Kitabı oku: «Отныне и навеки», sayfa 2
Эмили была не в настроении для шуток, особенно потому, что понимала, что старик был прав.
– На самом деле я приехала аж из Нью-Йорка, путь сюда занял добрых восемь часов, – сухо ответила она.
Старик присвистнул.
– Нью-Йорк? Что ж, я никогда… Что привело вас в такую даль?
Эмили не хотелось делиться своей историей, поэтому она сказала лишь, что направляется в Сансет-Харбор.
Старик больше не задавал вопросов. Эмили наблюдала за ним, и ее пальцы онемели, пока она ожидала, что он предложит свою помощь. Но ему, казалось, просто нравилось расхаживать вокруг ее старой ржавой машины, то ударяя ботинком по покрышкам, то сдирая ногтем краску, цыкая и качая головой. Старик открыл капот и долго-долго рассматривал двигатель, временами бормоча что-то себе под нос.
– Ну? – наконец сказала Эмили, раздраженная его медлительностью. – В чем причина поломки?
Он посмотрел на нее из-под капота, почти удивленно, будто забыл о ее присутствии, и покачал головой.
– Она сломалась.
– Это я знаю, – раздраженно сказала Эмили. – Вы можете как-то ее починить?
– О, нет, – хихикая, ответил старик. – Никак.
Эмили захотелось закричать. Голод и усталость от долгой дороги дали о себе знать, и она готова была вот-вот расплакаться. Все, чего она хотела, – это добраться до дома и поспать.
– Что мне делать? – спросила она, чувствуя отчаянье.
– Ну, у вас есть пара вариантов, – ответил старик. – Пойти в мастерскую, которая находится в миле отсюда.
Он показал своими короткими морщинистыми пальцами в сторону, откуда она приехала.
– Или я могу взять вас на буксир и отвезти, куда нужно, – добавил он.
– Вы сможете это сделать? – спросила Эмили, удивленная его добротой, от которой она отвыкла, пока жила в Нью-Йорке.
– Конечно, – ответил старик. – Я не оставлю вас здесь в полночь в снегопад. Я слышал, он усилится в ближайшее время. Так куда вы направляетесь?
Эмили переполняло чувство благодарности.
– Уэст Стрит, пятнадцать.
Мужчина с интересом склонил голову набок.
– Уэст Стрит, пятнадцать? Тот старый, заброшенный дом?
– Да, – ответила Эмили. – Он принадлежит моей семье. Мне нужно побыть одной в тишине.
– Я не могу оставить вас там, – покачал головой старик. – Этот дом разваливается. Сомневаюсь, что там есть вода и электричество. Почему бы вам не остаться у меня? Мы с женой, Бертой, живем над магазинчиком и будем рады принять вас.
– Это очень мило с вашей стороны, – сказала Эмили. – Но я правда хочу побыть одна. Так что если вы дотащите меня до Уэст Стрит, я буду очень благодарна.
Старик какое-то время смотрел на нее.
– Хорошо, мисс, – наконец ответил он. – Раз вы настаиваете.
Эмили почувствовала облегчение, когда он забрался в свой грузовик и переставил его перед ее машиной. Она наблюдала, как он достал толстую веревку и привязал сначала к своей, а затем к ее машине.
– Хотите поехать со мной? – спросил он. – В конце концов, у меня есть печка.
– Я бы лучше, – Эмили слегка улыбнулась, но покачала головой.
– Побыли в одиночестве, – закончил он за нее. – Понял, понял.
Эмили вернулась в машину, думая о том, какое впечатление она произвела на старика. Он, наверное, думает, что она немного не в себе, раз отправилась неподготовленная и одетая не по погоде в полночь в снегопад и требовала отвезти ее к обшарпанному заброшенному дому, чтобы побыть в одиночестве.
Грузовик впереди завелся, и она почувствовала толчок, когда ее машина сдвинулась с места на буксире. Эмили откинулась на сидении и посмотрела в окно.
