Kitabı oku: «Раскалённые сердца», sayfa 2
– Рад, что теперь вы – наш новый сотрудник. – Рука была чуть влажная.
– Я тоже, мистер Харрис.
Почти неуловимая, содержащая намёк на некую загадку, улыбка промелькнула на лице Харриса.
– С вами вскоре свяжутся. Рекомендую вам немедленно закрыть все дела коммерческого и личного характера – и ни при каких обстоятельствах не разглашать доверенную вам информацию об экспедиции на Энцелад. – Последние слова были произнесены категоричным, может, даже чуть угрожающим, тоном.
– Да, я вижу, здесь написано: «требования секретности, определяемые уставом компании и национальными интересами».
– Очень хорошо, что вы начали читать ваш контракт, мистер ван Хойтен.
Он встал, одёрнул пиджак – так, словно это был более привычный для него китель. Уже будучи в дверях, он услышал последний, наиболее странный, вопрос.
– Надеюсь, вы не боитесь внеземных форм жизни, мистер ван Хойтен?
Покачав головой, он вышел в лёгком замешательстве, не прощаясь. Более всего удивляла перемена в тоне Харриса – тот даже не пытался скрыть своей радости, торжества мелкой злокозненной сошки, сумевшей сотворить самую большую подлость в своей жизни.
4
Экваториальная Африка, несомненно, могла считаться лучшим местом для тренировки экипажей криоботов. В конечном итоге, они готовились к путешествию на Энцелад, самая высокая зарегистрированная температура на поверхности которого достигала минус ста двадцати одного градуса по Цельсию. И это отнюдь не являлось злой шуткой. Жаркий, удушающе влажный климат земель, ранее известных как суверенное государство Нигерия, по словам инструкторов, должен был подготовить будущих исследователей к парной, в которую превращаются тесные помещения подземных самодвижущихся снарядов уже после нескольких часов тоннелепроходческой работы.
Впервые услышав эти слова, ван Хойтен рассмеялся, поскольку, несмотря на то, что ему так и не было суждено ступить на поверхность Марса, он являлся капитаном боевой субтеррины. Когда через неделю после прибытия на чёрный континент в домике курсантов-командиров, как их называли, отказал кондиционер, ему и пятерым его новым соседям стало не до смеха. Все просьбы отремонтировать или заменить прибор новым не дали ни малейшего результата. Они находились в самом сердце джунглей, и добыть хоть что-нибудь в этих местах помимо воли локального директора Гарсии было совершенно невозможно.
Гарсия, чья от рождения смуглая кожа после перенесённой им лихорадки носила желтоватый оттенок, был худощавым, немногословным мужчиной лет тридцати пяти. Он никогда, даже в пасмурную погоду или в тёмное время суток, не снимал солнцезащитных очков, что порождало множество самых невероятных слухов и предположений. Жалобу на поломку кондиционера он выслушал молча, куря сигарету, и, так и не ответив, удалился в свой домик, загадочно улыбаясь. Улыбка эта, которой он имел привычку реагировать на любые просьбы и жалобы, обычно предвещала ещё большие неприятности.
Когда они вернулись в домик после дневных занятий, находиться там было уже практически невозможно. Тяжёлый, насыщенный влагой, воздух, казалось, затекал в лёгкие.
Двадцатипятилетний парень, именовавший себя Джоном Смитом, кое-что понимал в бытовой электронике, так как, по его словам, раньше работал продавцом в магазине электротоваров. Приставив одну из коек к стене, они помогли Смиту взобраться наверх. Тот потратил несколько минут на возню с перочинным ножом, прежде чем сообщил неприятную новость: кондиционер попросту сломан.
– Тут кто-то лазил, пока нас не было, и выкрутил ряд важных деталей.
– Ладно, слезай.
Совет продолжался недолго: Роберт Адамс, жилистый уроженец Южной Каролины, предложил отобрать необходимые запасные части у низших чинов.
