Kitabı oku: «По эту сторону. Дом с секретом и истинные лица. Часть вторая», sayfa 3

Глава 32. Поплечное дельце

Как Татьяна и предполагала, сама операция была пустяковой. Даже помощь Константина не потребовалась.

«Зачем человека лишний раз смущать? – думала Таня, представляя реакцию коллеги на здоровенного бурого, да ещё прилично ощипанного медведя. – Это я уже как-то… привыкла, а для человека, неподготовленного к такому зооразнообразию, это лишний стресс!»

Она с удовольствием осмотрела результаты своей работы, а потом, услышав неожиданное хмыканье от Соколовского, который присутствовал при операции, покосилась на начальство.

– Вы с таким довольным видом заглядываете ему в пасть… Неужели не страшно?

Таня с недоумением пожала плечами:

– Чего тут бояться? Он спит под наркозом, в пасти расширитель. Даже если ему захочется закрыть рот, он это сделать не сможет, так что…

– Многие сказали бы, что их всё равно пугают зубы – вон какие здоровенные…

– Зубы как зубы, – Таня, пользуясь случаем, и зубы медведю проверила – мало ли… – Здоровые! – одобрительно заметила она, не замечая широченной улыбки Филиппа Ивановича.

– Интересно, а кого-то покрупнее осмотреть… не испугались бы?

– А покрупнее у нас кто? – удивилась Таня. – Если хищников брать, то у нас в стране в одном весовом диапазоне с бурым медведем только тигры. А, ну, белые медведи ещё.

– Это я так… на всякий случай, – расплывчато объяснил Соколовский. – Мало ли… занесёт кого-нибудь.

– Дракона, что ли? – мрачно прищурилась Таня.

– Нет, наши драконы, которые Змеи, они сейчас все в исконных землях. К счастью, последний из тех, которые тут жили, несколько лет назад домой вернулся. А вот из рода Полозов кое-кто может быть… Они скрытные, живут, как правило, под землёй.

– Это как Ххорш? Ну… он не очень большой.

– Так и есть, он совсем некрупный, – «утешил» Соколовский. – Но крупные к людям выходить терпеть не могут, это разве что какая-то необходимость случится, ну, или люди к ним сами заявятся…

– Надеюсь, не заявятся! Что-то мне кажется, что огромная змея, да ещё с талантами внушения, это не очень хорошая встреча!

– Однозначно! – подтвердил Соколовский, разумно умолчав о некоем исключении, которое вполне себе с удовольствием живёт среди людей и очень неплохо себя тут чувствует.

Если честно, то он тихо надеялся, что с этими созданиями его гостиница, его ветеринар и остальные его сотрудники не встретятся.

Медведь начал подавать признаки жизни, так что Таня убрала расширитель и отступила в сторону, снимая перчатки.

– Так, Танечка, идите себе… к себе и Крамеша мне пришлите. Мало ли… пациент бузить будет, – распорядился Соколовский, прекрасно понимая, что после наркоза и кошка бывает тигрищем, но, как оказалось, всё это было вовсе не про Бирюкова.

Он уютно свернулся здоровенным таким калачиком и мирно посапывал под одеялом, которое ему передала с Крамешем добрая Татьяна.

– А куда вы его хотите девать? – заинтересовался Крамеш.

– Честно? Никуда не хочу! Вообще заниматься этим лень. А придётся… – вздохнул Соколовский.

Он вообще в последнее время начал сильно подозревать, что свалившиеся на него заботы это вовсе не просто его плата за некий прошлогодний просчёт, а направленная против него многосоставная интрига. Разумеется, Крамешу об этом он говорить не стал, а вот сам всерьёз призадумался, и почему это его батюшка в последний его прилёт домой был так доволен?

«Зная его характер и страсть к многоходовкам, это очень и очень возможно! Чего стоит только та его игра с пером… – Сокол поёжился. – Да, закончилось-то всё прекрасно, кто бы спорил, – он невольно улыбнулся, вспоминая жену. – Но сам факт… заставляет задуматься, как ни крути!»

Меряя шагами кабинет, Соколовский вновь и вновь прокручивал события, из-за которых в прошлом году ввязался в совершенно нетипичное для него дело.

