Kitabı oku: «Лисий хвост», sayfa 2
III
Сначала была темнота, потом проносились какие-то, не лишённые приятности, образы. Хару, наверное, даже не смог бы точно определить, что именно он видел. Это были какие-то девушки, слышался смех, ветерок раздувал их длинные волосы. Потом он видел ласковое море и слышал шорох волн. Затем опять красотки, и особенно одна из них. Она не смеялась, как другие, лишь застенчиво улыбалась. Он погладил её по волосам, провёл рукой по спине и коснулся… хвоста. Хвост?
Хару не показалось это странным, тем более что хвост был рыжим и пушистым, очень приятным на ощупь. Он походил на лисий хвост и прямо-таки излучал уют и тепло. Хотелось запустить пальцы в нежный мех, закутаться в него и уснуть. Так Хару и сделал, и… проснулся.
Сон был ярок и осязаем. Хару открыл глаза в полумраке. Он не понимал, где находится. Тёмный морщинистый свод над ним медленно превращался в крышу юрты. Путы на руках и ногах, не дававшие шевельнуться, превращались в одеяла и шкуры, заботливо укрывавшие его по самое горло.
Долго-долго Хару лежал с открытыми глазами, не шевелясь, приходя в себя, собираясь с мыслями. Волшебные сны таяли и забывались. Хару вспомнил, что произошло с ним, битву с волками, схватку с чудищем. Видимо, всё закончилось благополучно, раз он лежит в постели, а не на голой земле в окружении хищников.
«Шима! Что с ним?!» – пронзила его стремительная мысль, и он резко откинул с себя одеяла и рванулся, чтобы встать. Тотчас голова его закружилась, и он рухнул со стоном обратно. Ему всё ещё было нехорошо, хотя и не настолько, как в злопамятную ночь.
– Эй, кто-нибудь! – позвал Хару.
Никто не откликнулся. Однако только теперь он по-настоящему прислушался к звукам, доносящимся снаружи. И услышал вполне мирный и дружелюбный шум: блеяние овец, мычание коров, лай собак, голоса взрослых и детей. Это значительно успокоило Хару, но всё же судьба сына продолжала волновать его, и он позвал вновь. На сей раз откликнулась какая-то женщина, проходившая мимо. Она заглянула в юрту, не переступая порога. Хару не помнил её имени, но хорошо помнил лицо. Она принадлежала к клану Мэргэна, и он нередко видел её во время путешествия, хотя почти и не разговаривал с нею.
– Что? Пришёл в себя? Очнулся? – то ли спросила, то ли удостоверилась она, и сию минуту пропала.
– Постой! – но силуэт уже исчез из прямоугольника входа.
Впрочем, теперь Хару недолго пробыл в одиночестве. Вскоре, старательно переступая порог юрты, вошло несколько человек. Хару, несмотря на слабость и головокружение, попытался приподняться на локте, чтобы рассмотреть вошедших.
– Лежи, лежи, – услышал он голос Мэргэна.
– Где Шима? Чем всё закончилось?
– Отец, я здесь!
Шима выскочил вперёд и обнял ручонками отца.
– Слава небесам! – облегчённо выдохнул Хару. – Ты цел!
– Да цел он, невредим, наш геройчик, – улыбаясь, сказал Мэргэн.
– Что волки? Как наш лагерь? Где мы? – спрашивал Хару.
– Всё своим чередом узнаешь. А пока, глянь-ка, кто здесь ещё!
Хару вновь приподнялся. Шима так и продолжал висеть на его шее, но отец даже не замечал этого. Кроме его сына и Мэргэна, в юрте находилась незнакомая женщина. Хару не сразу смог разглядеть ее в приглушённом свете. Невысокая, коренастая, с длинными волосами, заплетёнными в косы по обычаю степных женщин. Чёрные с красивой сединой волосы напоминали мех чёрно-бурой лисицы. У неё было простое лицо, довольно миловидное, однако в глазах читались мудрость и знание, каких не достигнешь за всю жизнь, лишь разъезжая по степи на лошади. Также и руки её не походили на мозолистые руки трудяги-степняка. Тонкие и чистые – они говорили, что хозяйка нечасто занимает их тяжёлым трудом.
Хару понял, кто перед ним.
– Госпожа Билигма, – прошептал он.
– Она самая! – вставил Мэргэн.
Женщина промолчала, наклонилась к Хару, приложила руку к его лбу, потом посчитала пульс, заглянула в глаза. Только после этого она сказала:
– Здравствуй, Хару.
Её голос звучал приятно, успокаивал и как будто отгонял морок:
– Вижу, тебе уже немного лучше. Полежи ещё денёк, а завтра сможешь встать. Не беспокойся пока ни о чём. Всё в порядке.
После этих слов Билигма отстегнула от пояса небольшую фляжку и протянула её Хару.
– Сделай несколько глотков.
Он послушно принял флягу и отпил. Жидкость была тягучая, но приятная на вкус. Казалось, что сначала рот, а затем всё существо наполняются запахами свежих степных трав и цветов, напоённых нежарким весенним солнцем.
Хару откинулся назад и вернул флягу. Его вновь неудержимо влекло ко сну.
– Пока, отец, поспи ещё, завтра увидимся, – говорит Шима.
– Ну, давай, до завтра, – говорит Мэргэн.
Госпожа Билигма молчит, но Хару понимает, что пора уже закрыть глаза и ещё раз погрузиться в целебный сон.
* * *
На сей раз он спал совершенно без сновидений. Ему вообще показалось, что он лишь пару минут назад прикрыл глаза, а когда открыл их, уже начался новый день. Он понял это по звукам снаружи юрты, какие бывают лишь при начале нового дня, когда начинается ежедневная суета. Звуки в морозном воздухе разносились далеко и слышались очень чётко.
Хару сел на своём ложе, опасаясь, что сейчас его вновь одолеет приступ слабости, и голова пойдёт кругом. Но ничего подобного не произошло. Он осмотрелся, увидел рядом свою одежду. Оделся, хотя и медленно. Слабость ощущалась, но то была не болезненная противная слабость, а та, которая бывает после долгой или тяжёлой болезни, когда не покидаешь свою постель, и вот теперь входишь обратно в нормальную жизнь, и всё кажется обновлённым, и хочется быстрее накопить сил, чтобы переделать много разных дел.
Пока Хару одевался, он понял, что хочет есть и пить. Как будто кто-то уже предугадал его желания, тут же в юрте на столике он нашёл свежие лепёшки и сыр. Над очагом висел горячий чайник.
Он быстро управился с едой, повеселел и ощутил, что силы начинают возвращаться к нему. Хару закончил с одеванием и вышел из юрты. Оглядевшись, он увидел, что находится в лагере, однако в другом месте, не там где они остановились в ночь сражения. Становище расположилось в уютном распадке между холмами так, что солнце освещало его с утра и до вечера. Прекрасное место, чтобы поставить юрты и отдохнуть какое-то время и людям, и животным.
Окинув стан беглым взглядом, Хару отправился на поиски Мэргэна – слишком много вопросов ему хотелось задать. Хорошо было бы найти и госпожу Билигму, но какое-то чутьё подсказывало Хару, что с ней он и так увидится позже. Он нашёл вождя около одной из юрт: тот сидел у порога и подновлял ремень от лошадиной сбруи.
– А, уже встал? Ну, садись рядом.
Хару сел на седло, лежащее на земле. Солнце светило ярко, предвещая погожий день. Быстро теплело, словно зима немного отступала. Снег лежал уже везде, и никакая временная оттепель уже не одолеет его до самой весны. Хотя кое-где под солнечными лучами он и стал более пористым и каким-то загустевшим.
– Расскажи мне, что произошло той ночью после того, как я потерял сознание. И вообще, долго я пролежал больной?
– Ты пролежал две ночи и два дня. Госпожа Билигма сказала, что у тебя голова слишком сильно ударилась, да и кровь из ран вытекла. Говорит, очень ты усталый и ослабший, хотя я бы так и не сказал. Знаешь, есть в лагере люди, которые куда больше тебя пострадали. Жуткие раны, рваные, воспалённые. Двое скорее всего помрут, даже Билигма ничего сделать не может.
– Она ещё здесь? В лагере?
– Да, ходит за больными, сказала, чтобы ей не мешал никто. С тобой, говорит, всё хорошо уже, а вот другим помощь сильно нужна.
– Ясно, потом – значит потом.
– Ага, говорит, тебе теперь только сил набраться, да и всё.
– Ну, а что же было дальше? Я помню какую-то вспышку, или мне это привиделось, всё-таки голову я здорово стряхнул.
– Нет, не привиделось. Когда дэв на тебя напал, мы уже подумали – конец тебе. Хотя, знаешь, и не думали особо, каждый со своими волками бился.
– Дэв, ты сказал?
– Это не я сказал, а госпожа Билигма.
– Хорошо, давай дальше.
– Ну и вот, бились мы каждый со своими волками. Они ведь на нас стеной какой-то прямо попёрли. На спины друг другу стали запрыгивать и потом уже на нас. Мы их и копьями кололи, и мечами секли. Да какое там! Никогда не видел такого, чтобы волки вот так вели нападение, как будто направляет их кто-то. Против такого числа волков разве ж могли мы устоять? Много уже волков и внутрь лагеря попасть сумели, овец начали резать, на людей кидаться. Я уже подумал: всё, Мэргэн, плакал твой клан, прощайся с ним. Сожрут вас волки и будете посреди степи лежать, одни косточки. И тут вдруг – трах, бах! Как молния с громом ударили. Я думаю, это что за напасть, какая ещё гроза может быть зимой. И опять – трах, бах! Молния и гром! Сверху, но вроде как не с неба. Тут я посмотрел, откуда это, и увидел, что молнии бьют с вершины холма, под которым мы укрепились. Там ведь склон очень крутой и каменистый был, по сути дела, скала. И вот на самой её верхушке стоит кто-то и руки поднимает. Как поднимет, помашет ими, соединит неким манером, тогда-то с рук молнии с грохотом вылетают.
– Это госпожа Билигма была, так ведь?
– Так. Тогда она нас спасла. Молнии эти много волков поубивали, гром остальных всех распугал, те и разбежались. На этом наша битва и кончилась.
Мэргэн замолчал на минуту, потом хитро глянул на Хару.
– Что? – спросил тот.
– А мне ещё есть чего рассказать про сына твоего.
– Про Шиму? – изумился Хару.
– Ага, про него. Помнишь, я его вчера геройчиком назвал? Не зря ведь я это сказал.
– То есть? Говори уже!
– А то, что многих людей сын твой спас.
– Он? Он же дитя!
– Как запрыгнули волки внутрь нашей загородки и начали бесчинствовать, так три-четыре из них бросились к юрте, где женщины, дети да старики укрывались. Здоровые такие волки, наглые. Не захотели, видать, баранины, человечины им захотелось. Это ещё до Билигмы было, когда я сам с жизнью прощался. Вот, значит, кинулись они к юрте. Думаю, прощайте, не сумел я вас охранить. И вот чудо-то! не хуже того, что Билигма показала: сунулись волки в юрту, морды внутри, хвосты – снаружи. Сунулись, да и замерли. Вдруг, вижу, попятились они назад, хвосты поджали, морды опустили, уши прижали, как собаки нашкодившие, которые знают, что им сейчас прилетит за дела. Пятятся, значит, они назад, от юрты, а следом за ними на порог выходит твой Шима. Вроде и маленький, а как встал на пороге, одну руку в бок упёр, другой волкам грозит и что-то говорит при этом. Говорит как-то чудно, я не понял ничего, видать по-детски что-то лепетал. Но волки-то его то ли слушались, то ли испугались, а только заскулили, да и убежали от юрты прочь. И ни один потом не приблизился. А там уже и госпожа Билигма подоспела.
Хару потрясённо слушал историю о ночной битве, особенно о своём сыне.
– Ну, скажешь чего? – подмигнул ему Мэргэн. – Я был бы горд, если бы мой Бато́ так же волков в пять лет гонял.
Хару покачал головой:
– Нет, Мэргэн, здесь не всё так просто. Ты многого не знаешь о нас, да и я не всё знаю. Как вижу теперь, многого не знаю.
Мэргэн пожал плечами:
– А что тут знать? Есть мальчонка, смелый и бесстрашный, волков не боится, людей спасает. Хорошо ведь это.
– Хорошо, Мэргэн, вот только ненормально, ведь мальчишке всего-то пять лет, шестой пошел.
– Ну и что, вот ещё мой дед говорил, что дети теперь быстрее растут.
Хару продолжал качать головой.
– И где мы сейчас? – спросил он чуть погодя.
– Тогда же ночью, как опасность миновала, мы собрали раненых, похоронили убитых и двинулись дальше. Билигма тоже не одна прибыла. На белых верблюдах она и её спутник – огромный детина! Сильный, как медведь! Они нам этот распадок показали, когда мы наутро дальше двинулись. Здесь мы и встали. Ветер сюда не задувает, солнце светит. Побудем тут, пока раненые в себя не придут, а дальше – видно будет.
– А что, Мэргэн, много ли раненых и убитых? Прости, что не сразу спросил об этом.
– Таких всегда много. Один – уже много было бы. Погибло четверо, ещё столько же, наверное, не выкарабкаются. А ранены – почти все, кто на кибитках стоял да с волками дрался. Поэтому-то я благодарю Небеса, что Билигма вовремя явилась. Ещё бы чуть-чуть, и нас бы всех разорвали. Для моего клана это была тяжёлая ночь. Вдовы появились, дети без отцов. Придётся их опять замуж выдавать, пристраивать как-то. Может, ты одну возьмёшь?
– Шутишь, что ли?
– Нет, я серьёзно, – лицо Мэргэна и впрямь оставалось невозмутимым, – Будешь полноправным членом моего клана. Кстати, раньше не было у нас имени, теперь назовёмся клан Волчьей ночи. Звучит неплохо, а?
– Мэргэн, я не совсем понимаю, серьёзно ты говоришь или нет.
– Э, да что тут понимать, – вздохнул кочевник, махнул Хару рукой, как будто отпуская его, и принялся чинить упряжь дальше.
IV
После разговора с Мэргэном Хару отыскал сына. Ему сразу же бросился в глаза странный рисунок на лбу ребенка: полумесяц с ромбом посередине. Никогда прежде Хару не видал ничего подобного.
– Что это? – спросил он.
– Не знаю, это мне Билигма нарисовала, говорит, что это мне поможет лучше спать ночью.
Отец осторожно прикоснулся к рисунку. Он был нанесен красно-коричневой краской, видимо, на основе глины, однако от нее шел приятный пряный аромат каких-то трав.
Однако Шима горел желанием носиться вместе с остальными детьми клана и всё его внимание поглощали игры, так что на вопросы отца он отвечал односложно, и было видно, что голова его занята лишь тем, как бы поскорее присоединиться к остальной детворе.
– Бато, я уже иду! – закричал Шима, когда отец, наконец, отпустил его после краткого расспроса.
Бато, сынишка Мэргэна, с которым Шима ехал в повозке, стал его лучшим другом за время поездки. Одного возраста, они чем-то дополняли друг друга, и если бы не внешняя непохожесть Шимы на других детей, то их можно было бы принять за братьев. Как бы то ни было, Хару остался один и решил побродить по становищу. Чувствовал он себя вполне неплохо, и несмотря на некоторую слабость и лёгкое головокружение, возвращаться в постель нисколько не хотелось.
Однако в стане ничего примечательного для Хару не было. Обычная повседневная жизнь, какая происходит в любом лагере степняков на всём протяжении от неизвестного Запада, где берёт истоки Степная Мать, и вплоть до Островного моря, где степь кончается. Ему уже довелось насмотреться на быт кочевников за долгие месяцы пути, да что говорить, за это время он и сам начал превращаться в кочевника и по одежде, и по потребностям. В силу своего несколько особого положения гостя клана, Хару почти не выполнял тех обязанностей, какие выпадали на долю обычного степняка-мужчины, да скорее всего они оказались бы ему не по силам. Он, конечно, умел ухаживать за лошадью и основным снаряжением, но в остальном он мог не больше чем ребёнок.
Хару решил прогуляться и подняться на ближайший холм, чтобы подумать немного в одиночестве о недавних событиях и поискать решения некоторых старых проблем. Подъём по склону Хару вполне одолел, хотя ближе к вершине и ощутил усталость. Всё-таки он действительно ослабел за последние дни, пока лежал в постели. Тем не менее, мужчина не собирался сдаваться, и последние тридцать-сорок шагов пробежал вверх, собирая все силы в кулак.
Наверху он отдышался и огляделся. На востоке, совсем недалеко, через три-четыре холма пониже, простиралась до самого горизонта степь. На западе, севере и юге ложились волны холмов, насколько хватало глаз. Кое-где они были гладкие, покрытые снегом, кое-где наружу выступали скалы, явно вулканического происхождения, чернеющие на снежном фоне, и лишь изредка виднелись рощицы изогнутых ветром сосёнок и островки кустарника.
День был тихий, солнце стояло ещё высоко для этого времени года, и находиться здесь, наверху, в отдалении и одиночестве было для Хару приятно, а унылый вид вполне соответствовал настроению. Хару присел на камень и задумался. Он думал обо всём, что случилось с ним, вспоминая прошедшие дни, думал о будущем, о сыне, и о том, что он оказался в долгу перед Мэргэном и его людьми, хотя те об этом и не знают. Взгляд Хару скользил по вершинам окружающих холмов, покрытых снегом, на котором играли солнечные лучи, кое-где образовывались причудливые формы, видимо, в тех местах, где снег лёг на скалы или скрыл некие особенности рельефа. В таких местах снег становился темнее, если это были углубления или низины, или же наоборот, блистал яркой белизной на возвышениях, устремлённых к свету. Дальние же холмы расплывались в голубовато-серой дымке. В особенности нравилось глядеть ему на небо. Степное небо, бесконечно глубокое и голубое, чистое и зовущее.
Какое-то время Хару вообще не думал ни о чём, а просто созерцал окружающий его мир, наполняясь покоем и радостью. Тяжкие мысли отползали прочь, разум прояснялся. Хару и не заметил, что по склону холма поднимаются два всадника, ведущие за собой в поводу ещё одного коня. Вскоре они приблизились к нему, и Хару наконец обратил на них внимание. Это были госпожа Билигма и какой-то могучий мужчина внушительных размеров, как раз подходящий под описание, сделанное Мэргэном.
– Госпожа Билигма, приветствую тебя и твоего спутника, – поднимаясь на ноги и слегка кланяясь, сказал Хару.
– Здравствуй, Хару, – ответила она. Её спутник лишь коротко кивнул.
– Не обращай внимания на Тага́ра, Хару, он почти не разговаривает с другими людьми. Только со мной он говорит свободно. Это не от неучтивости, а такой уж он по своему складу, – сказала Билигма. – Кроме того, у него тоже есть свои причины, сделавшие его нелюдимым.
– Хорошо, госпожа, я не стану принимать на свой счёт его молчание.
– Вот и правильно. А ты что же? Гуляешь?
– Да, госпожа. Надоело без толку лежать в постели.
– Я думала, что ты захочешь повидаться не только с Мэргэном и со своим сыном, но и со мной.
– Именно так, госпожа, однако Мэргэн предупредил меня, что ты очень занята с ранеными, так что я решил повременить.
– Да, Хару, очень похвально с твоей стороны. Один день или два дня, один час или больше – это уже не играет никакой роли. Ты был в пути ко мне многие месяцы, так что теперь разницы нет.
– Воистину, госпожа. У меня есть вопрос к тебе. Что это за символ, который ты нанесла на лоб моему сыну? Никогда я не видел такого прежде.
– Это знак чистоты. Он означает потерянное тайное озеро и остров посредине.
– То озеро, о котором поют в песне Начала?
– Оно самое, озеро, путь к которому потерян. Все ведь знают эту легенду.
Билигма кивнула Хару и с минуту изучающе глядела на него. Потом она промолвила:
– Хару, прежде чем мы продолжим говорить с тобой сегодня, да и в последующие дни, я хотела бы кое-что показать тебе.
– Хорошо, госпожа.
– Но придётся немного проехать верхом. Сможешь?
– Думаю, да.
Хару немного побаивался, что ему будет тяжело в седле, однако сил у него оказалось намного больше, чем он ожидал. Оказавшись на лошади, молодой человек даже повеселел и приободрился.
– Я готов ехать, куда ты укажешь.
– Здесь недалеко, Хару.
Они проехали по гребню холма и спустились немного вниз, где склон переходил в следующий холм. Так, следуя то по одному гребню, то по другому, они постепенно спускались вниз и оказались у подножия всей гряды, там, где она соприкасалась со степью. По всей видимости, они повторяли путь, пройденный кочевниками за то время, что Хару находился без сознания.
– Теперь можно и быстрее, – произнесла Билигма и пустила лошадь рысцой. Мужчины не отставали от неё.
Они двигались вдоль границы холмов и степи, и скоро Хару начал понимать, куда именно они направляются. Вот уже показалась и высокая скала, вырывающаяся из довольно пологих по сравнению с ней склонов. То самое место, где несколько дней назад произошло побоище с несметной волчьей стаей. На месте битвы тут и там виднелись бугорки, припорошённые снегом, кое-где чернели остатки больших костров, которые люди жгли всю ночь. Путники спешились.
Хару подошёл к одному из бугорков и кончиком сапога расшевелил снег. Как он и ожидал, это был мёртвый волк, окоченевший и замёрзший в камень.
– Степняки уже собрали стрелы, какие было возможно, – пояснила Билигма, – так что остались только трупы хищников. К весне будут лишь кости да обрывки шкур. Всё зарастёт травой.
Некоторые трупы, которые Хару также кончиком сапога отряхнул от снега, были явно опалены каким-то огнём. Колдунья заметила это и пояснила:
– А это уже моя работа. Мэргэн ведь рассказал тебе о молниях и огненных шарах?
Хару потрясённо кивнул. Он, конечно же, был наслышан о могуществе некоторых ведуний и колдунов, однако впервые видел такое своими глазами. Билигма заметила его смятение, и это немного развеселило её.
– Знаешь, делать молнии и шары, а потом направлять их не абы как, а прицельно – нелёгкий труд. Не буду объяснять тебе, откуда именно они берутся, но поверь, все они проходят через меня. Обычным людям это не под силу. Если только единожды, но тогда это будет стоить жизни любопытному наглецу.
– А гром?
– А что гром? Гром – это ерунда, его сделать несложно. Гром больше для того, чтобы напугать глупцов и животных. Ты слышал когда-нибудь, Хару, о том, чтобы человека убил гром, а не молния?
– Нет, не слышал, госпожа.
– Вот-вот, и не услышишь. Гром пугает, он очень эффектен, но он не может убить. Ну, разве что настолько громкий, что человек не выдержит звука, но я о таком не слышала.
– Велико твоё мастерство, госпожа, – Хару поклонился с почтением.
– Спасибо, Хару. Но ведь и ты мастерски управляешься с мечом и с луком. И ты знаешь, несомненно, что мастерство не может прекратить своё развитие. Ты либо бесконечно идёшь вперёд, либо теряешь талант, и он от тебя уходит.
– Всё правильно, госпожа. И благодарю за то, что ты считаешь меня мастером.
Разговаривая, они подошли к одному особенно крупному холмику, также скрытому под слоем снега.
– Тагар, очисти его, – приказала колдунья.
Тот молча подошёл и, действуя то рукавицами, то ногами, за непродолжительное время очистил бугор от снега. Под покровом скрывался труп того самого чудища, которое сразил Хару. Труп лежал на спине, видно, его переворачивали. Остекленевшие глаза были всё так же полны злобы, пасть приоткрыта так, что хорошо были видны острые длинные клыки. На передних лапах когти достигали длины пальцев взрослого человека. Задние же лапы представляли собой нечто среднее между ногой человека и лапой животного. На груди буро-коричневый мех пропитала заледеневшая теперь кровь, в том месте, где вошёл клинок Хару.
– Тебе, Хару, в общем-то, повезло, – сказала Билигма, – ты видишь его когти? Такими когтями плоть отрывается от тела клочьями, а ты отделался, по сути, царапинами. Правда, от шубы твоей мало что осталось, но она тебя спасла. Да, сила в лапах этого дэва немалая. Тебе очень повезло в схватке с таким серьёзным врагом.
– Госпожа, скажи, это и вправду дэв? Я как-то видел одного, но тот был в цепях в бродячем цирке, и он был какой-то больной и полуживой. Он тогда не произвёл на меня впечатления. Я слышал, что дэвы – это проклятые люди, превращённые давным-давно за какие-то преступления в чудовищ. Или же это что-то другое? Может оборотень, или такой волк?
– Ты думаешь, я показываю его тебе просто так? Чтобы ты мог сейчас при солнечном свете полюбоваться на своё лихое дело? Нет, Хару, это урок для тебя. Ты спросил, что это, и я отвечаю тебе, – это монстр. Монстр, в котором от человека уже ничего не осталось, кроме разве способности ходить на задних лапах. Это чудовище, наказанное небом, и ведь ты понимаешь, Хару, что это значит для тебя? Это ведь один из ответов на твои вопросы, ради которых ты явился ко мне. Ведь так?
Хару закрыл лицо руками и отвернулся от колдуньи.
– Убери руки от лица и говори, глядя в глаза, славный воин Хару, – приказала женщина. Тот не смел ослушаться и повернулся обратно к ней, опуская руки.
Его глаза как-то странно заблестели, а лицо теперь походило более на лицо мальчика, которого взяли с поличным во время какой-то проказы, чем на лицо взрослого мужа. Увидев это, колдунья несколько смягчилась.
– Я вижу слёзы у тебя в глазах. Это хорошо. Значит, для тебя и Шимы есть ещё шанс. Ты сожалеешь. Это хорошо. Но я хотела бы услышать от тебя всю историю, хоть уже и догадываюсь о многом.
Голос Хару дрогнул, когда он промолвил:
– Да, госпожа, я всё тебе расскажу. Прямо сейчас. Никто не может представить себе, как меня это тяготит. Весь этот путь я проделал ради встречи с тобой.
– Я знаю, Хару, знаю, – уже мягко отвечала колдунья, – однако ты расскажешь свою историю чуть позже. Не здесь и не сейчас. Я хотела бы иметь возможность выпить горячего чаю, слушая тебя, ведь рассказ не будет коротким, правда? И, кроме того, твои слова должен услышать ещё кое-кто.
– Кто же?
– Мэргэн. Он заплатил за это право жизнями своих людей. К тому же, мне сдаётся, что вы с ним связаны теперь. Ваши судьбы основательно переплелись.
Хару вздохнул и согласно кивнул.