По одну сторону дороги, по которой они ехали последние пару миль, находился национальный парк, а по другую – океан. Сквозь темноту и падающий снег Эмили видела океан и волны, разбивающиеся о камни. Затем океан исчез из виду, и они оказались в городе, проезжая мимо гостиниц и мотелей, экскурсионных компаний и курсов гольфа, мимо более застроенных кварталов, хотя для Эмили они были не такими уж и застроенными по сравнению с Нью-Йорком.
Затем они свернули на Уэст Стрит, и сердце Эмили дрогнуло, когда они проезжали мимо заросшего плющом дома из красного кирпича. Он выглядел точно так же, как и в последний раз, когда она была здесь двадцать лет назад. Они проехали мимо синего дома, желтого дома и белого дома, и она прикусила губу, осознавая, что следующий дом, дом из серого камня, будет ее.
Увидев его, Эмили почувствовала, как ее накрыла волна ностальгии. В последний раз она была здесь, когда ей было пятнадцать, и ее гормоны бушевали в ожидании летнего романа. У нее никогда не было такого, но она все еще помнила волнение от такой возможности.
Грузовик остановился, и машина Эмили тоже.
Эмили выбежала из машины, не дождавшись, пока та полностью остановится, и, затаив дыхание, стояла перед домом, который некогда принадлежал ее отцу. Ее ноги дрожали, и она не могла понять, было ли это от облегчения, что она наконец добралась, или от эмоций от возвращения сюда через столько лет. Однако, тогда как другие дома на улице не изменились, от дома ее отца осталась лишь тень прежнего величия. Когда-то белоснежные оконные ставни теперь были покрыты толстым слоем грязи. Сейчас все они были закрыты, что придавало дому негостеприимный вид. Трава на лужайке, где Эмили проводила бесконечные летние дни за чтением романов, была на удивление хорошо ухожена, а небольшие кусты по бокам от входной двери были пострижены. Но теперь она поняла удивленное выражение лица старика, когда она сообщила ему, куда направляется, поскольку сам дом выглядел таким заброшенным, таким постылым и обветшалым. Эмили стало грустно от того, что такой красивый старый дом пришел в упадок с годами.
– Красивый дом, – сказал старик, остановившись позади нее.
– Спасибо, – ответила Эмили почти в трансе, не в силах отвести взгляд от старого дома. Снег кружил вокруг нее. – И спасибо за то, что довезли меня сюда.
– Не за что, – ответил старик. – Вы точно уверены, что хотите остаться здесь сегодня?
– Уверена, – ответила Эмили, на самом деле начиная волноваться, что приехать сюда было большой ошибкой.
– Позвольте помочь вам с сумками, – сказал старик.
– Нет-нет, –ответила Эмили.– Правда, вы сделали достаточно. Я сама донесу.
Она покопалась в кармане и достала скомканную банкноту.
– Вот, возьмите деньги на бензин.
Мужчина посмотрел на банкноту, затем снова на нее.
– Оставьте деньги, – сказал он. – Если действительно хотите отблагодарить меня, почему бы вам как-нибудь не зайти к нам с Бертой на кофе с пирогом?
Эмили почувствовала ком в горле, засовывая банкноту обратно в карман. Доброта этого человека повергла ее в шок после недружелюбного Нью-Йорка.
– Как долго вы планируете быть здесь? – добавил он, вручая ей небольшой клочок бумаги с номером телефона и адресом.
– Я приехала только на выходные, – ответила Эмили, взяв у него бумажку.
– Что ж, если вам что-то понадобиться, позвоните мне. Или приходите на заправку, где я работаю. Это рядом с магазинчиком – вы не ошибетесь.
– Спасибо, – снова сказала Эмили, стараясь выразить всю свою благодарность.
