Kitabı oku: «На 127-й странице. Часть 1», sayfa 14
Сцена 53
Этюдник улетел в сторону. Захлопнулась дверь. Я обнял молодую женщину, имя которой я не знал. Ее тело слегка вздрагивало в моих руках. Страсть и желание, которые еще только что переполняли меня, вдруг поменяли тональность. Мне захотелось, чтобы этот миг продолжался бесконечно, и больше мне ничего не надо было. Предвкушение всегда сильнее самой трапезы, так как у него нет границ для воображения.
В моей голове хаотично метались мысли, но тело действовало. Я слегка наклонился и поцеловал художницу. Ее руки обвили мою шею, а сама она прижалась ко мне. Наш поцелуй продолжался долго.
– Я почти задохнулась, – сказала миссис Донахью, когда наконец я смог оторваться от нее.
Я нащупал под ее подбородком бант, развязал его и снял, мешавшую мне при поцелуе, шляпку.
– Боюсь, это все, что я могу помочь тебе снять, – прошептал я.
Она засмеялась, взяла мою руку и положила себе на грудь.
– Чувствуешь пуговицы?
– Да.
– Расстегивай их.
– Теперь развяжи пояс. Узел сзади.
Так она направляла меня, пока ее платье не рухнуло на пол.
– Помоги мне снять туфли.
Я опустился на одно колено. Попутно, на мгновение, прижался к ее мягкому животу. Какое-то время возился с застежками. Потом туфли улетели в сторону.
– Теперь ты.
Она забралась на кровать и смотрела горящими глазами, как я, путаясь с пуговицами и штанинами, раздевался. Когда я лег рядом с ней, она обняла меня за шею одной рукой и прошептала:
– Только не торопись. Пожалуйста.
На какое-то время я отключился от реальности. Я не знал, не понимал, кто я. Только что, это был я, человек из двадцать первого века, но мгновенье спустя на его месте оказывался Деклер, а потом снова я. И у меня, и у Деклера были свои эмоции и темперамент, которые менялись одновременно со сменой каждого «Я». И каждый раз это «Я» выстраивало свой мир, со своими морями, океанами, пустынями и городами. Но затем приходило новое «Я», и его новые эмоции сметали старый мир и начинали строить свой. А потом все повторялось заново. Из этой цепочки перерождений меня вырвал стон художницы.
– М-м-м.
Мы из всех сил прижались друг к другу и замерли.
Сколько мы так пролежали, я не знаю. Потом я услышал шум волн за бортом и чьи-то шаги в коридоре.
– Почему ты молчишь? – прошептала миссис Донахью.
Мы лежали лицом к лицу, а мои пальцы скользили по ее спине. Трогательная шейка, гладкая кожа, изящная талия, переходящая в бедра.
– Что ты там исследуешь?
– Чудесную русалку, которую шторм выбросил на берег.
– И…
– Надо вернуть ее обратно в океан, но…
– Но…
– Но не хочется расставаться.
– Не расставайся.
Она сама потянулась ко мне. Ее губы были мягкими и желанными. Моя рука скользнула вниз ее живота.
В этот раз все было спокойнее. Я никуда не исчезал и каждой клеточкой своего тела чувствовал, как откликается на мои действия тело художницы. Это был уже не шторм. Два случайно сблизившихся человека нежно любили друг друга. Мне хотелось бы запомнить и сохранить это ощущение.
– Мне тоже, – прошептала художница и крепко прижалась ко мне.
Видимо, какие-то свои мысли я, сам того не осознавая, говорил вслух.
– Я не знаю, как тебя зовут, – сказал я.
– Пусть будет Элизабет. А тебя?
– Пусть будет Энтони, – назвал я имя Деклера.
Интересно, чье имя назвала мне она?
Сцена 54
Уже два дня как Тереза чувствовала себя лучше. И хотя голова еще немного кружилась, и совсем не было аппетита, вчера она все же пошла на ужин в капитанский салон. Просто уже не было сил сидеть в каюте, ставшей неожиданно тесной.
