Kitabı oku: «Жан Жульер и тайна Шато Тьерри», sayfa 6
Эпилог
Первые поселенцы в этих местах, гонимые чумой с севера Франции, нашли возле реки дом с синей крышей, полностью пригодный для проживания. Судя по всему, жилье пустовало уже много лет, и люди остались в нем, пообещав друг другу, что, если хозяева когда-нибудь вернутся, они, как порядочные и честные христиане, освободят этот уютный пятикомнатный дом с видом на реку.
Месье Масон
Если, дружок, есть у тебя мечта, бери карандаши, лист бумаги и свое буйное воображение (без него никак не обойтись) – все, что твоя рука очертит линиями, обязательно обретет жизнь в «параллельном мире». Сомневаешься? Не стоит, даже те, кто не верил, но пробовал, смогли убедиться сами, притронуться к реальности, почувствовать ее дыхание и – да-да – поучаствовать сознанием.
Надеюсь, ты не забыл Каменщика, бесстрашно или безрассудно шагнувшего в колодец через дверь с прекрасной Девой? Хочешь узнать, что случилось дальше?
Стоило злополучному проходу бесшумно затвориться за спиной мастера, как он, полностью погруженный в темноту, ощутил себя находящимся в довольно просторном помещении, хотя должен был просто уткнуться носом в старинную колодезную кладку. Свеча, как и огниво, всегда были при нем, и Каменщик уже через мгновение мог с явным изумлением рассматривать обширную крипту с тремя рядами мраморных колонн, венчающихся капителями в виде корзин, обвитых листьями чертополоха.
Свеча дрогнула в руке мастера: именно такой архитектурный элемент он изобразил на листках бумаги, когда делал наброски дома для Дамы. В центре сего удивительного пространства возвышалась над полом плита надгробия, мастер осторожно приблизился к ней, надпись, выполненная краской с позолотой, гласила «Адам», ни дат жизни, ни памятных слов, более ничего. В дальнем конце подземного зала он заприметил узкую чугунную лестницу, ведущую наверх. «Мне туда», – решил Каменщик и, обернувшись к надгробию, неожиданно произнес вслух:
– Теперь я – месье Адам Масон, в память о первом встретившем меня здесь и из уважения к гильдии каменщиков, коей я принадлежу от рождения.
Он дунул на свечу и в полной темноте уверенно зашагал к лестнице, поняв, что находится в доме, который сам же и начертал простым карандашом на чистом, как снежное поле, листе. Дверь, отделявшая крипту от маленькой часовни, пристроенной к основному дому, Адам толкнул так сильно, что мясистый нос Богача, вырезанный на дубовом полотне снаружи, припечатался к каменной стене, оставив на кончике памятную отметину. Восторженный зодчий в очередной раз не обратил внимания на присутствие знакомого, завороженно осматривая воплощенный в мраморе, дереве и стекле карандашный эскиз.
Алтарь и исповедальня были пусты, легкий запах ладана витал в звенящей тишине. Скорее, в боковой проход и далее, через аркаду, украшенную небольшими фонтанчиками, статуэтками курчавых ангелов и вазонами с фиалкой, душицей и астрой, в главный зал с великолепной (он не сомневался) хрустальной лестницей, жемчужиной всего дворца (по его же замыслу). Гулкие шаги месье Масона торопливо отражались от стен, сердце счастливого архитектора неслось вперед – осмотреть все, до самых дальних уголков, его детища, его творения, его мечты.
Влетев в зал, отделанный белоснежным мрамором с розовыми прожилками клокат, вкрапленными в оконные витражи изумрудами и стенами, расписанными по мотивам древних мифов, запыхавшийся мастер едва не налетел на… Даму, фею речных вод, повелительницу Марны, – в общем, его заочно возлюбленную, спустившуюся встречать гостя.
– Здравствуй, Адам, я ждала тебя, – голос ее был мил и приветлив, дева лучезарно улыбалась, и глаза влюбленного строителя наполнились слезами восхищения.
– Этот дом… – задыхаясь, пролепетал Каменщик.