«А ведь после первого возвращения домой батюшка мне только и твердил, что надо бы не просто лицедейством заниматься, а найти себе дело по плечу, пусть и в людском мире, раз уж я там прилично времени провожу. Вполне возможно, что раз я сам не поторопился с поисками, то мне вот таким макаром "поплечное" дельце и организовали. Всего-то делов – спровоцировать меня сделать что-то не так… Например, оставив сказочницу без присмотра именно тогда, когда ей у нас ничего не грозило, а мне позарез надо было к семье вернуться!»

Соколовский взъерошил густую шевелюру, мрачно сверкнул глазами – не любил он оказываться в дураках! А вот вполне возможно, что и оказался…

«То князем он пытался меня сделать, я чуть увернулся – улетел в последний момент! – он вспоминал прошлые происки своего излишне активного отца. – То с женитьбой целую эпопею устроил! А сейчас тут в ярмо загнал? Ну, батька… И что ж я сразу-то не задумался?»

Хотя это было вполне понятно – с его загруженностью иногда и голову поднять было некогда, а свалившиеся на эту самую голову дополнительные заботы с гостиницей, ветеринарами, норушным домом, постоянно возникающими непростыми пациентами и прочими «радостями жизни» не оставляли никакой возможности посмотреть на вопрос со стороны.

«Это ещё спасибо Патрушевой с её беременностью – отснялись гораздо быстрее и у меня окно образовалось… Хоть подумать время появилось! Кстати, и ещё кое на что… Надо хоть свои новые земли облететь, которые я от Чернокрыловых получил и от Верхолётных. Владения-то на небольшое княжество как раз и тянут».

Он остановился так, словно врезался в невидимую стену.

«Так, значит, да? У нас не вышло, так он решил меня тут к княжению приставить? Да, пусть неофициально, но и владения собираются, и союзники… А я? Меня спросили? Мне-то это зачем? Теперь я понимаю, зачем мне приглашение Ветроловы прислали – хотят прощупать, как со мной общаться! Я-то, получается, стал союзником их сына и невестки-Крыланы, мало ли, может, могу и им какую-то пользу принести! А прочие северные? Те прямо-таки рвутся какие-то разговоры разговаривать и договоры заключать! Да кто меня-то спросил, а?»

Выход крайне недовольного Соколовского из кабинета сопровождался истошным гагаканьем гусей, которые крались к господину и повелителю за своей надобностью и едва не запутались в его ногах.

– А вы… вам от меня тоже чего-то надо? – Соколовский филигранно отделил мух от котлет, то есть свои конечности от увесистых гусиных тушек и грозно уставился на них.

Гуси нервно переглянулись, сделали шаг назад, дабы оставить себе пространство для манёвра, а потом повернули навстречу друг другу головы и…

– Нда… Вот молниями гуси ещё ни у кого не плевались! – сформулировал он определение редкого зрелища. – А надо-то вам от меня чего? ЧЕГО? В розетку клювом? Нет! Вы ж обесточите весь дом! Нам тут только бригады электриков не хватало! Хотя…

Появление Соколовского с приказом купить восемь автомобильных аккумуляторов и предоставить их гусям Таню уже почти даже и не удивило.

«Наверное, я уже привыкла ко всему этому! – думала Татьяна, глядя в спину начальству. – Зато не скучно однозначно! А вот интересно, он про Полозов мне просто так рассказывал, или с дальним прицелом?»

Крамешу отчаянно не хотелось улетать на плато Путорана. Во-первых, ему не нравилась идея быть охранником хитрого лиса. Во-вторых, и оно было даже больше, чем, во-первых, ему страсть как не хотелось оставлять Таню с психованным медведем, даже с учётом того, что к нему приставили Крылану, а в-третьих, он вдруг внезапно ощутил, что у него появилось… гнездо!

Есть у воронов такое понятие… Даже если от этого самого гнезда после осенних ураганов и зимних метелей ничего и не остаётся, кроме знакомого дерева и развилки ветвей, где это самое гнездо и было, ворон всё равно будет считать ЭТО МЕСТО родным и упорно начнёт восстанавливать разрушенное. Может, это и сложнее, чем согнать с места кого-то из соседей попроще, но тут вопрос не в простоте, а в том самом чувстве дома, которое для многих священно!

