Kitabı oku: «100 великих экспедиций», sayfa 7

Странствия буддиста

В Древнем мире путешествия считались одним из верных путей к познанию не только неведомых стран, но и самого себя. Религиозные философы с этой целью посещали места, где некогда побывал их учитель мудрости.

В первые века нашей эры правители Китая взяли курс на максимальную изоляцию своего государства. В экономическом, техническом и культурном развитии оно ушло далеко вперед от своих ближайших соседей. Правда, на юго-западе находилась богатая, с давними культурными традициями Индия. Но путь к ней преграждали гигантские горные страны: Куньлунь, Тибет, Гималаи.

Городская стена Сианя. Современный вид

Из Индии в Китай тем не менее распространялось идеологическое влияние – учение Будды. Правда, в Китае было немало своих легендарных мудрецов, из них наиболее почитался Кунцзы, или Конфуций (VI–V вв. до н. э.). Его учение было преимущественно философским, проникнутым духом консерватизма, уважения ктрадициям (самоусовершенствование личности предполагало в то же время полное подчинение правителям). Он сформулировал основной принцип нравственности: «Не делай человеку того, чего не желаешь себе».

Образ Конфуция оставался слишком обыденным и привычным, чтобы воздействовать не только на рассудок, но и на чувства людей. В этом отношении более привлекательным выглядел буддизм, отрывающий человека от мирской суеты, поднимающий к духовным высям и мистическим откровениям. Сам жизненный путь Будды, утверждающий отказ от низменных материальных утех и зовущий к постижению высших истин, приобщению к Мировому Духу, служил яркой путеводной звездой для верующих.

Так или иначе, а в Китае появились приверженцы буддизма. Один из них – буддийский монах Фа Сянь. Он жил в Чаньане и проникся печалью, заметив пробелы в законе буддийского вероучения, каким оно в ту пору было известно в Китае. По этой причине – согласно официальной версии – он со спутниками решил совершить паломничество в Индию.

Вышли они в 399 году из города Сиань на реке Вэйхэ (много позже отсюда начался Великий шелковый путь). Дорога их лежала через пустыни Алашань – Бэйшань – Такла-Макан. В своих записках он отмечал, говоря об участниках экспедиции в третьем лице:

«В пустыне той водится множество злых демонов. Часто дуют жгучие ветры, и застигнутый ими путник погибает. Нет здесь ни птиц, ни диких зверей. Всматриваешься, насколько хватает взгляда, и видишь, что путь отмечен костями людей… По этой пустыне в течение 17 дней они прошли путь в 1500 ли (около 500 км) и прибыли затем в царство Шеншен».

Судя по всему, в те времена зона современных пустынь была все-таки не столь сурова, как в наши дни. В противном случае путешественники не смогли бы ее преодолеть. Кстати, тогда у озера Лобнор находился цветущий оазис Шеншен, где паломники сделали остановку, набираясь сил перед горным переходом через Тянь-Шань.

«Пробыв здесь месяц и несколько дней, путешественники отправились дальше в северо-западном направлении. После 15-дневного перехода они пришли в царство Ву-и… Вскоре они двинулись дальше в юго-западном направлении. На своем пути они не встретили ни жилищ, ни людей. Страдания, которые пришлось претерпеть путникам на избранном ими пути, при переправах через реки и преодолении естественных преград, превосходят воображение».

Через месяц и 5 дней они прибыли в Хоту. Вот его описание:

«В 7 или 8 ли к западу от города стоит сооружение, называемое Новым царским храмом… Высота храма около 80 м, и украшен он многочисленными золотыми и серебряными плитами, с выгравированными надписями. Всевозможные драгоценные камни были использованы при отделке храма. За главной башней выстроено роскошное святилище Будды с великолепным убранством. Балки, колонны, двери, оконные проемы покрыты листовым золотом.

Спустившись с гор Цунлин, они шли в юго-западном направлении 15 дней. Путь этот труден и изнурителен. Горы, подобно каменным стенам, поднимаются до 10 000 футов. Если смотреть по сторонам, то закружится голова, и тогда лучше не идти дальше, а то ноги потеряют опору и гибель неизбежна. У подножия гор течет река, называемая Синту (Инд). В древние времена люди прорубали скалы, чтобы проложить дорогу, и высекли для спуска каменные ступени, числом около 700».

