Kitabı oku: «Жан Жульер и тайна Шато Тьерри», sayfa 10
Глава 3
Когда Жак выбрался из колодца, Кармический хвост пропал, по крайней мере, для наблюдателя, а клоун оборотился в молчаливую куклу, как и обещал, прикрепленную к поясу. Подъем по гладкому жерлу не вызвал трудностей у Разбойника, он был напитан энергией, как цветок лотоса водой во время тропического ливня, и теперь, уже свободно ориентируясь в Первой Пустыне, уверенно направился к переходу и уже вечером потер ладонью знакомый каменный нос.
Родительский дом спал, Жак перелез через ограду и, приставив садовую лестницу к стене, лихо взобрался на приступок фронтона эркера. Дотянулся рукой до ставни своего окна и, сделав пару осторожных шагов по карнизу, оказался в своей комнате.
Чета Жаднофф давно привыкла к причудам сына, его постоянному молчанию и поздним прогулкам, случавшимся довольно часто. Мать бесконечно обожала Жака и не лезла к нему с лишними расспросами, а отец с некоторых пор стал побаиваться отпрыска, что-то во взгляде ребенка рождало необъяснимый ужас во взрослом мужчине, а его ненасытная любовь к стрельбе из лука перестала умилять и наводила на странные мысли.
Юный путешественник, не раздеваясь, плюхнулся на постель, уложив рядом с собой клоуна.
– Сегодня ночуешь здесь, – произнес он голосом капрала, ставящего подчиненного в караул, щелкнув пальцем по красному поролоновому носу, и тут же заснул.
Не набегайся сегодня Жак по двум пустыням да сомкни веки секундой позже, увидел бы, как кукольная рука потерла ушибленное место и, не раскрывая рта, злобно прошептала: «Еще щенок, а все туда же». После чего замерла, как и положено всем деревянным игрушкам в подлунном физическом мире.
Нерешительный стук в дверь и голос мадам Жаднофф: «Жак, завтрак готов» – выдернули мальчика из тяжелого сна, в котором он, окруженный сотней седовласых старцев, бубнящих: «Приветствую тебя, друг», лихорадочно соображал, что делать с одной-единственной стрелой и стягивающей как удавка горло черной лентой, тянущейся из раны в груди Путников, напрасно убиенных им.
Продрав глаза, неуемный Жак снова воспользовался тем же путем, что и вчерашним вечером, не забыв прихватить клоуна, и, полностью проигнорировав приглашение к столу, он, выбрался на крышу, а оттуда через слуховое окно проник на чердак. Мишень и на этот раз «изменила» свой рисунок, хотя юный лучник вот уже три дня не притрагивался к луку в этом месте. Красное пятнышко в Первом круге обрело темную змейку, «ползущую» во Второе поле, а стрелка из точек от медного наконечника переместилась в Третий по счету круг.
– Несложно догадаться, – копируя скрипучие интонации говорящей куклы, пробурчал Жак. – Пока не достигнешь Седьмой Пустыни…
Он взглянул на клоуна, тот хранил невозмутимое выражение лица, явно утверждающее: «Я здесь ни при чем». Задумавшись на секунду, мальчик повесил игрушку на гвоздь, взял лук, стрелу и отошел к противоположному фронтону. Ореховая ветка с блестящим наконечником, пропев свою песню, снова вонзилась выше полосатого колпака, ровно в то место, откуда ее совсем недавно вытаскивал изумленный промахом лучник.
– Чертова кукла, – сплюнул Жак и ущипнул клоуна за нос.
Намалеванный на деревянной роже рот скривился от возмущения, стрелок потер глаза и дотронулся до поролона еще раз – ничего, видимо, показалось.
Луговая трава, по которой мальчик бегал на каменоломню, стала превращаться в тропу, Жак, неожиданно для себя, обратил на это внимание. В нем просыпался или, точнее будет сказать, в него все больше «проникал» Разбойник. «Надо будет поменять маршрут», – решил он и, сделав несколько прыжков в сторону опушки, вошел в лес, предпочитая отныне скрывать свою персону в тени деревьев.