– Мы имеем определённые права, позволяющие нам отдавать приказы и проводить занятия, – Адамс, по лицу которого струился пот, пригладил редеющие волосы. – Выведем их на плац под каким-нибудь предлогом, или даже в джунгли, и всё сделаем.
Ван Хойтен пожал плечами – так как он был моложе всех и к тому же имел воинское звание, ему предстояло взять на себя выполнение самой трудной части плана. Мысленно представив себе ночную маршировку по размякшей от дождя грунтовой дороге в джунглях, и укусы голодных москитов, он невесело кивнул.
– Больше, чем на полчаса, меня не хватит. Постарайтесь сделать всё как-то правдоподобно – может, когда они включат свой кондиционер, там что-то перегорит, ну, или ещё что-то вроде этого.
– Не переживай на этот счёт, Виллем, – Адамс, чья ранняя лысина поблёскивала в свете электрической лампы, встал, его выправка, ранее не столь заметная, сейчас бросалась в глаза. Ван Хойтен мог только предполагать, в какой армии он её приобрёл. – Мы – курсанты-командиры, нам положена более высокая зарплата и ряд других привилегий. Низшие чины просто не имеют права жить в лучших условиях, по какой бы причине это ни произошло.
Их замысел вполне удался. Несмотря на то, что из барака для рядовых несколько часов доносились вопли, свидетельствующие о том, что кража раскрыта, всё обошлось – ночь они провели спокойно, наслаждаясь тихим жужжанием кондиционера. Впрочем, уже на следующий день прибор вновь вышел из строя – Гарсия явно умел быть последовательным в проведении задуманной им программы обучения.
Джон Смит, который работал в компании уже несколько лет, сказал, что не привык ломиться в запертую дверь, и понимает, когда нужно отступить. В тот же вечер он и ещё двое курсантов-командиров написали рапорт о переводе. В спальне, рассчитанной на полдюжины человек, остались ван Хойтен и Адамс. Последний, едва закрылась дверь, начал декламировать стихи:
– Убийцы, люди падкие на кровь и деньги,
Сияньем золота привлечены;
Лишь ветер дым развеет от пылающих селений,
Исчезнут – солнечные распугают их лучи!
– Это твои?
Адамс удивлённо вскинул брови:
– Какую школу ты заканчивал, Вилли? Это Кэтлин Бамстед, величайшая поэтесса двадцать второго века.
Фамилия действительно показалась ван Хойтену знакомой.
– Не знаю, по-моему, я не все её стихи запомнил. Кое-что читал.
– Да, наверное, ты больше занимался футболом. – Адамс, хотя это было против правил, закурил прямо в помещении. Едкий сигаретный дым поплыл к потолку, упрямо минуя распахнутое настежь окно.
– Может, противомоскитная сетка не пускает дым? – с наигранной горечью в голосе спросил Адамс.
Ван Хойтен промолчал. Ещё в армии он привык к тому, что на субтеррине необходимы железные нервы и исключительная выдержка. Как он и предполагал, Адамс продолжил свой монолог.
– Возможно, мне стоило бы пойти вместе с ними, здесь ещё так много чернокожих террористов, которые не прошли тестирования по всемирно известной методике “LA ltd”: один выстрел – и тестирование завершено. Оказалось, что вы – не белый, Мистер-Даже-Не– Слушал-Как-Вас-Там…
Он сделал жест указательным пальцем, будто стреляет. Ван Хойтен снова промолчал. Американские войска высадились в Нигерии более ста лет назад, и с тех пор гражданская война, бушевавшая тут столетиями, так и не закончилась.
Адамс, словно читая его мысли, заговорил:
– Европейцы, когда их подвинул ледник, схватили всё оружие, какое у них было, и высадились на Ближнем Востоке. Так Войны за нефть превратились в Войну за землю. Наша армия имела столько земли, что даже не интересовалась подобными мелочами – мы начали Экологическую войну! – на сей раз Адамс воздел указательный палец вверх.
