Kitabı oku: «Вслед за тенью. Книга третья», sayfa 2
Глава 2 Вечер неприятных открытий
– Что? – шепчу я в ответ, наблюдая как видение перед глазами трескается и осыпается миллионом мельчайших осколков. Пару мгновений слежу взглядом за тем, как осколки те исчезают в снежной массе у меня перед ногами, а затем медленно смаргиваю наваждение и полностью возвращаюсь в реальность.
– Что-что! Пошли! – воскликнула она, настойчиво подёргав меня за рукав дублёнки, – Или ты хочешь, чтоб мы как эти деревья обледенели?!
– Подожди, Маша, – резко осекла подругу Виктория. И негромко обратилась ко мне: – Скажи мне, ты что-то вспомнила? Что-то важное?
– Не знаю, – ответила я ей как на духу. И добавила со всем доверием, на которое была сейчас способна: – Знаешь… Мне вдруг привиделся сон. Ни с того, ни с сего привиделся, понимаешь?
– Зашибись! – иронично воскликнула Марья, – Она и вздремнуть успела! Стоя! Как цапля!
– Нет. Этот сон приснился мне раньше, Маш… Совсем недавно… В первую ночь в «Империале».
– Боже мой! Приснился по праву первой ночи, что ль? – подтрунила надо мной подруга.
– Типа того, – не стала спорить я. И добавила: – А сейчас он заиграл новыми красками.
– Новыми красками, говоришь! Неужто Орлова узрела? – усмехнулась она. И уточнила со всей решимостью: – Надеюсь, ты его прогнала, ведунья ты моя доморощенная?! Он нам сейчас не в тему, ясно!
– Он сам ушёл, – вздохнула я.
– Ну вот и славненько! И вообще, бросай эти свои закидоны с зависаниями! Ты меня пугаешь!
– Подожди, Мария. Расскажи, Кать! – зачем-то велела наша вчерашняя гостья.
– Даже не знаю, что рассказать… Я ничего не поняла, – проговорила я сокрушённо. И заметила с осуждением: – Маша мне помешала.
– Да я спасла тебя, Красавица ты наша Спящая! Задрыхла бы здесь этим своим летаргическим сном и задубела бы на фиг! Видишь, и Орлов от тебя слинял! Даже во сне, сечёшь! Так что, рассчитывай только на меня, ясно! Мне перед Громовом ответ держать!
– Причём тут дедушка…
– Он – при всём, Кать! Он же как та тень отца Гамлета – вечно рядом! – заявила Машка.
– Подожди, ты назвала мой сон летаргическим? Почему? – зацепилась я за слово, показавшееся мне неприятным.
– Потому что тебя хрен добудишься, дорогая!
– Правда?
– А то! Дрыхнешь так, что хоть из пушки пуляй – даже не пошевелишься! – воскликнула моя авантюристка, подмигнув из-под маски, которые мы успели водрузить на лица.
– Ладно… – вздохнула я, поймав задорный Машкин взгляд. И с сожалением добавила: – Вот напрасно ты не дала мне сейчас сконцентри…
– На чём? На каких-то там фантазиях? – бойко перебила она меня, – На очередных виделках?! Да летят они в пропасть, ясно!
– Летят в пропасть? – переспросила я.
– Возможно, вместе с нами… – задумчиво проговорила Виктория.
– Чего! – воскликнула моя неугомонная, – Ты это, Вик, завязывай щас с предсказаниями! Не сбивай с настроя, ясно!
– Что ты заладила: «ясно» да «ясно». Напрасно ты не дала ей договорить, – недовольно пробурчала Виктория.
– И ты туда же! – воскликнула подруга и продолжила: – Двое на одного?! Это нечестно!
– А ты сама-то до конца честна? – не удержалась Вика.
– Конечно! Мне от вас скрывать нечего! И если я вдруг чего-то не договариваю, это прост время не пришло, ясно?
– Не знаю, как Катя, а я предпочитаю сама решать, когда и что мне узнавать, – с прохладцей ответила Вика моей конспираторше.
– Вот только бунта на корабле нам сейчас не хватало! – возмутилась Марья, с вызовом взглянув на Викторию. И помолчав, спросила: – Ты, правда, считаешь, что это сейчас – в тему? Пока мы Катькины байки слушать будем – околеем тут на фиг! Так что – да, пусть виделки её летят в пропасть!