Никогда во владениях Верхолётных не возникало у Крамеша такого чувства. И когда Сокол забрал у его деда огромные земельные владения, ничегошеньки у него не ёкнуло – забрал, и хорошо, ничего там Крамешу не было нужно или дорого, а вот сейчас он затосковал из-за того, что надо по делам улететь – ну, смешно же! Да?

Он, нахохлившись сидел на Таниной кухне, которая и была для него гнездоцентром его мира, мрачновато отвечал на вопросы Врана, на приставания Уртяна о том, всё ли он собрал и продумал ли маршрут, а когда наступала ночь, перебирался на холодильник и усаживался там – спать.

***

Сборы сборами, а вот странное настроение Крамеша Таня заметила сразу.

«Не хочет лететь? Может, заболело что-то?» – забеспокоилась она.

Нет, день вышел очень хлопотный. И с операцией Бирюкова, и с упаковкой собранных вещей, и с проверкой Уртяна – помнит ли он, где что лежит, и с миллионом разных дел на работе, и с…

«Так, надо сходить и поговорить с Крамешем! – отчётливо поняла Таня, уже устроившись под одеялом. – Вот прямо чувствую, что надо!»

Скрип её двери чутко уловил Вран и довольно кивнул сам себе – он хотел намекнуть названой сестре, что с Крамешем что-то происходит, но она была настолько занята и так устала, что сваливать на неё ещё и эту заботу он попросту не решился.

«Хорошо, что она у меня такая!» – подумал он, зависнув перед экраном компа – работа-то никуда не девается, а он ещё и задания выполняет, взяв новый курс по программированию.

Таня тихонько заглянула на кухню, краем глаза уловив одобрительный кивок Шушаны, пробегавшей по кухонному диванчику к одной из своих скрытых дверок.

«Вот так неподготовленный человек увидит мышку-в-стену-побегушку и пойдёт по психиатрам… – невольно подумала она. – А это, дорогие мои, не ваш глюк, а вовсе даже наши родные норуши!»

Крамеш так и сидел на холодильнике, явно изображая чучело – даже не повернул к Тане голову.

«Мало ли… может, водички вышла попить, а я тут с разговорами…» – думал он, плотно закрыв глаза.

– Володя, у тебя всё в порядке? – голос Татьяны, которая, оказывается, вышла вовсе не на встречу к чайнику, а именно к нему, Крамеша не просто обрадовал, он прямо-таки себя счастливым почувствовал!

– Конечно! – уверенно и чуть ворчливо откликнулся он, правда, сходу не сообразив, что эта готовность выдаёт его с головой.

– А я вот как-то волнуюсь! – призналась Таня. – Может, сказать Соколовскому, что ты мне тут нужен?

– А я нужен? – Крамеш перелетел на спинку стула – поближе, и внимательно уставился на Таню.

Ему было очень важно услышать её ответ, и он не разочаровался:

– Всегда! Всегда нужен, что ты спрашиваешь?

Всё! Этого было более чем достаточно, чтобы понять – его гнездо никуда не денется, не разрушится, не исчезнет, оставив его в горестном одиночестве, просто потому что его тут ждут!

Да, конечно, Таня не вороница, так что никакой привязанности как к паре у ворона не было и быть не могло…

Только вот, кроме этого, есть и другое – зов, на который нельзя не откликнуться, а можно только лететь, хлопая крыльями, навстречу любому ветру. Привязанность, которая заставляет вернуться из любого далёка. Тепло, которое согревает, просто потому что тебя ждут, о тебе искренне беспокоятся, потому что ты входишь в стаю этого человека, взят им к себе в сердце, в самый ближний круг.

Крамеш в волнении затоптался по спинке стула, а потом перепрыгнул на диван:

– Ты не волнуйся, я спокойно слетаю, всё сделаю и верррнусь! – вот теперь у него возникла чёткая уверенность в том, что ему непременно нужно лететь, это, во-первых, а во-вторых, он точно вернётся домой!

Это он и повторил:

– Я… я веррнусь… домой! – ему так важно было, чтобы она услышала и поняла.

– Я тебя буду ждать! – откликнулась Таня, верно угадав самый-самый важный пароль для тех, кто куда-то уходит, уезжает, улетает… – Я буду очень тебя ждать, только ты, там, пожалуйста, осторожнее, ладно?