Как только шум двигателя затих и наступила тишина, Эмили вновь почувствовала спокойствие. Снег падал еще сильнее, и все было настолько тихим, насколько это возможно.
Эмили вернулась в машину и забрала вещи, затем вперевалку потащилась по дорожке с тяжелым чемоданом в руках, чувствуя, как в груди закипают эмоции. Дойдя до входной двери, она остановилась, разглядывая знакомую дверную ручку и вспоминая, как поворачивала ее сотни раз. Может быть, приехать сюда все же было хорошей идеей. Как ни странно, она чувствовала, что находится именно там, где должна.
*
Эмили стояла в темной пыльной прихожей старого отцовского дома в глупой надежде согреться, потирая плечи ладонями. Она не знала, чем она думала. Неужели она и вправду ожидала, что этот старый дом, пустовавший уже двадцать лет, встретит ее теплом?
Эмили попробовала включить свет, но ничего не произошло.
«Естественно», – дошло до нее. Как можно быть такой дурой? Она правда думала, что здесь есть электричество?
Эмили не додумалась взять фонарик. Она ругала себя. Как всегда, она очень спешила и не спланировала все заранее.
Положив чемодан на пол, она прошла дальше по скрипучему полу, проводя кончиками пальцев по рельефным обоям, прямо как в детстве. Эмили даже разглядела на них следы, некогда оставленные ей. Она прошла по лестнице – длинной веренице широких ступенек из темного дерева. Части перил не хватало, но ее это не тревожило – находясь в этом доме, она чувствовала себя вновь живой.
По привычке она попробовала включить еще один выключатель, но это опять не дало результата. Эмили дошла до двери в конце коридоре, ведущей на кухню, и открыла ее.
Ударивший в лицо ледяной воздух заставил ее ахнуть. Она прошла внутрь, ступая босиком по покрывшемуся льдом мраморному полу.
Эмили попробовала открутить кран над раковиной, но ничего не произошло. От страха она закусила губу. Ни отопления, ни света, ни воды. Что еще этот дом приготовил ей?
Эмили обошла дом в поиске выключателей или рычагов, которые могли контролировать воду, газ и электричество. В чулане под лестницей она нашла щиток предохранителей, но нажатие выключателей ничего не дало. Котел, насколько она помнила, находился в подвале, однако идея спуститься туда в темноте, без источника света, ужасала ее. Эмили нужен был фонарь или свеча, но ничего такого не могло быть в заброшенном доме. Несмотря на это, она решила на всякий случай проверить ящики в кухне, но в них не было ничего, кроме столовых приборов.
В груди Эмили нарастала паника, и она заставила себя думать. Она мысленно вернулась к тем временам, когда с семьей отдыхала в доме, и вспомнила, как отец организовывал доставку топлива, чтобы протопить дом зимой, из-за чего мама жутко бесилась, поскольку оно было дорогим, и она считала, что отапливать пустой дом зимой – напрасная трата денег. Но отец Эмили настаивал, что дом нужно содержать в тепле, чтобы трубы не полопались.
Эмили поняла, что ей нужно заказать топливо, чтобы протопить дом. Но она не имела ни малейшего представления, как это сделать, поскольку ее мобильный был без связи.
Внезапно в дверь постучали. Это был тяжелый, уверенный и осмысленный стук, который эхом разнесся по пустым коридорам.
Эмили замерла, ощутив приступ тревоги. Кто может стучать в такое время и в такую погоду?
Он вышла из кухни и тихо пошла по коридору, бесшумно ступая по деревянному полу босыми ногами. Неуверенно схватив ручку и после нескольких секунд сомнений, она наконец собралась и открыла дверь.
Перед ней стоял мужчина в клетчатой куртке с припорошенными снегом волосами длиной по плечи, напоминавшей Эмили лесоруба или охотника из сказки о Красной шапочке. Это был не ее тип, однако мужчина без сомнения был красив с этими холодными голубыми глазами, небольшой щетиной на остром подбородке, и Эмили была поражена тем, как притягателен он был для нее.