Первую Пустыню, от перехода из каменоломни до гладкого колодца, он преодолел за несколько часов, мускулистые ноги взрослого подготовленного бойца даже не устали, а цепкий взгляд прищуренных глаз ни разу не ошибся с направлением. В каменную трубу Разбойник просто прыгнул, не собираясь тратить время на осторожный спуск, и, только войдя в пространство Второй Пустыни, совсем ему незнакомое место (ведь прошлая встреча с Путником состоялась прямо у входа), остановился. Клоун, угрюмо молчавший покуда, наконец подал голос:
– Тебе нужны Астральные пески, ищи Путника там.
– Как? – вскричал взбешенный Разбойник, на что его деревянный спутник молча указал на Кармический шлейф, уводящий за горизонт.
– Теперь вы связаны, – язвительная улыбка озарила размалеванную физиономию.
Разбойник понимающе кивнул, поправил лук за спиной, пересчитал стрелы, хотя знал, что в колчане осталось пять снарядов, ни больше ни меньше, и двинулся рысцой за висящей в раскаленном воздухе темной лентой, но стоило ему подняться на ближайший бархан, как взору пораженного до глубины души стрелка открылся восхитительный вид на благоухающий среди белесых песков сад фруктовых деревьев, пышных кустарников и умопомрачительных цветов самых разных форм и оттенков.
– О… о… – простонал от восторга Разбойник и не раздумывая, тем более что шлейф уводил в самый центр этого бесподобного оазиса, ринулся в его райские кущи.
Какое же это было блаженство – после скрипящего под ногами, пышущего жаром и зыбкого, неустойчивого песка ступить на ласковый, мягкий ковер шелковистой травы, под сень раскидистых пальм, нежно шелестящих сочными зелеными лапами на ветру, уже не сухом и колючем, а прохладном и влажном, обдающим высохшую кожу бальзамами из фруктовых ароматов и цветочной пыльцы.
Разбойник на секунду даже потерял обычную бдительность, и расслабленные мышцы лица отразили на жестких губах подобие улыбки. Он уже готов был опуститься на землю и, раскинув руки, предаться этой волнующей и одновременно успокаивающей атмосфере жизни посреди «мертвого» песчаного океана, как вдруг глаз уловил чуть поодаль, среди кустарника незнакомого вида с большими желтыми цветками, движение – неслышное, легкое, мимолетное. Инстинкт охотника тут же определил направление движения тени, и лук, слетев со спины, моментально обрел стрелу, заряженную на тетиву. Ноздри разбойника уловили дуновение ветра, и он кошачьей походкой, мягко и бесшумно начал заходить на цель с подветренной стороны. Быстро обогнув небольшую поляну, Жак-охотник вышел, скрываясь меж стволов крупных кокосовых пальм, к озеру, на берегу коего стоял в некоторой задумчивости старый знакомый, Путник собственной персоной, живой и здоровый, между прочим.
Разбойник натянул лук и навел медный наконечник на грудь жертвы, и казалось, все было сделано тихо, но хитрый старикашка, видимо что-то почуяв, вдруг резко оттолкнулся от берега и, подняв сонм брызг, скрылся под водой. Жак выскочил из укрытия и, вернув стрелу колчану, а лук – спине, с разбега кинулся за ним в озеро.
Приходилось ли тебе, дружок, когда-нибудь испытывать сильное разочарование, ну, например, в школе, у доски, ты ведь ответил, и, по-твоему, правильно, а посему ждешь от одобряюще улыбающегося учителя похвалы и хорошей, может, даже отличной оценки, но, оказывается, все, что ты наговорил перед классом, – полная чушь, и в дневнике появляется неуд, жирный и с минусом? Нечто подобное почувствовал и Разбойник, когда внутренне готовился погрузиться в холодные воды и искать беглеца на глубине, а на самом деле врезался в песок, едва не переломав пальцы и набив полный рот пыли и мелких камней.
– Всего лишь мираж, – ехидно констатировал клоун, глядя, как его хозяин отряхивается и отплевывается, выпучив от изумления глаза.
Ни озера, ни травы, ни деревьев, вокруг один песок.
– Не расстраивайся, – успокоил его фигляр. – Зато ты в Третьей Пустыне.