– Что ты с этой пропастью заладила, Маш, – расстроенно проговорила я.
– А что! – возмутилась она мне в ответ.
– И так сердце не на месте…
– Ну, ты чего, Кать? Да, забей ты на эту пропасть! Это ж образно! Так дедуля говорит, если меня на поворотах заносит. Что ты на меня вылупилась как Ленин на буржуазию?! – несло подругу по накатанной, – Да-да, дед мой так и говорит: «Летишь в пропасть, Бунтарка! Притормози!»
– И часто с тобой такое бывает? – недовольно уточнила у неё Вика.
– Не парься – не очень! – не «заржавело» у Марьи с ответом, – Скорее эпизодически, нежели периодически. Только сейчас речь не обо мне, а о Катькиной шизе!
– Шизе? – уточнила я у неё, не веря собственным ушам. И разочарованно добавила: – День открытий какой-то… То сон у меня летаргический, то шиза…
– Ну, бывает, чо! – не унималась Марья.
– Полегче на поворотах, Бунтарка, – предупредила мою фурию Виктория.
– Да я – сама деликатность! Ну, чего ты надулась, Кать! Просто не лезь сейчас в эти свои виделки – и всё будет норм, ясно?
– Ты считаешь меня… ненормальной, да, Маш?.. – расстроенно пролепетала я.
– С чего вдруг! – возмутилась моя ракета на взлёте, – Нет, конечно! Я же просто так сказала, Кать… Ну, чего ты?.. – сменила она тон на более дружелюбный, – Это же просто к слову пришлось, понимаешь? Тут же —ничего обидного. Это – как «шиза моя отдыхает». Типа «сегодня норм – без закидонов», сечёшь? Ну, или типа «тихий час у тараканов в моей черепушке». Это ж образно, Кать. Усекла?
– Усекла…
– Ну вот и чудненько! – обрадовалась моя провокаторша, – Тогда шевелись давай! Осталось в паре сугробов завязнуть – и в дамки! – велела она, снова схватив меня за успевшие совсем промерзнуть пальцы правой руки. – У, ледышки совсем! Давай – шевели ногами! Не хватало простуду схватить. Ну что: мир?
Глава 3 Козочка на заклание
– Мир, – вздохнула я. И добавила: – Прости, но с каждой минутой я понимаю всё меньше. Я всё больше чувствую себя козочкой, бредущей на заклание…
– Ой, не преувеличивай, а! – осекла было меня Марья.
– И всё больше хочу вернуться домой… – всё же озвучила я свою мысль до конца.
– Отставить панику! – деловито распорядилась Марья и уже мягче добавила: – Ну, чего ты как маленькая, Кать. Пошли, давайте уже дойдём до точки!
– Дойдём до точки… – сокрушенно повторила я. И негромко добавила: – Ты сегодня одними перлами бросаешься, Маш.
– Ой, да я имела в виду Новиковскую точку! – возмутилась она и честно поделилась своим настроем: – У меня прям руки чешутся комприк на него надыбать! Чую, сегодня меня ждёт успех! – навещала моя неугомонная. А затем приказала: – Пошли! Поздняк метаться!
– Ну, поздняк, так поздняк, – не стала спорить я.
Мы снова двинулись к цели и преодолели предпоследний рубеж кучно растущих деревьев. Я брела за Машей, не выпускавшей моей ладони из своей. Ее хватка была крепкой, как капкан, оттого я вдруг почувствовала себя козочкой, бредущей на заклание. Брела я за нею и мысленно задавалась вопросом: «Зачем память подкинула мне сейчас именно тот сон из «Империала»? В чём его смысл? Есть ли он вообще?..»
Полина – наша с дедом помощница по хозяйству – очень любит разгадывать сновидения и свято верит в то, что некоторые из них бывают вещими. Считает, что ими с нами говорит подсознание, а потому надо непременно прислушиваться к таким вот звоночкам. В детстве я часто делилась с нею тем, что снилось мне ночами. И как только мне находилось что ей рассказать, мы садились за наше ритуальное чаепитие с блинчиками и принимались «гадать да разгадывать»: что бы это могло значить. Полина всегда выслушивала меня с неподдельным интересом, задавала наводящие вопросы, дотошно вникала в мои ощущения во сне: тяжелы ли они были или наоборот – радостны. Она полагала, что эмоциональный фон в сновидении – очень важен.