Да, у неё не было никаких чудесных способностей, никак не могла она дать ворону пожелание, как лисам из Тявинского племени – это только их родовая особенность, принять слова человека, который знает, кто они, осознаёт, кто они такие, и признаёт кого-то из них другом.

Было другое – пусть её слова не могли закрыть от неприятностей, от беды или опасности, но они уж точно давали силы и стремление вернуться, ведь когда ты нужен, когда тебя ждут и любят, создаётся такое притяжение, что и беды могут отступить!

Крамеш не мог видеть себя со стороны, и это было хорошо – кто знает, как бы он среагировал, осознав, что выглядит сейчас как… как какой-то кот!

– Прям сейчас замурлыкает! – беззвучно фыркнул Терентий.

Беззвучно, потому что ему весьма выразительно погрозила лапой Шушана, возникшая прямо перед его мордой.

– Нет… в самом деле, ну что такое, а? – кот счёл за лучшее продолжить сольные выступления подальше от кухни, а в частности в Таниной комнате по адресу: кровать – пододеяльное пространство – приподушечная область.

– Нет, ладно, я понимаю, завёлся бы ещё кто-то из котиков. Ну, правильных, типа меня! А лучше кошечка. Ну, тогда понятно – прийти, замурлыкать, погладиться. Но это ж ворон! ВО-РО-Н! Это такое чёрное со здоровенными крыльями и рубильником на пол-личности! И вот ЭТО закатывает глаза и голову подставляет, как натуральный кот! Куда, нет, скажите мне, куда катится мир, а? Ворон замурлыкать готов!

Терентий был к Крамешу несправедлив! Тот вовсе не собирался мурлыкать. Крамеш, чуточку позволив себе порасслабляться, сфокусировался на насущных проблемах и принялся давать растяпе-Татьяне инструкции!

– Так, к медведю одна НЕ ЗАХОДИШЬ! Поняла? Нет, ты мне не головой кивай, а словами скажи, а то клюну! Обещай, что не будешь без Крррыланы к нему ходить!

– Обещаю, что не буду! – Татьяна старательно убирала улыбку.

– И на ррожон никуда не полезешь… А то Сокол ещё кого-то прриволочёт в постояльцы, а меня нет… Ладно, это я ещё с гусями поговоррю, чтоб бдительнее были! И Вррану намекну, а то он напрочь увяз в какой-то своей пррогррамме и вообще мух не ловит!

– Я ловлю мух! Тьфу, в смысле, нигде я не увяз, просто нашёл клёвого программера, и он меня учит, – заявил от двери Вран, пришедший намекнуть, что разговоры разговорами, но уже ночь на дворе вообще-то. А кое-кто сегодня с медведем напрыгался и устал как последняя синица!

– Вот я и говорю, ты по уши в своих пррогрраммеррах, как в мухах, а на Таню ноль внимания! Ты даже этому… цветую своему внимания больше уделяешь, чем названой сестрре! Ну, само собой – та-то кокетничает, листьями как кррыльями машет, чего доброго, на взлёт пойдёт, а Таня-то сама всё тихо делает и помощи не прросит!

– Бескррайнов, чего ты такой воррчливый стал? – хмыкнул Вран. – А! Я понял! Это он, Тань, от стеснения! Это он прросёк, что ты его тоже в стаю прриняла, вот и ворронится почём зрря!

Крамеш сходу ринулся на насмешника – клюнуть по маковке, чтобы глупости не каркал, но Вран красиво уклонился, а потом и вовсе изловил коллегу в полёте.

– Вот, Тань, до чего удобно быть в более кррупной форрме! Так-то он быстррый и очень юрркий, а этак, я его цап и поймал! И, что показательно, он мне даже ничего не сделает, потому как я его выпускать не собирраюсь, так что об пол гррянуться он никак не может! И навалять мне спрраведливое возмездие он тоже увы… не в состоянии! Кррамеш, а Кррамеш, ты ж помни, что ты в полёте уязвим! Не давай себя поймать!

– Крррэээррр! – рычал оскорблённый Крамеш, силясь вывернуть клюв из захвата юного наглеца.

