Kitabı oku: «Раскалённые сердца», sayfa 7
20
Смутное чувство не оставляло ван Хойтена целый день. Возможно, его породила чувство утраты от смерти товарищей, а возможно, и принятые с целью заглушить это чувство стимуляторы. Беспокойство, осевшее где-то на самом дне его души, казалось ему тёмным озером, в котором с каждой минутой прибывает понемногу воды. Наконец, когда ступить в него стало по-настоящему опасно, это оказалось ещё и неизбежным.
Дело было в нейтринолокаторе, который следовало использовать для обнаружения цели. Несколько раз вдохнув-выдохнув, ван Хойтен посмотрел на цифры, обозначавшие расчётное расстояние до цели, «Дедала», определённое компьютером по гирокомпасу. Восемь километров пятьсот семьдесят три метра. Как он знал, на деле цифры и направление могли существенно разниться. В крайнем случае, он мог выпустить одну или даже несколько торпед вслепую, но их пятикилотонные заряды не гарантировали успеха.
Ван Хойтен облизал пересохшие губы.
– Но в эту комнату, сказал Синяя Борода…
Наконец, он решился. Собрав волю в кулак, ван Хойтен ввёл соответствующую команду; чтобы обезопасить себя, он задал компьютеру условие – обнаружив цель из металла и композитов, несомненно, являющуюся объектом искусственного происхождения, немедленно прервать контакт и отключить локатор.
Ощущение, что он сошёл с ума, у ван Хойтена возникло тот же момент, когда включился корабельный нейтриноизлучатель. Вернее было бы сказать, что всё свидетельствовало о безумии бортового компьютера, который вывел на экран очень странное текстовое сообщение. Было, однако, одно «но»: компьютер, прилежно исполняя предыдущую команду, уже отключился, и ван Хойтен, чтобы удостовериться в этом, успел отсоединить питание некоторых его блоков.
Тем не менее, сообщение, набранное белыми буквами на чёрном фоне, упрямо мерцало с экрана. Это свидетельствовало о том, что обезумел именно командир-пилот субтеррины, а не отключённый компьютер. Как и все сумасшедшие, ван Хойтен сперва отказывался верить своим глазам, а когда понял, что действительно видит то, чего нет и быть не может, решил скрыть свою болезнь от окружающих.
Сделав вид, что ничего особенного не произошло, он вновь подключил компьютер и решил ответить на сообщение. Текст, сам по себе фантастический, свидетельствовал обо всём: «Здравствуйте, второй лейтенант ван Хойтен! С вами говорит доктор Э. Стюарт, научный сотрудник станции “Дедал”».
Лишний раз убедившись, что нейтриноизлучатель не работает, ван Хойтен пожал плечами, словно от участия в предложенной ему бессмысленной игре ничего не изменится.
– Здравствуйте, доктор Стюарт! – Ван Хойтен пожалел, что «Дженнифер» была современным кораблём, на котором отсутствовала такая архаика, как виртуальная текстовая клавиатура; конструкторы сохранили лишь наиболее важные команды. Чтобы ответить, ему пришлось подключиться к ментотранслятору, а это, по его мнению, могло только усугубить душевное расстройство.
– Вы собираетесь нас спасти, Виллем? – Теперь голос, явно принадлежащий молодому мужчине, возможно, немногим его старше, отчётливо раздавался в мозгу. Да, это была шизофрения, у ван Хойтена отпали в последние сомнения.
– Может, и нет. – Ван Хойтен добавил мысленную команду «Ввести». Наноскопические контакты, подключённые к клеткам его головного мозга, передали биоэлектрический импульс на интерфейс, расположенный в ментошлеме, а тот отдал соответствующее распоряжение компьютеру.
– Вы хотите нас убить? – в голосе Стюарта слышалась неподдельная тревога.
Ван Хойтен поклялся самому себе, что, даже если он и сошёл с ума, то поддаваться собственному психическому расстройству не имеет права.
– Мы здесь для того, чтобы помочь вам, доктор Стюарт. Многое зависит от вас, от того, как вы будете себя вести. Расскажите мне подробнее, что сейчас происходит на «Дедале».
