Kitabı oku: «В западне времени», sayfa 4
– Аааааа!.. Ты псих, не трогай, не подходи ко мне! – орала вне себя от ужаса Ольга.
– Сейчас ты за все ответишь, шлюшка, – говорил холодным голосом капитан, словно не слыша ее, – иди к папочке.
Она стала пятиться, сидя на земле, от своего преследователя, а он медленными шагами шел к ней, казалось, получая удовольствие от ее страданий и страха. Девушка из последних сил вскочила на ноги и попыталась спастись бегством, но он молниеносно, подобно голодному зверю, набросился на нее, схватил ее за свитер и потянул к себе, но ткань не выдержала, и в руках у него остался только кусок от него. Ольга бежала куда несли ее ноги, наверное, она так никогда не бежала, как сейчас, но Андрей не отставал, его только раззадорило это, еще мгновение – и он нагонит ее, девушка чувствовала его дыхание у себя за спиной, а себя чувствовала загнанной ланью, но не сдавалась и продолжала бежать. Бежала практически на ощупь: телефона не было – может, выронила, в любом случае это было уже не важно, по крайней мере, сейчас. Пробежав еще пару десятков метров, она наскочила на пень и со всего маху грохнулась на землю.
Андрей достал нож, сверкнув лезвием, и приставил его к горлу лежащей беззащитной девушки, сердце бедняжки бешено колотилось, а сама она дышала часто- часто, вытаращив глаза от ужаса и, казалось, лишилась дара речи.
– Раз, два, три, четыре, пять, – сказал Андрей, проводя пальцем свободной руки по нежной и гладкой коже лица и шеи, ощущая под своим грубым холодным пальцем пульсирующую шейную артерию, – я начну с тобой играть.
– Не надо, прошу, не надо, – шептала, глотая слезы, Ольга, задыхаясь от страха, – отпусти меня, я тебя очень прошу, умоляю…
– Закрой рот и не умрешь, – сказал Андрей и сильнее прижал лезвие ножа к шее девушки, так, что выступила кровь, другой рукой стал расстегивать свои джинсы.
Ее трясло, как осиновый лист на ветру, и она ничего не могла с этим поделать, нож надежно держал ее в заложниках. Когда капитан закончил с джинсами, то принялся срывать одежду со своей жертвы, засунул руку ей под майку, сорвал лифчик и схватил ее за правую грудь, девушка зарыдала от унижения и неприязни, но это лишь разжигало азарт у насильника. Ольга пыталась оттолкнуть его, но все тщетно, она и близко не могла сравниться силой с Андреем, да и нож все глубже врезался в плоть, оставляя струйку крови. Теперь он добрался до ее трусиков и разорвал их одним движением, девушка вскрикнула и ударила его коленкой в пах, удар был сильный, и капитан скукожился от боли, ослабив руку с ножом. Этим и воспользовалась девушка, нащупав справа от себя массивную палку, незаметно схватила ее и, собрав всю силу, ударила его по голове, а потом еще и еще, пока он не рухнул без движения на землю, но на этом она не успокоилась и, поднявшись с земли, продолжала наносить удары. Кровь лилась из разбитого носа и губ, голова тоже была разбита, на палку даже налипли окровавленные волосы. Она отбросила палку и разрыдалась, вытирая сопли и слезы испачканными грязью руками. Тело капитана не подавало никаких признаков жизни, и девушка, подобрав свои лохмотья, побрела прочь от этого места, продолжая всхлипывать, до конца не понимая, что произошло.
Было холодно, ужасно холодно, нужно было где-то укрыться и пересидеть до рассвета, а потом, потом она придумает, что делать дальше… Взошедшая луна освещала путь и вывела девушку на какую-то поляну, прямо по центру стоял высокий раскидистый дуб с огромным дуплом, как ей тогда показалось, она неуверенно подошла к нему и осмотрела полость в дереве – ничего и никого там не было, после чего решила забраться туда. Внутри было сухо и тепло, можно сказать, даже уютно, и Ольга почти моментально, забыв события сегодняшнего дня и под действием сильнейшего стресса, который ей пришлось пережить, заснула.