– Построил ты, – подтвердила она кивком головы. – Я ожидаю гостей, незваных, неопасных, но жадных, ненасытных и… пока еще глупых.
– Я могу прогнать их, – грозно заявил месье Масон, постаравшись при этом придать себе бравый вид: он выпятил грудь колесом и выставил вперед, сколько хватило сил лицевым мышцам, нижнюю челюсть.
– Нет, – рассмеялась дева, – прогонять не надо, для этой встречи ты и построил дом, не для меня, для гостей.
Адам после этого признания поимел такой обескураженный вид, что прекрасная собеседница, сделав шаг навстречу, коснулась рукой его плеча:
– Ты же пришел сюда строить новые дома для Евы.
– А кто это? – бывший мастеровой, а ныне архитектор, не меньше, месье Масон, запутался окончательно.
– Это мое имя, – проворковала пересмешница и, бросив быстрый взгляд поверх головы Адама, добавила: – А вот и они, спрячься пока за портьеру.
Каменщик занял место в засаде, откуда через открытое окно мог видеть великолепный сад в классическом французском стиле: ровный газон, изящно постриженные кустарники, дорожки белой речной гальки и невысокая каменная ограда в окружении лилий и цикламен. Вот через эту-то совсем скромную преграду стайка оборванных мальчишек, грязных и шумных, как искупавшиеся в луже воробьи, вяло и неспешно перевалилась внутрь сада. Среди них выделялся один, в прохудившемся котелке, со смешной деревянной шпагой за поясом, поскольку был он более-менее свеж, бодр и умыт. Совершенно не стесняясь ни светлого дня, ни присутствия хозяйки, главарь банды, а именно так следовало понимать его статус, вошел в дом и с порога заявил:
– Я забираю, дева, вашу халупу, вас и все, что имеется внутри.
«Деревенщина, – подумал Адам, – совершенно не стесняется в выражениях».
Ева только улыбнулась и развела руками:
– Рада приветствовать тебя, милый мальчик, в моем скромном жилище.
Наглецы орудовали всю ночь, сдирая со стен дорогие гобелены, ради того чтобы простучать их на предмет наличия тайников, вырезая полотна старинных мастеров из рам (так они плотнее укладывались в их запыленные котомки), выковыривали камни из серебряных оправ и распускали бальные платья на золотые нити с той же целью. К утру от прекрасного, блистательного дворца остались только стены – видит Бог, скифская саранча проявила бы больше такта.
На счастье Адама, портьеры жадных недорослей не интересовали, и он сохранил свое присутствие в тайне. На рассвете предводитель шайки в драном котелке и с шелковым ковриком на плече в качестве трофея запалил факел и кинул его в разбитое окно (непостижимое варварство), но недоделанный гангстер не знал, что у Каменщика имелся давнишний договор с ветром, – сильный порыв, взявшийся из небытия, прибил пламя, и дом остался цел, а грабители в ужасе бежали той же дорогой, что и пришли, сломав при позорном отступлении несколько кустов роз.
– Принесет ли оно счастье? – только и произнесла вослед воришкам нисколько не удрученная погромом Ева, а Адам, покинув укрытие, ответил на этот риторический вопрос исходя из личного опыта:
– Только пот и слезы.
– А вы, мой друг, обратили внимание на котелок предводителя? – вдруг меняя тему, спросила Ева, лукаво поглядев на Адама.
– Уж больно он комичный, – задумчиво ответил месье Масон. – Какой-то попугайский, что ли.
– Прелесть, – рассмеялась дева, непонятно к кому или чему отнеся свой аргумент.
– Что будем делать, мадам? – учтиво поинтересовался Адам, прикидывая затраты на восстановление дома.
– Поднимайтесь на второй этаж, помните, где находится гостевая спальня?
Каменщик, он же архитектор, кивнул головой.
– Там, на столе, бумага и карандаш, начинайте строительство дома во Втором Шато «перевернутого мира».
– А это, стало быть, Первое, – пошутил Адам, окидывая взглядом дом.
– Прелесть, – снова неопределенно произнесла Ева и исчезла за дверью своих покоев.