На ужине она ела совсем немного, больше слушала. Сидевший рядом промышленник Джеймс Томпсон пытался заинтересовать ее разговором про свои торговые дела на Востоке. Казалась бы, интересная тема. Но что бы не начинал рассказывать Томпсон, он почти сразу переходил на подсчет прибылей и убытков. Терезе предлагалось восхититься, что за одну какую-то сделку этот промышленник получил прибыль сразу 1000 долларов. Умом Тереза понимала, что эта цифра очень большая, что она никогда не держала в руках такой суммы и, наверное, никогда не будет держать. Возможно, именно поэтому эта 1000 долларов никак ее не впечатляли. Процентов по отцовскому вкладу в банке и жалованья от редакции ей с лихвой хватало на все ее нужды. Она просто не представляла, зачем ей могла бы понадобиться эта 1000 долларов. Не будет же она, вместо одного завтрака, съедать сразу три или четыре, а вместо одного платья носить сразу несколько.
Но приходилось вежливо кивать, чем она сильно расстраивала лейтенанта, сидевшего напротив. Участвовать в разговоре лейтенант не мог. Через стол особо не поболтаешь. Внимание сразу двух мужчин было Терезе приятно. Не все же этой, распущенной миссис Донахью, блистать! Почему она назвала миссис Донахью распущенной, Тереза не знала. Это словечко было из арсенала ее мамы, которое та использовала, когда хотела сказать что-то плохое о какой-нибудь персоне женского пола.
Но мысли неожиданно для Терезы снова вернулись к цифре 1000 долларов. Она подцепила вилкой кусочек ветчины и отправила его в рот. 1000 долларов, 1000 долларов… А если миллион долларов? Как можно потратить миллион долларов? Если бы мне предложили потратить один миллион долларов? Какие мои действия? А ведь, пожалуй, из этого может получиться неплохой рассказ. Человеку предлагают потратить один миллион долларов, а в рассказе описываются его действия.
– Вы меня совсем не слушаете, мисс Одли, – с притворной обидой в голосе сказал Томпсон, но отвечать ему не пришлось.
Пастор слегка постучал вилкой по стоящему перед ним бокалу с вином и, когда все обратили на него внимание, то заявил, что найдет пропавшие часы капитана Хемпсона. Удивлены были все. Сам капитан был удивлен тем, что пастор знает о пропаже, а также решением пастора найти их. Остальные присутствующие вообще впервые услышали, что у капитана что-то пропало. А само решение пастора найти пропажу было из ряда вон выходящим. Пастору посыпались вопросы. Как? Каким образом?
Единственным человеком за столом, которого эти новости оставили безучастным, был мистер Деклер. За ужином он ел, наверное, даже поменьше самой Терезы. И все больше поглядывал в сторону миссис Донахью, которая полностью игнорировала его взгляды. Заявление пастора Деклера нисколько не удивило, а потом он проявил свойственную англичанам любовь к всевозможным пари. Деклер достал десятидолларовую банкноту и словно мальчишка-газетчик стал ею размахивать, чем оттянул всеобщее внимание на себя. Выяснилось, что он решил заключить пари, а вернее поставить эти 10 долларов на то, что пастору удастся найти часы капитана. Предложение Деклера заинтересовало присутствующих не меньше, чем планы пастора. Даже Тереза не удержалась и поставила 1 доллар на успех пастора. Ставить пришлось свои деньги, так как вряд ли главный бухгалтер «Метрополитена», мистер Гительсон согласился бы с такими расходами. В результате этого Тереза неожиданно обнаружила себя на стороне Деклера и миссис Донахью, которые тоже верили в успех пастора. На другой стороне оказались и военные, и, влюбленный в финансы, Томпсон.
После ужина она немного постояла на палубе в обществе лейтенанта, а потом, сославшись на остатки морской болезни, ушла в свою каюту. Пока она была на палубе, а стоявший рядом с ней лейтенант что-то рассказывал из армейской жизни, мимо них несколько раз проходил мистер Деклер. Он, очевидно, хотел переговорить с ней о своем письме. Но Тереза его демонстративно не замечала. Не надо было так часто смотреть на эту распущенную миссис Донахью.