Всю оставшуюся ночь девушке снились кошмары, она то и дело дергалась и стонала, проскакивали даже какие-то невнятные обрывки фраз, а под утро и вовсе обмочилась: ее нервная система не выдержала нагрузки и дала сбой. Утром, как только первые лучи солнца покрыли медью верхушки деревьев, Ольга проснулась, точнее сказать, приоткрыла опухшие от слез глаза и первые несколько секунд пыталась понять, где она находится и что здесь делает, но осознание тягучей болью медленно обволакивало все тело.
– О Боже, я убила человека! – сама того не замечая произнесла вслух девушка. – Что же мне делать?!
И, не дожидаясь ответа самой себе, полезла в карман за телефоном, а он, как ни в чем не бывало, лежал там. Экран был покрыт мелкими трещинами, но на нем отчетливо был виден набранный номер 102 и отправлен на вызов.
– Дежурный слушает, – ответили на другой стороне, – что случилось?
– Я… я убила человека, – дрожащим голосом проговорила Ольга.
– Назовите себя и продиктуйте адрес, – раздался голос в трубке, – оставайтесь на линии.
Девушка долго объясняла свое местоположение, часто замолкая на полуслове, но уже буквально через час приехала милиция и двое офицеров встретили ее на поляне. – Не волнуйтесь, все позади, мы поможем вам пройти к машине, – говорил спокойным голосом к акой-то усатый майор.
– Как вам так быстро удалось меня найти в этих дебрях? – спросила девушка.
– Ольга, видите ли, мы были практически рядом, когда вы уехали с капитаном, мы следили за вами, просто потом пропал сигнал, и мы вас потеряли, – произнес майор.
– Что вы сказали? – удивилась девушка и раскрыла еще шире свои и без того большие глаза, – Я не поняла: что все это значит?
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – успокаивал ее милиционер, – я вам сейчас все объясню, но вы выслушайте и относитесь с пониманием.
– Уж постарайтесь, – с укором и нотками злости в голосе сказала Ольга, – я внимательно слушаю.
– Дело в том, – начал свою историю майор, – что капитан Бобрович давно находится у нас в разработке, я хочу сказать, что это, по всей видимости, не первый случай… но мы не могли ничего доказать, были лишь косвенные улики, понимаете, поэтому нужно было брать его с поличным…
– Ага, и вы ничего лучшее не придумали, как использовать меня в роли живца, – возмущалась Ольга, и голос ее дрожал, – только забыли у меня спросить, согласна ли я на это.
– Простите, пожалуйста, но не я руководил операцией, – извинялся усатый милиционер, – но теперь все закончилось, вы в безопасности, садитесь в машину, я отвезу вас домой.
– Ведь я же убила человека, я убила… понимаете!!! Убила! – кричала она.
– Никого вы не убили, таких ублюдков трудно убить. Преступник жив и уже арестован, вам придется дать показания, да и в суд вас вызовут, ну, конечно, не сейчас, я вам позвоню… Очень обидно, что он не сдох, ведь он за все ответит, не сомневайтесь, за все, что сделал, – успокаивал девушку милиционер.
Девушка послушно села на заднее сидение милицейской машины и, действительно, впервые за последние сутки почувствовала себя в безопасности. Деревья замелькали в окошке машины, которая уносила ее прочь отсюда, от этого проклятого места. Глядя в окно, Ольга невольно разжала руку, и улыбка озарила ее измученное лицо, на ладони лежал автомобильный брелок Глеба, найденный ею в дубе. Она была рада этой находке, это многое объясняло и вселяло надежду.