Адам Масон без труда отыскал гостевую спальню с эркером, в котором располагался письменный стол и удобный венский стул, избежавший незавидной участи остальной мебели во время погрома. Карандаш, бумага (все как обещано) и прекрасный вид на реку – Марна «тут» совсем не отличалась от Марны «там». Каменщик с комфортом устроился на мягком седалище и придвинул лист, в верхней части изящным почерком (каковой и должна иметь столь восхитительная особа) было начертано – «Дом Эфира».
«Хорошо, не зефира», – хохотнул про себя мастер, хотя соорудить жилище из сладкой массы, наверное, легче, нежели представить себе, как выглядит эфирная субстанция-энергия. Адам, как истинный художник, так он теперь полагал себя сам, дал волю воображению. Дом Эфира должен быть воздушным, прозрачным, с энергетическими акцентами на ценности с точки зрения жилища. Ну, например, окна – это энергия света, и значит, будут иметь более выбеленный оттенок, камин – желтоватый, как энергия тепла, гостиная, несущая в себе энергию уюта, – беж, стены – надежность, стало быть, зеленоватый, а мебель – энергия удобства, в коричневатую гамму.
Рука месье Масона, вооруженная карандашом, легко выводила очертания Дома Второго Шато, зыбкие по форме, но основательные по сути. Когда все было готово, в дверь постучали и на пороге появилась Ева.
– Я как раз закончил, – воскликнул счастливый влюбленный.
– Прелестно, – улыбнулась дева и протянула длинную узкую ладонь. – Нам пора.
Адам схватил листок – показать ей свое творение, но Ева уже вышла из комнаты, и ее шаги зазвучали по лестнице, призывая архитектора поторопиться.
Случалась ли когда-нибудь, дружок, с тобой такая уморительная история – ты смотришь в открытый холодильник и никак не можешь отыскать, ну, например, персик, хотя точно помнишь, что вчера положил его, а вожделенный фрукт прямо перед носом, даже и не думает прятаться?
Адам, следуя за шуршанием юбок прекрасной девы, снова пролетел мимо физиономии Богача, вытаращившего глаза от удивления из своего дубового плена, и спустился в крипту. Ева, приоткрыв дверцу в Шато (вот куда не хотелось бы возвращаться), кивнула спутнику:
– Скорее, иначе все пропустим, – и шагнула в зияющую пустоту.
Адам, верный раб хозяйки дома, безропотно последовал за ней, предполагая очутиться в своем погребе, и… оказался внутри крипты опять, словно и не покинул ее только что, правда, все вокруг было прозрачным и через перекрытия и перегородки он смог увидеть даже свой письменный стол на втором этаже. Дом оказался ровно таким, как и задумывался, светотени и полутона были нежными, неяркими, приглушенными и «припудренными».
– Они уже здесь, – радостно воскликнула Ева и, схватив остолбеневшего Адама, увлекла его за собой, вверх по лестнице.
Гостиная встретила их безупречной белизной и струящимся потоком света, беспрепятственно проходящим через «невидимую» кровлю. Ева, не отрывая глаз от окон, прошептала Адаму:
– Ваша портьера, – и не глядя указала на пленку наподобие тех, что вешают в ванных комнатах, оберегая полы от брызг воды.
– Вы считаете, меня не будет видно в этом укрытии? – съехидничал Адам.
– Вас? Нет, – спокойно ответила дева. – Взгляните-ка на себя.
Адам бросил взгляд на ближайшее зеркало и увидел… человека-невидимку, пустое место с прожилками серого и синего цвета кое-где в районе грудной клетки и правого бедра.
– Идите же, – недовольно воскликнула Ева и подтолкнула нерасторопного кавалера: – Они здесь.
Дом в это время уже «забросил» тонкие светящиеся нити за каменную ограду и по одному начал вытягивать на газон полупрозрачные фигуры, как делает опытный пастух, накинувший аркан на шею бычка, – неторопливо, но с усилием. Адаму показалось, грабители немного повзрослели, стали повыше ростом и покрепче телами, хотя и продолжали представлять из себя жалкое зрелище безликой аморфной толпы марионеток на нитках, за исключением их главаря, которого выдавал неизменный попугайский котелок.