Предки ван Хойтена, вопреки выстроенной Адамсом концепции, перебрались из обледеневшей Голландии в СШАК, но он не желал вступать в бессмысленные споры. Если все думают, что выходцы из Европы – сплошь сумасшедшие и фашисты, не стоит давать пищу для кривотолков.
Он выключил свет. Было видно, как вспыхнула, разгораясь, сигарета.
– Проклятые туземцы вырубали слишком много лесов, чтобы обеспечить нас бумагой, а это уменьшало содержание кислорода в атмосфере. Теперь всё нормально, и я могу сам определять содержание кислорода и табака в моих лёгких, употребляя нашу национальную гордость – сигареты «Мальборо»!
Биография Адамса, да и остальных служащих компании, становилась всё очевиднее. Они сидели в этой дыре безвылазно, боясь, что дома их осудят за совершённые злодеяния, и воспользовались тенью надежды на свободу. Ведь полёт в космос – это так почётно! А потом испугались собственных мечтаний и отступили, предпочтя оставаться в кровавой кабале, созданной бесчисленными убийствами.
Кое в чём ван Хойтен был с ними согласен. Людям есть чего бояться и за пределами Земли, ведь Космос – ещё более тёмное и холодное место, чем долина Нигера.
5
Глядя на подземное штурмовое средство, ван Хойтен испытывал странное, щемящее чувство – так, будто он вернулся домой после долгих лет отсутствия. Несмотря на то, что он так ни разу и не командовал этой машиной в бою, он знал её как свои пять пальцев, помнил, где расположен каждый из бесчисленного множества датчиков, циферблатов и переключателей.
Снаружи субтеррина более всего походила на огромное металлическое насекомое – ван Хойтен с грустной улыбкой вспомнил, как «дьявольская вошь» вызвала в нём не объяснимый ничем прилив вдохновения. Эластично сочленённые отсеки ПШС прикрывали пластины брони, наслаивающиеся подобно рыбьей чешуе; шестнадцать четырёхсуставных конечностей были способны изгибающихся под любым углом, позволяя отталкиваться от пола и потолка одновременно. Благодаря такой конструкции субтеррина, извиваясь, как стальная змея, протискивалась в любую нору, поворачивая под углом, немыслимым для колёсных или гусеничных машин. Установленный в носовой части бур получал питание от реактора мощностью в два с лишним гигаватта, расположенного в следующем за ним отсеке. Третий отсек являлся командным постом; четвёртый предназначался для сна, здесь же находились кают-компания, камбуз и гальюн; пятый отсек, обычно занятый взводом десантников, мог быть приспособлен под грузовой – хотя, как слышал ван Хойтен, существовала модификация с боевым пятым отсеком, в котором располагались пусковые шахты ракетных установок.
«В любом случае, – усмехнулся ван Хойтен, – эта единица наверняка переоборудована под контрабанду или же попросту забита разным хламом, который при необходимости может сыграть роль балласта».
– Что я вижу – супер-таракана? – спросил один из подчинённых ван Хойтена, носивший, как услужливо подсказала память, фамилию Андерсон. Это был склочный, сразу же вызывающий неприязнь, субъект; его отличала щербатая улыбка, вполне способная сделать из своего владельца преуспевающего актёра ментофильмов ужасов. Отсутствие у Андерсона технической специальности делало его перспективным кандидатом в смотрители гальюна.
– Если вы, мистер Андерсон, сможете эффективно работать в составе команды ПШС, вы станете его, скажем… супер-интендантом, если вам нравится такое название этой должности.
На сей раз рассмеялись уже все, исключая самого Андерсона, который, впрочем, поспешно сделал подобострастное выражение лица – все они отлично знали, что бывает с теми, кто вступает в перепалки и, тем более, драки. Каждый должен был отработать определённый срок на “LA ltd”, однако отнюдь не обязательно космонавтом – компания, продолжавшая выкачивать из недр Африки остатки полезных ископаемых, обладала длинным списком вакансий, начиная от нефтяных скважин, постоянно подвергающихся атакам террористов, и заканчивая «операциями по обеспечению безопасности» в малярийных болотах. Те, кто пожелал бы расторгнуть контракт, рисковали, учитывая обстоятельства, по возвращении на родину оказаться на самом дне общества.