Сцена 55
На следующий день, вечером Тереза стояла перед зеркалом и собиралась нанести еще один удар по миссис Донахью. Удар назывался новое красивое платье. Таких платьев в багаже Терезы было два. Всего два. Ее детский опыт путешествия в фургоне из охваченного огнем гражданской войны Юга на запад, в Калифорнию, говорил, что такие платья не годятся для путешествия. Они маркие, их сложно стирать, сложно гладить. Поэтому, собираясь в путешествие, Тереза из одежды взяла пару немарких жакетов на разную погоду, несколько юбок темного цвета и десяток блузок. Она справедливо решила, что жакеты и юбки будут более удобны в путешествии, а большое количество блузок позволит их часто менять. Да и стирать блузки будет значительно легче, чем целое платье. Но, взглянув на только что принесенные от портного платья, она переменила свое решение. Неужели после стольких примерок и ожидания, она могла бы их бросить пылиться в пустом доме! Пришлось взять чемодан побольше и аккуратно уложить платья в поездку.
Одно из этих платьев Тереза надела и рассматривала себя в зеркале. Плотный красивый материал в красную и зеленую клетку, белые кружевные воротничок и манжеты. Нарядное и одновременно строгое платье, которое как раз подходит для молодой современной женщины. А ряд пуговиц от шеи до пояса делал платье удобным в использовании. Насмотревшись на себя и оставшись довольной, Тереза надела шляпку и отправилась на ужин.
В капитанский салон Тереза пришла в приподнятом настроении. Она специально немного припозднилась. И теперь наслаждалась взглядами, обращенными на нее. Благодаря смене серых жакета и юбки на новенькое платье ее облик разительно изменился, и со всех сторон сыпались комплименты. Молчали только миссис Донахью и Деклер. Но это не могло испортить настроения Терезы. Она сама подошла к Деклеру.
– Мистер Деклер, мне понравился ваш сюжет, который вы изложили в письме, – сказала она, чем заставила лейтенанта покраснеть от гнева. – Я готова обсудить его сегодня вечером, после ужина, на палубе.
– Это очень приятно слышать, – ответил Деклер, слегка приподнявшись из кресла. – Буду с нетерпением ждать окончания ужина.
После чего он продолжил ужин, совсем не замечая недовольных взглядов лейтенанта.
Ужин был превосходным. Собравшиеся в капитанском салоне уже привыкли к друг другу, но еще не надоели, а, намечавшаяся вражда между лейтенантом и Деклером, пока не превратилась в войну.
За ужином Тереза узнала, что банк, в котором капитан собирал ставки на результаты, затеянных пастором поисков, вырос с 32 долларов до 72 долларов, причем большая из них часть была поставлена против пастора. Терезе стало немного обидно, но сидящий рядом Джеймс Томпсон ее, как он считал, успокоил.
– Это же хорошо, что против вас ставят больше, – сказал расчетливый промышленник. – Если пастор найдет эти часы, то вы получите кругленькую сумму.
Поняв, что он опять сбился на тему финансов, Томпсон достал из кармана пиджака несколько листков и карандаш.
– Посмотрите, что придумал наш мистер Деклер, – сказал он. – Эту штуку мне пришлось выкупить за доллар.
«Ого», – подумала Тереза. – «Уже не просто мистер Деклер, а наш мистер Деклер».
Тем временем Томпсон начал двигать карандашом, верхний листочек стал то сворачиваться, то разворачиваться, и солдатик задвигался. Как живой!
– Как интересно! -сказала Тереза. – А можно мне?
Томпсон передал ей листки, и какое-то время Тереза увлеченно заставляла солдатика колоть штыком невидимого врага.
– Кстати, на нашего лейтенанта похож, – неожиданно сказал Томпсон, показывая пальцем на нарисованного солдатика.
«Действительно», – подумала Тереза и посмотрела на лейтенанта.
Лейтенант сидел молча с красным лицом и раздувающимися ноздрями. Деклер спокойно ел на своем конце стола и не принимал участия в разговоре.
Тем временем Тереза передала листочки с карандашом миссис Донахью, а та, почти сразу, капитану Хемпсону.
Пока все за столом развлекались с нарисованным солдатиком, Томпсон обратился к Деклеру.
– Мистер Деклер, как вы смотрите насчет партнерства со мной по выпуску таких игрушек?