Жак недоверчиво посмотрел под ноги, внешне эта пустыня ничем не отличалась от предыдущей, хотя постой-ка… Разбойник прислушался – песчинки явно перешептывались, крохотные кремниевые микрофончики создавали общий гул наподобие того, что слышен, если стоять рядом с пчелиным ульем. Жак опустился на колени и склонился ближе к земле: буря настоящих эмоций, ярко выраженных и не очень, сильных, активных и скупых, дремлющих, – все перемешивалось в общем многоголосии, но ничто не трогало, не было созвучно с Жаком – ни любовь, ни ненависть, ни доброта, ни обида, ни жертва, ни гнев. Он пребывал в спокойствии и безразличии ко всему в своем сознании, только встреча с Путником отзывалась внутри легкими уколами совести. Поднявшись, Разбойник ощутил всем нутром дуновения переменчивых ветров желаний: их было множество, но все они не имели значения, кроме одного – жгучего желания выследить жертву, и Жак, прямостоящий, задуманный Создателем совершенно для иного применения, уловил нужную (ту самую, желанную) струю.
– Он там, – произнес вслух охотник и ткнул пальцем в сторону заходящего за горизонт солнца.
– Связь ваша крепка – сухо прокомментировал клоун, и парочка неторопливой рысью двинулась на запад.
Глаза преследователей горели недобрым огнем, невесть откуда взявшиеся силы наполняли мышцы энергией, и Жак, пораженный такой внутренней метаморфозой, искренне радовался происходящему, хотя, окажись сейчас на его пути зеркало или витрина (чего, конечно же, дружок, в пустыне не имеется, на то она и пустыня), он наверняка ужаснулся бы своему внешнему виду: изо рта высунулись длинные острые клыки, руки обрели когти, а верный лук стучал не по позвоночнику, а по хребту дракона. И не успел красный диск солнца спрятать свой лик под периной барханов, как перед Жаком, преспокойно сидя у костра из верблюжьей колючки, возник Путник, выбеленный, безликий, лишенный всяческих желаний.
– Все, что ты хочешь, – размеренным, умиротворенным тоном произнес он, как только осела пыль, поднятая резким торможением Разбойника возле жертвы, – уже в твоих руках.
– А чего я желаю? – нервно поинтересовался Жак, восстанавливая дыхание после быстрого бега.
– Мою жизнь, – улыбнулся Путник беззубой улыбкой.
– И я не премину исполнить его, – воскликнул Разбойник, натягивая лук. – Ибо действительно желаю только этого.
– Перед тем как выпустить стрелу, выслушай меня, – не переставая улыбаться, попросил Путник, поднимаясь на ноги. Костер, разгоревшийся в ночи, отбросил узкую неуклюжую тень старика до подножия самых дальних барханов.
– Последнее желание? – усмехнулся Жак.
– Кончай его скорей, – вставил писклявый клоун.
Разбойник локтем двинул по полосатому колпаку, осаживая прыть деревянного Скарамуша.
– Ну, – разрешение прозвучало грубо, но Путник не оскорбился.
Старик благодарно поклонился оппоненту:
– Жажда крови – это путь самоуничтожения. Да-да, дорогой друг, даже отняв чужую жизнь единожды, семь раз умертвляешь себя. Убийца «однажды» есть жертва «семикратно».
Лук в руках Жака скрипнул, тетива натянулась до предела, медный наконечник стрелы коснулся костяшек пальцев левого запястья:
– Пугать вздумал?
– Знай, друг, – Путник и глазом не моргнул, – покушаясь на ближнего, покушаешься на Него, а Он есть бессмертие.
Клоун на поясе изловчился и ткнул колпаком локоть Разбойника, третья стрела покинула тетиву, чтобы тут же найти свою цель.
Глава 4
Жак дико захохотал, ящероподобное тело его скорежилось, когтистые пальцы сжались в кулаки, волосы ощетинились, а глаза выкатились из глазниц, багровые, пульсирующие, жуткие.
– Обычный эмоциональный всплеск, – спокойно отреагировал клоун на истерику хозяина, придерживая деревянной клешней свой колпак. – Убийца «наслаждается» содеянным, заполучив не только кошелек жертвы, но и все эмоции, что испытала она в момент смерти.
Утихомирившись, Разбойник встал на колени перед Путником и потянулся за стрелой, пробившей горло несчастного.
– Оставь ее, – предостерег клоун. – Она принадлежит теперь жертве, в качестве обмена за то, что ты забрал у нее.
– Нельзя брать? – удивился Жак.