Результатом стало вполне осмысленное уважение к старшим по званию, характерное для профессиональной армии. Оно, впрочем, было сопряжено со всеми скверными обстоятельствами, возникающими в обществе, построенном на самом грубом принуждении, которое могло возникнуть только здесь, вдалеке от цивилизованного мира.
Экипаж ПШС состоял из семи человек: капитана, инженера-механика, штурмана-связиста и кока-стюарда, не считая трёх, сменяющих друг друга поочерёдно, вахтенных. В обязанности последних, кроме круглосуточного наблюдения за индикаторами приборов, входил ремонт бура. Буры ломались достаточно часто: причиной тому мог стать перегрев, механический износ, резкая смена пластов горных пород. Ремонтные работы за бортом субтеррины считались опасными для жизни, что, по мнению ван Хойтена, и было главной причиной выделения целых трёх человек для исполнения обязанностей вахтенного, без которого, учитывая уровень развития современной техники, вполне можно было обойтись.
Это были те жизни, которые всегда можно было безболезненно потерять.
«С другой стороны, – поправил он себя, – экипаж, состоящий из живых людей – тоже анахронизм, любой компьютер самостоятельно справился бы со всеми задачами гораздо лучше». Однако, как показала Марсианская война, компьютеры слишком уязвимы к воздействию противника, применяющего направленные электромагнитные импульсы и нанонейтрифонные вирусы. Электроника выходила из строя либо начинала работать на врага. В результате ОВС Земли были вынуждены ограничить использование дистанционно управляемых единиц, обладающих искусственным интеллектом и объявить массовый призыв. Военное дело во многом откатилось к уровню, на котором пребывала несколько веков назад.
ПШС-Д, что означало «десантная», стала одним из образцов боевой техники, возникшей в новых условиях. Озадаченные горе-стратеги, планировавшие за полгода поставить Марс на колени, быстро оправились от первоначального шока и нашли тех, кто воплотит их безумные планы в действительность. Ван Хойтена, например.
После формального построения и краткой вступительной речи, более призванной привести подчинённых в исполнительное состояние, нежели действительно дать им какую-то новую информацию, ван Хойтен провёл экипаж на субтеррину. Потратив около получаса на описание боевых постов и служебных обязанностей, он вывел подчинённых обратно. Теперь у них возникло определённое представление о боевом подземном корабле, которое ещё предстояло развить и закрепить на практических занятиях и уроках с применением ментографа.
– Виллем, вы уже уходите? – Это был Адамс, возглавлявший команду “B”. Одному из двух экипажей предстояло отправиться в космос, на далёкий и загадочный Энцелад, второму – остаться гнить заживо в джунглях дельты реки Нигер.
– Специально для вас, Роберт, мы поменяли таблички на камбузе и гальюне местами.
– Вот как? Мы покатаем вас на буре за такую дерзость. – Адамс хлопнул рукой по мощному буру с массивной алмазной головкой. Тот выдавался вперёд из корпуса субтеррины на уровне груди человека среднего роста и выглядел достаточно внушительно. Ван Хойтен улыбнулся и, остановив руку, рефлекторно пытавшуюся отсалютовать – время, проведённое на субтеррине, оживило некоторые армейские привычки, – на полпути, повёл свою команду на следующее занятие. Невыносимая африканская жара, от которой кружилась голова, заставила его подумать об Энцеладе, состоящем большей частью из льда. То, что человек не сможет выжить при столь низких температурах без скафандра, его уже не сильно волновало.
«Энцелад, – подумал ван Хойтен, – похож на огромный шарик мороженого…».
– Ненавижу Африку, – произнёс он вслух.
– Все, кто прожил здесь достаточно долго, ненавидят это место, – ответил Джо Хьюз, его инженер-механик. – Однако нам всем далеко до директора Гарсии – он, если провести параллель, должно быть, останется здесь навечно.