– Положительно, – сразу же согласился Деклер. – Только зря вы считаете, это игрушкой. Эта игрушка сможет в недалеком будущем заменить театр. Представьте себе большой театральный зал, свет потушен, и на вас со сцены едет иллюзия в виде настоящего паровоза. И основой этой иллюзии сейчас развлекаются за нашим столом.
– Ну, и фантазия у вас, мистер Деклер, – сказал Томпсон и усмехнулся. – Картинку вы нарисовали занимательную, но, знаете, я бы не пошел в театр, чтобы смотреть, как на меня надвигается поезд.
– Давайте, все же сосредоточимся на применении вашего фокуса в виде игрушки, – продолжил Томпсон. – Поверьте моему чутью, это более перспективно. Только надо сделать игрушку более… долговечнее что ли. И чтобы движущихся картинок было побольше, если это возможно?
– Без проблем! Для этого надо…, – начал Деклер.
– Ни слова больше, – остановил его Томпсон.
– Давайте обсудим это после ужина, – он посмотрел на Терезу и исправился. – А лучше завтра, ближе к обеду.
– Хорошо. Увидимся завтра на палубе, – кивнул Деклер.
Пока Томпсон был занят разговором с Деклером, Тереза незаметно, как ей казалось, наблюдала за Деклером. Тот отвечал Томпсону немного рассеяно и только один раз немного воодушевился, когда стал рассказывать про поезд в театре. Во время разговора, как и положено вежливому собеседнику, Деклер смотрел на промышленника, но нет-нет, а посматривал на миссис Донахью. Та по-прежнему не обращала внимания на взгляды Деклера. Казалось бы, ничего не изменилось. И вчера, и сегодня эта парочка вела себя схожим образом. Но женская интуиция подала Терезе сигнал тревоги. «Между ними что-то было!» Она еще раз внимательно посмотрела на Деклера. Действительно, что-то все же изменилось. Например, взгляд Деклера, когда он смотрел на миссис Донахью. Взгляд стал нежнее что ли? Тереза перевела взгляд на миссис Донахью. И здесь были изменения. Когда Деклер смотрел в сторону этой молодой женщины, ее лицо приобретало такое выражение, которое как будто говорило: «Ну, ты же понимаешь, мы не должны давать повод для разговоров».
«Да, ты у меня превосходная сказочница!» – похвалила себя Тереза. – «Надо же, на пустом месте придумала целую любовную историю». Тереза успокоилась. Ужин заканчивался хорошо, а впереди был не менее интересный разговор с Деклером.
Сцена 56
В этих широтах солнце быстро садилось. Когда после ужина я и Тереза Одли поднялись на прогулочную палубу, было уже темно. Только свет фонарей вдоль борта позволял матросам перемещаться по кораблю и делать свою работу. По этим же световым дорожкам при желании могли прогуливаться и пассажиры. За бортом корабля стояла непроглядная тьма. В этой тьме что-то шумело и плескалось, словно живое существо, что могло напугать излишне впечатлительного человека. Я посмотрел на небо. Свежий ветер нагнал небольшие стаи туч, которые не позволяли любоваться звездами.
Мы с Терезой заняли два шезлонга в центре прогулочной палубы, на приличном расстоянии друг от друга. Редкие гуляющие могли видеть, что у молодой женщины на коленях лежат листки бумаги, и она что-то читает, глядя в них, а джентльмен, сидящий на почтительном расстоянии, внимательно ее слушает.
Немаловажно, что одним из этих редких гуляющих был лейтенант, который ходил кругами и неодобрительно посматривал на нас. Но я не обращал на него внимания. То ли на меня подействовало вино, выпитое за ужином, то ли холодность Элизабет подпортили мне настроение, но я думал о другом. Меня вдруг поразила абсурдность ситуации. Маленький кораблик посреди великого океана, с горсткой людей, которые по своей наивности или глупости считают, что находятся в безопасности. В любой момент океан может махнуть своей лапой-волной и смыть и кораблик, и людей, словно их никогда не было. И в завершении – я и Тереза Одли, сидящие в круге тусклого света, и ведущие литературную беседу.
– Мистер Деклер, вы меня совсем не слушаете, – сказала мисс Одли.