– Иначе воспользуешься ею еще, – клоун сделал круглые глаза, подождал немного, а затем рассмеялся: – Да я пошутил, хотя люди любят оставлять себе шансы на повторное совершение глупостей и… подлостей. Можешь забрать, но эта стрела – принадлежность только этой Пустыни, в других краях ты будешь «мазать» ею.
Жак одернул протянутую руку:
– Как будем возвращаться?
– Как и пришли, – коротко ответил клоун.
– То есть мордой в песок? – Разбойник раздраженно повернул игрушку к себе.
– Именно, мой мальчик, – скрипуче пропел Скарамуш. – Именно.
Жак, оскорбленный подобным пренебрежительным отношением к собственной персоне, с размаха грохнул игрушку о песок, клоун исчез мгновенно, прямо на глазах.
– Черт, – пробурчал Разбойник, закрыл глаза и упал, как доска, лицом вниз на землю.
Болезненного столкновения, к которому приготовился Жак, не произошло, вместо этого все его тело неожиданно оказалось в воде, он едва успел сжать губы, чтобы не нахлебаться, и, инстинктивно сделав гребок вверх, вынырнул на поверхность озера в самом центре оазиса. Неподалеку болтался на волне клоун, широко растопырив руки и ноги, его недовольный голос вернул хозяина к действительности:
– Я уже весь мокрый, вытаскивай меня на берег.
Обратный путь по маршруту «колодец – каменоломня – дом» товарищи проделали в полном молчании, Жак раздумывал над произошедшим, а клоун – по причине общего онемения в физическом мире.
К обеду молодой Жаднофф спустился чернее тучи, он нарочито громко принялся тыкать вилкой в кусок жареной говядины и смачно чавкать, что всегда было невыносимо для ушей мадам Жаднофф.
– Жак, – обратилась она к сыну через некоторое время, когда терпению пришел конец, – прекрати вести себя как варвар.
– Не варвары ли поедали мясо убитых ими животных, как делаем все мы ежедневно, называя себя при этом образованными и интеллигентными? – язвительно заметил мальчик и вызывающе посмотрел на мать.
Та всплеснула руками от негодования, на помощь супруге пришел месье Жаднофф:
– Мы не умерщвляли эту корову, Жак, прошу учесть сей факт и извиниться перед матерью.
Театрально двигая челюстями (чтобы видно было с задних рядов), маленький наглец ехидно продолжил:
– Не убивали, это верно, но, поедая, поощряем убийства.
Месье открыл было рот возразить, но мадам положила руку на его запястье, и спор затих сам собой. После ухода Жака мадам шепотом сказала мужу:
– Тебе не кажется, что наш сын изменился?
Месье Жаднофф, вытирая салфеткой губы, покачал головой:
– И не в лучшую сторону, дорогая.
Мальчик сидел в старом кресле, единственной целой деталью которого была впившаяся в зад мебельная пружина, едва сдерживаемая от полного раскрытия полуистлевшей обивкой седалища, и размышлял о перипетиях судьбы, заведшей его сначала в каменоломню, а затем и дальше в поисках ускользающего и постоянно воскресающего Путника, причем с непонятной целью. Клоун сидел у него на коленях, Жак не стал вешать его на гвоздь, с каждым новым походом он, молчаливый здесь, но вполне приличный собеседник там, становился ему все ближе.
– Подсказал бы хоть что-нибудь, – посетовал юный путешественник, теребя рукой полосатый колпак Скарамуша.
Его поражала одна особенность деревянного товарища: каждая пустыня имела свой особый, неповторимый мир, меняющий и самого Жака, не только превращая его из семилетнего подростка во взрослого Разбойника, но и трансформируя само тело после каждого перехода, однако верный спутник, фигляр Скарамуш, никогда не менял своего внешнего вида, он был некоей константой. «Интересно, – подумал Жак, – если я лишу его одного глаза прямо сейчас здесь, появится он у него там?»
– Ну что, болван, ляжешь на операционный стол? – смехом спросил мальчик у куклы, та же, по обыкновенному своему поведению в проявленном плане, предпочла хранить молчание и была невозмутимо спокойна.
Однако стоило Жаку спустя всего лишь час шагнуть за дверь, что прятала в своих недрах пещера каменоломни, клоун обрел способность говорить, чем и не преминул воспользоваться:
– Прошу впредь, – возмущенно пропищал он, – не пытаться даже обсуждать какого-либо вмешательства в мою внешность, она неприкосновенна.