– На «Дедале»?! – голос доктора Стюарта был полон возмущения. – На каком «Дедале»?! Станция не была приспособлена для посадки и разбилась в щепки! Все, кто не погиб к тому времени, скончались на месте! Даже тела были уничтожены воздействием этого раскалённого круглосуточного урагана…
Разговор этот был бы весьма забавным, если бы он не происходил в действительности, к тому же в голове ван Хойтена.
– Доктор Стюарт! Вы меня хорошо слышите?
– Да, идиот! Очень хорошо – даже слишком хорошо, к моему превеликому сожалению!
Ван Хойтен едва удержался от смеха.
– Если вы меня слышите, то как вы можете быть одновременно мертвы?
В ответ послышались ругательства. Параноидальная шизофрения, долгое время вызревавшая в подсознании ван Хойтена и теперь принявшая образ доктора Стюарта, явно пыталась побороть возникшие неувязки в логической цепи.
– Это не столь важно, Виллем, – произнёс, наконец, усталый голос. – Мы с вами разговариваем, и этого должно быть вполне достаточно.
Такой довод было трудно парировать.
– Доктор Стюарт, раз вы настаиваете на том, что мы с вами разговариваем… просветите меня, пожалуйста, на предмет ваших научных исследований. Каких вы добились результатов? Уверен, многие из ваших коллег, оставшихся на Земле, хотели бы услышать ответ на этот вопрос.
Как ни странно, но галлюцинация ответила.
– Виллем, я слышу сарказм в вашем голосе, будто вы не верите мне на слово. Я – действительно доктор Стюарт, и сейчас расскажу вам о проводившихся на борту «Дедала» исследованиях. Они касались некоторых аспектов фундаментальной физики. Не знаю, насколько хорошо вы разбираетесь в этом вопросе, но Вселенная, её устройство, на данный момент представляются нам одной большой загадкой. Стандартная модель, возникшая в конце двадцатого века после крушения ньютоновской физики, уже в двадцать первом веке, казалась весьма сомнительной и изобилующей пробелами. Физика частиц нейтрино и «тёмной» материи породила Пост-Стандартную модель, а со временем – и Вторую Стандартную модель, к сожалению, более гипотетическую, нежели имеющую прикладное значение.
Ван Хойтен кивнул – ему стало понятно, куда клонит учёный.
– И вот, когда началась война, появились деньги на исследования, благо вы пообещали адмиралам супероружие.
– Мы должны были им пообещать, чтобы двигать науку дальше, Виллем! Вам, однако, следовало бы знать, – голос Стюарта стал обвиняющим, – что подобные исследования обычно дают необходимый результат!
Ван Хойтен рассмеялся – в конце концов, он имеет право насмехаться над собственными видениями.
– И вы добились этих результатов, однако цена оказалась непомерно высока…
– Вы что, шутите? Эти слова словно взяты из какого-то шоу…
Всё обстояло именно так, и ван Хойтен, едва сдерживая смех, с трудом нашёл в себе силы, чтобы извиниться перед учёным, и едва упросил его продолжить.
– Многие, например, доктор Бергер, возражали против экспериментов на станции с живым персоналом. Ведь проникающая способность нейтрино крайне высока, а энергия, которую мы собирались высвободить, была попросту колоссальной.
Ван Хойтен почти ничего не понимал из сказанного, кроме главного: на станции произошло нечто ужасное.
– А о какой именно энергии шла речь, доктор Стюарт?
Сперва учёный вновь разразился бранью, то и дело чередуя её с непонятными формулами, но вскоре собрался и смог описать происшедшее человеческим языком.
– Речь шла о распаде некоторых типов нейтрино, или «тёмных» нейтрино. Существовали уравнения Мейна-Пуччини, согласно которым «тёмные» нейтрино второго и третьего поколения могут давать тепловую или электрическую энергию. Возможны темпоральные аномалии…
При этих словах ван Хойтен вспомнил о необычных случаях ускоренного старения живых тканей и износа материалов, с которыми имел возможность столкнуться.
– …овладев этой энергией, мы бы покорили Космос…
Доктор Стюарт надолго умолк, а когда заговорил вновь, голос его переполняли горечь и отчаяние.