Он пересек с запада на восток северную часть полуострова Индостан и два года прожил в стране, которую называл «Центральным царством». Как он позже писал в своих воспоминаниях, «здешние люди честны и благочестивы, они не имеют чиновников, не знают законов, не признают смертной казни, не употребляют в пищу никаких живых существ, и в их царстве нет ни скотобоен, ни винных лавок».

В Индии Фа Сянь переписывал священные книги и зарисовывал изваяния Будды. Затем отправился на большом торговом судне на юг. Они плыли под парусами 14 дней и прибыли в «Страну львов» (Цейлон).

«Как ни странно, но в царстве этом нет людей, его населяют лишь драконы и демоны. Сюда съезжаются торговать купцы из разных стран. Во время торга демоны лично присутствуют и раскладывают свои прекрасные товары, прикрепляя к ним цены». (На Цейлоне принято торговать именно так, не торгуясь, а на демонов местные жители походили потому, что были чернокожими.)

Совершив долгие и опасные плавания, монах побывал на Яве и вернулся на родину через 14 лет. С 399 по 414 год он посетил 30 стран. Его книга о посещении дальних стран («Фа го цзи») – ценное свидетельство о культурной, главным образом религиозной жизни встреченных им народов и государств.

«О странах Запада»

Так называются записки китайского путешественника-исследователя VII века буддийского монаха Сюань Цзана. Его материалы лаконичны и точны. Французский географ XIX века Э. Реклю имел все основания назвать его «настоящим исследователем новых стран в современном значении этого слова».

Китайский путешественник-исследователь VII века буддийский монах Стань Цзан

Свой путь на Запад, в Индию, Сюань Цзан, подобно Фа Сяну, предпринял как паломник или под видом паломника. Он не спешил добраться до родины буддизма, избрав маршрут, значительно больше подходящий для разведчика, чем для странника по святым местам, постигающего философию буддизма.

В то время Китай проводил политику «закрытых границ». Существовал императорский указ, запрещавший путешествия в другие страны. Тем не менее китайские буддисты продолжали бывать в Индии. Возможно, некоторые из них делали это на свой страх и риск. В таком случае они, конечно же, избирали не тот маршрут, по которому двинулся Сюань Цзан. А он пришел далеко на запад. По-видимому, он не только обходил великие горные системы и нагорья Центральной Азии, чтобы добраться до Индии, но вдобавок знакомился с дальними странами.

Покинув Китай в 629 году, он двинулся не на юго-запад, а на запад-северо-запад – как раз туда, откуда Китайской империи грозили кочевники. Он имел прекрасную возможность пройти по хорошо известному со времен Фа Сяня пути. Но предпочел иной и, пожалуй, не менее, если не более трудный. Ему пришлось преодолевать горные хребты и пустыни. Вдоль южных отрогов Тянь-Шаня добрался он до озера Иссык-Куль, побывал в междуречье Сырдарьи и Амударьи – в Самарканде и Ташкенте.

Только после этого он резко повернул на юг и через горную систему Гиндукуш перешел в Северо-Западную Индию. Трудно представить себе, что столь сложный маршрут он проделал, не зная, хотя бы в общих чертах, географию тех мест и не имея достаточно ясного представления о положении Индии относительно Китая. Не менее сомнительно, что его вдохновляли чисто научные цели.

Судя по всему, китайские императоры хотели как можно больше знать не только о воинственных кочевниках, но и о своем юго-западном соседе. Индию Сюань Цзан исследовал обстоятельно. Он обошел по периметру почти весь полуостров Индостан. В долине Ганга два года в монастырских библиотеках изучал буддийские тексты. Довелось ему побывать и в плену у пиратов, и при дворе царя Харши, войско которого имело 20 тысяч слонов. (Вряд ли случайно путешественник интересовался войском и вооружением индийской армии.)