– Если есть жизнь после смерти, то и дух его не покинет эти забытые богом места, – вторил Хьюзу штурман-связист, или, как ещё говорили, штурмосвяз Перри.
Несмотря на, то, что ван Хойтен не смог удержаться и тоже хмыкнул в ответ, он понимал: в этих словах слишком много горькой правды. Поговаривали, что в некоторых селениях Гарсию считают демоном, явившимся из загробного мира.
– Деревенские шаманы пугают его именем детей и проводят магические обряды, надеясь, что духи защитят их от Гарсии. Наверное, и у него есть некие причины, чтобы ненавидеть их,– попытался оправдать представителя руководства компании ван Хойтен.
Тем не менее, ему стало неуютно – упоминание о Гарсии вызвало, как всегда, лёгкий озноб. Если правда то, что нельзя поминать дьявола, то ван Хойтен только что нарушил это непреложное правило.
Вечером, едва стемнело, и он уже собирался ко сну, как его вызвали к Гарсия.
6
Управляющий объектом “364W” локальный директор Гарсия всегда производил неизгладимое впечатление на тех, кому довелось с ним общаться. Те же, кто волей судеб оказывался его подчинённым, испытывали при одном упоминании его имени суеверный страх. Причиной тому была ставшая легендарной жестокость локального директора, которую он умело сочетал с ледяной обходительностью и тонко продуманной тактикой запугивания.
Когда Гарсия избирал себе жертву, его уже ничто не могло остановить: тот, кого он счёл врагом, был обречён на постоянное психологическое давление, осуществляемое силами местного персонала “LA ltd”, неуклонно подтачивавшее психические силы несчастного.
Если же дело доходило до физической расправы, она почти никогда не была быстрой. Гарсия знал толк в пытках и любил допрашивать пленных повстанцев лично. Участь тех нескольких белых наёмников, вызвавших его недовольство, и которых ему удалось в конце концов уличить в связях с повстанцами, была едва ли не хуже: двое попросту исчезли, по слухам, их заживо растворили в токсичных отходах, а один сошёл с ума, и, доведённый до отчаяния, покончил жизнь самоубийством.
Подлинная история Гарсии, ставшего здесь мрачной легендой, была известна только со слов ветеранов, работавших в дельте Нигера уже по несколько лет и более, и, конечно, вряд ли соответствовала истине. Доля правды в ней, однако, была – ван Хойтен чувствовал это нутром.
Согласно этим противоречивым рассказам, Гарсия, родившийся на Пуэрто-Рико – по другой версии, где-то в Аргентине, – прибыл сюда рядовым «охранником» более десяти лет назад. Однажды он попал в плен и выжил лишь чудом: повстанцы надругались над ним самым омерзительным образом, выколов глаза и отрезав гениталии. Сняв напоследок скальп, они бросили Гарсия умирать в глубине джунглей. Каким чудом он не умер от потери крови и как вслепую нашёл дорогу домой, никто объяснить не мог – на этом месте рассказчики обычно многозначительно умолкали.
Выслушав историю до конца, ван Хойтен истолковал её как намёк на сверхъестественные способности Гарсия и насмешливо фыркнул в ответ – наверняка, локальный директор сам и распространял эти слухи, пытаясь укрепить свой авторитет при помощи запугивания.
Неуважение к божеству, даже тёмному, за которого здесь, несомненно, почитали Гарсию, не остаётся безнаказанным. Отношения наиболее преданных его сторонников с ван Хойтеном вскоре безнадёжно испортились. Между ними пролегла невидимая трещина, с каждым днём становившаяся всё шире и шире. Нетрудно было догадаться, что если он по какой-либо причине не сможет отправиться на Энцелад, эта трещина немедленно превратится в пропасть, на дне которой его будут ждать души уже умерщвлённых Гарсией грешников.