– Мы должны были догадаться, что Космос слишком велик для нас, что в его неизведанных просторах обитают существа, природу которых мы не в силах постичь. Одно из них, привлечённое нашим ускорителем, проникло на борт «Дедала»…
Не в силах сдержаться, ван Хойтен перебил Стюарта:
– Постойте! Проник, вы говорите? А как он – или оно – выглядел?
– Он был там испокон веков, ожидал в какой-то мрачной щели между миров, а может, мы и создали его нашими собственными усилиями, хотя я в это не верю. Сначала он называл себя Д’Фшшар, а потом, пожирая сознание одного из обитателей станции за другим, научился представляться ими. Строго говоря, этот Д’Фшшар не является привычной нам материей в полном смысле этого слова – он существует одновременно в нескольких сферах, и то излучение нейтрино, которое мы подчинили себе, является не его плотью и даже не его мыслью, а, скорее, отзвуком его слов…
Заметив неприкрытое самолюбование, овладевшее его собеседником, ван Хойтен уже начал понимать, к чему тот клонит.
– …И это был ты! Ты уничтожил команду «Дедала», используя Стюарта, как пытался использовать Фрэнкленда на борту «Дженнифер»!
Д’Фшшар злорадно рассмеялся:
– Глупец! Нельзя было включать нейтринопередатчик – ты ведь знал это!
Ван Хойтен отключил шлем ментотранслятора, но жестокий смех, холодный, как космическое пространство, его породившее, продолжал греметь у него в ушах. Не обращая внимания на морщины, покрывшие кисти рук, он взялся за штурвал, который показался непривычно тяжёлым и непокорным.
21
Завтрак прошёл в необычной тишине – сказывались трагические обстоятельства, по причине которых отсутствовало большинство членов экипажа, да и оставшиеся в живых не отличались болтливостью по своей природе. Правда, Коллинз выглядел угрюмее обычного, а Фергюсон на сей раз даже превзошёл его молчаливостью. Лицо его выглядело на редкость бледным, осунувшимся, словно он одел маску из серого цемента.
Судя по тому, что взгляд капрала то и дело останавливался на ван Хойтене, можно было догадаться: именно внешний вид капитана субтеррины оказал на него столь сильное впечатление. Последний прибавил, судя по всему, не менее полутора десятков лет, и выглядел скверно – в волосах его поблёскивала ранняя седина, которой раньше не было. Ван Хойтен, поначалу волновавшийся, провёл анализ крови, не выявивший ничего подозрительного, и успокоил себя тем, что случившегося уже не изменить.
– Это от нервов, – бросил он устало Фергюсону. – Молитесь, чтобы вас не постигла та же участь, капрал.
– Сэр, я… – Ван Хойтен знал, что Фергюсон хочет арестовать его, и ищет для этого повод, и в то же время боится, что его подозрения окажутся правдой. Ведь в таком случае они с Коллинзом останутся вдвоём на корабле, управлять которым не умеют. Субординация и надежда на лучшее, ещё теплившаяся в его подчинённых, в этом случае играли на руку ван Хойтену.
Голос Д’Фшшара периодически шептал что-то, но он научился не обращать внимания на такие вещи. Казалось, с каждым разом призывы омерзительного существа теряют часть своей силы, видимо, частица его, поселившаяся в сознании ван Хойтена, постоянно нуждалась в подпитывающем его излучении нейтрино. «Вероятно, – подумал он рассеянно, – если какое-то время пробыть в полной изоляции, демоническая сущность, пытающаяся подчинить себе его душу, исчезнет окончательно».
В этот момент, вероятно, усилившись за счёт мыслей о нём, Д’Фшшар снова напомнил о себе. Лёгкий звон в ушах сменился шелестом, который издают несомые ветром опавшие листья. Ван Хойтен, сохраняя непроницаемое выражение лица, едва удержался от того, чтобы не обернуться на звук, источник которого был всего лишь наваждением. Д’Фшшар, тем не менее, уже не пытался завязать с ним разговор и переубедить – он воздействовал непосредственно на органы чувств, искажая восприятие.