Глава 5
Вся деревня, точнее сказать, то, что от нее осталось, было охвачено огнем, беспощадным, бескомпромиссным пламенем. Ветхие селянские хатки превратились в груды обугленных головешек, только опаленные кирпичные печи стояли, словно памятники на свежих могилах, повсюду были трупы, обгоревшие, обезображенные трупы людей и домашних животных. Нестерпимый запах горелого мяса, дерева, боли и страха перемешался в коктейль ужаса и выворачивал наизнанку ковылявшего через эти развалины Глеба. Он шел, проходя от двора ко двору, и не верил своим глазам, которые фиксировали всю эту окружавшую его действительность, записывая в мозг, как на флешку, гигабайты видеоинформации.
– Глеб, Глеб, иди сюда, – звал приглушенным голосом Рома, махая при этом руками из кустов, – слава Богу, ты жив, дружище!
Глеб перевел свой взгляд в сторону, откуда пришел звук, и усталая улыбка застыла у него на лице, он медленно побрел к кустам. Глаза его широко раскрылись от удивления, когда он, подойдя ближе, увидел двух детей рядом с Ромой.
– Я рад, что ты жив, Ромич, – сказал Глеб и обнял друга, – и, смотрю, время зря не терял. Молодец, живых нашел!
– Да, в последний момент вытащил, – ответил Рома. – Ты тоже, смотрю, отличился. Садись, я нормально перевяжу рану.
Глеб уселся на земляную насыпь, выставив свое раненое плечо, и взгляд его невольно остановился на детях, они казались ему такими маленькими и беззащитными, что слезы сами наворачивались на глаза, их жалкий вид сводил с ума Глеба, подогревая в нем еще большую ненависть к агрессорам. Плечо сильно кровило, и Роме пришлось оторвать чуть ли не половину своей майки, чтобы как следует перевязать рану, к счастью, пуля прошла по касательной, вырвав кусок плоти и оставив глубокую борозду.
Едва Рома закончил, как они услышали отдаленную стрельбу и крики немцев, малыши, вырвавшись из ступора, затряслись и заплакали. Из леса, метрах в пятистах от них, выходили один за другим немцы и спешно строились в колонну для похода, ребята все поняли без слов: за ними готовилась погоня, кошмар не закончен, а продолжается с новой силой.
– Рома, уводи детей, – сказал Глеб, меняя магазины в автоматах, – на, вот, возьми автомат и пару гранат и уходи в лес, я вас догоню!
Рома послушно схватил детей и, вскинув автомат на плечо, быстрым шагом повел их к лесу. Глеб достал из рюкзака катушку с леской и соорудил растяжку, привязав гранату к вогнанной в землю саперной лопатке, а привязанную к кольцу леску протянул в сантиметрах пятнадцати от земли и другой конец привязал к самому толстому стволу кустов, после чего спешно покинул это место. Немцы были уже близко, когда увидели бегущего Глеба, и незамедлительно открыли огонь. Пули засвистели, едва не касаясь его, отсекая ветки мелких кустарников. Рома с детьми уже скрылся в лесу, когда прогремел взрыв, и это заставило его на мгновение остановиться, испуганно озираясь вокруг, он не сразу заметил Глеба, бегущего в нескольких десятках метрах справа от него, и поэтому немного запаниковал. Преследователи тоже не отставали и шли по пятам, стремительно сокращая расстояние. Несколько метров – и Рома с детьми уже ворвался в лес, теперь они были в безопасности, как им казалось на первый взгляд, но это было не так… Впереди, буквально через метров восемьдесят, был обрыв, бежать было некуда. Глеб догнал друга и тоже на мгновение оторопел от неожиданного сюрприза.
– О, нет! Что за фигня, – отчаянно проговорил Рома, – что будем делать, Глеб?
– Не знаю, дружище, – ответил Глеб, бросая взгляд то на обрыв, то на друга, – времени нет думать долго, спускайся вниз, а я уведу немцев.