Из-за портьеры процедура ограбления выглядела комично, банду, как косяк задыхающихся тунцов, втянули на борт сейнера, то есть в Дом. Когда все до одного члены преступной группировки оказались на полу в гостиной, Ева, существо не только прелестное, но и великодушное, отдала все, что имел ее дворец: свет окон, защиту стен, удобство мебели и теплоту камина. Гогочущая от восторга и небывалого прилива сил команда мародеров с улюлюканьем и свистом потащила «награбленное» через парк к ограде, только предводитель этой смехотворной компании задержался на миг и, показалось, слегка притронулся к краешку своего котелка в знак благодарности.
В тот момент, когда он отвернулся от хозяйки, великолепный дворец лопнул, как мыльный пузырь, а Адам и Ева стояли подле друг друга в Доме Первого Шато, их перемещение произошло незаметно глазу, по крайней мере, Каменщика. Он, немного ошарашенный, усиленно моргал ресницами и хватал воздух ртом, она, спокойная и невозмутимая, просто улыбалась.
– Почему ты безропотно все отдала им, пришедшим грабить, но при этом обессиленным и не способным к сопротивлению? Я мог бы преспокойно повыкидывать бандитов одного за другим, как старые тапки.
– Вор всегда без сил, – Ева посмотрела на Адама как учительница на нерадивого ученика. – Он сам отнимает их у себя одним лишь намерением забрать чужое. Вам, месье, надобно знать, что лучше отпустить от себя энергию, которую уже присвоил вор, даже мысленно, тогда она не отяготит потерей и не уничтожит самого воришку (не ведающего, что сотворил) приобретенной кармой, энергетически, конечно. Он же наш брат, как и всякий ближний.
Дева развернулась в сторону своей опочивальни, бросив на ходу:
– Тебя, милый друг, ждет работа.
«Дом Третьего Шато», – сообразил Адам и, тайком послав воздушный поцелуй даме сердца в спину, бросился наверх, к письменному столу, ибо грезы сладки, но творчество слаще.
Адам тупо смотрел на чистый лист: карандаш, уткнувшись черным клювом в центр белоснежного поля, предательски застыл и не желал двигаться. Дом Астрал, обитель эмоций и желаний, казалось бы, не должен вызывать затруднений у творческой личности, но мелькающие в сознании архитектурные излишества и самые невообразимые композиции помещений и планировок выглядели неуместными. Месье Масон медленно, но уверенно погружался в состояние творческих мук, рука, удерживающая невесомый инструмент, дрожала, словно в пальцах был зажат не обычный карандаш, а копье, нацеленное на грозного противника.
«Чувства, эмоции, желания, – твердил он про себя, пытаясь найти и вставить в эту цепочку слов замыкающее звено, – чувства, эмоции, желания… красота? Нет, не то, чувства, эмоции, желания… изящество? Нет, халтура, лубок. Чувства, эмоции, желания, простота – вот оно, искомое качество, объединяющее все в Доме Третьего Шато. Он будет предельно простым, ибо простые чувства понятны, простые эмоции честны, а простые желания божественны». Карандаш двинулся по бумаге, а изрядно вспотевший «творец» наконец-то смог улыбнуться. Итоговый вариант поразил Адама: ни пустых выдумок, ни изящных иллюзий, ни тенистого самообмана, ни витиеватой лжи – помещение для жизни с большими прозрачными окнами, через которые мир воспринимается не искаженным, и зеркальными стенами – надлежащим образом оценить собственное «я».
– Это гениально, – прошептал восхищенный Адам и выскочил из-за стола скорее показать эскиз ей, занимающей все его чувства, эмоции и желания.
– Не совсем, конечно, но вполне сносно, – тут же прозвучал в дверях голос Евы, наполненный одновременно и ехидством, и теплотой.
Они шагали, взявшись за руки, Адам и Ева, бывший Каменщик был счастлив, ее узкая теплая ладонь уютно поместилась в его крепких, сильных пальцах, и он боялся пошевелить ими лишний раз, дабы ненароком не надавить, не зацепить, не потревожить сокровище, сопровождающее его к новому Дому.