– Ну ладно-ладно! Тань, ты его возьми, и я кааак побежал отсюда подальше, а то он меня прроклюёт всеррьёз! – полушутливо-полусерьёзно заявил Вран, вручая злющего Крамеша в руки названой сестры и срываясь с места.

Уже заперев двери своей комнаты, Вран усмехнулся:

«Да мог бы так уж и не торропиться – он как только к Тане на ррруки попал, срразу прритих. Вот чудак. Видать, даже таким, как он, сильно битым, это нужно… А может, ему-то как рраз нужно даже больше!

– Дуррень! – фыркал Крамеш исключительно для того, чтобы не показаться слабаком.

– Слушай, а ведь он прав… – призадумалась Таня. – У тебя действительно это уязвимая позиция – когда ты не можешь приземлиться.

Крамеш перебрался на диван, потряс крыльями, чтобы перья легли как надо, почесал лапой клюв и неохотно кивнул.

– Да, пррав! Надо бы прродумать стрратегию контррвоздействия, если что…

Глава 33. Настырник в полёте

Крамеш не мог не понимать, что наглый воронёнок действительно прав – мало ли с кем придётся иметь дело в дальнем путешествии, но вот обнаружить, что существует заведомо уязвимая ситуация, и никак не предусмотреть противодействие этой проблеме крайне неразумно!

«Так… этот парразит меня поймал в воздухе, за клюв и за лапы. Кррылья прритиснул к себе и так обездвижил. Я и сделать-то ничего не мог. А если так сделает не Врран, а врраг… я пррропаду!»

Он прикрывал глаза и вновь и вновь ощущал чужую хватку на своём теле, пока ему не пришло в голову простейшее решение!

– Ну конечно! Клюв ничем не закррыть, а вот лапы – можно!

Уже утром Крамеш отправился к Татьяне с идеей, даже Врана окликнул – раз такой умный, пусть тоже думает, как идею претворить на практике!

Результат совместных усилий был готов буквально перед отъездом и опробован на Вране, специально для этого случая надевшем толстенные рукавицы.

– Если бы не они, ладони были бы прилично задеты, да и муравьиная кислота радости не прибавляет, пусть её там и немного…

– А нечего ловить! – довольно фыркнул Крамеш, сидя на полу уже в человеческом виде. – Главное-то, что при преврращении в людскую форрму фиксация на брраслетах ррастягивается испрравно! То есть налапные брраслеты с начинкой рработают!

«Налапный браслет» представлял собой парное «украшение» из чёрной кожи. В каждом из таких браслетов прятались острые пружины, выскакивающие при сжатии, плюс на ладонь потенциального агрессора выплёскивалась микродоза концентрированной муравьиной кислоты.

Эффект от укола и ожога кислотой заставлял моментально разжать руки, отбросив пойманного ворона подальше.

– Хорошо, что мастер попался понятливый! – радовался Вран. – Я объяснил, что у меня ручной ворон, которого могут попытаться изловить. Что его ловит сосед, который знает, что птица моя, но просто навредить хочет. Кислоту мастер сам предложил – искалечить не искалечит – слишком маленькая доза, но эффект даст.

– Умник, значит, этот мастерр! – одобрил Крамеш. – А как ты фиксацию брраслета на ррезинке объяснил?

– Да никак – сам сделал! – пожал плечами Вран. – Долго ли… Я такие же и себе закажу. Мало ли… тоже ведь летаю на задания! Прригодятся, если что!

Перед отлётом на Путорана Крамеш долго и упорно ходил за Крыланой, пока она не пообещала ему, что сейчас он полетит на плато без самолёта…

– Прричём с самолётной скорростью! – рассердилась вороница. – Специально уточню её у Каррунда! Неужели же ты думаешь, что я о Тане меньше перреживаю, чем ты?

Взметнулись чёрные пряди, и Крамеш предусмотрительно сгинул за ближайшим углом.

«Рриск – дело благорродное, но только не с ней… – разумно рассудил он. – Она и так не забудет пррисматривать за медведем! А если рразозлится, то может и прравда рреактивно отпрравить на Путоррана!»