Эта, наша с ней своеобразная игра сразу пришлась мне по душе и со временем приучила анализировать всё, что со мной приключалось. Дедушка нашу “блажь за чашкой чаю” не пресекал, как-то выразив мнение, что не видит в ней ничего скверного.
Стоит заметить, что раньше сны я видела довольно редко. Основная их масса пришлась на период исчезновения папы и гибель мамы. В те страшные месяцы я часто просыпалась в истерике посреди ночи и, надо сказать, наш с Полиной анализ моих сновидений очень помог мне в тот момент прийти в норму.
Спустя полгода после тех несчастливых событий, когда я уже вернулась из тайги, куда отправил меня дед сразу после инцидента с мамой, кошмары во сне перестали меня мучить. Но в течение всей прошлой недели я снова стала проваливаться в сновидения каждую ночь, полагая, что причиной тому был никто иной, как Каменнолицый, нежданно-негаданно свалившийся мне на голову.
Да, прошедшие семь дней выдались на редкость «урожайными» на видения: стоило лишь прикрыть глаза, и они накатывали на меня всей силой Ниагарского водопада. Они не то, чтобы очень уж пугали, но конечно, напрягали меня сверх всякой меры, особенно – поначалу. Похоже, из-за такой их интенсивности, мне и не удалось досконально проанализировать тот – самый первый, приснившийся в субботнюю ночь в «Империале». А обсудить его с Полиной возможности мне так и не представилось.
Мы выбрались из небольшой, но густой лесопосадки, и очутились на заасфальтированном, покрытом наледью пятачке. Дом-призрак находится теперь совсем близко и, казалось, надвигался на нас всей массой своих хмурых стен.
Вокруг висела звенящая тишина и только хруст снега под нашими ногами нарушал это царство хмурости и безмолвия. Сюда не проникало ни отзвуков музыки, ни разговоров, ни смеха со стороны других зданий комплекса, совсем недавно придававших мне некоторой уверенности. И только осознание того, что Марк с Сергеем – наша «группа поддержки», как окрестила их Марья, находились неподалёку, грело мне душу. Почему они не пошли с нами в это царство мрачной неопределённости, так и осталось для меня загадкой.
«Возможно, девочки решили, что снаружи от группы поддержки будет больше пользы? – в недоумении предположила я. И тут же успокоила себя: – Скорее всего, так и есть. Папа же учил меня на задании всегда держать «агента на стрёме»». В наших вылазках по дому эту роль обычно он брал на себя.
В который уже раз я вгляделась в строение перед глазами и задумалась: что же могло находиться за этими, порой вспыхивающими слабой синевой стенами.
Мои неугомонные серые клеточки скучковались и порадовали очередной догадкой:
«Скорее всего, там зал на первом этаже – самый большой из всех четырёх».
Я сопоставила конфигурацию фасада здания, маячившего перед нами, с выуженным из памяти планом клуба. С ним, нанесённым на небольшом листе бумаги, ознакомила меня Марья ещё в общаге, когда мы только принимали решение посетить это непонятное место.
«А в зале, наверное, – дискотека, – принялась я строить очередную логическую цепочку: – Дискотека равно светомузыка. Светомузыка равно лучи. Они и просачиваются сквозь стены, как песок сквозь пальцы… Нет, Катя, в стенах не может быть щелей, иначе внутри будет холодно. Источник освещения должен находиться снаружи. Он должен быть встроен в фасад. Но для чего всё это? А для того, чтобы создать иллюзию заколдованности. Так что никакого песка сквозь пальцы, Кать, а голый расчёт – всё ясно как день», – мысленно увещевала я себя, чтобы справиться с интуитивным беспокойством.
