуш и закашлялся. – Зажигательная смесь в этих бутылках самовоспламеняющаяся, а мой слуга порой бывает таким неуклюжим. К тому же, я ему не плачу, он отрабатывает нечто вроде долга, – усмешка тронула уголки губ профессора.
Карпентер с опаской взглянул на бутылки, и когда вступил в дом, начал переставлять ноги куда осторожнее. Добравшись до конца коридора, профессор опустил свой груз и поднял оставленную здесь лампу, осветив тёмный проём.
– После вас, милорд, – пошутил он, сделав широкий жест рукой.
Карпентер вздрогнул и тихо, почти шепотом, ответил:
– Я туда не войду, уж простите, Моравский.
Тот понимающе кивнул и начал доставать бутыли с зажигательной смесью. Когда дело было завершено, он промолвил:
– Милорд, отнесите корзину назад в карету и ожидайте меня там же. Я быстро здесь закончу.
Карпентер поспешил к лестнице, ведущей вниз, но перед самым спуском остановился и окликнул Моравского. Тот задумчиво стоял перед входом в лабораторию, словно бы сомневаясь, входить туда или нет.
– Тадеуш!
– Слушаю, милорд?
– Выжгите все Зло, что там скрывается, но заклинаю вас, не спалите весь особняк. Это мой дом, – умоляющим тоном протянул он.
– Как пожелаете, милорд. Но вы сами знаете, что Зло давно расползлось и покинуло пределы этой комнаты.
***
Тадеуш потратил около получаса, разбирая кирпичи и прочий мусор, перегородивший дорогу. Мысль о том, чтобы перепрыгивать завал с зажигательной смесью в руках, ему претила. Он вспомнил тот случай, когда Вильгельм сгорел живьем: крики боли, вопли ужаса и незабываемый танец живого факела. Это длилось недолго, но Тадеушу тогда показалось, что время остановилось. Профессор замер, погрузившись в воспоминания. Очнувшись, с удвоенной скоростью продолжил расчищать вход.
Оказавшись внутри, поставил лампу на уже знакомый столик. Разноцветное пламя переливалось и мерцало, отражаясь в пустых глазницах черепов, придавая им поистине дьявольский облик. Такие фокусы профессору были не в новинку. Он ещё раз осмотрел помещение: его внимание привлекло странное кресло с крайне высокими подлокотниками и кандалами на них. Кресло и пол под ним были покрыты давно засохшей кровью. На самом кресле лежали щипцы: Моравский точно знал для чего они предназначены. Исследовав комнату и не обнаружив больше ничего стоящего, Тадеуш вернулся к столику с черепами, взял в руки лампу и приблизился к колбе.
– Значит самое интересное, что здесь есть, это ты? – обратился он к существу, которое скрывалось где-то в глубинах мутной жижи. – Ты понимаешь человеческую речь?
Тишина послужила ему ответом.
– Значит, не хочешь разговаривать или не обладаешь такой способностью. Что же ты такое, – задумчиво протянул он. – Хотелось бы тебя изучить, да думается мне, твой сосуд не поместится в моей повозке. Да и неизвестно как ты отнесешься к долгой поездке. И как тебя оттуда извлечь, не убив, тоже вопрос… Подытожим: сейчас я сожгу всё, что есть в этой комнате. Вместе с твоим обиталищем. Но перед этим я хочу полюбоваться тобой, поэтому, – профессор достал револьвер из внутреннего кармана и взвел курок, – я разобью вдребезги твою колбу и увижу, что скрывается внутри. Итак, три, два, один…
Моравский не успел закончить счет: жидкость забурлила, и из её глубин к стеклу приникло существо. Оно напоминало собой двухгодовалого ребенка, чье тело было покрыто опухолями и метастазами. Черные зрачки кроваво-красных глаз были недетскими: они внимательно следили за движениями профессорами и выражали… Просьбу? Сожаление? Страх?
– Что ты такое?
Существо застыло, словно, пытаясь лучше понять, что ему говорят. Тадеуш сделал жест рукой, черные зрачки сменили положение и только.
– Что ж, к твоему несчастью, я должен выполнить обещание, данное моему другу. Наслаждайся последними мгновениями своего существования.
Тадеуш вышел, но вскоре вернулся с бутылками в руках. Методично расставил их во всех углах лаборатории. Последнюю поднес к колбе, показав ее существу.
– Знаешь что это?
Существо безмолвно наблюдало.
– Это конец. Мне кажется, ты всё понимаешь. Может быть, напоследок все-таки назовешь свое имя? Кто или что ты?
– Я твоя смерть, – раздался тихий шепот, идущий из ниоткуда и попадающий прямиком в слуховое отверстие. Моравский вздрогнул и чуть не выронил бутыль себе под ноги. Затем резко развернулся, поднял лампу над головой и осветил комнату – никого. А потом вздрогнул еще раз. В коридоре, рядом с лестницей парил белый силуэт, профессор узнал его.
– О черт, – выругался он, – кажется, я забыл о времени. Или это твоих рук дело, бесенок?
Аккуратно поставил бутыль у основания колбы и двинулся к выходу. Призрак завис под потолком, паря в ожидании. Но стоило Моравскому, только переступить порог, как дух издал яростный вопль, и бросился вперёд. Тадеуш выкинул руку с лампой вперед и как только лучи света попали на призрака, тот завизжал и растворился в воздухе. Добравшись до лестницы, поставил лампу на пол так, чтобы она освещала все вокруг, вынул револьвер, прищурился, прицелился и выстрелил. Бутыль рядом с колбой взорвалась, вызвав цепную реакцию: мощный взрыв потряс лабораторию и река пламени, вырвавшись наружу, понеслась на профессора. Он был к этому готов: схватив лампу, молниеносно рванул вниз по лестнице, увернувшись от огненного потока. Кинулся к двери и услышал скрежет, а потом щелчок дверного замка. Толкнул дверь, она не поддалась.