– Давай, брат, – согласился с ним Рома, – наверное, это единственный выход из этой ситуации, смотри аккуратнее, не подставляйся.
– Ромич, найди укрытие, защити детей, если за сутки не обернусь, то уходи к дубу, – сказал Глеб, обнимая друга. – Давай, брат, даст Бог, свидимся.
С этими словами Глеб вскинул автомат и побежал назад из леса, стреляя короткими очередями. На выходе из леса, спрятавшись за старую елку, прицелился и, подпустив поближе немцев, срезал семерых. Застигнутые врасплох гитлеровцы попадали на землю и заняли оборону, а Глеб, не дожидаясь, пока они опомнятся, вырвал чеку и метнул изо всех сил гранату в их сторону. Раздался грохот взрыва и крики раненых фашистов. Когда дым рассеялся и пыль улеглась, юный боец вскочил и побежал под другим углом в лес, попутно стреляя в сторону немецких солдат. Он умело уходил от погони, даже сам удивлялся этому, ведь многое он делал впервые, как говорится, на импровизации, еще немного – и он уведет фашистов в сторону, и у Ромы будет возможность уйти с детьми в безопасное место. Душа его ликовала, как вдруг страшный удар буквально выбил почву у него из-под ног, в глазах стало темно, а сам он ощущал, будто налетел со всего размаху на фонарный столб, какая-то сила в один миг повалила его на землю, и в одно мгновение он стал беспомощным и беззащитным, как ребенок.
Уводя фрицев, он забыл о бдительности и не уделял должного внимания окружающей его обстановке, наткнулся на охрану, выставленную по периметру еще задолго до операции в деревне. Немец стоял, спрятавшись за деревом, поджидая нужного момента, а после быстро и четко вырубил его прикладом по голове.
Тем временем ничего не подозревающий Роман аккуратно спускался вместе с детьми с крутого обрыва, он слышал стрельбу то с одной, то с другой стороны и понимал, что у него есть немного времени, чтобы спокойно увести детей в безопасное место. Долго искать укрытие не пришлось, внизу, прямо в стене обрыва было довольно крупное углубление от взрыва, это было как нельзя кстати, и Рома, долго не думая, сначала посадил туда детей, а потом и сам влез в берлогу. В яме было темно и сыро, Рома достал из рюкзака свой плащ и расстелил его, чтобы дети могли спокойно отдохнуть, они как никогда остро нуждались в отдыхе и возможности погрузиться в свои мысли, осмыслить, насколько это позволяло их детское мышление, все, что сегодня с ними произошло.
Стрельба внезапно стихла, и это к ак-то насторожило Рому, да и Глеб все не возвращался. Около двух часов они просидели молча, не двигаясь, погрузившись каждый в свои мысли, словно к то-то спрятал от людских глаз три восковые фигуры. Первым ожил Рома, он чувствовал, что случилась беда с его верным другом, нужно было что-то предпринимать, но что? Ведь с ним дети, которые натерпелись выше крыши. Рома не знал, как правильно поступить, но решение необходимо было принимать. Он пододвинул свой рюкзак и стал копаться в нем, наконец он достал последние банки тушенки и каши, вскрыв их ножом, протянул детям. Голодные глаза детей мгновенно зажглись, как новогодние лампочки, и они жадно принялись есть, гремя ложками по банкам, Рома даже всерьез стал опасаться, что этот шум могут услышать немцы. Он молча, с глазами, полными грусти, наблюдал за этими несчастными детишками, а после трапезы протянул им бутылку с водой, сам же ничего не ел, только сделал пару глотков водки из трофейной немецкой фляги. Дети продолжали молчать, пребывая в растерянности и шоке.
Нужно было что-то менять, как-то наладить контакт с детьми, это прекрасно понимал Рома, но не знал, что ему конкретно сделать, чтобы не навредить им. Дети долгое время находились в тяжелой стрессовой ситуации, поэтому им необходима квалифицированная помощь психолога, а что реально он мог в данной ситуации сделать?