– Извините, я задумался, – поспешил оправдаться я.
– О чем, если не секрет? – поинтересовалась мисс Одли.
– О разной ерунде, – ушел от ответа я. – Просто, таким образом, оттягиваю тот момент, когда вы сообщите свое мнение о моем сюжете. Мне очень страшно. Вдруг, он вам не понравился?
Мисс Одли рассмеялась, а проходящий, как назло, мимо лейтенант хищно посмотрел в нашу сторону.
– Нет, ваш сюжет мне понравился, – поспешила успокоить меня Тереза. – Но у меня есть несколько вопросов.
– Пожалуйста.
– Почему у Элли все попутчики с какими-то недостатками? В сказках ведь не так. Вот Синдбад, когда путешествует, то у него все попутчики обладают какими-нибудь чудесными свойствами: кто-то быстро бегает, кто-то может выпить озеро, кто-то проходит сквозь стены.
– Если честно, то на ваш вопрос у меня нет ответа, – сказал я. – Просто я так увидел эту историю. Кроме того, я изложил вам только канву сюжета. На самом деле, Страшила только считает себя глупым. По ходу путешествия Элли и ее друзья будут попадать в разные непростые ситуации, и именно Страшила будет находить из них выход.
– Что же получается, Страшила на самом деле умный, а Трусливый лев – не труслив? – спросила Тереза.
– Получается так. Только они об этом не знают, – ответил я.
– Но так ведь не бывает! – возразила Тереза.
– Как раз наоборот. Только так и бывает, – не согласился я. – Кто-то считает себя смелым, а жизнь показывает, что он трус. Нерон мнил себя великим актером, а оказался грязным убийцей.
– Интересно, – задумчиво сказала Тереза. – А чем закончится сказка?
– Сначала Элли и ее друзья будут долго идти в Изумрудный город. Потом, наконец, придут, а Мудрый и Ужасный правитель Изумрудного города даст им то, что они просят.
– Мозги – Страшиле, сердце – Дровосеку, а храбрость – Трусливому льву?
– Да, именно так.
– Ах, я совсем забыла, что это сказка и в ней все возможно, – улыбнулась Тереза.
– Сказочные возможности здесь не потребовались. Мудрый правитель обошелся булавками, плюшевым сердцем и стаканчиком виски.
– ???
– Он насыпал Страшиле в голову булавок и тот поверил, что теперь он умный. Трусливый лев вылакал из блюдца виски, и теперь никто не разубедит его в том, что он бесстрашный.
– Но ведь это обман?! Ведь сказку будут читать детям!
– Надеюсь, что ее прочтут и взрослые. И поймут, как важно заставить человека поверить в себя. Почему вы молчите, мисс Одли?
– Знаете, мистер Деклер, я открою вам тайну. Я ужасная трусиха, может быть мне тоже надо выпить стаканчик виски? – глядя в глаза Деклеру и улыбаясь, спросила Тереза.
– И это говорит та, которая в одиночку отправилась в кругосветное путешествие? Вы – храбрая, мисс Одли.
– Но, что делать, если я себя такой не ощущаю?
– Если бы я был Мудрым и Ужасным правителем Изумрудного города, то я бы что-нибудь вам подсказал. Но я, возможно, Ужасный, но не Мудрый, – я попытался отделаться шуткой, так как ответа на ее вопрос у меня не было.
– Знаете, мистер Деклер, сегодня я долго не засну. Буду думать о вашей сказке.
– Ну, раз так, то подумайте еще об одном. Мне хотелось бы написать эту сказку вместе с вами.
– Что? Но почему? – Тереза была искренне удивлена.
Все было просто. Если Тереза Одли примет мое предложение, то я смогу обосновано следовать за ней, общаться с ней, знать ее передвижения, иметь возможность прийти к ней на помощь при необходимости. В общем, выполнить то задание, которое мне поручил Маккелан. Конечно же, обо всем этом я не собирался рассказывать Терезе.
– Я ленив от природы, а у вас – блестящее перо. Кроме того, есть хорошая поговорка, если можешь не писать – не пиши. Так вот я могу не писать, но мне хочется воплотить данный сюжет.
– Но как возможно писать вдвоем?!
– А как пишут братья Гонкур? – спросил я.
– Но они братья!
– Мисс Одли, мы с вами плывем на корабле, который вместе строили сотни людей. Неужели мы с вами вдвоем не договоримся, как написать одну сказку, – такой аргумент мне показался убедительным.
– Я не прошу вас ответить мне прямо сейчас, – быстро продолжил я, не давая ей ответить. – Просто подумайте над моим предложением.
Как назло, именно в этот момент мимо нас вновь проходил лейтенант. Возможно, он мог услышать последние мои слова. Также он не мог не видеть, что Тереза Одли чем-то сильно взволнована. Боюсь, что из всего этого он мог сделать ложные выводы.
Сцена 57
После разговора с Терезой Одли я вернулся в каюту. Прошедший день оказался богат на впечатления и события. Память о близости с Элизабет ярким пятном пульсировала в моей голове. За ужином Элизабет была со мной нарочито холодна. «А что ты хотел?» – задавал я сам себе вопрос и тут же сам себе отвечал. – «Она замужняя женщина. Ей надо блюсти свою репутацию». Открывая дверь в каюту, я старался не шуметь, но Генрих еще не спал.
– Как прошел день? – спросил его я, а сам стал раздеваться и готовиться ко сну.
– Терпимо, только пальцы все исколол. Сшил два рукава, но эта тетка заставила все распороть, – пожаловался он.
– Терпи казак, атаманом будешь, – не подумав, по-русски ляпнул я, после чего пришлось сначала коряво перевести, а потом долго объяснять Генриху, кто такие казаки и почему так здорово быть атаманом.
То ли объяснял я слишком нудно, то ли, наоборот, нарисовал слишком интересную и красочную картинку, но к концу моего объяснения Генрих уже спал.
Ну, тогда и мне пора.
Я забрался по лесенке на второй ярус и вытянулся в кровати. Мысли сами собой вернулись к Элизабет. Кто она? На миссис Донахью она совершенно не походила. Слишком она была сексуально неопытна для замужней женщины. Или у них тут это в порядке вещей? Хотя… Может быть, я выдаю желаемое за действительное? Может быть, мне просто хочется, чтобы она оказалась свободной женщиной? Тогда я бы мог протянуть ей свою руку, а она вложить в нее свою узкую ладошку. Почему, говоря о своем имени, она сказала «Пусть будет Элизабет»? Сплошные вопросы без ответов.
– Блин! – воскликнул я, подпрыгнув на своей верхней полке, чуть было не ударившись о потолок каюты. Я вспомнил эпизод, который произошел на днях. Тогда после обнаружения Генриха в каюте, Элизабет тоже держала со мной дистанцию. Не знаю, за кого она меня тогда приняла. Генрих страдал в каюте от морской болезни, а я от нечего делать разгуливал по палубе и хочешь не хочешь пару раз проходил мимо Элизабет, которая привычно что-то рисовала акварелью. И вот один раз, проходя мимо нее, я услышал, как она со вздохом что-то тихо говорит. Мне показалось, что я услышал русские слова «Эх, Вера, Вера…» Я тогда очень удивился и даже остановился. Она обернулась и словно специально для меня сказала:
– Очень, очень я не внимательна.
(Русское имя «Вера» и английское слово «вери», что означает «очень» похожи по звучанию. – Примечание Автора)
«Показалось», – тогда подумал я и поспешил пройти мимо. Сейчас же с учетом того, как она представилась «Пусть будет Элизабет», я был склонен считать, что ее зовут по-другому. Что у нее русское имя Вера.
– Блин! – я снова подпрыгнул на своей верхней полке и опасливо посмотрел вниз.
Но Генрих спал. Мои терзания его совсем не беспокоили.
Я снова прокрутил в голове услышанные слова «Эх, Вера, Вера…» Звучали они так, как, если бы их произносил человек, для которого русский язык был родным. Что же получается? Что Элизабет – не Элизабет, а Вера. И она русская?
Я снова вытянулся на своей полке. Гадать было бессмысленно. Подумаю об этом завтра. После всех этих неожиданно снизошедших откровений я думал, что не смогу быстро заснуть. Но проверенные дыхательные упражнения не подвели, и я провалился в сон.
