«Правы все» kitabının incelemeleri

После прочтения первых глав книгу хотелось бросить. Главный герой вызывал откровенное отвращение, и тяжело находиться в голове у того, кто настолько тебе неприятен, но постепенно я смирилась с его существованием, смирилась с тем, что мне во многом не резонируют его мысли и чувства, и когда я приняла это, для меня открылся новый взгляд на эту книгу. Я заметила богатый язык, который, несмотря на его насыщенность сложными эпитетами и метафорами, льется так легко и стройно, что хочется впитывать его еще и еще, заметила непринужденный повествовательный тон и юмор, а еще - много жизненных мудростей, которые понимаешь, только когда оглядываешься на прожитое. И главная мудрость - это жить сейчас, не ждать у моря погоды и не пытаться быть тем, кем не являешься, ведь жизнь - вот она, мчится впереди тебя самого, и пока разберешь, что к чему - уже и жить останется совсем ничего.

Мне, кажется, каждое свое произведение Соррентино создает для того, чтобы пережить старость и словно отогнать страх ее приближения, принять все происходящее и приблизить себя к какой-то внутренней свободе. Часто главные герои его фильмов и книг - пожилые люди, перебирающие свои воспоминания и сожалеющие об утраченной молодости. Молодость и старость будто бы противопоставляются друг другу, но ведь одно непременно следует за другим, и ничего с этим не поделать, только принять естественный ход вещей.

Эта книга живая, ее хочется обсуждать и расшифровывать, и это, я думаю, самое важное для любого произведения.

Если вы смотрели хоть один фильм Паоло Соррентино, тогда вы знаете, что у него есть свой неповторимый стиль. И здесь, на каждой странице, чувствуется его уникальный стиль.

Перед нами предстает история мужских переживаний, чувств, что встречается довольно редко, чаще в книгах мы проживаем эмоции женщин.

В романе есть и юмор, и притчи, и переживания, читать очень просто и легко, однозначно стоит прочтения.

Неплохая книга, хотя для меня она оказалось не вполне привычным чтением. Начать с того, что философствования неизвестного певца, пусть даже популярного, пусть даже имеющего некий реальный прообраз, пусть даже прожившего весьма бурную жизнь, не казались мне уж очень достойными внимания. Как говорится, совсем «другая жизнь, и берег дальний». Кроме того, полусоциальное и довольно истеричное пространство обитания представителей la bohème тоже никогда не казалось мне привлекательным. Это не значит, что я готова читать только про пуритански выпрямленных праведников, но и в чужие наркотически-эротические эксперименты с жизнью погружаться как-то не сильно хочется ввиду безнадежности что-то там почерпнуть, разве что полюбопытствовать в манере желтой прессы, что тоже не мое. Опять же, чье-то существование в полуосознанном состоянии с его кокаиновыми или алкогольными рефлексиями вызывало больше брезгливой жалости, чем интереса. Мне все время казалось, что автор вдохновлялся произведениями Ч. Буковски, а они - весьма на любителя.

Начала читать с большим скепсисом. Но «любая жизнь чему-то учит», особенно мало похожая на твою, и я все же это прочитала, хмыкая, хихикая, плюясь, местами сдерживая рвотные позывы (например, тараканьи сцены совсем неаппетитны) и пропуская некоторые специфические откровения героя – в основном из-за бойкого авторского пера, стремящегося засыпать тебя словами в надежде, что ты все равно разглядишь во всем этом нечто главное, сущностное. И я тоже на это надеялась, поскольку была уверена, что потратить столько слов, чтобы не сказать ничего, было бы нелепо и странно, значит, у автора была задача скрыть/открыть свои смыслы именно так, чтобы их нашел только тот, кому и надо найти. Так что я искала и, разумеется, находила. Но это было не столько чтение в удовольствие, сколько направленный ценностно-семантический поиск петуха, ищущего жемчужное зерно сами знаете где. Ну, и обретение нового опыта, конечно, хотя на этих ошибках я бы не хотела учиться ни в каком возрасте.

Мне понравилось начало, это брюзжащее перечисление всего того, что герой ненавидит. Кое с чем там даже можно согласиться. Но у меня есть обратный список – всего того, что я люблю, о чем И. Бродский говорил, что «жалко умереть и жаль оставить всю шушеру пленительную эту». Герой же одержим только собой, любит только себя – причем откровенно, демонстративно, эпатажно – в общем, напоказ, что-то доказывая самому себе и не давая проявиться в себе тому, что он по каким-то причинам отрицает – нежность, слабость, неуверенность, жажду любви. Но сущностное находит дорогу наружу, и это местами выглядит очень трогательно. Коротких и длинных перечислений в книге достаточно много, и сквозь них проглядывает разочерованный и неудовлетворенный, несмотря на все свои похождения и приключения, стареющий герой. Плачущий мачо, паяц, так и не повзрослевший мальчишка, пытавшийся вычерпать жизнь своей чайной ложкой.