Крылана, как дальняя-предальняя родственница, его признавала, но наглеть, право же, не стоило…

– Нет, он мне ещё инстррукции давал! – сердилась Крылана, когда Уртян и Крамеш отправились в аэропорт. – Тань, ты прредставляешь, да? МНЕ ДАВАЛ ИНСТРУКЦИИ! Кррр… рррамеш! Можно подумать, что я сама не знаю, как и что делать! Нет, ну это ж надо! Бывший наёмник, да? Он меня учить прринялся!

Она пила чай у Тани на кухне, фыркала, сердилась, а потом притихла и светло улыбнулась:

– Знаешь, он стал… счастливым. Для нас это так важно, когда где-то есть те, кто ждёт.

Но тут же снова фыркнула – припомнила, как этот настырный деятель приставал со всякими глупостями типа: «Не оставляй её наедине с медведем и так посматривай… кого там ещё Сокол притащит».

– Врранозануда! – припечатала Крылана командированного Крамеша. – Настыррник!

А настырник и вранозануда в этот момент старательно изображал абсолютную невозмутимость – самолёты он откровенно не любил, им не доверял, да и вообще не так-то часто и летал, первый раз попав в самолёт совсем недавно…

– Ладно-ладно, я понял, что ты крутой путешественник, – фыркнул ему на ухо насмешник-Уртян. – Можешь не впиваться так в подлокотник когтями, а то сейчас оторвёшь его напрочь.

Крамеш даже бровью не повёл на лисьего наглеца – велика честь. Однако запомнил и решил нипочём не спускать подобное… когда-нибудь потом, когда он будет на своих крыльях, а не в этой дурацкой металлической, накрепко запертой штуке, от которой у него накатывают волны удушающей паники. Именно так он воспринимал сочетание чего-то металлического и запертого.

Честное слово, он ощущал себя не в пример счастливее, когда наконец-то добрался до конечной точки их путешествия и стоял на продуваемой всеми ветрами мира скале над гремящими белыми водопадами Путорана.

– Ты так и будешь молчать? Неужели настолько оскорбился, что за всё время слов десять сказал?! – тявкнул запыхавшийся бурый лис, с трудом поспешавший за чёрной птицей. – Я не знал, что у тебя аэрофобия.

– Нет у меня никакой аэррофобии! – нехотя процедил Крамеш. – Я… клетки не люблю. А самолёты запирраются, как клетки, накррепко.

Он бы и вовсе ничего не отвечал, но лис пристал как банный лист, а ему бы не о Крамеше думать, а о редких травах! Дешевле сказать, а то не отстанет!

– А… понятно. Тогда извини! – Уртян что-то прикинул и решил больше на эту тему не заговаривать. – А когда у нас сова-то прибудет?

– Дня черрез два-три, может, и рраньше. У неё скоррость большая, но надо лететь так, чтобы груз не заметили, а то не поймут, что это в небе такое… У людей же вообрражение стрранное, ещё рррешат, что инопланетяне пррибыли. Так что прридётся пока изобрражать из себя турристов!

Изображали самым элементарным образом – присоединившись к туристической группе.

– Самое сложное, что на маршруте практически нет троп, разве что в начале маршрута, вдоль рек. А так… каждый гид импровизирует, ищет оптимальное направление… – рассказывал руководитель группы, за которой они увязались, наврав, что должны дождаться своих. – Наша задача в первый день пройти три километра, стать лагерем, попытаться поймать рыбу, а она здесь водится и ловится, приготовить ужин, выспаться и приготовиться к завтрашнему трудному и ходовому дню!

Их это вполне устраивало – они запланировали далеко от нужной точки, куда должна прилететь сова, не отходить, но и на месте сиднем не сидеть – выглядело бы это странновато. Кроме того, было разумно понаблюдать за людьми, которые шли в поход, – как себя ведут, что говорят…

А говорили, кроме всего прочего, нечто странное:

– Вы слышали? Вроде как тут что-то не такое… Ну, вроде как чудит тут что-то! То вещи исчезают… Ну как может взять и раствориться целая палатка? То какие-то непонятные явления случаются!

– Да спёр кто-то палатку… – парировал один из группы.

– Кто? Если шли в поход люди, у которых весь обвес наперечёт – больше-то не взять! Куда можно упихать палатку с содержимым так, чтобы этого не заметили? – пожимала плечами загорелая худощавая женщина.