Я даже улыбнулась, довольная тем, что удалось объяснить себе феномен со вспышками света, усиливающими в душе и без того немалый раздрай. Но само слово «песок», видимо, спровоцировало разбушевавшееся воображение. То проснулось, как по команде, и услужливо подкинуло мне картинку из ещё одного сна. Он приснился мне только сегодня ночью. Тут же отчётливо припомнилось, как я угодила в самые жгучие, самые реалистичные песчаные барханы на свете, под самым, что ни на есть палящим на свете солнцем. Ощущения из того сна настолько правдоподобно окутали меня с макушки до самых пяток, что даже ступни в модельных сапожках вмиг согрелись, а пальцы будто снова утонули в той жгуче-сыпучей массе. Я даже реально почувствовала жар у плеча: один-в-один, как в том сновидении. В нём за плечом у меня оказался непонятно откуда взявшийся орёл. Он во сне так и прожигал меня взглядом. Вспомнилось и как орёл тот передал мне флягу с водой – водой, поистине живительной, ведь именно она и спасла мне жизнь в том ночном видении, не дав погибнуть от дичайшей жажды.
«А как он тебе её передал? В клюве, что ли? Или в лапах?.. То есть: в когтях… Так, стоп, Катя!» – в который уже раз одёрнула я себя, постаравшись утихомирить вконец разбушевавшееся воображение. По многолетней привычке я качнула головой из стороны в сторону, затем повернула её к плечу, все ещё пылавшему жаром, и взглядом столкнулась с острым Викиным.
– Всё в порядке, – чуть слышно успокоила она меня, видимо, уловив флюиды моего взрывоопасного состояния.
Я действительно была на взводе. Казалось, любая мелочь могла бы сейчас выбить меня из колеи. Поэтому и вздрогнула, заслышав какое-то негромкое, но настойчивое жужжание.
«А, это всего лишь проснулся Марьин смарт, – успокоила я себя. – Стоп! Как это «всего лишь»! Что её смарт тут делает?» – тут же мысленно возмутилась я и воскликнула со всем недовольством, на которое была сейчас способна:
– Ты вручила мне «левый» сотовый, а с собой взяла свой?!
– Не истери! – по-деловому осекла меня интриганка. И резонно заметила: – Должна же у нас быть хоть какая-то ниточка с внешним миром.
Как ни странно, сейчас я даже была благодарна подруге за то, что у нас есть эта самая «ниточка» и эта «ниточка» окажется с нами внутри клуба.
– От моего было бы больше пользы, – расстроенно посетовала я.
– Ни фига! – не согласилась моя бунтарка, – Твой – под колпаком у Мюллера! То есть у Громова. Да это – одно и то же! Даже хуже!
– Почему хуже, Маш?
– Потому что Мюллер – просто душка в сравнении с твоим дедом!
– Так ты, что же, считаешь дедушку монстром?
– Не утрируй, пожалуйста! И не переводи стрелки. Мы сейчас – о другом. На мой сотик достаточно было лишь прогу грузануть.
– Какую ещё прогу, Маш?
– Что-то вроде шапки-невидимки. Чтобы не палиться перед всякими мюллерами раньше времени. Забей, Кать! Сосредоточься на Новикове!
– Причём здесь Новиков? Ответь на вопрос, – настояла я.
– На какой вопрос, Кать? Сказала же: забей!
– Какой прок в этой твоей шапке-невидимке, если она не даст определить наше местоположение?
– Ну, не тупи! Такой, что в час ХЭ её вырубить можно, – парировала Марья.
– Какой ещё час ХЭ?
– Ой блин, Ка-тя, отстань! Вот засада! Саша звонит! – известила она нас с Викой, всё-таки взглянув на настырно вибрирующий в неё ладони телефон.
– Ответь, – попросила я, – И намекни ему хотя бы, где мы…
– Не учи учёного! Да, любимый! – елейно ответила она на звонок, – Всё замечательно! А как у тебя? Занят? И завтра тоже?.. Я так и знала! Да вот… пытаюсь себя занять, пока ты занят. Выходные же, ну! Как пытаюсь? Да долго ли умеючи… Конечно, не секрет. Мы тут это… С девчонками потусить решили. Ты ж всё равно занят… Да не волнуйся ты, мы ненадолго! Часиков так до десяти в клубешнике подансим – и пулей в общагу. Да-да, именно пулей, дорогой. Зуб даю! – рассмеялась она, – Да с кем-с кем?.. С подружайками, знамо дело. – Речь Марьи весь вечер пестрела сленговыми оборотами. Это было явным признаком того, что подруга нервничала. И не просто нервничала, а явно была на взводе. – Конечно, знаешь! – излишне жизнерадостно воскликнула она в трубку. И нехотя принялась перечислять: – С Катей… с Викой… ммм… Как не знаешь Вику? Недоработочка, милый! Вику знают все! Ладно, не парься – познакомлю!