– Помощь нужна? – спросил он.
Мужчина прищурился, словно оценивая ее.
– Меня зовут Дэниел, – сказал он, протянув руку в знак приветствия. Пожимая руку, она отметила, что кожа на его руках была грубой. – А тебя?
– Эмили, – ответила она, внезапно почувствовав собственное сердцебиение. – Это дом моего отца. Я приехала на выходные.
– Домовладелец не появлялся здесь двадцать лет, – Дэниел прищурился сильнее. – У тебя есть разрешение здесь находиться?
Его тон был грубым, даже слегка враждебным, и Эмили отскочила назад.
– Нет, – смущенно ответила она, чувствуя себя некомфортно из-за напоминания о наиболее болезненном опыте в ее жизни – исчезновении ее отца, и застигнутая врасплох грубостью Дэниела. – Но он дал мне благословение приезжать и уезжать, когда захочу. Вам-то что с того?
Теперь ее тон был так же груб, как и его.
– Я присматриваю за домом, – ответил он. – Я живу в сторожевом домике.
– Вы живете здесь? – воскликнула Эмили, понимая, что ее мечте о тихих выходных в старом доме отца не суждено сбыться. – Но я хотела побыть в одиночестве в эти выходные.
– Как и я, – ответил Дэниел. – Я не привык, чтобы люди приезжали без предупреждения.
И, выглянув из-за ее плеча, добавил:
– И трогали имущество.
– С чего вы взяли, что я трогаю имущество? – Эмили сложила руки на груди.
– Ну, – подняв бровь, ответил Дэниел, – если только вы не планируете сидеть здесь в темноте и холоде все выходные, я думаю, вы будете трогать. Нужно запустить котел, очистить трубы и все такое.
На смену грубости Эмили пришло чувство стыда, и она зарделась.
– Вам не удалось включить котел, не так ли? – спросил Дэниел с ухмылкой, по которой Эмили поняла, что его слегка забавляет ее затруднительная ситуация.
– Я просто не успела, – надменно ответила она, стараясь сохранить лицо.
– Хотите, я вам покажу? – спросил он почти лениво, будто это не доставит ему хлопот.
– А вы можете? – спросила Эмили, слегка удивленная и сбитая с толку его предложением помощи.
Дэниел ступил на коврик с надписью «Добро пожаловать». С его куртки посыпались снежинки, создав небольшой снегопад прямо в прихожей.
– Я лучше сделаю это сам, чем позволю вам что-то сломать, – объяснил он, непринужденно пожав плечами.
Эмили заметила, что снег за дверью превратился в метель. Хоть она и не хотела этого признавать, она была очень рада появлению Дэниела в этот момент. Если бы не он, она, скорее всего, замерзла бы до смерти за ночь.
Эмили закрыла дверь, и они прошли по коридору к двери, ведущей в подвал. Дэниел был подготовлен. Он достал фонарь, освещая лестницу, ведущую в подвал. Эмили прошла за ним вниз, слегка напуганная темнотой и паутиной. В детстве она очень боялась этого места и редко решалась спуститься туда. Подвал был набит старинными приборами и механизмами, поддерживающими дом. Их вид шокировал ее и заставил еще раз задуматься о том, что приехать сюда было ошибкой.
К счастью, Дэниел включил котел в считанные секунды, будто это было самой простой вещью на свете. Эмили смутила мысль о том, что ей потребовалась помощь мужчины, хотя основной целью ее приезда было восстановление собственной независимости. Она понимала, что, несмотря на грубую привлекательность Дэниела и явное притяжение, которое он вызывал, нужно, чтобы он скорее убрался отсюда. Вряд ли она сможет начать искать себя, если он будет находиться в доме. Хватало уже и того, что он был поблизости.