– Нда… Ну, может, ветром сдуло? Или медведь уволок?

– Ветер должен был бы быть очень уж странным! Ни одна соседняя палатка даже не шелохнулась, а эту унесло, да так, что человек так и остался спать? Да и медведь… зачем ему не еда, а палатка целиком? Да разве это единственный случай? Вот слушайте…

– Ну, по поводу медведей я не был бы так уверен! Они такие странные бывают, – прошипел на ухо Крамешу Уртян, краем уха слушая перечень «непонятностей». – Кстати… Я не знаю, как ты, а у меня ощущение, что тут нас немного больше, чем эта группа!

– Чуешь кого-то? – Крамеш заинтересованно покосился в темноту.

– Скорее, взгляд. Кто-то наблюдает. Сказал бы, из темноты, но какая уж тут темнота, – тихо хмыкнул Уртян, покосившись на зависшее над горизонтом солнце полярного дня. – Не люблю, когда ночью светло… а куда деваться?

Ночью ничего странного не произошло. Все палатки оказались на месте, члены группы – тоже.

– Хорошей вам дороги, а мы своих будем дожидаться! – утром попрощались с группой туристов Владимир и Юрий, а сами остались на выбранном месте.

– Интересно… тот, кто наблюдал, отправится за ними или вокруг нас кружить будет? – Уртян ловил рыбу у берега прозрачнейшей быстрой и очень холодной реки и машинально принюхивался.

Ему пару раз казалось, что он улавливает какой-то запах, явно не принадлежащий ни ольховому стланику, ни реке и широкому озеру, в которое она впадает, ни склону горы… Он отмахивался от гнуса, недовольно морщился – людская шкурка уязвима. Хорошо хоть, он, прекрасно зная о неприятностях, поджидающих путников в тайге, напомнил Тане про репелленты и нужную одежду.

Крамеш бродил поблизости, старательно изображая из себя туриста-новичка, собирал хворост, косился на заросли. Если честно, ему время от времени казалось, что за ним оттуда наблюдают – нервы разыгрались, наверное.

«Взлететь бы, посмотреть сверху, что и как… Но не думаю, что это сейчас разумно. Ладно, ждём…»

Неизвестно, чего бы они дождались, если бы к вечеру не прилетела присказочная сова. Точнее, здоровенный тюк их снаряжения, который переносила крохотная совка.

– Вот здорово! – обрадовался Крамеш, который теперь не видел ни малейшей необходимости кого-то изображать. – Тян, собирай палатку и трамбуйся в переноску!

Уртян хотел было поспорить, но совершенно чётко и ясно почуял чужое присутствие на другом берегу реки, торопливо молча собрал палатку и спальники, быстро скатал всё это в тючки, прикрепил к основному грузу, зашёл за большой тюк так, чтобы его не было видно с того берега, упал на землю и бурой тенью юркнул в комфортабельную переноску, укрытую в глубине тюка.

– Быстро ты! – похвалил его Крамеш.

– Не ори! Этот кто-то… кто ночью тут кружил, на той стороне реки! – почти беззвучно сообщил ему Уртян. – Давайте вверх, и поскорее. Он мне не нравится. Явно это не… не человек. Запах странный – тут такого быть не может, но… но он есть.

Крамеш дал указание исполнительной сове, сам вернулся в истинную форму под прикрытием ближайшей скалы и взлетел первым – хотел посмотреть, кто там такой любопытно-навязчивый.

«Ну… кто бы там ни был, прятаться он или она умеет преотлично! – решил он, никого сходу не разглядев. Снижаться и рассматривать подробно никакого смысла не имело, так что он взмахнул крыльями, догоняя присказочную совку и присоединяясь к ней на пути к их настоящему маршруту. – Да и какая мне разница? Тут явно хватает всяких местных существ, которые живут себе и живут… Вот пусть тут и остаются! Больше-то по любому не встретимся!»

Если бы он видел, с каким ярым любопытством смотрит им вслед некое крайне любопытное и весьма предприимчивое существо, если бы слышал, как торопятся вслед за ними чьи-то быстрые лапы, то он вряд ли был бы в этом так уверен.