Тем временем мы поднялись по невысоким ступеням крыльца и дверь перед нами бесшумно отворилась. Мы даже постучать не успели. На пороге появился качок с каменным лицом. Виктория молча вручила ему три круглых жетона с зелёным матовым покрытием, видимо, служившим здесь своеобразным пропуском.
«Как у игрового стола в игорном доме», – мысленно заметила я, отчего-то припомнив кадры из фильма о кутилах, который как-то смотрела вместе с дедушкой. Конечно же, я смотрела его в воспитательных целях – как же иначе…
Качок так же молча принял жетоны, прошёлся странным прибором по их рельефной поверхности и всем телом ловко сдвинулся в сторону, пропустив нас вовнутрь.
– Ало… Ало… – краем уха уловила я озабоченный Машкин голос, попутно рассматривая просторный холл с мягким, чуть приглушённым освещением, в котором мы очутились. – Вот зззасада! Связь прервалась, – сокрушённо известила меня подруга.
– Вопрос безопасности, – услышали мы голос качка за нашими спинами. Я обернулась на голос и заметила, что дверь была уже наглухо закрыта. Я бы даже сказала, что замурована.
– Чьей безопасности? – спросила я, понимая, что без связи с внешним миром о нашей – говорить как минимум глупо. А связи с ним теперь как раз и не наблюдалось.
Ответа на мой вопрос от качка так и не последовало. Он молча жестом указал нам на стойку регистрации, расположенную в самом дальнем углу холла, справа от объёмной гардеробной.
– Ммм… милейший, – подала голос Марья, – мне нужно выйти и закончить разговор.
– Это невозможно, – стало ей ответом.
– Да я вишшу, – отчего-то зашепелявила Марья ему в ответ, – Мне бы выйти на минутощку, а замок защёлкнулся.
– Это предусмотрено программой. Датчик срабатывает после того, как гость переступает порог холла, – равнодушным тоном объяснил качок.
– Как мило… А как ше время на размышление? – не отставала от него Марья. – Пять минут же вроде даётся клиенту на принятие решшения: типа уйти или остаться.
– Такая возможность предоставляется определённому кругу лиц, – ответил ей сотрудник сего заведения.
– А чем мы лицами не вышли? – не сдавалась моя настырная.
– Клуб предоставляет возможность сыграть в рулетку. Нашим гостям с патологической зависимостью предоставляется дополнительные минуты на обдумывание. Они об этом знают, – негромко проговорил качок.
– Как гуманно! – жизнерадостно восхитилась Марья, – Ну, откройте ше дверь! Дайте мне подумать пять минут на свешшем воздухе! – настояла было она, но сникла, услышав ответ.
– Программа вашего визита не предполагает личного участия в азартных играх. Поэтому время на обдумывание вам не нужно.
– Мы же сможем покинуть заведение в любой момент, правда? – уточнила я у сотрудника, впустившего нас в холл.
– По согласованию, – негромко ответил он.
– По согласованию с кем, простите? – снова уточнила я.
– По согласованию с владельцем клуба, – учтиво ответили мне.
– А кто у вас владелец? – решила я ковать железо пока горячо. То есть – пока качок был готов отвечать.
– Дорогие гостьи, при необходимости он сам на вас выйдет, – ответил он, явно давая понять, что и так сказал немало.
– Эх! Гулять – так гулять! – воскликнула Марья и, ухватив нас с Викой за руки, повела за собой.
«Хорошо, что рамки металлоискателя нет. Есть шанс, что «маячок», который выдал мне дед ещё по осени и который я пристроила в складках платья, —останется при мне, – поставила я в уме галочку и сделала неутешительный для себя вывод: – Хотя… Какой теперь от него прок, если здесь, похоже, вовсю работают «глушилки»».
Видимо, не будет пользы и от сотового, который выдала мне Марья и который я припрятала в нечаянно обнаруженном потайном кармане своего платья.
Как-то я уже проворачивала подобный трюк. Это случилось в тот недобрый вечер на вечеринке, на которую мы с Алисой нагрянули после выпускного. Прошло полгода, но я помнила всё в мельчайших подробностях, включая запах и привкус минералки, которой напоил меня тогда Эрик – наш одноклассник.