Закончив с котлом, они покинули подвал. Эмили почувствовала облегчение, выбравшись из сырого, пахнущего плесенью места в основную часть дома. Она последовала за Дэниелом через коридор к кладовке и в кухню. Он сразу же приступил к очистке труб.
– Вы готовы протапливать дом всю зиму? – крикнул он из-под столешницы. – А то они замерзнут.
– Я останусь только на выходные, – ответила Эмили.
Дэниел выполз из-под стола и сел, его волосы были взъерошены и торчали.
– Не стоит шутить с таким старым домом, – сказал он, качая головой.
Тем не менее он слил воду.
– Так где же тепло? – спросила Эмили, когда он закончил. Было очень холодно, несмотря на включенный котел и прочищенные трубы. Она потерла руки, пытаясь заставить кровь циркулировать.
Дэниел рассмеялся, вытирая грязные руки полотенцем.
– Оно не станет работать чудесным образом, понимаете, – сказал он. – Нужно заказать топливо. Все, что я могу, – это запустить эту штуку.
Эмили разочарованно вздохнула. Получается, Дэниел не был рыцарем в сияющих доспехах, на которого она рассчитывала.
– Держите, – сказал Дэниел, вручая ей визитку. – Это номер Эрика, он организует доставку.
– Спасибо, – пробормотала она. – Но мой телефон здесь не ловит.
Она подумала о мобильном, о пустых полосках связи и вспомнила, насколько одинокой она на самом деле была.
– На улице есть телефон-автомат, – сказал Дэниел. – Но я бы не рискнул идти туда в метель. Да и, в любом случае, они сейчас не работают.
– Конечно, – пробормотала Эмили, чувствуя разочарование и полную растерянность.
Дэниел, вероятно, заметил, что Эмили расстроена и угнетена.
– Я могу разжечь камин для вас, – предложил он, кивая в сторону гостиной.
Его брови приподнялись в ожидании, почти со смущением, что внезапно придало ему ребяческий вид.
Эмили собиралась возразить, попросить его оставить ее одну в ледяном доме, поскольку это наименьшее, чего она заслуживала, но что-то заставило ее помедлить. Возможно, присутствие Дэниела в доме заставило ее чувствовать себя менее одинокой, менее отрезанной от цивилизации. Она не ожидала, что телефон не будет ловить, что она не сможет позвонить Эми, а мысль о том, чтобы провести первую ночь в холодном темном доме, вызывала страх.
Видимо, Дэниел почувствовал ее сомнение, поскольку он вышел из комнаты, прежде чем она успела открыть рот и что-либо ответить.
Эмили последовала за ним, про себя благодаря его за то, что он смог прочитать одиночество в ее глазах и предложил остаться, пусть и под предлогом разжечь камин. Дэниел был в гостиной, сооружая кучу из хвороста, угля и дров в камине. Она сразу же вспомнила отца, как он склонялся над камином, мастерски разжигая огонь, так тщательно и долго, будто творил искусство. Она видела его за этим занятием тысячи раз, и каждый раз ей нравилось, что он делал. Костер вводил Эмили в транс, и она часами лежала на ковре у камина, наблюдая за танцующими оранжевыми и красными языками пламени, чувствуя, как жар обжигает лицо.
Эмоции подкатывали к горлу и становились комом. Думая об отце, видя такие четкие воспоминания в своем сознании, Эмили едва сдерживала поток слез. Она не хотела плакать при Дэниеле, не хотела выглядеть жалкой, беспомощной девицей. Поэтому она подавила свои эмоции и уверенно направилась в комнату.
– На самом деле я знаю, как разжечь костер, – сказала она Дэниелу.
– О, правда? – ответил он, приподняв бровь. – Что ж, занимайся.
Он протянул ей спички.