Дева вновь перед дверью в крипту вышла вперед и, сама распахнув ее перед Адамом, скрыла от глаз его резного Богача:
– Они вот-вот появятся, поторопимся.
Очутившись в Доме Астрала (его креатуре, между прочим), месье Масон – удивительный случай – испытал весьма незамысловатое желание, да-да, немедленно спрятаться за портьерой (совершенно обычным лоскутом светло-серого оттенка) и смиренно наблюдать оттуда все происходящее далее.
В этот раз банда грабителей имела не столь живописный, но тем не менее весьма занятный вид. Мелкие воришки все как один походили на дешевых тряпичных кукол, обильно облепленных перламутровыми пуговицами, вот только вместо пуговиц красовались золотые монеты. «Это их страстные желания разбогатеть, – догадался Адам, – при собственной внутренней пустоте, то есть достижение достатка путем грабежа». И, как всегда, среди подчиненных «выгодно» выделялся их предводитель – вместо пуговиц под своим знаменитым котелком он прятал золотую корону.
«Жажда власти», – снова попал в яблочко Адам, с удовольствием разглядывая разношерстное собрание, в нерешительности остановившееся перед дверьми слишком обыденного, по их завышенным ожиданиям, дома.
Ева, вышедшая к ним, была, впрочем, как и обычно, великолепна:
– Все, что вы хотели, уже у вас, – ослепительно улыбаясь, произнесла она. – Только не в сумах, а в сердцах.
Удовлетворенные таким исходом дела (на искреннее удивление Адама) бандиты дружно развернулись от дома и двинулись прочь.
– Правда, жажда чужого – пустое занятие, забирает приобретенное в никуда и отягощает себя из ниоткуда, – понеслось им вослед.
«Господи, да помолчи уже ты, уходят и ладно», – подумал из засады Адам, нервно теребя портьеру и кусая до боли губы. Но тревоги его были напрасны, никто на слова Евы даже не обернулся, единственным не тронувшимся с места оказался предводитель, он, завороженный, не сводил глаз с хозяйки дома.
Она же, богоподобная, спустилась к нему и, приподняв дурацкий котелок, поцеловала (о, жгучая ревность вспыхнула в этот миг в сердце Адама, пурпур на щеках едва не выдал его местоположения) в лоб и мягко, с материнской любовью к сыну сказала:
– А вам, как главарю, ведущему за собой других не в гору, а в пропасть, держать ответ перед Ним.
После произнесения этих слов Дом растворился на глазах пораженных грабителей и в сознании все еще пребывающего в засаде Адама.
– Мне кажется, Ева, ты ведешь расточительный образ жизни, – в голосе Каменщика звучал неприкрытый упрек, который, однако, ничуть не смутил ее:
– Я женщина и не вижу в этом ничего предосудительного.
– Но ты разбрасываешься имуществом, словно оно ничего не стоит и ни капельки не значит для тебя, – Адам искренне возмутился и обвел рукой пустые стены Первого Дома.
– Наполнить его заново несложно, – спокойно улыбаясь, ответила Ева. – Бумага ждет тебя, обставь это жилище как пожелаешь, полностью полагаюсь на твой вкус, но не забудь, изобрази после и Пятый Дом, времени у нас в обрез.
Она резко развернулась, и ее юбки зашелестели, словно осенние листья под ногами. Адам посмотрел вослед уходящей деве: «Чем ты занимаешься, пока я творю тебе жилища, где отдыхаешь, если всю мебель отдала грабителям, чем питаешься, когда оголтелая банда в первую очередь обнесла кухню и погреба, кому, наконец, молишься, ведь иконы, даже если они и были, исчезли в холщовых мешках безграмотных и бездушных разбойников?»