Потайной карман в надетом сейчас на мне платье невесты кто-то пристроил в складках подола: у самого пояса, вернее, – сразу под ним. Тайничок этот очень походил на тот, который я сама вшила с изнанки своего маскарадного костюма прошлым летом. Тот тайничок и выручил нас с Лисой на той злосчастной вечеринке.
«Дежавю», – пронеслось в голове, но я погнала прочь воспоминания о том вечере: ни к чему было кошмарить себя дополнительно, и без того нервы были натянуты струной: только коснись – о оборвутся.
«Мда… Когда качок сказал о безопасности, то, видимо, имел в виду безопасность заведения, а совсем не нашу. Ну хватит! Не нагнетай ещё больше, Кать!» – в десятый, наверное, раз мысленно велела я себе и огляделась по сторонам со всем вниманием, на которое была сейчас способна.
В просторном холле, декорированном в коричнево–молочных тонах, посетителей было не так много. Негромко звучала музыка, в мотивах которой угадывалась смесь классики и эклектики. Будто бы обволакивающая с головы до пят, она помещала посетителей в некий транс – странно безмятежный, обманчиво умиротворяющий, лишающий воли к сопротивлению.
Глава 4 Актриса из погорелого театра
Мы подошли к стойке регистрации. За ней нас ждал представительный мужчина лет тридцати. Он вонзился в нас острым взглядом сразу, как только мы переступили порог заведения, и всё это время продолжал держать нас на мушке – на зрительной.
Ясребоокий сотрудник кивнул нам в коротком приветствии. Следом он вышел из-за стойки с металлоискателем в руке и принялся водить им по Викиной шубке. Та не проронила ни слова – так и простояла без движения, непринужденно расправив плечи, пока сотрудник исполнял свои обязанности. Закончив с Викторией, он подошёл ко мне, но отвлёкся на театральный Марьин возглас, так и пышущий возмущением:
– О, нет, шударь! Какое унишшение! Какое пренебрешшение к моей шкромной персоне!
– Простите, – обратился к ней сотрудник, отодвинув от меня металлоискатель.
– Я никогда не бываю на третьем месте! – эмоционально продолжила моя фурия, продолжив нещадно зашепелявить.
Но стоило только палке – детектору коснуться её груди, как она ухватила его ладонью и пропела: – Какой взгляд! Острый! Ццепкий. Профешиональный. Шударь, вы проникли в шамое моё шердце! Как вас шовут?
– Неважно, – с учтивой прохладцей бросил ей в ответ сей сотрудник заведения и попытался вырвать детектор из цепких пальчиков подруги. Но ни тут-то было!
– Боше! Боше мой! Какая харизззма! Я покорена! А какая настойчивость, шударрь! Мне бы такую!
– Её в вас – хоть отбавляй, – заметил тот, усмехнувшись, и сделал ещё одну попытку оторвать слабо попискивающую «палку» от груди моей подруги. На этот раз ему это удалось.
– Позвольте мне пройтись по вашей одежде, – то ли предложил, то ли потребовал сотрудник.
– Конешно-конешно, шударррь! – воскликнула Машка и тут же закружилась перед ним юлой. С явной озадаченностью на лице мужчина провёл рядом с ней инструментом, казалось, не успевая даже прикоснуться.
– Уф, шударь, вам удалось меня завести, шкашу я вам! Шловно шкатулку с сюрприззом! – перехватила инициативу Машка, – А, мошшет… – Перестала она перед ним порхать и теперь стояла, нарочито глубоко дыша. – Мошет, обменяемся контактами, шударь? – не отставала моя липучка.
– Лишнее, – коротко известили её.
– Понимаю… Понимаю… Шубординация и вссё такоэ… – никак не унималась подруга, кажется, заставив понервничать даже невозмутимую Викторию, которая весь вечер больше напоминала мне молчаливую, едва уловимую тень. – Бошше, вы ше не видите моего лица! – воскликнула моя авантюристка: негромко, но с провокационной чувственностью в голосе. И тут же заверила заговорщицким шёпотом: – Но всё решаемо, шударь. Не шдесь, конешно… Мы ше не мошшем нарушать правил, правда?
– Правда, – не стал спорить он, коршуном вглядываясь в её маску.