Рефлексии собственной жизни в преклонных годах всегда слегка отдают болезненной депрессивностью, потому что прожитое уже поздно (и бессмысленно) исправлять, вернувшись в те точки, где делались выборы и принимались решения. Его можно только пересказать по-другому, но по большей части лишь для самого себя, потому что другим в принципе все равно, как ты прожил жизнь, в чем ошибся, о чем сожалеешь, в чем находил счастье и какую философию в конечном итоге построил. А перед собой нужно ли оправдываться и жестко рефлексировать? Жизнь хороша именно в своем свершении, в своем длении, а когда она подходит к финалу, ее просто стоит принять, как есть: раз прожилось именно так, значит, так оно и было нужно, и не могло быть иначе, а значит, все в ней правильно.

«18 плюс» книга имеет не зря. И не столько из-за содержащейся в ней житейской разнузданности и грубовато-циничного юмора, сколько из-за своей печальной внутренней философии, с которой «18 минус» знакомиться рано, а может, и вовсе не нужно. И хотя мне давно не 18, не думаю, что я много обрела, познакомившись с этим текстом, скорее, в который раз убедилась, что распорядиться доставшейся жизнью можно очень по-разному, и все варианты в конечном счете оказываются равными.

Давно меня не вставляли так книги. Пока герой нюхал полоски кокаина, я нюхал строчки букв. Вау! У вас бывали приходы от книг? У меня да. Не часто, она должны обладать неповторимой динамикой. Несколько раз за целую жизнь. Её часть, если быть точным. В планах у меня ещё пожить, а там как карта ляжет. В любом случае, я уяснил для себя одно. Там, где нет амбиций, кроме как амбиции самого существования процесса, происходит чудо. Вот так ничего не ждёшь, всё идёт своим чередом, даже если это книга, и тут бац - джекпот! Из чувств и целых состояний букета этих чувств. Главное - это не похоже на букеты зппп. Всё намного приятнее, возбуждающе, податливее. Это книга чувств. Мужских чувств. А это дорого стоит, скажу я вам. Мужчины и чувства, мужчины и состояния, мужчины и сердце, мужчины и адреналин, мужчины и мысли, мужчины и женщины. Всё, как на ладони - у выдуманного персонажа, чьи волосатые итальянские руки теребят сосочки моих рецепторов восприятия самой жизни. Мужчина может доставить удовольствие мужчине, и для этого не нужно быть педиком, или хоть как-то контактировать с ним напрямую. Теперь я уверен в этом на все 100%.

Я не выбираю когда в одной руке бутылка вина, в другой нежная ручка прекрасной дамы, с которой познакомился совсем недавно, с ней только страсть и наслаждение. Мне нужно всё. Только полный идиот начнёт крутить носом, отказываясь от чего-то одного. А мне бы жизнь полной ложкой кушать, да на десерт что-то получить. Это я сейчас о книге и фильмах Соррентино, если если что.

Он настолько насыщен, что его мало уже с самого начала. Он мог бы создать секту, и я примкнул бы к ней. Просто потому что вместе с ним я чувствую жизнь объёмнее и красивее, чем она есть на самом деле. Я слышу другой саундтрек к ней и подбираю новые обои в комнату, перед тем как сесть читать, или смотреть его фильмы. Я ничего не могу поделать с собой, это больше и сильнее меня. Он бередит мои старые раны и создаёт новые. Он заставляет меня дышать глубже и смотреть глубже в себя, мир вокруг. Он напоминает мне о том, что я поэт и романтик. Он показывает скрытое от чужих глаз, моих глаз. И это не признание в любви, а скорее выказывание почтения. Респекта! Так точнее.

Начиналось всё как история о карикатурном мачо-нарциссе, но потом у героя обнаружились и тёмное прошлое, и сложные чувства, и море офигительных историй и, самое главное, интересный строй мысли, благодаря которому книжка получается шире, чем просто повествование о старении и экзистенциальной усталости.
Так что, пожалуй, вполне блестяще. Опять же, захотелось Соррентино посмотреть (я с кино не дружу в целом; может, что-то когда-то и смотрел, но не помню ничего).