Сюань Цзан вел географические наблюдения как натуралист и кроме рукописей собирал коллекцию семян растений (при переправе через Инд он потерял почти всю свою библиотеку и уникальную коллекцию). Обратный путь на родину он проделал также по суше через Центральную Азию. После 16 лет странствий вернулся в Китай, если верить преданию, на колеснице, запряженной 20 конями, привезя с собой 700 книг и много буддийских реликвий. Его с почестями принял император.

Даже если в сообщении о его триумфальном возвращении имеется большая доля преувеличения, остается загадкой, как мог Сюань Цзан в столь трудном, опасном и долгом путешествии сохранять и, по-видимому, приумножать свою поклажу? Значит, он был хорошо снаряжен и путешествовал не как бедный монах, а как богатый купец и представитель китайского императора. Неслучайно же встречали его с почестями – так, словно он успешно выполнил какое-то важное государственное поручение.

Китайское государство не могло поощрять тех своих подданных, которые приняли буддизм: в стране было признано конфуцианство. Создается впечатление, что если даже буддизм пользовался в Китае некоторой популярностью, то экспедиции в дальние страны под видом буддийских монахов нередко совершали географы-разведчики.

Купец и географ Ибн Баттута

Европейцы называют эпохой Великих географических открытий освоение Мирового океана. У арабов подобная эпоха началась раньше в связи с путешествиями по странам и континентам. Одним из первых арабских географов был Идриси (XII век), родившийся на северозападной окраине Африки. Он побывал в Сахаре, но не оставил соответствующих описаний.

Выдающимся географом Средневековья был Ибн Баттута, уроженец Танжера (Северо-Западная Африка). О начале своих странствий он писал: «Я был один, без спутника, на которого мог бы положиться, без каравана, к которому мог бы присоединиться. Но меня подгоняли твердая решимость и страстное желание увидеть глубокочтимые святыни. Поэтому я решил расстаться со своими близкими… Мне тогда было 22 года».

Дом Ибн Батутты в Томбукту с мемориальной доской

Итак, в 1325 году он отправился с караваном в Египет, поднялся по Нилу до первого порога, пересек Сирию, посетил святые места в Западной Аравии, Ираке. После двухлетнего пребывания в Мекке он решил продолжить странствия и прошел до Йемена. Он вспоминал:

«В Кулуа мы сели на судно, направлявшееся к городу Зафар (Джау-хари)… Он находится на окраине Йемена у Индийского океана; оттуда вывозят лошадей в Индию. При попутном ветре плавание длится целый месяц…

…Малабар простирается на расстоянии двух месяцев пути от Син-дапура до Каулема. Дорога проходит все время в тени деревьев. Через каждые полмили стоит деревянный дом с нарами; их занимают все странники – как неверные, так и мусульмане… Вдоль этой дороги… нет даже малых клочков невозделанной земли».

Через Сирию он достиг Малой Азии, побывал в Крыму и добрался в 1333 году до Сарай-Берке, столицы Золотой Орды, расположенной в низовьях Волги. Торговые дела путешественника складывались успешно, и он отважился двинуться к верховьям Волги, рассчитывая приобрести пушнину. Но севернее города Болгар (район Жигулей) не рискнул пробираться в «Страну тьмы»: «Я уклонился от этого предприятия из-за большой опасности, а также из-за того, что там нельзя было ожидать серьезных барышей».

Побывав с татарским посольством в Константинополе, он через Прикаспийскую низменность и плато Устюрт достиг Ургенча, Бухары, Самарканда. Отправившись на юг, пересек хребет Гиндукуш и по долине Инда прибыл в Дели. Прожив там несколько лет, по поручению султана направился в Китай. Однако по дороге он был ограблен, некоторое время бедствовал, служил мусульманскому правителю Мальдивских островов, перебравшись на Цейлон.

Он писал: «Я решил предпринять путешествие на Мальдивские острова, о которых много слышал. Мы достигли острова Дибат-ал-Хахаль спустя 10 дней после того, как сели на корабль в Каликуте…

… Все побережье страны Цейлон покрыто стволами коричного дерева, которое приносят сюда горные реки… На лбу белого слона я видел семь рубинов, из которых каждый был больше куриного яйца, а у султана Аири Сакарвати – ложку из драгоценного камня величиной с ладонь, в которой находилось масло алоэ…

…Когда мы остановились у маленького острова (Пиджин)… на нас напали язычники (пираты). Они яростно сражались с нами и одержали победу. Они отняли у меня все, что у меня было».