– Неужели, – усмехнулся Разбойник и вцепился железной хваткой в пятку болтуна. – Попробую дернуть.
– Ладно, ладно, ковбой, я пошутил, – замахал руками Скарамуш. – Но диплома пластического хирурга у тебя нет, по крайней мере пока, а посему довольствуйся стрельбой из лука по живым мишеням.
Жак рассмеялся:
– Я рад, что ты заговорил. Куда на сей раз побежит от меня Путник?
– В Ментал, – клоун засунул деревянные конечности в карман халата, так ему удобнее путешествовать при быстром беге хозяина.
– В Ментал?
– Это Четвертая Пустыня, место неприятное, даже страшноватое, но понятное, – хмыкнул Скарамуш и добавил: – Когда мозги имеются.
Спуск в колодезную трубу и прыжок в озеро прошли штатно, теперь, стоя посреди бубнящих новости песков Астрала, рептилиеподобный Разбойник, как обычно, не обнаружив мертвого Путника, раздумывал, где ему искать живого.
– Используй неразрывную связь между убийцей и жертвой, – подсказал клоун и вытянул полированную культяпку в направлении легкого дымчатого следа, тянущегося от Жака к горизонту, приблизительно на северо-запад.
– Спасибо, дружище, – криво улыбнулся Разбойник и, надавив на голову клоуна, целиком запихнул его в карман.
Встав на четвереньки (здесь эта поза была наиболее удобна), он, со скоростью, превышающей летящую на косулю пуму, ринулся в заданном направлении. Сперва обидевшийся на хозяина Скарамуш теперь, судорожно вцепившись в ткани халата всем чем можно, оценил такую заботу и выразил благодарность воплем «Стой» в тот момент, когда перед бешено несущимся хозяином неожиданно выросла стена от горизонта до горизонта. Бедняга Жак еле успел затормозить (в противном случае он размазался бы по плотному розоватому песчанику) и похлопал себя по карману:
– Еще раз спасибо. Куда теперь – направо, налево?
– Вперед, – клоун высунулся из халата. – Обогнуть стену невозможно, это замкнутый круг.
– Кто же так придумал, что за причуда? – вырвалось у Разбойника.
– Ты, – Скарамуш усмехнулся. – Ты так отстрелял рисунок этого мира на мишени.
Жак припомнил лист бумаги на чердаке и схему из семи кругов.
– А что это за стена?
Клоун со своего пассажирского места дотянулся до песчаника и постучал по нему пальцем:
– Это страх, между желанием, – он мотнул головой назад, – и мыслью, – теперь кивок вперед, за стену, – всегда находится страх. Преодолей страх – и пройдешь в Четвертую Пустыню.
– Страх перед жалким старикашкой? – воскликнул Жак и ринулся на стену.
Пройти сквозь это препятствие Разбойнику не удалось, он отлетел от стены и рухнул на спину, вытаращенные от удивления и боли глаза и огромная, во весь лоб гематома моментально проявились на его загорелой физиономии.
– Отличный результат, – загоготал клоун. – Самое главное – решение было принято быстро, молодец, малыш.
В бешенстве Жак выдернул насмешника из кармана и замахнулся для броска об стену.
– Я-то пройду, а вот кто объяснит тебе, как это сделать? – невозмутимо заметила говорящая кукла.
Разбойник мгновенно остыл:
– Почему у меня не получилось? Я не боюсь Путника.
– Речь не о Путнике, – клоун поерзал в кулаке хозяина, – а о Создателе.
– Между желанием и мыслью стоит страх перед Богом? – изумился Жак. – Не могу поверить.
– Создатель – это мерило всего, тут и комментировать нечего, – авторитетно заявил Скарамуш. – Душа любой помысел, любое деяние соотносит с Ним. Он встает между словом и делом, больше некому.
Разбойник затрясся, словно под ногами была не твердь, а сито в руках великана, застучал зубами, захрипел и вдруг завопил не своим голосом, видимо пытаясь заглушить совесть и разум:
– Я не боюсь Бога.
После чего сделал шаг и исчез за стеной. Клоун в его кармане осклабился и еле слышно прошипел:
– Чего и требовалось добиться.