Паоло Соррентино с первых страниц создает интригу. Книга начинается монологом столетнего старика, написанной в манере стендапа – его всё бесит, «всё, у чего есть название». Этот текст я перечитывала несколько раз, получая великое удовольствие, хотя меня ничего и не бесит, потому что понятно, что нелюбовь есть ничто. Но если есть что-то, оно попадает в этот монолог «бесит» - нечто и нелюбовь. Это попытка ненависти перед забытьем –последняя попытка принадлежности, идентичности, чего-то. И это - схема того, что будет происходить в течение книги.

А книга просто описывает жизнь. Вернее, пытается. В ней есть герой по имени Тони Пагода, который просто существует. Ну да, он вроде как неаполитанский певец, выступающий в ресторанах. В попытке прожить яркую жизнь он совокупляется с множеством женщин, употребляет наркотики. Для человека с отсутствием старания и таланта основным двигателем жизни становится беспорядочное общение.

«Слова, драка, слезы, смех, любовные письма, секс, алкоголь или кокаин – все сгодится, все равно это общение».

В первой части общение целиком и полностью состоит из секса, из тактики соблазнителя, которая должна состоять из постоянных эпитетов. Божественной персоной здесь является Фрэнк Синатра - икона, на популярность которой хотелось бы равняться амбициям. Впрочем, Синатра быстро испаряется, Тони сам себя не прочь называть богом, а под натиском секса иконой для него становится просто идеальная женщина, перед воспоминаниями о которой меркнет любая другая. Конечно же ее зовут Беатриче! Когда разговоры в книге затягиваются, на страницах возникает внезапная драка или перестрелка. Бить женщин, кстати, здесь проще всего, как и воспевать их пошлую в разных смыслах женственность. Трахать и бить – даже не гендиадис, а плеоназм.

Так что понятно, что в какой-то момент от героя уходит жена, и тот, чтобы справиться с пустотой, уезжает из Италии в Бразилию. Если что, жена описывалась как предмет обстановки: она ещё находится в кадре, а Тони Пагода уже пытается что-то поставить на тумбочку, которая больше не воспринимается как не пустая. Суета вдруг сменяется периодом воспоминаний и монологов. Мне нравилось, когда герой выдавал какую-то жизненную философию выживания в Неаполе, но в Бразилии рассуждения потеряли всякий смысл – они прижимались тяжелым влажным воздухом к земле. Так что в последней части очередная божественная фигура вырывает героя обратно в Европу. Фигура эта абсолютно пуста и абстрактна – та, которую рисует пресса как показатель успешности: богач, поднявшийся на серых схемах, а для спокойствия души ставший депутатом, призывающим нищих преследовать глянцевые образы среднего класса, чтобы продолжать пребывать в иллюзии, что их налоги не идут на создание этих самых иллюзий.

«В обычной жизни я чувствую себя жертвой насилия».

Возврат спустя пару десятилетий – это самое интересное, что происходит в книге. Именно здесь сквозь амбициозные надежды и взрывы ощущений возникает реальность и старость. Тони Пагода перепевает свои песни, которые из историй любви стали просто старыми песнями, исполняемыми стариком, а его связи превратились в максимально поверхностное поддакивание. Старость поставила точку на том, что толкало к жизни до момента наступления пустоты. За этой пустотой внезапно появляется закадровое пространство. А там прежний расовый принцип подбора проституток (белая европейка, смуглая латиноамериканка и тёмная африканка) сменился на принцип провинциальной дешевизны, эталонным сортом которого является украинка. Ну конечно же украинка! Украинки, питающиеся подарками, - с прекрасными лицами убийц. Ну конечно же убийц! Средиземноморская еда становится более азиатской – всё теперь посыпается кунжутом, но названия из французских «кремов-брюле» и «тартаров», из-за которых истерил еще отец Тони Пагоды, переходят в англицизмы. Меня до слёз пронял «пазл из сибаса». Ну конечно же пазл! Новые европейские ценности, сменившие деревенский колорит самобытности, сделали итальянцев «помешавшимися на гигиене нацистами». Ну конечно же нацистами!