В конце концов ему удалось достичь Китая. Здесь он встретил торговцев-арабов. При их содействии Ибн Баттута побывал в Ханбалыке (Пекине). «Китай мне не понравился, – писал он, – хотя в нем есть много прекрасного. Наоборот, я был очень опечален, что там царит неверие… Старики в Китае пользуются большим почетом».

Он вернулся на Цейлон, вдоль северного берега Индийского океана доплыл до Аравии, через Сирию и Египет, придя на родину в 1349 году. После поездки в Испанию (Гранаду) Ибн Баттута, недолго побыв дома, в январе 1352 года отправился на юг с посольством султана города Феса. Путь лежал в крупный торговый центр Западной Африки Тимбукту – в среднем течении Нигера.

«Через десять дней после выхода из моего родного города, – писал он, – мы достигли города Марракеша. Это одно из красивейших мест земли; его превосходит разве что Багдад. Марракеш известен великолепными мечетями, роскошными дворцами, обилием садов…

Женщины Марракеша красивы и добродетельны, но среди них уже немало тех, кто происходит из страны негров. Рабыни здесь также в основном чернокожие, их привозят сюда и продают мусульманам другие народы страны… Я и сам позже, в Мали, купил себе рабыню. Она была хороша собой и уже умела все, что должна уметь рабыня, так что цена ее была высока, и за нее пришлось отдать немало верблюдов.

Мекнес тоже красивый город, в нем много садов, где можно гулять и отдыхать. Через Фес мы прошли в Сиджилмасу, последнюю крупную остановку перед пустыней, которая отделяла нас теперь от негритянских государств Африки. Я присоединился к каравану купцов-мусульман, шедшему по издавна известным тропам, которые ведут через оазисы, где люди и животные могут сделать привал и отдохнуть.

Два месяца мы со своими верблюдами двигались по бесконечной пустыне, лишь иногда останавливаясь для отдыха. Бывали дни, когда ежечасно я молил Аллаха о защите, чтобы счастливо окончить это путешествие. Мы страдали от великой жажды и должны были строго экономить взятые с собой припасы».

За тысячу лет до путешествия Ибн Баттуты подобными путями можно было проходить не на верблюдах, а на лошадях или пешком. Значит, за это время пустыня расширила свои пределы и стала существенно суровей, бесплодней, безводней. В поселке Тегаззе Ибн Баттута был удивлен странным строительным материалом, который использовали местные жители: кирпичи из каменной соли! Следовательно, в этих краях дожди редки, а влажность воздуха низкая.

Ибн Баттута посетил Мали, огромную империю, лежащую среди саванн на западе Африки, и был поражен укладом ее жизни: «Из всех народов негры более других ненавидят несправедливость. Султан не прощает никого, повинного в ней. Вся эта земля по-настоящему спокойна и безопасна. Путешественник здесь имеет не больше причин бояться разбойников, воров и грабителей, чем человек, находящийся в собственном доме». (Значительно позже цивилизованные европейцы распространили слухи о неполноценности «черных недочеловеков».)

По свидетельству Ибн Баттуты, султан Мали поддерживал постоянные торговые связи с Египтом и Марокко. Для этого приходилось пересекать Сахару и вдоль и поперек. «В стране много плодородных полей. Народ занимается торговлей, так как сюда с разных концов света прибывают караваны. Быт местных жителей прост; основное их блюдо – просяная каша, разведенная кислым молоком и подслащенная медом».

Город Тимбукту, по его словам, «относится к самым крупным в этой земле… Город кишит пестрой жизнью, здесь словно собрались все народы Африки». Проплыв некоторое расстояние по Нигеру на восток до города Гао, он с караваном, перевозившим 600 молодых черных рабынь, направился в Египет.

Пройдя по Южной Сахаре, Ибн Баттута побывал в районе медных рудников Таккады (Агадеса). В этом городе туарегов путешественник по своему обыкновению внимательно присматривался к женщинам. У них «совершенная красота, наипрекраснейшие фигуры, чисто белая кожа и весьма в теле» (учтем, что для смуглого араба белизна кожи означает не то, что, скажем, для жителя севера России).