– Как вас зовут, ведь я даже не знаю, как вас зовут? – спросил Рома спокойным голосом, улыбаясь и обнимая детей.
– Мяне мама называла Марысяй, – сказала девочка тихим голосом, застенчиво заглядывая в глаза Роману, – а браціка майго – Міхаськам.
Мальчик не издал ни слова, только бросил испуганный взгляд на Рому и продолжил ковырять палочкой в земле.
– А меня зовут Рома, – сказал он и протянул руку, чтобы поздороваться.
Девочка обхватила его руку и несмело положила голову ему на плечо, мальчишка, до этого не выражавший эмоций, внезапно обхватил Рому двумя ручками и заплакал. Сам Рома на мгновение растерялся, а потом тоже крепко обнял их обоих. Спустя некоторое время дети уже дружно похрапывали у него на груди, как щеночки, видимо, почувствовали себя в безопасности, расслабились и уснули. Сам Рома тоже очень вымотался и устал как собака, не замечал того, как прозрачный воздух медленно превращался в тягучий мед, а звуки, населяющие все вокруг, становились все дальше и дальше, пока вовсе не растворились. Он засыпал, погружаясь в глубокий сон.
Ему снился сон, точнее сказать, несколько коротких видеороликов, умело смонтированных кем-то, он уже не мог отличать, где сон, а где реальность, где правда, а где вымысел: он был окутан паутиной сна, который пауком подползал все ближе и ближе, вгрызаясь в его сознание, и мог делать с ним все, что захочет.
Объятый пламенем сарай с людьми стоял с распахнутыми дверями, внутри тоже бушевал огонь, люди кричали и метались в ужасе, но п очему-то не выбегали из него. Рома бросился внутрь, понимая, что ему нужно во чтобы то ни стало спасти детей, жар, как из печи, обдал его с ног до головы, а дым выедал глаза. Детей не было нигде, он запаниковал и не знал, что делать, горящие люди обступили Рому, и каждый что-то говорил, только никакого звука не было слышно, они лишь шевелили обгоревшими губами. Ка кой-то обгоревший старик положил свои пылающие руки ему на плечи, и он ощутил ужасную боль, будто горел заживо, другие такие же тоже стали хватать его со всех сторон горящими руками, и он был не в силах с ними справиться. Он и сам стал гореть, гореть заживо… Потом все исчезло, словно и не было никогда, и вот он сидит на окутанной дымкой поляне среди леса, поднимается и бредет, сам не зная куда. Лес кажется ему странным, все деревья мертвые, засохшие, ни одного живого существа, все вымерло, даже тишина неживая. Пройдя еще десяток метров, он внезапно споткнулся и со всего размаху упал на землю, в липкую грязь, как ему казалось, он попытался встать, но не смог, кто-то держал его за ногу. Рома в ужасе оглянулся и не поверил своим глазам: прямо из земли вылезали человеческие руки, они качались из стороны в сторону, ощупывали все, что их окружало, скользили по телу Ромы и, как оковы, хватали и сжимали в своих объятиях все части его тела, попавшие в их зону действия. Рома в ужасе кричал, пытаясь избавиться от всего этого кошмара, но был не в силах справиться с бесчисленным количеством рук, слепо ощупывающих все подряд, пока сам не был полностью прикован к земле, что даже не мог пошевельнуться, настолько сильно держали его живые оковы. Еще мгновение – и рука из ада, ощупывая лицо Ромы, приземлилась на его губы и плотно сжала ему рот. Крик прекратился, лишь два глаза продолжали бешено метаться из стороны в сторону, готовые выпрыгнуть из орбит.