Ван Хойтен сжал зубы, боясь, что выругается или скажет что-то, что выдаст его. Он почувствовал, как на лбу у него выступили крошечные бисеринки пота. Наконец, собралась капля, которая поползла вниз, оставляя влажный след; хотя холодная бороздка неприятно раздражала его, ван Хойтен, поглощённый внутренней борьбой, не шевелился.
Так длилось вечность – на самом деле не более двух минут. Наконец, когда всё, казалось, уже было позади, команпил перевёл взгляд на Фергюсона. В этот момент на пустующих местах возникли полупрозрачные фигуры – призраки умерших, – но ван Хойтен, чуть мотнув головой, прогнал эту жуткую картину.
Фергюсон, заподозрив что-то, обернулся к нему; глаза капрала вдруг полыхнули колдовским зелёным огнём.
– С вами всё в порядке, сэр? – С его рук, заканчивающихся длинными кривыми когтями, капала кровь, а нос начал превращаться в уродливый длинный вырост, более всего похожий на кожистый рог.
– Да, конечно. – Ван Хойтен едва смог выдавить из себя эти слова. – А с вами?
– Нет, ничего, просто вы плохо выглядите. Может, вам нездоровится? – Во взгляде капрала, на мгновение вернувшего себе нормальный облик, сквозило подозрение.
– Со мной всё нормально, – отрезал ван Хойтен, стараясь не обращать внимания на отвратительного вида бородавчатую медузу, пытавшуюся вылезти из тарелки Фергюсона.
Разговор затих сам собой, и ван Хойтен не без удовлетворения отметил, что окружающий мир мало-помалу приходит в норму. Вздохнув с облегчением, он встал из-за стола.
– Сегодня мы должны завершить нашу работу здесь. Рассчитываю на вашу выдержку, дисциплину и отвагу. Учитывая события последних дней, унёсшие жизни наших товарищей, нам не помешает и толика Провидения. Верующие могут помолиться.
К его удивлению, оба капрала немедленно встали из-за стола и начали шептать слова молитвы. Кивнув чему-то, ван Хойтен направился в гальюн. Уже по пути туда он понял, что набожность, вероятно, сыграет злую шутку с Фергюсоном и Коллинзом. Отвратительная сущность Д’Фшшара, казалось, выбравшегося из самых глубин ада, в этом отношении ничем не отличалась от бесов, о которых говорилось на страницах Библии. Те тоже легко одолевали людей, которые верили в их существование.
22
Ван Хойтен принял решение торпедировать объект с расстояния в три километра. «Дедал», чей разбитый на куски корпус уже давно занесло песком, был отчётливо виден в прицеле нейтринолокатора. От удара, который станция испытала при падении, должно было погибнуть всё живое, не говоря уже о воздействии венерианской атмосферы. Тем не менее, «чёрный ящик», созданный из тугоплавких материалов, сохранился и продолжал подавать сигналы. Видимо, он и хранил в себе сознание Д’Фшшара, жуткое и враждебное всему, что дорого человеку.
– Управление огнём – на командира-пилота. – Ван Хойтен произнёс эти слова вслух, поскольку начал терять доверие и к приборам, и даже к самому себе.
– Есть, сэр, – ответил компьютер приятным женским голосом.
– Ввести координаты цели в торпеду. Отключить её собственный нейтринолокатор и осуществлять наведение по гирокомпасу.
– Есть, сэр.
Ван Хойтен почувствовал, словно с его плеч свалился груз лет, прожитых им в минуты, когда он общался с Д’Фшшаром.
– Огонь! – Субтеррина вздрогнула; приборы на мгновение бликанули, а потом снова заработали в нормальном режиме. Ван Хойтен, тем не менее, не скрывал радости: после того, как «Дедал» будет окончательно уничтожен, отталкивающая связь с Д’Фшшаром, возникшая вопреки его воле, постепенно ослабнет. Вскоре она превратится в обычное воспоминание.
Внимание его отвлёк шум, раздававшийся откуда-то из глубины отсека, где, как он знал, располагался боевой пост вахтенного. Звуки, издаваемые глоткой Коллинза, не походили на нормальную человеческую речь. Уже понимая, что именно произошло, ван Хойтен вскочил, расстёгивая кобуру.