– Шшечь мосты – это так недальновидно, правда? Боллее того – это гллуупо… А глуупость – самое шкверное, что мошет с нами шлучиться, – несло подругу.
– Верно, – односложно ответил сотрудник заведения. Казалось, теперь он двукратно усилил внимание к маске на её лице, видимо, не совсем понимая, что она от него хочет на самом деле.
– Как вы относитесь к глуупости, о покоритель моего шердца? —
– Отрицательно.
– Вот и я! Я тоше, шударь! Именно отрицательно! Крайне! Поэтому… Наверно, не штоит… Но што, если нам всё ше вштретиться? Там… Там – за пределами этого магищеского местещка? Я уверена, мы не разощаруем друг друга!
– Простите, – вдруг вступила в разговор Вика, – Моя приятельница – сегодня – настоящая загадка. Невозможно догадаться, что она выкинет в следующий момент.
– О да! Кто шнает, што взбредёт мне в голову, – заверила Марья «шударя», коротко кивнув в подтверждение своих же слов.
– Это всё – нервы, – продолжила Вика, – Понимаете, она… на взводе… Или, скорее – в раздрае… Ей просто нужно отдохнуть, поэтому мы здесь.
– Вижу, что нужно. Не смею вас больше задерживать, сударыня, – обратился он к Марье и коротко кивнул Виктории, – Можете пройти.
– О, благодарю вас, шударь! Не подумайте обо мне дурного, но подумайте, ладно? Ой, каламбур шморозила! Надо же! Поверрьте, обычно я просто душшка. Серая мышь и всё такоэ, но ссегодня… Ссегодня я готова на многое, шударь!
Сотрудник заведения снова выставился на подругу с немым вопросом.
– Я о моём предлошении, – с придыханием напомнила ему моя авантюристка. – Вы пленили меня, шударь. Продумайте ше о моём предлошении! Пока я не передумала.
– Непременно обдумаю его. На досуге. А сейчас, простите, занят по службе.
– Именно на дошуге, шударь! На шлушбе – ни-ни!
– Простите мою подругу, она весь день… под впечатлением, – снова вступила в разговор Вика.
– Под впечатлением от чего? – уже с интересом спросил портье.
– Её бросил жених, – вздохнув с печалью поистине вселенского размаха, известила его Виктория и продолжила: – С утра была в жуткой печали, а теперь – под впечатлением от… ммм…
– От открывшихся возмошшшностей, дорогая! – пришла ей на помощь моя заноза.
– Точно. Пойдём уже, дорогая! – велела ей Вика, – иначе твои возможности ограничатся арестом до выяснения…
– Арестом?! – в ужасе округлились глаза подруги, а децибелы в её голосе вынудили Викторию замолчать. – За што?! – не унималась она. – Я ше не шделала ничего плохого! Правда же, шударрь?!
– Правда, – бросил он ей в ответ, и нейтральным тоном распорядился: – Пройдите к гардеробу. Вход в зал в верхней одежде запрещён.
– Конешно-конешно! – воскликнула Марья ему в ответ, – Мы никогда не нарушаем правил!
Сотрудник гардероба, молчаливый мужчина средних лет, принял нашу верхнюю одежду, казалось, ни разу не подняв на нас глаз. Но, вернувшись к нам с номерками, он всё же одарил меня странным взглядом и произнёс, зачем-то склонив голову:
– Добро пожаловать, госпожа.
Я была шокирована этим обращением и тем, что из нас троих он обратился так только ко мне, показательно проигнорировав Вику с Машей. Я была шокирована и благодарна маске за то, что она полностью скрывает моё лицо, оставляя заметными лишь мои новые «полуночные» глаза.
«Что это значит? К чему был такой странный пиетет именно к моей скромной персоне?» – мысленно недоумевала я, с немым вопросом заглянув в глаза Виктории. Та ободряюще взглянула на меня в ответ и чуть коснулась моего локтя, затем подхватила номерки, которые мужчина аккуратно возложил на стойку перед нами, и убрала их в свой клатч.
Марья сегодня была просто «зажигалкой»! Стоило нам отойти от гардеробной стойки – и она снова перетянула всё наше с Викой внимание на себя – любимую!
– Ой, подрушшеньки вы мои золотые! – заголосила она, как только мы отошли от гардеробной стойки на приличное расстояние, – Как же я рада, что вы шоставили мне кампанию в штоль трудный период!