В Агадесе Ибн Баттуту ждало послание от султана Марокко с предписанием вернуться на родину и рассказать о своем путешествии. Выходит, путешествовал Ибн Баттута не просто из любознательности, страсти к приключениям или, что еще менее вероятно, из желания обогатиться.

Это подтверждает его признание о том, что преждевременное завершение маршрута его не опечалило: «Я не без удовольствия стал собираться в обратный путь. Это было тем более важно, что, как сообщил мне ведущий каравана, мы будем проходить по известной дороге через горы как раз в месяц рамадан, когда гнездящиеся там разбойники, будучи мусульманами и почитая священный месяц, не нападают на путников».

Он благополучно вернулся в 1354 году в свой город Фес. Выходит, в те времена была неплохо налажена почта через Сахару; караванщики опасались более всего грабителей, а не ужасов пустыни. В Сахаре оставалось немало территорий, занятых саванной.

Почти вся сознательная жизнь Ибн Баттуты была одной экспедицией. За четверть века он преодолел по суше и морю около 120 тысяч километров.

Золотой песок Сахары

Вслед за византийцами во второй половине VIII века Северную Африку завоевали арабы, племена которых объединило учение пророка Мухаммеда. Этому победоносному вторжению в немалой степени способствовала изменившаяся природная обстановка: опустынивание обширных территорий. В отличие от европейцев пришельцы из Аравии привыкли к условиям пустынь и полупустынь, умело использовали верблюдов.

Первая и крупнейшая в мире пустыня – Сахара

…Обширные пустыни возникли на месте саванн около трех тысячелетий назад. Первой и крупнейшей в мире стала Сахара. Она получила соответствующее название (от арабского «сахра» – пустыня). Примерно в III веке н. э. здесь появились верблюды, а через тысячелетие они стали основным средством передвижения.

После арабских завоеваний и распространения в Северной Африке ислама для христиан маршруты через Сахару стали смертельно опасными не только из-за суровой природы, но также из-за воинственных кочевников-разбойников и враждебного отношения арабов к иноверцам.

И все-таки европейцев манили к себе эти земли, потому что с античной поры к побережью Средиземного моря золото доставляли с юга, из Сахары. Откуда? Для алчных жителей Западной Европы этот вопрос был чрезвычайно важен.

В.И. Вернадский в работе «Опыт описательной минералогии» писал: «С древности и в Средние века шла торговля золотом в Западной Сахаре; оно менялось на соль, добывавшуюся в Северной Африке. Торговля шла через Тимбукту… Добыча шла в Гонгаране, находящемся между двумя притоками р. Сенегал и Бамбуком, окруженном двумя другими притоками».

Севернее этого района в Средние века находилась страна Гана (не путать с современным государством!). Она достигла могущества в первых веках новой эры.

Арабский автор ал-Фазари сообщил, что арабы Марокко предприняли около 735 года набег на Гану, стремясь захватить источники золота. Однако в действительности добывали драгоценный металл африканские племена на территории юго-западнее Ганы. Им нужна была соль, которую они покупали буквально на вес золота.

Оригинальный способ этой торговли описал арабский путешественник ал-Масуди примерно в 950 году: «…Гана. Это царство прилегает к стране золотых рудников, и в нем есть многочисленные народы из этой страны. У последних имеется черта, которую не переходят те, кто к ним направляется, и купцы, которые к ним приезжают, привозя товары. Когда купцы достигают этой черты, они кладут товары, а на них одежды и удаляются.

Здесь приходят эти черные и приносят золото. Они оставляют его около товаров и удаляются. Потом приходят владельцы товаров, и, если их удовлетворяет [количество золота, они забирают его и уходят]. Если же нет, они возвращаются и уходят назад. Затем возвращаются черные и прибавляют им, пока не завершится сделка, подобно тому, как делают купцы, которые покупают таким же образом гвоздику у обладателей». (Под «черными», или ас-судан, здесь понимается Западный Судан. Все земли к югу от Сахары и севернее лесов арабы называли «Биляд эс-Судан», что означает «земля черных».)