Неровной, пошатывающейся походкой приближалась к нему тварь, являющаяся воплощённым ночным кошмаром. Толстая, цвета плохо обожжённой глины кожа, была покрыта розовыми пятнами; на груди, там, где лопнула униформа, виднелись усыпанные бесчисленными шипами пластины наружного панциря. Шея у чудовища практически полностью отсутствовала, переходя в массивную, неправильной формы, голову. На месте, где полагается быть носу, виднелось широкое двойное отверстие, издающее невыносимое зловоние, а из пасти торчали длинные клыки, способные перекусить человеческое горло одним движением. Конечности, неестественно удлинившиеся, более всего напоминали связки не то водорослей, не то канатов. И верхняя пара их тянулась к ван Хойтену!
Содрогнувшись, ван Хойтен нашёл в себе силы взглянуть в глаза твари – и, словно со стороны, услышал вскрик, который мог принадлежать только ему. Гипнотический эффект, производимый этими гигантскими фиолетовыми зрачками, заключёнными в кровавые круги, был одновременно и тошнотворным, и вызывающим восхищение.
На долю секунды ван Хойтен заколебался, и его жуткий противник немедленно воспользовался этим, обхватив его правую руку с зажатым пистолетом своей щупальцевидной конечностью. Слизь, покрывавшая её, обжигала, и боль эта привела ван Хойтена в чувство.
Преодолев оцепенение, он несколько раз выстрелил в тварь, посягнувшую на его жизнь. Верхняя половина торса, разорванная в кровавые клочья, отделилась от ног и практически исчезла, покрыв переборки и приборные панели тонким слоем вязкой, неприятной на вид буроватой жидкости.
Ван Хойтен замер на мгновение, потрясённый происшедшим, а потом приблизился к монитору видеонаблюдения. Включив камеру четвёртого отсека, он увидел ещё одно чудовище, близнеца только что убитого им – то бесновалось на камбузе. Вспомнив, что ему необходимо любой ценой уничтожить «Дедал», и только потом – собственную команду, капитан субтеррины решил присесть на палубу и дождаться взрыва. Только после этого можно будет открыть люк, ведущий в смежный отсек, и уничтожить существо, ещё недавно бывшее капралом Фергюсоном.
Он истерично рассмеялся, поняв, что вот-вот станет капитаном команды мертвецов.
23
На «Геккой» его встретили как триумфатора. Командовавший орбитальной станцией убелённый сединами полковник вручил ван Хойтену почётный знак участника подземных штурмовых операций, знаки различия капитана и высокую правительственную награду – медаль «Сверхновая». Носить её удостоились лишь наиболее отважные из космонавтов. Украшенная бриллиантами, «Сверхновая» считалась необычайно престижной – за всё время войны медаль вручали не более ста раз, и большинство награждённых получили её посмертно.
Ван Хойтен принадлежал к числу немногих счастливчиков, которые могли воспользоваться всеми привилегиями, даруемыми почётным статусом.
– Поздравляю вас, капитан ван Хойтен! – Расчувствовавшись, полковник пустил слезу, отлично, тут же снятую на гологракамеру находившимися рядом репортёрами.
Потом у него взяли интервью. Уже проинструктированный о том, что он не имеет права ни слова говорить о своей миссии на Венеру, ван Хойтен старался почаще загадочно улыбаться в ответ.
– Скажите нам: было страшно?..
– Я не должен говорить об этом, ведь наш полёт…
Полковник не выдержал и хлопнул его по плечу могучей лапищей:
– Что-то ты юлишь, сынок! Отвечай на вопрос – на тебя смотрит весь мир.
Ван Хойтен, устоявший на ногах лишь благодаря пружинным защёлкам, смущённо улыбнулся.
– Конечно, было страшно.
Прикованный к палубе намертво, он вздрогнул, представив себе, что будет, если в это мгновение случится резкий перепад напряжения – и что это будет означать. В условиях невесомости неловкое движение привело к тому, что свежеиспечённый капитан пошатнулся. Его посеревшее лицо, должно быть, отражало хотя бы малую толику эмоций, бушевавших внутри.