Директор сам открыл дверь; он принял гостя в одной из двух комнат, которую явно использовал как кабинет. Сейчас, однако, здесь стоял пребывал кухонный стол, покрытый белоснежной, накрахмаленной скатертью, а Гарсия приветствовал ван Хойтена улыбкой в тон. На нём была безукоризненно отутюженная оливковая униформа компании, неправдоподобно чистая, вероятнее всего, специальный комплект для торжественных случаев. Ван Хойтен, несмотря на то, что ненавидел подобного рода формальности, почувствовал себя неловко и даже осмотрел свой китель в поисках пятен ржавчины и машинного масла. Они, несомненно, присутствовали, и он закатал рукава, чтобы не испачкать скатерть.
Поправив свои неизменные чёрные очки, Гарсия предложил ван Хойтену угощаться. На первое была чечевичная похлёбка , а на второе – превосходно прожаренный бифштекс.
– Виски пить будете? – Ван Хойтен лишь отрицательно покачал головой, с улыбкой наблюдая, как Гарсия налил себе полную рюмку.
– Не знаю, как вы выдерживаете местный климат без алкоголя, ещё и с вашими проблемами с кондиционером. – Гарсия опрокинул рюмку одним глотком и, удовлетворённо вытерев пот со лба, принялся за еду. – Для белого человека здесь слишком влажно – наша кожа просто не может нормально испарять пот, что приводит к перегреву и тепловому удару.
Ван Хойтен решил не реагировать на фразу о кондиционере, хотя был уверен, что это злодеяние было совершено по приказу Гарсии, и даже промолчал о том, что до поломки влажность в помещении являлась регулируемой.
– А как же нигерийцы?
– Чёрные? Они здесь, кстати, по-настоящему чёрные, с фиолетовым оттенком. – Гарсия налил себе ещё одну рюмку. – Странно, что вы об этом не знаете: у них более широкие поры, поэтому они легче потеют, а значит, и не перегреваются.
– Но виски они, говорят, любят не меньше вашего.
На мгновение лицо Гарсия перекосило гримасой внезапной ярости – но это была лишь мимолётная вспышка, впрочем, дающая достаточно ясное впечатление о его характере. Он почти моментально опомнился и расплылся в ослепительной улыбке, но было поздно: ван Хойтен уже видел его истинное обличье.
– И виски, и курево, и наркотики. Разврат и убийства – их обычное времяпровождение, это же дикие племена, наполовину обезьяны.
– Да, конечно.
– Действительно, не будете? – Гарсия снова поднял рюмку.
– Нет, я не пью. Мне нужно придерживаться режима, если я хочу полететь в космос.
Гарсия опрокинул рюмку и, выдохнув, опустил её на стол.
– Да, я знаю, но в таких случаях всё необходимо проверить лично, вы уж не обижайтесь. Ваш приятель Адамс, к сожалению, нам не подходит – слишком много курит. Его сердце попросту не выдержит стартовых перегрузок.
– И поэтому вы испортили кондиционер? Чтобы избавиться от тех, у кого нелады со здоровьем?
Гарсия пожал плечами.
– У меня нет запасных кондиционеров.
– Я так и думал, что вы будете всё отрицать.
– Я ничего не отрицаю и не подтверждаю, мистер ван Хойтен, – резко сказал локальный директор. – Я только сообщаю вам, что кондиционер в вашей комнате работать не бу-дет.
Ван Хойтен пожал плечами.
– Значит ли это, что моя команда считается основной?
– Не знаю. Это решают наверху, – Гарсия указал пальцем куда-то в потолок. – Возможно, полетите вы, возможно, Адамс, возможно, и вы, и Адамс, а возможно – никто из вас. Всё могут отменить в последний момент по причинам, которые даже не зависят от компании.
– И я останусь здесь?
– Возможно. Как вам похлёбка? Это мой новый повар-автомат приготовил.
– Вы потратили деньги не зря.
– Пожалуйста. Я ещё выпью, – Гарсия потянулся к бутылке.
Покончив с первым блюдом, ван Хойтен принялся за бифштекс.
– А вы бы хотели работать у меня, остаться здесь? – Гарсия наклонился почти к самому столу, словно что-то высматривая в глазах собеседника.