Она сгребла нас с Викой в охапку в самом центре холла и принялась манерно расцеловывать нас в маски, вернее – в те места на них, под которыми подразумевались щёки.
– Зачем ты притянула к себе его внимание? – зашептала ей Виктория.
– Мне нужно было отвлечь его от моего костюма. Ну, и от Катьки, конечно, – ответила ей чуть слышно моя авантюристка.
– Зачем? – шепотом уточнила Виктория.
– Так она еле дышит! Того и гляди – в обморок грохнется!
– От костюма – зачем? – настояла на ответе Вика.
– А, это, – прошептала Марья, ещё крепче сжав нас обеих в кольце своих объятий, – чтобы пронести диктофон. И у меня получилось!
– Теперь ты у него под колпаком. Глянь, как смотрит, – шёпотом заметила Вика.
– Смотрит, говоришь, – лукаво подмигнула ей моя забияка, даже не оглянувшись на сотрудника, – Пусть смотрит! – шёпотом провозгласила она, – Он смотрит на Марьяну Брошкину. Вот пусть Марьяна и останется у него в памяти.
– Ты весь вечер будешь этой самой Брошкиной, – резонно зашептала я, – А значит – весь вечер будешь у него под колпаком.
– А вот и нет! – шепотом воскликнула подруга мне в ответ, – Я переоденусь. Костюм двусторонний, сечёшь? – Машкина маска чуть дёрнулась, как, если бы она под ней задорно вытянула губы трубочкой. – Так что, зайду в эту дверь Брошкиной, а выйду – Барби.
– То есть ты переоденешься в костюм Барби? – не поняла я.
– Угу.
– А почему именно в Барби? – снова не поняла я.
– Потому что с безмозглой куклы – и взятки гладки. Только надо найти местечко, чтоб войти, так сказать, в образ.
– Вряд ли это будет возможно, – прошептала Виктория.
– Ошибаешься. Есть у меня на примете один уголок. Рядом с приват зоной. Главное – туда просочиться. Но это – дело техники.
– Рискуешь, – зашептала Виктория ей в ответ. И заметила, осуждающе качнув головой: – Неоправданный риск может навредить операции.
– Какой ещё операции? – чуть слышно спросила я.
– Нашей, – через паузу проговорила Вика мне в ответ.
– Да не ссы ты! Кассандра ты, или как! Где этот твой малахольный взгляд в будущее, а?
– Он всегда при мне, – чуть слышно ответила она Марье.
– Правда? – не отлипала моя липучка, – И что ж он тебе щас кажет?
– То, что пора прекращать шептаться тут у всех на виду, – резонно заметила шёпотом Харитонова.
– Как же мне нужна ваша поддержка, мои вы куколки! Спасибо вам! – снова заголосила моя актриса и опять принялась нас тискать в объятьях, только теперь – по очереди.
– Завязывай с балаганом, слышь! Или нас всех в обезьянник загребут! Там «подвязок» не будет. – Угрожающе прошептала ей Вика, сымитировав сленг подруги. Видимо, терпение покинуло нашу мисс невозмутимость после того, как Марья загребла её в объятья в третий раз, аккурат после того, как выпустила, наконец, из обхвата своих цепких рук мою многострадальную талию.
– Там не будет, а тут типа есть, да? Значит – прорвёмся! – не «заржавело» за авантюристкой с ответом.
– Не косячь, слышь! Не сорви расклад. Могут пострадать люди, – шёпотом предостерегла её Вика.
– Какие люди? – пришло время удивиться моему конспиратору.
– Тебе что, нас троих мало? – через паузу спросила у неё Вика. И добавила, указав взглядом на меня: – Она – вообще не при делах. Зачем втянула? Перед хирургом лично слово держать будешь, – добавила она с толикой опаски, как мне показалось.
– Ой, не зуди, а! Её задача – всего-то заарканить Новикова, он и так – у неё на поводке. Стало быть, полдела сделано, осталось – ошейничек затянуть!
– Думаешь, выгорит? – прошептала Вика Марье в ответ, – Он может её и не узнать.
– Узнает полюбасу! У него на неё чуйка. Учует – начнёт кошмариться. Начнёт кошмариться – сядет в лужу. А тут я – на подхвате: с удовольствием его притоплю!