Эмили выхватила коробок и зажгла спичку, наблюдая за маленьким оранжевым огоньком в своих руках. На самом деле она лишь наблюдала за тем, как отец разжигает костер, но сама ни разу не участвовала в этом. Но в ее памяти сохранилась настолько живая картина, что она была уверена в своих силах. Поэтому Эмили опустилась на колени и подожгла хворост, который Дэниел положил в камин. В долю секунды огонь разгорелся со знакомым звуком, который вызывал у нее спокойствие и ностальгию, как и все в этом доме. Эмили чувствовала гордость, когда огонь начал разгораться. Но вместо того, чтобы пойти в дымоход, черный дым начал наполнять комнату.
ЧЕРТ, – завопила Эмили, окруженная облаками дыма.
Дэниел засмеялся.
– Ты же сказала, что знаешь, как разжечь костер, – сказал он, открывая дымоход. Столб дыма ту же засосало в камин.
– Та-да! – добавил он с широкой улыбкой.
Когда дым вокруг рассеялся, Эмили сердито взглянула на него, слишком гордая, чтобы поблагодарить его за помощь, в которой она, безусловно, нуждалась. Но она была рада наконец согреться. Эмили почувствовала, как циркуляция возобновилась, и пальцы ног и нос согрелись, а задубевшие пальцы на руках наконец расслабились.
Гостиная освещалась огнем и была окутана мягким оранжевым светом. Эмили наконец увидела всю старинную мебель, которой отец обставил дом. Она осмотрела обшарпанные, заброшенные вещи. В одном углу стоял высокий книжный шкаф, некогда ломившийся от изобилия книг, которые она читала долгими летними днями. Теперь же там осталась всего пара штук. У окна стоял старый рояль. Конечно, сейчас он был расстроен, но когда-то ее отец играл мелодии, а она пела. Ее отец так гордился этим домом, и видеть его сейчас, в свете огня, в таком заброшенном состоянии, было очень грустно.
Два дивана были накрыты белыми простынями. Эмили подумала снять их, но понимала, что это повлечет за собой облако пыли. А после облака дыма она не была уверена, что ее легкие способны выдержать такое. В любом случае, Дэниелу, казалось, было удобно на полу у камина, поэтому она просто села рядом с ним.
Итак, – сказал Дэниел, грея руки у костра, – наконец-то хоть немного теплее. Однако в доме нет электричества, и я думаю, ты не догадалась взять с собой фонарь или свечу.
Эмили покачала головой. Ее чемодан был забит всяким хламом, там не были ничего полезного, ничего из того, что ей правда нужно было здесь.
– У отца всегда были свечи и спички, – сказала она. – Он всегда был наготове. Думаю, я ожидала, что найду здесь что-нибудь, но после двадцати лет…
Она замолчала, внезапно осознав, что произнесла воспоминания об отце вслух. Обычно она этого не делала, все чувства и мысли о нем были спрятаны глубоко внутри. Легкость, с которой она говорила о нем, удивила ее.
– Тогда мы можем остаться здесь, – мягко сказал Дэниел, будто почувствовав, что Эмили затронула какое-то болезненное воспоминание. – Огонь еще долго будет гореть. Хочешь чая?
– Чая, – нахмурилась Эмили. – Как ты собираешься сделать чай без электричества?
Дэниел улыбнулся, будто приняв вызов.
– Смотри и учись.
Он встал и исчез из огромной гостиной, через несколько минут вернувшись с маленьким круглым чайником, похожим на котелок.
– Что у тебя там? – с интересом спросила Эмили.
– О, лучший чай, который ты когда-либо пробовала, – ответил он, размещая котелок над огнем. – Считай, что ты не пила чай, если ты не пробовала чай на костре.
Эмили наблюдала за ним, глядя как пламя отражается на его лице, выделяя его черты и делая еще более привлекательным. Его сосредоточенность на деле придавала ему еще большее очарование. Эмили ничего не могла поделать – так восхищала ее его практичность и находчивость.