Каменщик, пугливо озираясь по сторонам, на цыпочках двинулся к опочивальне Евы. Нет-нет, мой юный читатель, конечно же, не для того, чтобы подглядывать, но всего лишь подслушивать, ведь это не такой большой грех. Хотя…
Стараясь не шуметь, не сопеть и не дышать, Адам (Боже, какой позор) прильнул ухом к замочной скважине. Внутри раздавались голоса двух персон: один, нежный и волнующий, принадлежал Еве, другой, скрипучий и недовольный, – мужчине в возрасте, и некоторые нотки его, а также манера оборота слов показались Каменщику очень знакомыми. Первой эмоциональной реакцией месье Масона было ворваться в помещение и устроить даме скандал – в доме посторонний, а он, строитель и воздыхатель, ничего не знает о нем и его предназначении, – но, продышавшись, «Отелло» пришел к выводу, что столь опрометчивый шаг лишит его информации, которую он, наберись сейчас терпения, мог добыть из разговора путем дальнейшего подслушивания. Эта вторая, но вполне здравая мысль взяла верх, Адам, не прекращая глубокого равномерного дыхания, стоял снаружи и ловил каждое слово, сказанное внутри опочивальни.
Некто: «Прелестно, все по плану, он не догадывается?»
Ева: «Нет».
Некто: «Как думаешь, ему хватит сил пройти весь путь?»
Ева: «Не знаю, все покажет Пятый Дом».
Некто: «Хорошо, не будем ему мешать».
Искушение – страшное оружие в руках бесов, Адам, сгорая от любопытства, посмотрел в скважину. Ева сидела у окна, на подоконнике, и разговаривала с… зеркалом. «Вот черт, – подумал Адам, отпрянув от смотровой щели, – да у нее раздвоение личности». Задержись он на мгновение, смог бы увидеть в зеркальном отражении старого знакомого, старика возле колодца на клеверном лугу в пойме реки Марны.
«А с другой стороны, чему удивляться, – уговаривал себя Адам, ковыляя по главной лестнице в гостевую спальню, – не раздвоился ли я сам, путешествуя по сооружениям, сотворенным собственной фантазией, в обществе прекрасной дамы и отбивая атаки банды отъявленных головорезов детского возраста из-за прозрачной портьеры, на самом деле пребывая при этом телом в своем доме с синей крышей?»
Вконец запутавшийся архитектор уселся за стол, обставлять Первый Дом венским стульями и кушетками, обитыми пурпурным бархатом, не хотелось, его внутреннему взору более мил Дом Ментала, обиталище чистых мыслей, к сотворению его конструкции Адам и обратился.
Карандаш повел себя на удивление легко и сговорчиво, в несколько движений лист обрел додекаэдр, начертанный без приспособлений довольно сносно.
– Стоит ли добавлять в нечто честное и прекрасное по своей сути что-то еще? – задал Каменщик вопрос вслух.
– Нет, – прозвучало от двери. Ева, по обыкновению, вошла к нему абсолютно бесшумно.
Адам плелся за ней, как бычок на веревке, погруженный в рассуждения, что это за дом такой, в виде геометрической фигуры, и как его идея будет воплощена в жизнь, поелику в очередной раз миновал физиономию Богача на двери не глядя, да и сам деревянный персонаж уже привык к подобному игнорированию его персоны, а посему не изобразил на дубовых зрачках ни малейшего удивления или, к примеру, разочарования.
Его ментальное творение изнутри выглядело логично, продуманно и функционально, в общем, понятно, удобно, но не изысканно. Особо глазу зацепиться в таком жилище было не за что, и Адам все свое внимание перенес на сад, который представлял собой непонятный, странноватый, но живой организм. Лепестки цветов все время переливались, непрерывно меняя окраску, газонная трава то замирала, то жалась к земле, словно под натиском ураганного ветра, коего при этом не наблюдалось, а стриженный определенным образом кустарник мог «перейти» из шарообразной формы в прямоугольную. Ева пояснила изумленному спутнику:
– Это мыслеформы в Четвертом Шато, а вот и гости.
Оголтелая толпа уже знакомых грабителей с боевым кличем ринулась на Дом, и не успел Адам спрятаться за портьеру, как додекаэдр был разнесен в щепки, а разбойники с глазами, полными непомерного удивления, рассматривали свои пустые котомки, явно не понимая, зачем они уничтожили то, для чего приходили. Понурив бестолковые головы, они возвратились за ограду парка, а Дом Ментала как ни в чем не бывало восстановил свою форму, правда, ненадолго.