Это был один из тех случаев в жизни, когда необходимо проявить твёрдость, и ван Хойтен, собрав волю в кулак, ответил:
– Нет.
– Нет? – повысил голос, почти закричал, Гарсия. – Нет? А почему это «нет»?
– Потому, что вы – убийца.
Ван Хойтен ожидал ответного приступа гнева, но обманулся – Гарсия буквально разразился хохотом.
– Хорошо, мой друг, тогда вынужден сообщить вам невероятную новость: вы действительно здесь остаётесь. До истечения срока контракта – уже пришёл приказ из штаб-квартиры. Сейчас я вам его покажу.
Ван Хойтен почувствовал, как кровь отливает от головы. Он подумал, что, вероятно, выглядит в этот момент совершенно бледным.
Гарсия, уже начавший было вставать из-за стола, снова рассмеялся и сел.
– Это была шутка.
Ван Хойтен сделал вид, что происходящее его совершенно не волнует, хотя умелый игрок в покер, конечно, раскусил бы его.
– Не слишком удачная. У вас здесь настолько плохо, насколько это вообще возможно.
– Не так плохо, как за пределами Земли, – Гарсия стал смертельно серьёзным. – Сколько времени в боевых условиях существует ПШС? Минуту? Две?
– Не знаю, – солгал ван Хойтен. Локальный директор близок к истине. – Я не имел возможности выяснить – наш корабль подбили ещё до того, как я успел высадиться.
Гарсия промолчал, выжидающе глядя на ван Хойтена.
– Но, насколько мне известно, миссия, – он старательно избегал упоминания об Энцеладе, хотя это было излишней предосторожностью, – считается вполне мирной.
Гарсия вновь продемонстрировал свою белозубую улыбку.
– Конечно. Но я хотел бы вам кое-что показать. Вы, наверное, кое-что слышали обо мне – что я, будучи ещё совсем молодым, однажды оказался в плену, где меня изувечили. Кто-то может говорить, что у меня вместо глаз – протезы, а эти очки являются электронно-оптическим прибором с ментоподключением и нанонейтрифонией. Благодаря им я вижу всё, что происходит в любой момент на территории объекта и кое-где за его пределами, могу управлять некоторым оборудованием, преимущественно предназначенным для…убийства.
Гарсия медленно снял очки, позволив ван Хойтену увидеть его лицо. Как ни странно, в нём не было ничего необычного. Но нет: присмотревшись, можно было увидеть множество мелких шрамов, оставшихся от хирургических операций – там, где Гарсия пересаживали новую кожу, хрящи… и глаза.
– Я очень боюсь за них – врач сказал, что они чувствительны к сырости и бактериям, – поэтому приобрёл себе этот футляр, а заодно смонтировал в него всякую необходимую всячину. – Гарсия говорил спокойным, будто безжизненным голосом, явно рассказывая о чём-то, что стоило ему больших физических и душевных страданий. – В общем, я остался здесь именно потому, что у меня возникли причины ненавидеть туземцев. И уверен: именно по этой причине я в конечном счёте стал локальным директором. Компании нужны люди, разделяющие её устремления.
Гарсия умолк. Ван Хойтен мрачно ковырял свой бифштекс, и лишь какое-то время спустя до него начал доходить смысл, заключённый в словах директора.
– Вы участвовали в высадке на Марс в должности командира этого самого ПШС – и были ранены.– Гарсия вновь одел очки, проследив за тем, чтобы они плотно прилегали. – Поэтому когда мне говорят, что компания тратит большие деньги на то, чтобы именно вас, человека, пришедшего к нам с улицы, притом пришедшего буквально вчера, отправить с научно-исследовательской миссией совершенно мирного свойства, – я в это верю.
Ван Хойтену был знаком вкус виски, и в этот момент ощутил острое желание выпить. Однако, вспомнив, каково это – ожидать команды на десантирование, вместо которой раздался грохот взрыва и скрежет сминаемых переборок, он предпочёл второе. Ракета не может попасть в его корабль на этот раз.