Присутствовавший здесь же врач что-то сказал полковнику, и тот, побагровев, нетерпеливо приказал репортёрам выметаться. Гологракамеру тут же убрали, и съёмочная группа, бормоча извинения и сдавленные проклятия, покинула помещение.
Полковник, на груди у которого значилось – ван Хойтен только сейчас это заметил – «Бойд», вновь метнул в него взгляд, в котором не было и намёка на былое благодушие. За непродолжительное время собственной службы он неоднократно встречал такой взгляд. Так смотрят на голографическую мишень, изображающую марсианина.
Бросив какую-то фразу, предназначенную исключительно для ушей врача, седовласый офицер стремительно покинул помещение, не удостоив ван Хойтена более ни единым словом.
Врач вежливо улыбнулся, обнажив мелкие, ровные зубы. Это был плотный мужчина средних лет, аккуратно причёсанный, с безукоризненным маникюром.
– Сейчас мы проведём небольшое обследование, капитан, – произнёс он тоном, таким же гладким и ровным, как стрелки на его брюках.
Ван Хойтен заподозрил неладное и нахмурился. Его колебания продлились всего секунду, однако военная машина Космических Сил Земли действовала ещё быстрее. Едва он прочистил горло, собираясь сказать, что ему необходимо отлучиться по нужде, как в комнату ворвалось несколько солдат, вооружённых дубинками. Их количество превышало количество борозд в полу, по которым передвигались при помощи зажимов, поэтому кое-кто из нападавших даже поплыл по воздуху, пытаясь ухватиться за свою жертву. Ван Хойтен отбивался, но безуспешно – в конце концов, его скрутили и прижали к холодной стальной палубе.
– Не волнуйтесь, капитан. – Глянцевые ботинки, отчасти прикрытые отутюженными брюками, приблизились к его лицу. – Это всего лишь маленькое обследование.
Врач закряхтел, его дыхание послышалось у самого уха ван Хойтена. Тот имел возможность наблюдать, как брюки задрались, обнажив чёрные носки – их владелец нагнулся.
– Не бойтесь, это не опасно, – услышал человек, ещё минуту назад бывший героем. Почти тотчас же его укололи чем-то в шею – как ему самому показалось, кинжалом. Уже засыпая, ван Хойтен видел, как штанины врача, подобно занавесу, опускаются в предыдущее положение. Вслед за этим он оказался в кромешной тьме.
Когда способность чувствовать вернулась к нему, он оказался там, куда нельзя попасть в физическом теле. Ван Хойтен просто переплывал из одного воспоминания в другое, принимая в них участие и одновременно проигрывая в памяти, словно актёр ментотрансляционного кино, заучивающий роль. Вот он бежит по футбольному полю, в день их решающей встречи со «Шляпниками», и оборачивается на бегу, чтобы поймать мяч – тот вращается вокруг собственной оси, подобно веретену. Мир вокруг тоже вращается, это сплошная чёрная бездна – это день операции «Джек-пот», тот самый момент, когда его только что выбросило из разбитой «Окинавы», и он, кружась, улетел в бездонное космическое пространство… Чернота, глубокая, как преисподняя, таится в очках локального директора Гарсии; поговаривают, он никогда их не снимает… «Тебе нужна био-кукла?», – смеясь, спрашивает Энн Ли, её обнажённая грудь манит его, просвечивая сквозь блузку… Ван Хойтен, придав своему лицу бравое выражение, делает шаг вперёд… Движение… Они, несомненно, движутся вперёд… внутренний корпус субтеррины, отделённый от внешней оболочки амортизирующей прослойкой, поглощает чудовищную вибрацию главного бура, но всё-таки она ощущается постоянно – непрерывные мягкие толчки, столь похожие на… Но нет, здесь всё наоборот – так, наверное, чувствует себя Энн Ли, к которой пришёл очередной приятель… Кто знает, может поэтому все они, весь экипаж, испытывали душевный дискомфорт в ходе миссии?.. Толчок!.. Он стреляет в Фрэнкленда! И снова вспышка – Фергюсон расстреливает Перри… Он пошатывается от усталости, глядя прямо в глаза пытающемуся его убить монстру – и нажимает на спуск…
Череда воспоминаний, ярких и чётких, оборвалась. Он находился в каком-то неопределённом сером месте, куда едва пробивался свет и звук. Ван Хойтен напрягся, пытаясь собраться с мыслями. Что произошло на самом деле? Ему сделали укол, он это хорошо помнит. Да, конечно, так всё и было, вспомнил он – и с осознанием этого пришло облегчение. Действительно, всё объясняется действием наркотика. Потом – практически наверняка – его подключили к ментографу и начали считывать информацию. Его память, скачиваемая с перекрёстных межнейронных связей, килобит за килобитом оседала в накопительном блоке компьютера.