Новая атака, улюлюканье, победные вопли и… обломки дома при пустых карманах. Эту процедуру стадо ежей, а именно так выглядели в этом месте бандиты, повторило еще несколько раз. Ева держала за руку Адама и ни разу в момент разрушения стен не выказала и тени страха или волнения.
– Мы попались в какую-то временную петлю? – поинтересовался Адам, глядя на вновь удаляющуюся за ограду компанию черно-желтых ежей.
– Биться головой о стену – любимое занятие человека, – улыбаясь, ответила Ева. – Но, – она подняла палец и указала на толпу ежей, – у нас есть прогресс.
Адам и сам давно вычислил главаря банды, на сей раз он не взял на дело попугайский котелок, но в его игольчатой башке выделялась одна розовая игла, что-то типа шеврона на мундире офицера. Теперь к ней добавилась еще и белая.
– Это светлая мысль пришла ему в голову, – подсказала Ева. – Ждем в гости.
На сей раз семейство колючих существ чинно подкатилось к подъезду дома и внутрь вошел главарь.
– Приветствую тебя, мой друг, – Ева поклонилась ежу. – Пока твои сородичи грабят мой дом, мы можем скоротать время за беседой.
– О чем? – насупившись, спросил главарь, и по черным иглам пробежала волна легкой «седины» прозрения.
– О мыслях, конечно, – очаровательно улыбнулась ему Ева, а Адаму заговорщицки подмигнула.
– Прошу, – уже достаточно галантно произнес главарь и побелел, как одуванчик.
– Любая мысль, кроме той, что наполнена любовью, конечна и слаба, – речь Евы журчала словно ручей на горном склоне. – В мыслях с любовью живет бесконечность и сила. – Она тонким белоснежным перстом обвела комнату. – Вся вселенная знает о твоих мыслях, но приемлет из них только те, что окутаны любовью.
Еж с розовой иглой согласно закивал:
– Хорошо, попробую создать такую и направить кому-нибудь.
Судя по ярко-желтым спицам, появившимся в его шевелюре, у главаря получилось, но вот сфокусировать и отправить этот луч адресату не выходило. На помощь пришла Ева:
– Верни ее самому себе, тому, которого оставил снаружи Дома.
Главарь банды, как послушный ребенок, мысленно покинул Дом Ментала, и он, снова став ненужным, исчез.
Адам и Ева, по обыкновению, после окончания путешествия оказались в крипте, счастливые и довольные: архитектор – тем, что провел время подле своего божества, а не за портьерой, дева – что ее подопечный, еж с розовой иглой, унес в качестве приза мысль, наполненную любовью.
Они распрощались традиционно возле главной лестницы, он направился в гостевую спальню, на второй этаж, она – в свои покои. Адам с надеждой в голосе бросил при расставании:
– Как всегда, следующий дом?
Ева ответила лучезарной улыбкой:
– Пятый.
И двери в их комнаты захлопнулись одновременно. О, дружок, если бы ты мог оказаться в этом удивительном доме, полным тайн и загадок… Впрочем, одну из них я могу тебе открыть, и знаешь почему? Я и сам не совсем понимаю ее смысл, может быть, ты – не сейчас, а когда-нибудь потом, и не наяву, а во сне – увидишь, поймешь, осознаешь и примешь сей факт. Если бы кто-то посмотрел со стороны на твою тень, лежащую чернильным пятном на дороге, не глядя при этом на тебя, смог бы он, этот наблюдатель, представить твое лицо, цвет глаз, определить рост и телосложение? А подойди ты поближе к стене, когда тень с земли заползет на ее каменную кладку? Еще сложнее, правда? Так вот, Дом, который построил Каменщик, – это тень настоящего Первого Дома в «перевернутом мире». Почему она не плоская, как твоя? Потому что Дом четырехмерный. Ну, я вижу, ты начал зевать от скуки, поэтому не буду тянуть с ответом на вопрос, как Еве удавалось бесшумно оказываться в дверном проеме гостевой спальни Адама. Их комнаты были одним и тем же помещением в этом сложном Доме: всякий раз, когда Дева закрывала за собой дверь опочивальни, она входила к Адаму, а Адам, в свою очередь, запирая дверь за собой, бежал к столу с бумагой и карандашом по паркету опочивальни Евы, не обращая внимания, что хозяйка уже находится у двери, Дева стояла и просто молчала, не мешая мастеру творить свои эскизы.