Пустыня за стеной выглядела как обычная, земная: кругом, сколько хватает глаз, песок, мелкие камни, ветер, поднимающий буруны пыли, однако что-то напрягало сознание Жака. Приглядевшись, он понял – песчаный ландшафт был ровным и гладким подобно дну соляного озера, перекати-поле «выстроились» в шахматном порядке с идеальной точностью, и, если порыв ветра трогал одну колючку, остальные повторяли ее маневр, от места же, где находился Разбойник, за горизонт уходила «шоссейная дорога», будто начерченная по линейке.
– Она приведет тебя к Путнику, – довольным тоном промурлыкал клоун.
– Почему здесь все так… – Жак попытался подобрать нужное слово.
– Ровно? – Скарамуш смешно помотал головой: – Это же Пески Мыслей, если с ними все в порядке, то и вокруг – гармония.
– Больше похоже на плац, – возразил Жак и пошарил за спиной в поисках лука. Оружие оказалось на месте, но все тело, включая и голову, было утыкано иглами. На реакцию хозяина Скарамуш скептически заметил:
– Твои мысли сплошь черные.
– А стрелы? – забеспокоился Разбойник. – Где мои стрелы?
– Поищи среди иголок, – успокоил клоун. – Они на месте.
Изрядно исколов ладони, Жак обнаружил свой арсенал – четыре стрелы с потемневшими наконечниками.
– Туда? – он на всякий случай показал клоуну рукой на горизонт.
– Угу, – кивнул фигляр и забрался в карман.
Жак зашагал размашистым шагом (впрочем, перемещение в теле игольчатого шара ходьбой назвать сложно), понимая, что здесь, в Ментальном пространстве, кроме мышления как процесса, более ничего и не проявится, что Путник от него никуда не денется, да и не собирается, и встреча неизбежна, ведь «вышедшее из порта судно» уже знает координаты точки столкновения с айсбергом, когда его развеселые пассажиры «договорились» заранее, на тонком плане, утонуть непременно вместе.
Разбойник не торопился, одинаково причесанный шахматный пейзаж, не менявшийся час за часом, совершенно не смущал идущего к своей цели лучника. Периодически из кармана накидки высовывалась голова клоуна – оценить обстановку и сделать глоток свежего ментального воздуха – и снова исчезала в своей холщовой каюте.
Жак накачивал себя мыслью о грядущей встрече, он точно знал: пусти процесс мыслеобразования на самотек – и дорога, ровная и прямая, станет бесконечной, и только ярко и ясно оформленная сознанием задача притянет Путника к нему.
Знаешь, дружок, именно так все и случилось: казалось, путешествию не будет конца и края, но вдруг из ниоткуда прямо перед Разбойником вырос… додекаэдр то ли из стекла, то ли из слюды, то ли из грез, то ли из видений. Этакая прозрачная конструкция размером с двухэтажный дом, внутри которой в самом центре болтался абсолютно белый «морской еж», если бы не торчащие во все стороны иглы, здорово смахивающий на снежок. «Путник», – догадался Жак и не раздумывая, что совсем не характерно для этих мест, зарядил лук.
– Приветствую тебя, мой друг, – отправил мыслеформу белый еж своему черному «собрату». – Пока твое желание убить меня концентрируется в достаточную для физического исполнения форму, поговорим о… мысли.
Воображаемая тетива в сознании Жака растянулась до предела, выстрел на поражение давно определился в его ментальном поле, но, вопреки логике, он сказал (помыслил):
– Говори.
Белый еж озарился изнутри спокойным матовым свечением, а некоторые иглы ощетинились больше остальных.
– Твоя мысль об убийстве сидит сейчас на кончике стрелы, и кажется, что «груз» ее невелик, но она будет пробивать доспехи твоего сознания столько раз, сколько наконечников для стрел существует в мире. Ты прямо сейчас распылил эту мыслеформу по всем армиям и кузницам, и каждый раз, когда будет отливаться новое жало, тебе придется вытаскивать из своей пораженной души еще одну стрелу.
– Ты закончил? – разъярился Жак, и несколько игл в его шевелюре опасно побагровели.
– Мысль об убийстве пагубна, это замкнутый круг, – моргнул, как перегоревшая лампочка, белый еж, и стрела, намеченная Разбойником ему, беспрепятственно пройдя сквозь прозрачные стены, нашла свою цель.