Рома проснулся, задыхаясь и жадно хватая воздух, его глаза беспорядочно метались, не находя себе покоя. Дети спокойно спали, склонив головки друг другу на плечи, и это успокоило Рому, он осознал, что это был лишь кошмар. Вокруг было тихо и спокойно, и Рома решил выбраться из ямы, чтобы осмотреться, все ли чисто. Укрыв детей своей курткой, он медленно выполз из своего укрытия и не менее быстро прополз несколько десятков метров, после чего, прячась за куст, все же осмелился подняться, но, встав во весь рост, никого не увидел, немцы ушли. Глеб тоже исчез бесследно, просто пропал, Рома понимал, он знал, что уже совершенно точно ч то-то случилось с его верным другом, он не мог все так оставить, нужно было действовать. Будь он один, уже бы резвым оленем понесся на выручку, но с ним были дети, маленькие и беззащитные, и он единственный в целом мире, кто у них остался, но и у Глеба он был здесь и сейчас единственным в этом
мире. Да, выбор был не из легких. Но когда он бывает легким? Жизнь вообще сложная штука…
Он вернулся к своему укрытию, убедиться, что дети в порядке, но застал их еще спящими. Казалось, они проспят еще как минимум сутки, так организм восстанавливался после невообразимого, чудовищного эмоционального перенапряжения. Увидев это, он принял решение оставить их так, а самому отправиться на поиски провизии, детей же нужно было чем-то кормить, да и заодно, может, удастся выйти на след друга. После небольшого колебания он двинулся вперед, предварительно сняв с предохранителя автомат.
Пройдя несколько километров, он услышал какой-то шум, который усиливался по мере приближения к нему, и еще через несколько десятков метров уже отчетливо было слышно журчание ручья. Через несколько мгновений лес расступился и Рома увидел, как вода, преодолевая порожистую местность и изгибаясь змеей, бежит прочь, издавая характерный журчащий шум. Еще несколько минут Рома любовался невероятной красотой пейзажа, медленно провожая взглядом бегущий вольным бегом слева направо поток воды, как вдруг его взгляд остановился, а глаза раскрылись шире. Там, внизу, у подмытого корня дерева, сидела женщина и стирала белье, она не видела Рому, потому что сидела спиной к нему, да и шум реки заглушал остальные звуки. Медленно спустившись к воде, он, стараясь не испугать женщину, шел предельно аккуратно, но все же не заметил, как наступил на сухую веточку, она предательски хрустнула, и женщина мгновенно испуганно повернулась. Она не успела издать никакого звука, только рот раскрыла и вытаращила глаза, готовая в любой момент закричать, но незнакомец, так внезапно напугавший ее, приложил палец к своему рту, призывая ее не издавать никакого звука. Это сработало, и женщина послушно прикрыла рот ладонью и робко кивнула.
– Не бойтесь, я не причиню вам зла, – начал Рома, – я свой.
Женщина молча смотрела на незнакомца, возникшего словно из-под земли, боясь даже пошевелиться.
На вид ей было около тридцати пяти, может, сорок, определить было сложно, одета в платье, сильно заношенное и выцветшее, но чистое, на голове платок, на ногах сапоги, тоже старые и истоптанные. Кисти рук красные, с огрубевшей кожей из-за тяжелой повседневной работы.
– Вам штосьці трэба? – внезапно спросила женщина.
– Да… Я… хотел… Может быть, у вас есть немного еды? – начал робко, с явным стеснением, Рома. – Не мне, детям.
Женщина посмотрела на Рому пронзительным взглядом, он не знал, что еще добавить, молча опустил голову. – Дзеці? А дзе яны? – спросила она с недоверием.
– Дети в укрытии, спят, я не рискнул их брать с собой: вдруг немцы рядом, – начал свой рассказ незнакомец. – Мы спасли их, фашисты согнали всех людей в сарай и подожгли, они единственные, кто выжил.
– Немцы пайшлі адгэтуль, знішчылі амаль усіх у вёсцы i пайшлі далей, я цудам выжыла, – сказала женщина, и слеза пробежала по ее щеке. – Вы сказалі «мы». Вы былі не адзін?