То есть идея англосаксонских Римских пап в сериалах Соррентино всё-таки была политически обусловленным жестом. Кем бы сегодня ни был тот, кого можно было бы посчитать такой же гипотетической персоной божественного уровня – от американских икон Европа перешла к локальным дисфункциональным болтунам. Чтобы выплачивать свои кредиты, европейская идея каждый раз, что бы там возводимые к иконам персонажи ни придумали, призывает к солидарности. Не быть европейным и солидарным – предосудительно, а не суверенно. И, вот что великолепно у Соррентино:

«Спроси меня, что нужно убрать из нашей глупой жизни, я не раздумывая скажу: солидарность. Настолько отвлеченное понятие, что оно нравится только живым мертвецам. Некогда высокомерные и хвастливые герои уступили место робким, забитым – новым жертвам. Их кормят правильными, готовыми идеями - как замороженной пиццей. Всё, что сбивало с толку, заставляло задуматься, им сегодня противно. Они говорят: пригласите вора в свой дом, но не провокатора. Катимся по бескрайней Паданской равнине, устланной глупостью».

Паоло Соррентино определенно нравится быть провокатором. Книга заигрывает с читателем по принципам соблазна от Тони Пагоды – подкидывает множество эпитетов. Здесь изобилие прекрасных сравнений, лучшие среди которых - в сцене смирения человека, которому выстреливает в ногу обнаженный человек. Что-то библейское происходит - на уровне поражения Голиафа от Давида, - но уничтожается в следующий момент полицейской суетой.

«Мгновение – и глубина пропала. Все опошлять – особый талант».

Соррентино строит эпизоды таким образом, чтобы шокировать читателя то силой образности, то нагнетанием полнейшего бескультурья, после чего ехидно спрашивает, не скатился ли культурный уровень читателя к этому моменту в ту же дыру. Он осуждает секс, потому что да, «уродство не знает границ. Люди занимаются чем-то, что они привыкли называть сексом, но это не секс». Он описывает любовь и юмор, которые да, с опошлением уходят в ненависть. Я пребывала в культурном шоке, но воспревала вновь, когда эталоном прекрасного Соррентино называл Чехова. И эта книга стремится к тому же подходу – быть зарисовками прекрасного, иронизируя над тем, что суетно, но непременно рассуждая о смысле и смерти человека. Про смерть Тони Пагода будет думать всю книгу, а самым прилипчивым в его сознании будет образ мертворожденного младенца. Столетний старик Тони Пагода умрет обманутым вечностью ребёнком. Но несмотря на то что это происходит в 2010, декорации актуальны прямо сейчас.

Это было вкусно и элегантно, а ещё очень-очень забавно. Иногда до одури смешно.

Нескучный жизненный путь Тони П. Путь человека, у которого свои страсти от юношества до глубокой старости. Все как у всех, только в нетипичном амплуа. 

Книга-напоминание о необходимости говорить «прощай» прошлому. 

Читайте, любите Вы Соррентино как гения-визуала или просто мимо проходили. Не читайте, если Вы ханжа или фифа со своей реальностью, таким наверное ничего не нравится. Мне понравилось. 

После прочтения первых глав книгу хотелось бросить. Главный герой вызывал откровенное отвращение, и тяжело находиться в голове у того, кто настолько тебе неприятен, но постепенно я смирилась с его существованием, смирилась с тем, что мне во многом не резонируют его мысли и чувства, и когда я приняла это, для меня открылся новый взгляд на эту книгу. Я заметила богатый язык, который, несмотря на его насыщенность сложными эпитетами и метафорами, льется так легко и стройно, что хочется впитывать его еще и еще, заметила непринужденный повествовательный тон и юмор, а еще - много жизненных мудростей, которые понимаешь, только когда оглядываешься на прожитое. И главная мудрость - это жить сейчас, не ждать у моря погоды и не пытаться быть тем, кем не являешься, ведь жизнь - вот она, мчится впереди тебя самого, и пока разберешь, что к чему - уже и жить останется совсем ничего.

Мне, кажется, каждое свое произведение Соррентино создает для того, чтобы пережить старость и словно отогнать страх ее приближения, принять все происходящее и приблизить себя к какой-то внутренней свободе. Часто главные герои его фильмов и книг - пожилые люди, перебирающие свои воспоминания и сожалеющие об утраченной молодости. Молодость и старость будто бы противопоставляются друг другу, но ведь одно непременно следует за другим, и ничего с этим не поделать, только принять естественный ход вещей.

Эта книга живая, ее хочется обсуждать и расшифровывать, и это, я думаю, самое важное для любого произведения.

Если вы смотрели хоть один фильм Паоло Соррентино, тогда вы знаете, что у него есть свой неповторимый стиль. И здесь, на каждой странице, чувствуется его уникальный стиль.

Перед нами предстает история мужских переживаний, чувств, что встречается довольно редко, чаще в книгах мы проживаем эмоции женщин.

В романе есть и юмор, и притчи, и переживания, читать очень просто и легко, однозначно стоит прочтения.