В середине XV века с севера в глубины Сахары направился итальянец Антонио Мальфанте. По заданию крупного генуэзского банка Чентурионе он должен был выяснить, откуда поступает золото, кто его добывает и нельзя ли принять участие в разработке месторождений. Это была, пожалуй, первая успешная экспедиция европейцев в пустыню.

О своем путешествии Мальфанте писал: «Мы двинулись в южном направлении и ехали примерно двенадцать дней. Семь дней мы не встречали ни одного жилья. Кругом была песчаная равнина, похожая на море; днем мы находили путь по солнцу, ночью – по звездам».

Если вспомнить о путешествиях более ранних, до эпохи верблюда, создается впечатление о больших изменениях в данном регионе. Не осталось на этом пути ни колодцев, ни следов караванной тропы. Движущиеся пески, словно волны сухого серо-желтого моря, «затопили» территорию, так что единственные ориентиры приходилось искать на небе.

«Через семь дней, – продолжал Мальфанте, – мы вышли к укрепленному поселению (оазис Табельберт). Его жители крайне бедны, их пища состоит из воды и немногих даров здешней скудной почвы. Сеют они мало. Но у них достаточно фиников, которыми они и живут».

Вместе с караваном он пришел в оазис Туат, состоящий из 18-ти поселений, окруженных стеной и управляемых олигархией. Мальфанте был первым христианином, посетившим эти места. На него приходили посмотреть аборигены, которые слышали, что все христиане уроды.

Следующая остановка была в Таментите, «куда ездят купцы с товарами, чтобы их там продать. Обратно они привозят золото и продают его купцам, приходящим с побережья… Здесь много богачей. Но основная масса населения живет в большой нужде, так как здесь невозможно ничего сеять и нечего собирать, кроме фиников. Мясо получают только от холощеных верблюдов. Едят его крайне редко, но оно необычайно вкусно».

Можно предположить, что редкость употребления верблюжьего мяса делала его особенно вкусным.

«Дождя здесь никогда не бывает, – с некоторым преувеличением отметил Мальфанте. – Если бы случился дождь, то рухнули бы дома местных жителей, так как они построены из камыша, укрепленного солью. И холодов здесь, можно сказать, никогда не бывает. Летом стоит такая жара, что люди почти черны от солнца… В окрестностях имеется сто пятьдесят– двести оазисов».

Если это так, то в этом районе уровень подземных вод был в те времена сравнительно неглубоко.

Мальфанте повторил распространенное заблуждение: будто Нигер – исток или приток Нила. Судя по всему, жители Томбукту (нередко пишут – Тимбукту) не отваживались на длительные плавания вниз по течению Нигера туда, где начинаются дремучие экваториальные леса.

«Я часто спрашивал, – писал Мальфанте, – где находят и собирают золото. Мой покровитель отвечал:

– Я жил четырнадцать лет у негров и много разговаривал с ними. Но ни разу не встречался мне человек, который бы с достоверностью сообщил: я, мол, видел сам, что золото находят и собирают там-то и там-то. Поэтому приходится предполагать, что привозят его издалека и, я думаю, из какой-то одной определенной области.

Он рассказал также, что бывал в местах, где серебро ценится наравне с золотом».

Действительно, в Сахару золото привозили с юга, обменивая на соль, которой там не было. Торговлю контролировали арабские купцы. Историк ал-Бакри, который многое рассказал о Гане, писал: «Когда на любой из россыпей страны этого царя находят золотой самородок, царь его забирает; людям же он оставляет из золота лишь мелкую пыль. Если бы не это, количество золота во владении возросло бы настолько, что золото обесценилось бы». Один из самородков, принадлежащих царю, был так велик, что стал знаменитым, и о нем распространилось много слухов. Говорили, что он «был таким тяжелым, что царь привязывал к нему коня».

Слухи о несметных залежах золота, подтвержденные более или менее постоянной торговлей драгоценным металлом, привлекали в Томбукту многих авантюристов, военные и научные экспедиции. Попытки достичь этого города вошли отдельной главой в историю знаменитых путешествий и географических открытий.