Вот и теперь, пока Адам расчерчивал Пятый Дом, Дом Причин, она с любовью глядела на пыхтевшего от усердия Каменщика и загадочно улыбалась. Естественно, когда он закончил и поднялся из-за стола, его дорогая Ева уже тянула руку:
– Пойдем, мой друг, нас ждут.
Адам, привыкший к этому фокусу, не возражал, с нетерпением ожидая встречи со своим очередным творением.
Дом Причин выглядел как… ковчег, да-да, тот самый, Ноев, крепко засевший в голову Каменщика с тех самых лет, когда ребенком увидел в Библии картинку сего мореходного сооружения.
– Эпично, – насмешливо произнесла Ева, разглядывая на нижней палубе (куда они вышли из крипты) хлев и множество клеток для птиц и рептилий. – Однако, господин архитектор, вы не оригинальны, впрочем, гости уже на подходе, посему попрошу вас удалиться за… – Она хотела сказать «портьеру», но, оценив обстановку, поправилась: – Перегородку.
Адам, несмотря на критику, все равно был доволен своим детищем, выполненным по мотивам работы самого Ноя, личности почитаемой и святой. Через щель в своем укрытии он принялся разглядывать сад, представлявший собой здесь некий зеленый театр, наполненный событиями и вызвавшими их причинами: цветы ревности распускались на стеблях неуверенности, терпкие плоды убийств тянули к земле ветви зависти, а пышные кусты лжи были обильно усыпаны листьями пустых обид. Зрелище, признал Адам, завораживало своей экспрессией, непредсказуемостью и необузданной страстью.
Но вот на этой весьма неоднозначной мизансцене появились долгожданные грабители. Вид у них был, как и при первом знакомстве, вполне обычный для людей их рода занятия, за исключением одного факта – на своих животах, спинах, ногах, руках и даже рожах они несли печать, в буквальном смысле, событий их собственных жизней, хоть бросай удел строителя и начинай писать книги.
Примечательно, но главарь разбойников и в этом случае сумел выделиться: помимо наколок-статей по всему телу его голову украшал незабвенный котелок, и вот что удивительно – разбойник разговаривал с ним, создавалось впечатление, не просто так, а советовался и даже прислушивался.
Приглядевшись, Адам понял, что главарь внимательно разглядывал надписи на своем головном уборе и корректировал поведение сообразно прочитанному. Удивительные события происходили в Доме Причин – разбойник, приблизившись к Еве, впал в ступор, впрочем, как и сам Адам, ибо мечта всей его жизни, несравненная хозяйка его сердца, приняла облик… главаря, два близнеца-разбойника стояли друг против друга.
«Но почему?» – вырвалось в мыслях у Адама, и тут же главарь повторил этот вопрос вслух.
– Все просто, – ответило ему его же отображение, правда, милым голосом Евы. – Ты причина нашей встречи.
Адам не понимал, что происходит, отчего вдруг прекрасный облик его божества сменился неуклюжей фигурой подростка, он даже начал вертеть головой в поисках настоящей Евы, не боясь выдать своего местоположения.
Тем временем хозяйка дома (в облике оборванца) протянула своему визави зеркальце, что всегда было при ней.
Главарь взглянул в него и резко отпрянул со словами, выдавшими его чрезвычайную взволнованность:
– Что это?
– Причина быть и тут, и там, – долетел до перегородки Адама ответ Евы.
От долгого сидения в засаде на тюках с сеном он чихнул и… оказался в крипте, рядом со своей прелестницей в ее обычном, привычном и таком родном обличье.
Они, как заговоренные, разошлись по комнатам в очередной раз, и Адам уселся за чистый лист. Ева на прощание бросила ему:
