Kitabı oku: «Рысья гора», sayfa 6

И я нахожу ее у черного входа в гостиницу. Тем и лучше, ведь камеры там не работают еще с прошлого года. Эта жирная кобыла курит, и поправляет на обвисшей жопе свою вонючую джинсовую юбку. И она начинает визжать, когда я бью шнуром от светильника по ее пропитой роже.

Я кричу и плачу. Я бью ее, пока лицо не покрывается кровью. Ее подруги отходят. Тамара тянет к ним руки, но они просто смотрят. Они никак не помогают ей.

Затем я переворачиваю светильник в руках, и начинаю металлическим основанием пробивать Тамаре голову. До последнего крика.

И ее подруги, ее такие-же престарелые подруги, хватают меня за руки, но делают это нежно. Они тащат меня в гостиницу, и просят прощения.

***

Это Тамара убила Анюту. Как сказали ее подруги, Тамара начала оскорблять Анюту, и та сказала ей что-то обидное. Тамара не выдержала, и толкнула Анюту так, что та ударилась ничком об асфальт и умерла. А старая дрянь решила выдать все это как ДТП, и даже решила сыграть роль первой очевидицы, дабы отвести глаза.

В состоянии шока, с окровавленными руками, я прошу этих женщин дать показания Давыдихе, и те соглашаются. Я поднимаюсь в номер с Анютой, рассказываю Нэнси и Пифии о том, что я убила Тамару, и о том, что ее подруги рассказали, кто виноват в смерти Анечки. Обессиленная, я падаю в кресло, пялюсь на лицо Анюты. Солнышко мое – я отомстила за тебя.

***

В придорожном комплексе "Рысья гора" свои законы, и если бы не я, все равно бы выяснилось, кто виноват в смерти Анюты, и Тамару, скорее всего, очень жестоко бы казнили. Но был бы риск того, что она могла свалить. Мы обмываем коченеющее тело водкой, причесываем рыжие кудри, плачем, а я жду Давыдиху. Я теперь тоже убийца, и тоже должна понести наказание за самоуправство. Но во мне нет страха. У меня ничего нет.

Я жду Давыдиху и ее парней. Я говорю Нэнси о своей заначке на тот случай, если со мной тоже решат расправиться.

– Бэмби, пожалуйста, давай сбежим, – говорит он, и я обнимаю его. Я не хочу никуда бежать, не хочу что либо делать. Если за мной придут, я попрошу одно – возможность достойно проводить подругу. Пифия, не в силах смотреть на это зрелище, говорит, что сделает все, чтобы я не пострадала.

Пифия отправляет Нэнси за одеждой Анюты, и мне говорит:

– Бэмби, я сделаю все, чтобы никто тебя и пальцем не тронул. Ты поступила опрометчиво, но удивительно верно. Все ненавидели Тамару, и я тоже.

– Спасибо тебе, – говорю я, и сжимаю ее худые холодные руки. – Анюта спасала меня. Дважды. Мне очень жаль, что я ничего не могу для нее сделать.

– Ты уже сделала, солнышко мое.

Нэнси приходит с Давыдихой. Я замираю, а Пифия выпрямляет спину, уже готовясь меня защищать. Но наша сутенер закуривает, и говорит:

– Хуй с ней, с этой Тамарой. Закопаем как собаку, и бог с ней. Где Анечку хоронить будем?

Давясь слезами благодарности, я говорю, что знаю неподалеку одно место.

17

Рысья гора. Я часто приходила сюда, чтобы побыть в одиночестве, но сегодня здесь много людей. На похороны пришли все, кто хотел попрощаться с Анютой. Мужчины Давыдихи вырыли могилу как раз у того камня, на котором я любила сидеть и рассуждать. Мы стоим в зарослях вереска, и устилаем могилу цветами дикорастущего шиповника. Мы купили букеты роз, и срываем с них красные лепестки, кидаем в яму, чтобы нашей девочке мягко спалось.

Ее юбка, ее любимая куртка. В карман сую ей сигареты и зажигалку. Нэнси под скрещенные руки кладет ее сумочку с косметикой и с небольшой суммой денег, ведь никто не знает, нужна там наличка или нет. Завернутая в алый шелк, она так прекрасна! Вот вот, и проснется, улыбнется всем и засмеётся. Мы опускаем тело на россыпь шиповника и лепестков роз, позволяем мужчинам закопать тело.

Сосны, изумрудный мох. Запах вереска, скорби, и надежды на то, что Там с ней будет все хорошо. В мыслях я прошу духов Рысьей горы принять Анюту как свою, и защитить от темноты и ночи.

"Солнышко мое, мы будем навещать тебя. Мы будем оберегать твой крепкий сон".

Так как я и Нэнси – самые близкие люди Анюты, нам высказывают соболезнования. Даже подходят те женщины, которые были свидетельницами убийства. Им я ничего не говорю, и прячу лицо в плечо Нэнси. Он берет меня за руку и сжимает. Я ищу взглядом Олега, но он стоит сзади. Он кладет мне руку на плечо, и я чувствую себя гораздо легче. Олег один единственный человек из клиентов, кто посвящен в то, что произошло.

Когда все расходятся, мы втроем остаемся, и просто говорим. С улыбкой вспоминаем Анютины приколы, ее жизнь и приключения. Ее философию, которая помогла нам не сломиться и выжить.

Я замечаю в Нэнси страх, и не говоря ни слова, обнимаю его. Мысленно сообщаю ему, что не брошу его, что он не останется один.

***

Мы уходим под вечер, напиваемся, и ложимся спать. Я с Олегом, а Нэнси на койке Анюты. В номере еще пахнет ею, и если закрыть глаза, и забыть 16 августа, то можно легко вообразить, что наша подруга еще жива, и просто задержалась в кафе за разговором с одним из клиентов.

Но я не могу уснуть. Я вспоминаю. Если бы Анюта не помогла мне помыть голову, я бы из-за гордости умерла на улице, или бы меня убили. Я знала, что не вернулась бы к матери. Не ее бы предложение поехать с ней и Нэнси в Рысью гору, я бы так и бомжевала на улицах. Я бы не научилась самостоятельности. Да, происходило много плохих вещей, но Анюта помогала пережить их, извлечь урок.

Я возвращаюсь мыслями к воспоминаниям о том, как под моими руками ломался череп Тамары. Знаете ли, я бы испытала больше сожаления, если бы убила собаку. Старую суку скинули в яму по другую сторону трассы, и без почестей закопали. Я стояла рядом с мужчинами Давыдихи, и проклинала могилу, в которой будет гнить эта падаль. Когда ее закопали, мы плюнули в землю и ушли. И видит бог, я ни капли не жалела о том, что я сделала. Рысья гора и земли рядом хранят в себе кости многих людей. Я отомстила за подругу.

***

Утром мы разбираем вещи себе на память. Я забираю ее сапожки, благо у нас один размер. Нэнси берет платьице в мелкий цветочек, и надевает его. Он смотрит в зеркало, и говорит, что хочет покрасить волосы в рыжий.

– Я не могу представить, что теперь буду один, – говорит он, смотря в зеркало.

– Дурачок, я же останусь, – говорю я, но Нэнси красноречиво смотрит на Олега, и я понимаю, о чем он. Проклятье. Говно. Сука. Черт бы побрал эту сраную любовь.

– Бэмби, – улыбается Нэнси сквозь слезы, – Если ты останешься здесь, то я сама тебя прибью. Ты понимаешь? У тебя есть шанс, и ты не должна просрать его.

Чертовы слезы снова слепят меня, и я мотаю головой, отказываясь от слов Нэнси. Пожалуйста, не говори того, чего я не хочу слышать. Пожалуйста.

– Бэмби, я не пропаду. Я сильная. Я умная. Я найду сильного мужчину, который позаботится обо мне. Но я не позволю тебе просерать здесь свой шанс. Пока мы можем, нам надо уходить отсюда.

– Нэнси, если хочешь, я помогу тебе устроиться на хорошую работу, – вступает в разговор Олег, – Помогу с жильем.

– Иди в жопу, – улыбается Нэнси, но в его глазах сверкают лишь слезы и благодарность, – Я должна сама вытащить себя. Но если у меня не получится, я попрошу помощи. Но ты должен спасти Бэмби. И знай, что если ты обидишь ее, я оторву тебя тестикулы.

– Нэнси…

– Бэмби, вы должны уехать. Сейчас. Я не перенесу и дня с вами, зная, что это конец.

Нэнси улыбается и кивает. Что мне еще остается? Я обнимаю его и напоминаю о своей заначке, которую оставляю ему. И напоминаю о том, что он может звонить мне в любое время дня и ночи. Нэнси, я люблю тебя.

Эпилог

Эти чертовы стукалки, мои сапожки, мои каблы – ломаются в самый неподходящий момент, и я падаю прямо задницей на лед. Вместо того, чтобы подняться, я разваливаюсь у входа в магазин. Прекрасно! Прохожие смотрят на меня как на алкоголичку, хотя я пила только вчера – неразбавленный виски в каком-то вонючем баре. Приподнимаюсь и вздыхаю. Раз уж джентльменов среди прохожих нет, чтоб помочь мне подняться, я раком отползаю на подсыпанную часть тротуара и встаю. Отряхиваюсь, и понимаю, что не ушиблась. Ну хоть на этом спасибо.

Закуриваю. Честно, господа присяжные, я пыталась перейти на вейп, но в моем случае это как перестать вводить героин внутривенно и начать его нюхать. Потому я решила, что умру в старости от рака легких. С сигаретой во вставной челюсти. А почему бы и нет? Меня не спрашивали за мое рождение, но вот по вопросам собственной смерти решать буду я. Если меня не убьют.

Отрываю каблуки и кое как бреду по улице, в надежде найти обувной магазин, чтобы купить хотя бы дешманские ботинки, дабы нормально дойти до обувной мастерской. Эти каблы никогда меня не подводили. Звонить Олегу бесполезно, да и глупо из-за пары набоек отрывать его от работы. Я хочу справляться со всем сама, и по возможности меньше зависеть от мужа.

***

Куда я поперлась? Ах да, в цветочный магазин. Одна телка сказала, что на этой улице можно дешево купить цветы, и вот за ними я поперлась. Наверное, это какой-то знак, раз я пизданулась прямо на ровном месте. Но я не намерена отступать.

Покупаю ботинки, и нахожу наконец таки этот магазин. Прошу флористку сделать мне красивый, но не вычурный букет из белых лилий. Расплачиваюсь наличкой, и вызываю такси за город, в сторону частного сектора. Еще в машине думаю, правильно ли я поступаю, но в любом случае хуже от этого не будет.

***

Со смерти Анюты прошло шесть месяцев, и за это время не прошло и дня, чтобы я о ней не вспоминала. Поздней осенью мы встретились с Нэнси, чтобы навестить ее могилу, и очень много говорили. А у него, между прочим, все хорошо. Живет с хорошим дядечкой, и помимо секса за деньги, подрабатывает визажистом. Принимает клиенток на дому, и помогает им стать красивыми, как и мечтал.

И да, он пытался из моей морды сделать что-то красивое перед свадьбой. Он – свидетельница, моя подружка с гормональными препаратами в сумочке. А еще нажрался как свинья, плакал, и блевал в туалете кафе, которое мы арендовали. Он подарил мне альбом с распечатанными совместными фотографиями, а Олегу ошейник. Кого стоит сажать на цепь я пока не знаю, ибо живем не скандаля, и даже молча. Это не идеальный брак, мне так-же не достает мужской силы, но по крайней мере я теперь сосу и трахаюсь бесплатно, ибо теперь жена, а не шлюха.

Возможно Анюта с Пифией была права по поводу нас. Мы почти не ругаемся, решаем вместе проблемы, и я даже пытаюсь предпринять попытки подружиться с его бывшей женой, ведь каждую субботу Олег берет меня с собой, чтобы увидеться с детьми. Я конечно не в восторге от этого, но ловлю кайф с того, что эти мелкие пакостники называют меня "тетей", и постоянно пачкают мои джинсы растаявшим клубничным мороженым, которое я им покупаю. Я не умею что-то запрещать. Бывшая жена может до сих пор дуться на меня за то, что я практически увела ее мужа, и теперь позволяю ее детям жрать всякое дерьмо и баловаться. Но стоит отметить, что она перекрасилась в блондинку и похудела. Еще немного, и можно будет отправлять работать на Рысью гору.

Совсем забыла рассказать о том, что я видела в день отъезда с комплекса. Олег уже поворачивал на трассу, я махала провожающему нас Нэнси, и видимо из-за слез, или же из-за стресса, но я видела на открытой веранде кафе тетушки Сулико три фигуры. Двое были очень похожи друг на друга, в своих шелковых одеяниях и с длинными черными волосами. И среди них был невысокий человек, который тоже махал мне рукой. Были ли это призраки, но сидя в такси я снова вспоминаю, что у человечка были рыжие волосы и блестящая на солнце пестрая юбка.

***

Такси останавливается, и я прошу водителя подождать пять минут. Аккуратно, дабы не помять букет и лицо, выхожу из машины, и направляюсь к кирпичному двухэтажному дому с кованной калиткой. Не совсем уверенно прохожу во двор, зачем-то снимаю шапку и убираю в карман пуховика.

Звоню в дверь. Потом стучу. Стучу еще раз, а когда дверь открывается, говорю:

– Здравствуй мама.