– Да, я был с другом, он отвлекал немцев, отводил их, чтобы мы могли пройти незаметно, и пропал… – сказал Рома и опустил голову. – Но тела нигде нет, значит, его взяли в плен и увели с собой, а я никак не могу ему помочь, ведь с детьми не пойдешь воевать, если бы вы…
– Прывядзi дзетак сюды, а сам iдзi, шукай свайго сябра, – оборвала его на полуслове, – спяшайся, бо будзе позна…
– Спасибо, огромное вам спасибо, – благодарил Рома, не скрывая искренней радости, и через мгновение исчез из поля зрения, только куст орешника еще какое-то время качался, потревоженный им.
Дети, оставленные им в яме, мирно спали в объятиях друг друга. Рома с улыбкой наблюдал за этим, не решаясь их разбудить, но время работало против них, и нужно было действовать. Он очень нежно погладил их по головке, чтобы ни в коем случае не испугать и без того до смерти напуганных детей, но, как только он дотронулся до них, глаза сразу же открылись у обоих.
– Детки, просыпайтесь, нам нужно идти, – мягко сказал Рома.
Они послушно кивнули и стали вылезать из ямы. Уже через несколько минут они спускались к ручью, Рома взял их двоих на руки и аккуратно, чтобы не споткнуться о торчащие повсюду из земли коряги, продолжал спускаться. На минуту ему показалось, что женщина не станет ждать их и уйдет, но он ошибался: она стояла на том же самом месте, ожидая их прихода, нервно поглядывая по сторонам, как будто стояла на стреме. Дети, увидев незнакомую тетю, как они потом ее называли, еще больше прижались к Роме, предчувствуя предстоящую разлуку.
– Вот и мы, – сказал Рома, спуская на землю детей, – поздоровайтесь с тетей.
Дети молча смотрели на незнакомку, не проронив ни слова, а женщина, стоявшая до этого с каменным лицом, пропитанным печалью и болью, невольно улыбнулась.
– Дзеткі, не трэба мяне баяцца, я такая ж, як i вы, – сказала она, присев при этом на корточки, и протянула руки к детям, чтобы их обнять. – Хадзіце да мяне.
Марыся после короткой паузы все же подошла к незнакомке и обняла ее за шею, а Михаська крепко держался за Рому, не решаясь сделать то же самое. Дети были сильно напуганы, и еще долго будут вынуждены переживать в себе весь этот ужас, в наше время их просто необходимо было бы показать хорошему психологу, чтобы минимизировать последствия психологической травмы. Но здесь и сейчас была вой на, немытая, бесчеловечная, чудовищная вой на, она, как торнадо, без разбора закручивала в свое жерло все новые и новые жертвы, оставляя после себя лишь смерть и разрушения.
– Не бойся, малыш, с этой тетей вы будете в безопасности, – говорил Рома, с трудом подбирая слова, чтобы невольно не прослезиться. – Мне нужно оставить вас здесь, потому что со мной нельзя, это опасно.
– Зайка, пойдзем са мной, – говорила ему женщина, нежно поглаживая его по головке, – пойдзем…
Мальчик отпустил руку своего спасителя и медленно подошел к незнакомке, не сводя при этом своих больших голубых глаз с Ромы, они медленно удалялись, а он то и дело оборачивался, простреливая ему сердце и душу своим пронзительным взглядом.
– Спасибо… – беззвучно шептал Рома, благодаря выручившую его женщину, так и не узнав ее имя, – спасибо вам и прощайте…
Они ушли, а он еще к акое-то время стоял как вкопанный не в силах даже пошевелиться и все смотрел в ту сторону, где они медленно исчезли из поля зрения. Дети несколько раз обернулись, словно прощаясь, бросали на него свой пронзительный взгляд. Он даже и подумать не мог, что так сильно привяжется к детям, которых он знал всего день. Но одно он знал точно: то, что эти дети будут помнить его всю свою жизнь.