– Ты карту смотрел? – уточнил Крамеш к вечеру, когда сова опустила тюк с поклажей и переноской Уртяна на каменистую плоскую вершину очередного холма.

– Кккарту? – Уртян вылез из переноски и распластался на камнях. – Кккакую ккарту?

– Ты чего это? Как будто тебя взболтали как яйцо?

– Не… не говори со мну… мнёй… мной! – Уртян перевернулся на бок и вывесил язык. – Если кккому-то рассскажежжешь, придушшу-уш!

– Да что с тобой такое?

– Укккчало!

– Ошалеть можно! Укачанный лис! Кому сказать! – рассмеялся Крамеш, ловко уклоняясь от крайне неуклюжего броска Уртяна, которого действительно мотало из стороны в сторону. – Ладно, ладно, не злись! Это дело такое… приходи в себя! Совка-то летит ровно, но всё равно ветром колышет…

– Не говори мне ничего про лететь и колыхать! У меня сознание ещё где-то в облаках мотыляется! – сквозь зубы выговорил Уртян.

Впрочем, он достаточно быстро оклемался, пришёл на запах еды, которую готовил Крамеш, вернувшись в людской вид, а потом даже карту посмотрел, закатив глаза от расстояния, которое требовалось преодолеть завтра.

– Да ты не стони, а лучше подумай, что было бы, если бы ты лапами всё это мерил! – посоветовал ему Крамеш. – Да ещё вверх-вниз, да ещё водоёмы… Причём никто не знает, столько их тут! Водопады, например, даже часто никак не называют. Обозначают только высотой. Ну, сколько водопад метров записывают, и хватит с него!

– Я бы на месте водопада обиделся! – Уртян прислушался. – Вон… один уже слышу. Как его записали?

– Ближайший к нам – это водопад семьдесят шесть метров.

– Очччень романтично! – фыркнул Уртян, недоумевая, как люди способны выдумывать кучу высокопарных имён чему-то совсем неинтересному, а водопаду высотой в семьдесят шесть метров приляпать просто числовое выражение. – Логики никакой! – вздохнул он.

Последующие дни Уртян снова чувствовал себя в своей стихии – запахи, пружинящий под ногами мох, переплетения корней внизу и ветви, сходящиеся над головой вверху, – его мир, его настоящая жизнь, его вотчина!

Крамеш видел, как меняется лис, стоит ему принюхаться к травам, как он примеряется то к одному растению, то к другому, а кое-что берёт с собой, бережно собирая и обрабатывая.

– Не то, что Сокол просил, конечно, но тоже пригодится! – приговаривал Уртян.

«Ну кто бы мог подумать – лишик-то у нас реально спец!» – удивлялся втихомолку Крамеш.

Неожиданно ему и самому понравилось в их командировке – бесконечное небо над головой, воздух густой, напитанный свежестью, запахами, ветром, который можно пить. Ледяная, такая вкусная и свежая вода, леса, травы, камни, складывающиеся то осыпями, то странными, скошенными и плоскими вверху горами.

Крамеш договорился с совушкой и установил взаимовыгодное сотрудничество – днём караулил он, бдительно осматривая окрестности и не забывая прихватить несколько мышек – угощение для совы. А ночью их небольшой лагерь, где бы они ни останавливались, стерегла сова, уже не тратя время на охоту и поиск пропитания.

Несколько раз на них выходили медведи, но Крамеш знал, как их отпугивать, так что обходилось без стычек.

Погода портилась, ближайшие горы обложили тяжёлые серые тучи, ветер усилился, и именно тогда Уртян, вернувшись из очередного разведочного оббега территории, вдруг принюхался к этому самому ветру и замер:

– Скорее! – он кинулся к сове. – Скорее, мне надо туда! – он махал лапой в сторону склона соседней горы. – Где-то близко излюдин.

– Из… чего? – Крамеш остался в их лагере с тюком поклажи и, глядя вслед сове, унёсшей Уртяна, поморщился, вспоминая запись в старинной книге, принадлежащей его роду:

«Кто тое траву ест, и тот человек и всякая тварь живущ, никая скорби не узрит телу и сердцу. Излюдин – чудесная трава, которая лечит тело и душу».

Запись припомнилась дословно, словно открылась перед ним пожелтелая страница тяжеленного тома. И дальше: