Kitabı oku: «Восемь лучших пьес «ЛитоДрамы-2019», sayfa 2
ИРИНА. Правильно зажимает. Если нас не зажимать, мы такое сырье сдавать будем… Я-то изнутри знаю. Вот вы похвалили мою статью. Так Игорь Иванович над ней очень сильно поработал. Главное – смысловые акценты расставил как надо. Я сама не додумалась, опыта пока не хватает. И, если честно, под материалом должна стоять и его подпись.
БОГДАНОВ. Что ты так Денисова защищаешь? Можно подумать, я собрался гнать его пинком под зад.
ИРИНА. А что, нет?
БОГДАНОВ. Не волнуйся. Все будет красиво. Проводим со всем уважением. Цветы, грамоты от редакции и Союза журналистов, премию выпишем… Но уйти ему придется. У меня большие планы по развитию сайта, и он в них не вписывается. А ты вписываешься.
ИРИНА. По-человечески, если не для передачи… Нельзя его увольнять, Лев Петрович.
БОГДАНОВ. Это еще почему?
ИРИНА. На нем большой кредит. Чтобы выплатить, надо еще года два поработать. Взял на операцию жены.
БОГДАНОВ. Вот как? Не знал. (Пауза.) Ну и как прошла операция? Успешно?
ИРИНА. Вроде да.
БОГДАНОВ. Ну и слава богу. А кредит не аргумент. Выплатит как-нибудь, не маленький. Ничего себе – два года! За два года много чего произойдет. Мне нужна молодая динамичная команда, с которой можно делать информационный бизнес. При чем тут Денисов? Он и с компьютером-то на «вы». Только и умеет, что писать и тексты править, а поди ж ты… Знаешь, что он мне на днях заявил? Что на нем вся редакция держится. Мания величия на старости лет накрыла.
ИРИНА. Вообще-то, во многом так и есть. Ребята его, может, и не все любят, но уважают. Злятся, конечно, когда заставляет тексты переписывать, но уважают. И вот что, Лев Петрович… (Пауза.) Может, не мое дело, но, прежде чем увольнять Игоря Ивановича, вы бы посоветовались с Вилюйским. Ну, в смысле с нашим учредителем. На всякий случай.
БОГДАНОВ. Поговорю, конечно. Я не могу уволить заместителя главного редактора без согласования с хозяином. А что?
ИРИНА. Вы у нас недавно, еще не знаете… Два года назад, когда Вилюйский шел в Госдуму, Игорь Иванович работал в его избирательном штабе спичрайтером. И поработал здорово. С тех пор у них с Вилюйским хорошие отношения, чуть ли не дружеские. Игорь Иванович просто это не афиширует.
БОГДАНОВ. (После паузы.) Да, это нюанс… Учту. Спасибо, что сказала. Аргументы для хозяина я найду. А ты пока морально готовься. Мне в общем нравится твоя щепетильность по отношению к Денисову. Старший коллега, наставник и все такое. Но, во-первых, ты его не подсиживаешь. Уволить его – мое решение, так что не парься. А во-вторых, жестче надо быть, решительнее. Время сейчас такое – не до лирики. Согласна?
ИРИНА. Я подумаю.
БОГДАНОВ. Вот и думай. (Пауза.) Давай сегодня поужинаем вместе. Продолжим разговор в спокойной обстановке. Есть что обсудить и вообще…
ИРИНА. (После паузы, не глядя на Богданова.) Сегодня не могу. Родители устраивают семейный вечер.
БОГДАНОВ. (Безапелляционно.) Значит, завтра. Я закажу столик в «Короне». И не откровенничай пока ни с кем. Разговор между нами.
Редакционная комната. Ирина сидит за компьютером, что-то пишет. Врывается Максим Коняхин.
МАКСИМ. (С порога.) Ирка, бросай работать. Седьмой час уже. Пошли в кафе, шампанского выпьем.
ИРИНА. С чего это?
МАКСИМ. Поздравь – в первый раз материал вышел почти без правки. Что это с Денисовым? Или я писать наконец научился? В общем, проставляюсь.
ИРИНА. Поздравляю. Не научился. Пей сам.
МАКСИМ. (Опешив.) Что ж так неласково, маманя? Я тебя вроде ничем не обидел.
ИРИНА. Меня – нет. Игоря Ивановича – да.
МАКСИМ. А-а-а… ты про тот случай.
ИРИНА. Про тот, Максик, про тот. Денисов с тобой просто больше не хочет связываться. Стукачом брезгует. Так что смело пиши что хочешь. И от читателей огребай. Ты чат смотрел? (Смотрит в компьютер, читает.) «Кто-нибудь, объясните автору, что нельзя так писать: “Неумолимые наручники правосудия сковали преступника на ближайшие два года”. Это информационная заметка или пародия?». А вот еще: «Событие на копейку, а наваляли на весь рубль. Словоблудие в чистом виде. К смыслу не продерешься…». Это все про твой не правленный Денисовым материал.
МАКСИМ. Ну и что? На всех не угодишь.
ИРИНА. И не надо. Ты, главное, уже угодил главному.
МАКСИМ. Ир, ну зачем ты так? Ну, хочешь, я перед Денисовым извинюсь?
ИРИНА. Я, Максик, одного хочу: чтобы ты меня оставил в покое. Иди уже, седьмой час. Посиди в кафе, шампанского похлебай, ощути себя крутым журналистом. А мне работать надо.
МАКСИМ. (После паузы.) Что-то ты мне сегодня не нравишься, маманя. Надменная стала, а с чего? Не с того ли, что нынче битый час просидела у Богданова? Кофеек пили, о чем-то судьбоносном беседы беседовали?
ИРИНА. А ты спроси у Богданова. Он все доступно объяснит. Тебе понравится.
Максим молча выходит. Ирина, опустив голову, прячет лицо в ладони. Входит Денисов.
ДЕНИСОВ. Что с вами, Ирочка? Вам нехорошо?
ИРИНА. Да нет, Игорь Иванович, устала просто.
ДЕНИСОВ. Ну так поезжайте домой отдыхать.
ИРИНА. Дома никто не ждет, так что спешить некуда.
ДЕНИСОВ. Значит, со своим молодым человеком вы расстались безвозвратно?
ИРИНА. Еще безвозвратнее. Забрал свою зубную щетку и заявил, что раз я не читаю его блог, то о чем со мной говорить. И гордо удалился. Наверно, искать родственную душу.
ДЕНИСОВ. М-да… Сердце блогера склонно к измене. По-моему, вы легко отделались. Мог напоследок и денег занять.
ИРИНА. Откуда вы знаете? Занял… пятьсот рублей. Больше не было.
ДЕНИСОВ. Не жалейте. Пятьсот рублей за полученный опыт и обретенную свободу – это не деньги. Зато теперь вы открыты для новых отношений.
ИРИНА. Спасибо, мне и старых надолго хватит. Работать надо. (Пауза.) Игорь Иванович, я тут сюжет романа в первом приближении набросала. Хочу, чтобы вы оценили… Ой, я не спросила: у вас время-то сейчас есть?
ДЕНИСОВ. Есть, Ирочка. В больницу поеду только через час. Я весь внимание.
ИРИНА. Тогда давайте я буду делать кофе и рассказывать. (Подходит к столику, ставит чайник и одновременно говорит.) Героиней будет молодая дура.
ДЕНИСОВ. Смело… И в чем же выражается ее дурость?
ИРИНА. А запросы у нее несовременные. Живет неплохо, работает с удовольствием. При этом выглядит хорошо и на недостаток мужских взглядов не жалуется. Есть и вполне выгодные варианты. В общем, почти в шоколаде.
ДЕНИСОВ. А что не так?
ИРИНА. Варианты исключительно постельные. Само по себе это не страшно, потому что героиня в расцвете лет и вовсе не монашка. Думает: ну ладно, с этим обожглась, но уж следующий-то… А следующий – плюс-минус такой же. И ничего ему не надо, кроме постели. И получается, что у девушки тело в порядке, а душа в анабиозе. Интим есть, а любви нет. Понимаете?
ДЕНИСОВ. Отлично понимаю. Что дальше?
ИРИНА. (Ставя на стол чашки с кофе.) А дальше появляется герой. Я вам говорила: это немолодой человек, героине ровно в отцы… С чего бы им интересоваться? Но в нем есть то, чего не хватает в ровесниках: ум, доброта, надежность. Спокойная основательность. Многое испытал и пережил. И даже его седина не отталкивает, потому что красивая. Такой, что ли, настоящий, не виртуальный. Сначала героине с ним просто интересно. Потом очень интересно. А затем она вдруг осознает, что он ей уже небезразличен… Так бывает?
ДЕНИСОВ. Бывает, почему нет? Молодые женщины нередко влюбляются в людей много старше их.
ИРИНА. А вот смысла влюбляться нет. Ни малейшего. Дело даже не в его годах. Просто он женат – раз и навсегда. Я уже не говорю, что он небогат и ничего не может дать героине… кроме себя. Но ведь ей ничего другого и не надо. Тянет к нему, и все.
ДЕНИСОВ. Да, сложная ситуация.
ИРИНА. Я же говорю: дура.
ДЕНИСОВ. Совсем даже не дура, не согласен… Ситуация вполне жизненная и психологически объяснимая. Душа, тем более женская, не может вечно быть в анабиозе. Рано или поздно она проснется и потребует своего. И если она выбрала человека, тут уже неважно, богат он или беден, молод или стар.
ИРИНА. А что дальше? (Пауза.) Это я как автор себя спрашиваю.
ДЕНИСОВ. Дальше, Ирочка, вас как автора ожидает большая проблема.
ИРИНА. Какая?
ДЕНИСОВ. Ну вот смотрите… (Допивает кофе.) У каждого героя должна быть своя психология и свой, как принято говорить, бэкграунд. То есть прошлое, которое формирует человека и его сегодняшнее поведение, поступки. Вам нетрудно представить психологию и бэкграунд героини. В конце концов, вы с ней примерно одного возраста и сходного опыта. Но как вы будете описывать героя, который годится в отцы? Вам придется придумывать и его прошлое, и его мысли, чувства. Не факт, что вы сумеете адекватно понять человека другого поколения.
ИРИНА (После паузы.) А вы мне поможете.
ДЕНИСОВ. Я?
ИРИНА. А кто еще? Вы же у меня консультант. Дайте мне прошлое героя. Дайте его характер, мысли, привычки.
ДЕНИСОВ. Ну да, конечно… Хорошо, попробую. (Встает, делает несколько шагов.) Прошлое героя… Тут надо сразу понять, что он вовсе не герой. Это обычный среднестатистический человек, в котором, как и в каждом, намешано хорошее и плохое. Пусть он будет журналистом – так легче. Это наша специфика, она вам понятна… Ну, что сказать? Он классный журналист. Он увлечен профессией и от души считает, что своими публикациями способен исправить минусы окружающей действительности. При советской власти карьера складывается вполне успешно. В родной газете его не раз повышали, он зачислен в руководящий резерв. А потом перестройка. И он, сам того не зная, становится восьмидесятником, потому что наивно верит в обновление общества… Он дышит ветром перемен и смутно прозревает иную жизнь – богатую, свободную, когда весь мир на ладони: и Эйфелева башня, и Бранденбургские ворота, и Биг-Бен. Глупец…
ИРИНА. Глупец?
ДЕНИСОВ. Хотя нет, пожалуй. Глупец – это тот, кто так ничего и не понял. А ваш герой с годами многое осознал. Например, что Бальзак – действительно великий писатель.
ИРИНА. При чем тут Бальзак?
ДЕНИСОВ. А он написал роман «Утраченные иллюзии». Вот эти два слова – как клеймо на судьбе нашего поколения. Знали бы вы, как мучительна утрата иллюзий! Они уходят, а что взамен? Депрессия, страх, бессонные ночи. Ломка та еще. Ищешь свое место в новой жизни и не можешь найти. Разочаровываешься в кумирах, ощущаешь свою невостребованность. Появляется непривычная мерзкая бедность. И как со всем этим жить дальше? Во что верить?.. Еще вчера с гордостью думал, что довелось жить в эпоху обновления. А сегодня, выгребая мелочь из кармана, понимаешь, что эпоха обновилась куда-то не туда… Странно, казалось бы, иллюзии ничего не весят. Но сколько людей придавило их обломками…
ИРИНА. А наш герой? Он так и не увидел Эйфелеву башню?
ДЕНИСОВ. Отчего же, увидел. И Триумфальную арку увидел, и Кельнский собор, и Тауэрский мост, и даже Белый дом. Поездил от души. Стал ли он от этого счастливее? Не знаю, не уверен… Вообще-то ему повезло – он уцелел. Выжил, не спился, как очень и очень многие. Был молод, энергичен и профессионален. Вкалывал как ненормальный от безысходности. Расслабиться не давал инстинкт самосохранения. В разное время выпускал собственную газету, создал свое рекламное агентство. Иногда жил очень неплохо, но чаще – трудно. Все-таки по натуре он не предприниматель. Занимался политикой и даже стал однажды городским депутатом. Подвизался на ниве общественных связей, работал на многих выборах. На старости лет решил вернуться в профессию и встретил пенсионную дату за редакционным столом… Вот, если крупными штрихами, бэкграунд вашего героя.
ИРИНА. (После паузы.) Запротоколировано. А его характер? Психология?
ДЕНИСОВ. Хм… тут важно показать, что герой совсем не идеален. Да, в нем есть немало хорошего. Не глуп, добр, отзывается на чужую беду. Не жаден, скорее, любит гусарить – когда позволяют обстоятельства. Потому, кстати, и денег не скопил… Написал десяток романов, получил массу хороших рецензий, но так ничего и не издал – как-то не сложились отношения с издательствами. Стеснялся лезть в глаза, просить…
ИРИНА. А как бы почитать?
ДЕНИСОВ. Не отвлекайтесь… Вот это самое стеснение преследует его всю жизнь. Типичный интеллигент, хотя вслед за Чеховым это слово терпеть не может. Любит женщин, и женщины, в общем, его тоже любят. В этом, быть может, главная беда и проблема его жизни.
ИРИНА. Ну, знаете… Любить и быть любимым – это же счастье. В чем беда, в чем проблема?
ДЕНИСОВ. Беда в том, что в конце каждой встречи маячит разлука… Как-то однажды, на излете советской власти, он с делегацией от Союза журналистов полетел во Францию. И была в делегации красивая светловолосая тележурналистка с Дальнего Востока. И влюбился он мгновенно и сумасшедше. И ответила она ему взаимностью… Головой-то он понимал, что у этой связи нет будущего. Безумное расстояние между их городами, его семейное положение – все, ну все против. А душа рвется. И вот он прилетает к ней на Дальний Восток. Раз, другой, третий… Иногда, если она в Москве, он правдами и неправдами вышибает из редактора командировку в столицу. Работа, семья – все теперь как во сне. Отныне вся жизнь состоит из коротких редких встреч и невыносимо длинных пауз между ними. Чтобы заполнить их, он каждый день звонит ей, пишет письма и в каждое вкладывает новое стихотворение.
ИРИНА. Но стихи-то процитировать можно? Не роман же. Ну пожалуйста.
ДЕНИСОВ. Отчего же, можно. Хотя, разумеется, это не Шекспир. (Читает.)
И снова мы с тобой – в разрыв.
Разлука на двоих.
Сажусь я в поезд, не остыв
От рук и губ твоих.
Теперь я знаю: кто влюблен —
Тот с дулом у виска…
А волосы легки, как лен,
Но тяжела тоска.
Ах, если б, зная наперед,
Все разрубить сплеча…
А пальцы холодны, как лед,
Но вера горяча.
…Стучат, минуты торопя,
Колеса вразнобой.
Я уезжаю от тебя.
Я все равно с тобой.
(После паузы.) Такой, что ли, поток сознания. Но герой ведь не поэт, он журналист… Что вы, Ирочка?
ИРИНА. (Отвернувшись.) Хотела бы я утонуть в таком потоке… А что было потом?
ДЕНИСОВ. Потом случилось то, что и должно было случиться. Они просто устали. Спалили друг друга дотла: короткими встречами, долгой разлукой, звонками, письмами. И расстались. Каждый остался со своей пустотой.
ИРИНА. Послушайте! Но если была такая любовь… почему он просто не развелся?
ДЕНИСОВ. А не мог. В будущую жену герой влюбился еще в школе. И что бы ни случалось в жизни, каких бы женщин ни встречал, вот этот образ… образ девочки-школьницы с чудесной косой и замечательными ямочками на щеках… этот образ всегда был с ним. Стоял перед глазами, не давал о себе забыть. Прошло больше сорока лет, и она уже давно не та, но герой-то видит ее все той же десятиклассницей. Она не только его женщина – она вся его жизнь. Расстаться с ней выше любых сил. Вот он и не расстался.
ИРИНА. (После паузы.) А она знала про этот роман?
ДЕНИСОВ. Знать-то не знала, но, конечно, догадывалась. Понимаете, когда проживешь с человеком много лет, начинаешь его чувствовать. Разумеется, она видела, что герой мечется, что ему плохо, что он ушел в себя… Кстати, никаких специальных усилий, чтобы сохранить его, она не прилагала. Сцен, скандалов, истерик – ничего этого не было. Была она, были дети, был дом. И этого оказалось достаточно, чтобы герой постепенно пришел в себя и вернулся к привычной жизни.
ИРИНА. А как же дальневосточная любовь? Он ее забыл?
ДЕНИСОВ. Нет, не забыл. Но… наверно, у каждого где-то глубоко в подсознании есть такие, что ли, весы. Они взвешивают и оценивают все, что существует и происходит в жизни человека. Так вот, внутренние весы героя сделали свой выбор. И он его принял.
ИРИНА. (После паузы.) И еще говорят о женском непостоянстве. А тут мужчина любит одновременно и жену, и ту, другую… Не просто спит с каждой, а именно любит. Странно все-таки.
ДЕНИСОВ. Странно? Вы хотели бы, чтобы ваш герой был однолюбом? Ну что ж, он и сам этого хотел бы. Так жить намного проще. Учитывая его отношение к жене, в каком-то смысле так и есть. Но человек сплошь и рядом выламывается из стереотипов. И что же, его теперь за это – расстрелять? Вы же не осуждаете меня за то, что я одновременно люблю и Моцарта, и Баха, хотя более несхожей музыки не найти. Каждый прекрасен по-своему, вот в чем дело. Так и с женщинами. Просто с одной хорошо, а без другой нельзя.
ИРИНА. Тогда что же такое любовь вообще?
ДЕНИСОВ. Ну, это каждый понимает по-своему. Идеалом от века принято считать историю Ромео и Джульетты – и пусть. Красивые легенды тоже нужны. Лично я поверил бы в эту любовь, если бы Шекспир изобразил их не подростками, а зрелыми людьми. Как ни считай, а любовь проверяется временем. Все прочее есть томление духа и тела. Вот как у этих бедных детей из Вероны…
Звонит мобильный телефон Денисова. Извинившись, он берет трубку.
ДЕНИСОВ. Илья Моисеевич? Добрый вечер. А я как раз собираюсь ехать. Как там моя половина?.. Что? Что?! (Вскакивает.) Господи… Я… да, я сейчас… бегу, еду. Сейчас, сейчас уже…
Хватает портфель, быстро идет к выходу.
ИРИНА. (Поднявшись, с тревогой.) Что случилось, Игорь Иванович?
ДЕНИСОВ. (На ходу.) Это из больницы звонили. Жена…
Не договорив, выбегает.
Акт второй
Редакционная комната. За компьютером сидит Коняхин. Входит секретарша Вика.
ВИКА. Ну что, Макс, влетел?
МАКСИМ. Куда?
ВИКА. Ну, куда, это тебе виднее. А опаздывать на работу нечего. Богданов велел, чтобы ты написал объяснительную.
МАКСИМ. Нормальное кино! Торчать допоздна, пока не отпишешься, или там в субботу на репортаж – это милости просим. А как на двадцать минут опоздал из-за пробки, так сразу объясняйся. Он же еще и премию урежет.
ВИКА. Ну почему урежет… Просто лишит.
МАКСИМ. Добрая ты.
ВИКА. Какая есть. Пиши, пиши. Совсем разболтались, пока Игоря Ивановича нет.
МАКСИМ. А он когда выходит?
ВИКА. В понедельник. А объяснительную ты напишешь сегодня. Так что заступиться некому.
МАКСИМ. Я что, один опаздываю, что ли?
ВИКА. Не волнуйся. Еще двое пишут.
МАКСИМ. Ирка тоже?
ВИКА. Насчет Ирки указаний не было.
МАКСИМ. Да она вчера на полчаса позже приехала.
ВИКА. Ты за нее не переживай. Ты за себя переживай.
МАКСИМ. Понятно. Я же каждый день с начальством кофеем не балуюсь.
ВИКА. Ну да. Бюстом не вышел.
МАКСИМ. При чем тут бюст?
ВИКА. С трех раз угадай.
МАКСИМ. (После паузы.) Так ты думаешь, что он…
ВИКА. (Пожимая плечами.) Я думаю, что у главного правильная ориентация.
МАКСИМ. Да что ты все намеки намекаешь!.. Ты прямо скажи.
ВИКА. Тебе, Макс, в отпуск пора. Заработался и простых вещей не видишь. Глаз он на нее положил, чего тут не понять?
МАКСИМ. (После паузы.) А она?
ВИКА. Врать не буду, не знаю. Но, если откажется, будет полная дура. Мужик не старый, внешность в порядке, с деньгами, с положением. А она не замужем.
МАКСИМ. Но он-то женат.
ВИКА. Когда и кому это мешало? Тут другая тема есть: как Игорь Иванович отреагирует.
МАКСИМ. А при чем тут Игорь Иванович?
ВИКА. Да все при том же.
МАКСИМ. (После паузы.) Тормози, маманя. Что-то у тебя нынче креатив зашкаливает. Ты хочешь сказать, что она ему… нравится?
ВИКА. Макс! Научно доказано, что мужик дальше своего носа не видит. А женщина видит все. У него же при ней глаза загораются, я давно заметила.
МАКСИМ. Да он ей в дедушки годится!
ВИКА. Не в дедушки, а в отцы. И что с того? Это человек, мужчина. На нем вся редакция держится. А что в годах, так седина бобра не портит.
МАКСИМ. Чушь какая-то. У него и сил уже ни на что нету.
ВИКА. Ну, ты его силы не считал. А хоть бы и так… Где сил не хватает, там опытом берут. И женщина в порядке, ясно тебе? А если ясно, пиши объяснительную и тащи ко мне в приемную. Да не тяни.
Уходит. Коняхин встает, начинает бродить по комнате взад-вперед, сжав кулаки.
МАКСИМ. Вот, значит, как, Игорь Иванович. Вот, значит, как… Вот, значит, почему вы ее всегда в пример… А она? Да нет, быть не может. Скорей уж Богданов. А почему тогда она вечно за Денисова заступается? Все равно ерунда. Не дура же она, в конце концов, чтобы на старика запасть… Или все-таки дура? А я уж точно дурак. В кино звал, в кафе… Радовался, когда она со своим блогером разбежалась… А получается, что хоть молодой, хоть старый, ловить все равно нечего…
Входит Денисов.
МАКСИМ. (Хмуро.) А, Игорь Иванович. Здрасте. Мы вас в понедельник ждали.
ДЕНИСОВ. Максим, приветствую. Правильно, что в понедельник. Я, в общем, на минуту. Бумаги кое-какие в столе забыл. Не до них было.
Подходит к своему столу, достает какие-то бумаги, прячет в наплечную сумку.
ДЕНИСОВ. Как вы тут?
МАКСИМ. Да все как обычно. Помаленьку.
ДЕНИСОВ. Ирина справляется?
МАКСИМ. Да вроде… Главное – Богданов хвалит. Мол, с обязанностями освоилась, готовый заместитель… При всех говорит. (Пауза.) Смотрите, Игорь Иванович, пока вы за свой счет взяли и за супругой ухаживаете – подсидит, и глазом моргнуть не успеете. Такой палец в рот не клади. Извините, конечно, может, это не мое дело, но я просто хочу предупредить.
ДЕНИСОВ. (Холодно.) С чего вдруг такая забота?
МАКСИМ. А из уважения.
ДЕНИСОВ. Странно. После того как я забраковал десятки ваших материалов, вы меня уважаете?
МАКСИМ. Так то вы. У вас авторитет, опыт, имя. Значит, право имеете. А когда Ирка начинает редактировать меня, Вальку Логунова, Женьку Митина… Она кто такая вообще? Ну кто? Такая же, как мы. Просто понравилась главному и теперь корчит из себя крутого журналиста, выслуживается.
ДЕНИСОВ. Глупости говорите, Максим. В вашем возрасте пора бы усвоить, что зависть есть выражение комплекса неполноценности. Так что не комплексуйте. А Ирина – человек способный. И, если уж на то пошло, в какой-то момент вполне может меня заменить.
МАКСИМ. Момент, Игорь Иванович, может наступить быстрее, чем вы думаете.
ДЕНИСОВ. М-да… Вот не знал, что вы такой поклонник классики.
МАКСИМ. При чем тут классика?
ДЕНИСОВ. В «Горе от ума» что сказано? «Ах, злые языки страшнее пистолетов». Прямо по Грибоедову шпарите… Не надо, Максим. Злословие не почтенно.
МАКСИМ. Да я, собственно, хотел предупредить из уважения. А там дело ваше.
ДЕНИСОВ. Душевно тронут… Кстати, а где Ирина?
МАКСИМ. Откуда я знаю? Должно быть, у Богданова торчит. Она от него теперь не вылезает.
ДЕНИСОВ. (После паузы.) Ну ладно. Привет передавайте.
Уходит. Максим пристально смотрит ему вслед.
МАКСИМ. Извините, Игорь Иванович, не порадовал. Но вы сами виноваты. Воспитали талант на свою голову, преемницу на груди пригрели. Да еще симпатией прониклись. О душе пора подумать, а туда же… Вот она вас теперь и отблагодарит – и служебно, и по-женски. А вы на что надеялись? У главного и бумажник толще, и постель мягче… И я, дурак, на что-то рассчитывал… Ну ладно, Ириша. Еще не вечер. Я тебе привет от Денисова передам. Я тебе так передам…
Входит Ирина.
ИРИНА. Привет, Макс.
МАКСИМ. Привет.
ИРИНА. Ты репортаж с конкурса мне сбросил?
МАКСИМ. Пока нет. Пишу.
ИРИНА. А чего тянешь? Давай быстрей. Мне его еще обрабатывать.
МАКСИМ. Занят был. Приходил Денисов, общались.
ИРИНА. Игорь Иванович? Так он же только в понедельник выходит.
МАКСИМ. В понедельник и выйдет. За какими-то бумажками забежал.
ИРИНА. (После паузы.) Ну как он?
МАКСИМ. Невеселый какой-то, осунулся. Да и с чего веселиться? Жену, считай, с того света вытащили.
ИРИНА. Что говорил?
МАКСИМ. Да так… интересовался, как тут дела. О тебе расспрашивал.
ИРИНА. И что ты ему сказал?
МАКСИМ. Что ты в полном порядке.
ИРИНА. А еще что?
МАКСИМ. Что ты с новыми обязанностями освоилась, рулишь тут в полный рост, всех гоняешь. С благословения Богданова, само собой.
ИРИНА. (Доставая телефон и набирая номер.) Полную чушь ты ему наговорил. (В трубку.) Игорь Иванович, добрый день! Ну как вы, как супруга?.. А что же вы меня не подождали? Я по вам соскучилась и посоветоваться хотела много о чем… Почему у Богданова? Кто сказал? Максим? (Смотрит на Коняхина.) Максим не только в материалах бредит – в жизни тоже. Я только что вернулась с интервью, вот и все… Ну хорошо. Выходите скорее, мы вас ждем. (Отключает и прячет телефон. Поворачивается к Коняхину, медленно движется на него.)
МАКСИМ. (Отодвигаясь.) Ты чего, маманя?
ИРИНА. Еще раз назовешь маманей, придушу и маникюр не пожалею. Ты чего обо мне наговорил Игорю Ивановичу, лошара? При чем тут Богданов?
МАКСИМ. Да успокойся ты! Просто по ходу упомянул, что ты часто зависаешь в кабинете у главного. Он расспрашивал, как мы тут без него, я и упомянул. А что такого?
ИРИНА. Господи, какая же ты после этого… Он никогда не говорил со мной так холодно… как с чужой…
МАКСИМ. А что, уже своя?
ИРИНА. Слушай меня, творческое недоразумение! Ты бы так свои материалы писал, как сплетни сочиняешь. Если еще хоть раз… хоть словом, хоть фразой… свяжешь меня с Богдановым… тогда не обижайся. Я жаловаться никому не стану. Я девушка самостоятельная, рука у меня тяжелая. Понял?
МАКСИМ. Понял. Но и ты уясни. (Пауза.) Есть у тебя с главным что-то или нет – твое дело. А вот что касается и меня, и других… В общем, кончай выеживаться. Назначили тебя исполнять обязанности Денисова, так исполняй без фанатизма. А то с ходу кинулась материалы заворачивать, тексты переписывать, указания указывать… Не надо на нас наезжать. Денисова мы терпим. Все же мужик опытный, авторитетный. А ты кто? Одна из нас, такая же, как мы. Вот и знай свое место. Или мы с тобой работать не будем. Считай, что я выразил коллективное мнение.
ИРИНА. (После паузы.) Интересно… «Работать с тобой не будем» – это как понимать? Придушите втихаря? Потребуете, чтобы я ушла? Или сами всем скопом уволитесь?
МАКСИМ. А хоть бы и так. За что тут держаться? Свои пятнадцать копеек я и в «Городских новостях» заработаю. Зовут, между прочим. Другим тоже место найдется. Город большой, редакций много.
ИРИНА. Ну и валите. Хоть поодиночке, хоть всем скопом. Других наберем, плакать не буду.
МАКСИМ. А что другие? Придут, осмотрятся – и точно так же свалят. Кому понравится, что денег мало, а претензий много? А делать сайт вдвоем с Денисовым… Попробуйте. Вы же у нас суперталантливые и сверхопытные. Как надорветесь, свистнете… В общем, не плюй в колодец, Ирина Анатольевна.
ИРИНА. О как! Ты даже отчество мое знаешь?
МАКСИМ. Я про тебя вообще много чего знаю.
ИРИНА. Откуда такой интерес?
МАКСИМ. Оттуда. Думаешь, только Богданов с Денисовым на тебя заглядываются? Рядом и другие люди есть. Хотя о чем это я? Где главный с заместителем, а где рядовой журналюга… Ты же у нас теперь птица высокого полета. Шансов нет.
ИРИНА. (После паузы.) Как ты сказал? Денисов на меня заглядывается?
МАКСИМ. Аж встрепенулась вся… А то сама не знаешь. Это мужик дальше носа ничего не видит, а женщина все замечает.
ИРИНА. Ну да, наверное. Хотя…
МАКСИМ. И если ты за полтора года не заметила, что я к тебе неровно дышу, то причина только одна: я тебе неинтересен. Ни в каком смысле. Совсем. Стало быть, и говорить не о чем.
ИРИНА. (После паузы.) Это что сейчас было? Неформальное объяснение в любви?
МАКСИМ. В точку. Типа того, что как бы. Услышала – забудь. Больше не потревожу. (Бьет кулаком по столу.) Благодарю за внимание.
Выходит, хлопнув дверью.
ИРИНА. (Глядя вслед.) Вот дурачок…
Редакционная комната. За столом сидит секретарша Вика. Заходит Денисов.
ВИКА. Доброе утро, Игорь Иванович!
ДЕНИСОВ. Приветствую, Вика. Что это вы тут ни свет ни заря? Неужто меня ждете?
ВИКА. А кого еще? Я же знаю, что вы раньше всех приходите. Вот. А мне надо с вами поговорить. Без свидетелей.
ДЕНИСОВ. Вы меня интригуете. О чем же? (Кладет портфель, садится.)
ВИКА. Игорь Иванович, Богданов собирается вас уволить.
ДЕНИСОВ. (После паузы.) Это было бы крайне не вовремя… А на каком основании?
ВИКА. Для увольнения пенсионера основание всегда одно: «В связи с достижением пенсионного возраста».
ДЕНИСОВ. Ну, это понятно. А по сути?
ВИКА. Не любит он вас, вот и вся суть.
ДЕНИСОВ. Справедливо. Я его, честно говоря, тоже не люблю. А когда?
ВИКА. Не сегодня завтра. Он, в общем, ждал, пока вы из отпуска выйдете.
ДЕНИСОВ. Вот черт… Вы это точно знаете?
ВИКА. Секретарши, Игорь Иванович, много чего знают, да молчат.
ДЕНИСОВ. А почему же вы мне все это рассказываете?
ВИКА. Не хочу, чтобы для вас это было неожиданностью. Вы хоть с духом успеете собраться, с мыслями. Я вчера вдруг представила… Вызывает вас Богданов к себе, и вы к нему, как обычно, заходите. А он вас без объявления войны увольняет… И вы растеряетесь, наверное. Может, слова какие-то не те скажете. А Богданову много чести, если Денисов перед ним растеряется… Не хочу.
ДЕНИСОВ. (После паузы, медленно.) От неожиданности, конечно, можно и расклеиться. И лицо потерять.
ВИКА. Нельзя вам, Игорь Иванович, лицо терять. Вокруг и так одни рожи.
ДЕНИСОВ. Славная вы девушка, Вика. Спасибо вам. Само собой, разговор останется между нами.
ВИКА. Да если б я так не думала, разве я вам все это говорила бы?
ДЕНИСОВ. Только насчет рож я с вами не согласен. Люди у нас как люди. Не лучше и не хуже, чем в других заведениях.
ВИКА. Добрый вы, Игорь Иванович. Вы еще скажите: «Не судите и не судимы будете».
ДЕНИСОВ. Непременно скажу. Прекрасная заповедь.
ВИКА. А я буду судить. В конторе круглым счетом двадцать человек работает, а руку подать, кроме вас, некому. Да и вы скоро…
ДЕНИСОВ. Послушайте… Ну если вам здесь так неуютно, не лучше ли уйти?
ВИКА. А куда? В торговую сеть овощи фасовать? Так у меня университетское образование и красный диплом. Лучше уж безработным экономистом числиться… Нашла секретарское место – и на том спасибо. Хотя, если разобраться, что тут хорошего? Люди Богданова боятся и терпеть не могут, а заодно и на меня косятся. Ну как же, правая рука начальника! Только для главного я вообще не человек. Кофе-машина, прислуга за всеми. Чуть что не так – «не разочаровывай меня». Ни уважения, ни статуса, да и зарплата – копейки… Я уж с тоски думала: хоть бы он ко мне приставать начал. Так-то мужик видный. Да и тут облом, видно, не в его вкусе.
ДЕНИСОВ. Ну и слава богу. Желаю вам побольше таких обломов… А кого на мое место посадят? Пригласят кого-то? Или из своих выдвинут?
ВИКА. А то вы не знаете.
ДЕНИСОВ. Откуда мне знать? Хотя догадываюсь. Ирину?
ВИКА. Ее.
ДЕНИСОВ. Собственно, больше и некого. Не Максима же… Да и ей рановато. Еще хотя бы год поработать, пройти редакторскую стажировку…
ВИКА. Какое там! Спешит Богданов. Подарок на ваших костях приготовил.
ДЕНИСОВ. Почему подарок?
ВИКА. Надо же как-то отметить начало близких отношений. Кольцо с бриллиантом дарить, что ли? Избито и дорого. А портфель заместителя главного редактора в самый раз. У вас отнимет, розовой ленточкой перевяжет и вручит. И оригинально, и дарителю ничего не стоит.
ДЕНИСОВ. (Откинувшись на спинку стула, после паузы, негромко.) Вика… я назвал вас славной девушкой и не хотел бы отказываться от своих слов… Вы зачем сплетничаете?
ВИКА. Да если бы сплетничала… Вас, Игорь Иванович, месяц не было. А за месяц много чего изменилось. У главного завелась фаворитка. В другое время он вас еще потерпел бы, а теперь – нет. Девушке надо расти.