Ван Хойтен почувствовал, что во рту у него пересохло, и пошевелил языком, потом, ощутив, что тот более похож на наждачную бумагу, бросил это бесполезное занятие и сглотнул. К его удивлению, тело даже попыталось выполнить приказ, хоть и безуспешно. Каждую клеточку его организма пронизывала боль, которая становилась тем сильнее, чем активнее он сопротивлялся. Ван Хойтен не выдержал и застонал.
– Смотрите-ка, он приходит в себя, – голос, вне сомнения, принадлежал полковнику Бойду, а бесформенное розовое пятно, плывшее по воображаемому небосводу, видимо, являлось его лицом, а отнюдь не солнцем внутренней вселенной ван Хойтена.
– Да, наверное, – ответил невыразительный голос, принадлежавший врачу.
– Майор, он нас слышит? – Ван Хойтен едва не выругался. Действительно, как он мог забыть, что в армии все имеют воинские звания?
– Вряд ли. В любом случае, это существо, кем бы оно ни было, больше не владеет им. Можете пускать материал в эфир – наш герой действительно вернулся живым.
Ван Хойтен, к которому уже вернулась способность нормально оценивать обстановку, сперва мысленно выругался, а потом, когда пришло понимание происходящего, почувствовал симпатию к врачу-майору. Маленький садист всё-таки давал клятву Гиппократа и не позволит просто так выбросить своего пациента в открытый космос.
– Хорошо, пусть будет живым, – утвердительно крякнул полковник. – Всё же этот Д’Фшшар – жуткая тварь. Мне прямо не по себе, когда я думаю о том, что бы могло случиться, если бы он прорвался на Землю.
– Мир полон загадок и тайн, недоступных пониманию простых смертных, вроде нас с вами. – Врач картинно вздохнул. – Всё же это не то, что случилось тогда в Сан-Франциско. На сей раз мы имели дело с совершенно иным созданием, я в этом уверен.
Полковник Бойд откашлялся.
– Будет лучше, если этот разговор не станет достоянием лишних ушей. Я уже устал от вашего спирта. Пойдёмте-ка в мою каюту, я смогу угостить вас настоящим ирландским виски.
Ван Хойтен едва не рассмеялся. Ирландия скрылась подо льдами двести лет назад, и с тех пор весь ирландский виски, якобы чудом уцелевший, был поддельным. В их родном округе действовал небольшой заводик, тайком гнавший «выдержанный» напиток, поэтому он знал, насколько это прибыльный бизнес. Один из спонсоров школьной команды как-то даже предложил там работу, но он предпочёл учёбу в колледже. Кто знает, может, и зря.
– Да не может быть! – воскликнул доктор. По его голосу любой бы догадался, что и он знает о виски достаточно.
– Настоящий, клянусь вам. – Бойд выдержал паузу и рассмеялся. – Ну, в любом случае это не спирт.
Удаляющиеся шаги и постепенно стихающие голоса убедили ван Хойтена, что опасность для его жизни миновала. Несмотря ни на что, его не убьют и не отдадут под трибунал! Однако восторг быстро сменился разочарованием и слабостью, охватившей многострадальное тело. К тому времени, когда он смог, наконец, сфокусировать зрение настолько, чтоб начать различать обстановку больничной палаты, у него разболелась голова. Ворочаясь с боку на бок, он стонал и плакал от собственного бессилия.
Наконец, пришла медсестра и сделала укол, после которого ван Хойтен вновь уснул.