– Держи, – сказал он, передавая ей чашку и прерывая ее грезы. Дэниел выжидающе наблюдал, как она делает первый глоток.
– Ох, действительно вкусно, – сказала Эмили, радуясь теплу, которое наконец разлилось по ее телу.
Дэниел рассмеялся.
– Что? – спросила Эмили.
– Просто это первый раз за все время, когда ты улыбнулась, – ответил он.
Эмили отвела взгляд, внезапно застеснявшись. Дэниел был полной противоположностью Бена, и все же ее очень тянуло к нему. Возможно, в другом месте и в другое время она бы поддалась искушению. В конце концов, за семь лет у нее был только Бен, и она заслуживала немного внимания, немного радости.
Но сейчас было неподходящее время. Не сейчас, когда в ее жизни царит полнейший хаос и переполох, а воспоминания об отце витают у нее в голове. Эмили чувствовала, что куда бы она ни смотрела, она видела его тень: вот он сидит на диване с маленькой Эмили, прислонившейся к нему, и читает ей вслух, вот он врывается в двери с широченной улыбкой после похода на блошиный рынок, где он нашел ценную старинную вещицу, проведя затем несколько часов, осторожно очищая ее, чтобы вернуть ей прежнее величие. Где теперь весь этот антиквариат? Все эти статуэтки и произведения искусства, юбилейная посуда и столовые приборы времен Гражданской войны? Дом не был таким, каким она его запомнила. Время оставило свой отпечаток на вещах, причем более заметный, чем она могла ожидать.
Новая волна печали накрыла Эмили, когда она окинула взглядом пыльную, грязную комнату, некогда наполненную жизнью и смехом.
– Как это место могло стать таким? – внезапно закричала она, не в силах скрыть обвинительный тон в голосе.
Она нахмурилась.
– Я имею в виду, разве ты не должен был за ним ухаживать?
Дэниел вздрогнул, застигнутый врасплох внезапной агрессивностью. Минуту назад у них был деликатный, нежный момент, а теперь она упрекала его. Дэниел окинул ее холодным взглядом.
– Я делаю, что могу, – сказал он, – но этот дом огромный, и он весь на мне.
– Извини, – сразу же отступила Эмили, не желая быть причиной помрачневшего лица Дэниела. – Я не хотела бросать камень в твой огород. Просто…
Она посмотрела в чашку и помешала чайные листья.
– Это место было похоже на сказку, когда я была ребенком, – продолжила она. – Оно было таким воодушевляющим, понимаешь? Таким красивым.
Дэниел внимательно на нее смотрел.
– Просто грустно видеть его таким.
– А чего ты ожидала? – ответил Дэниел. – Оно пустовало двадцать лет.
Эмили отвела печальный взгляд.
– Я знаю, – сказала она. – Думаю, я просто хотела верить, что оно застыло во времени.
Застыло во времени, как и образ отца в ее памяти. Ему все еще было сорок, он ни капли не постарел и выглядел точно так же, как и в последний раз, когда они виделись. Но, где бы он ни был, время сказалось на нем точно так же, как и на доме. Желание Эмили восстановить дом за выходные стало еще сильнее. Больше всего она хотела восстановить это место, хотя бы отчасти вернув ему былое величие. Возможно, таким образом она вернет память об отце. Она могла бы сделать это в его честь.
Эмили выпила последний глоток чая и поставила чашку.
– Пора спать, – сказала она. – Это был долгий день.
– Конечно, – ответил Дэниел, вставая.
Он двигался быстро, и, грациозно покинув комнату, пошел через коридор к входной двери, пока Эмили плелась позади.
– Просто позови меня, когда понадобится помощь, – добавил он. – Я буду в сторожевом домике неподалеку.
– Не понадобится, – возмущенно ответила Эмили. – Я сама разберусь.
Дэниел потянулся к ручке и открыл входную дверь, впустив в дом вихрь снега. Застегнув куртку, он посмотрел через плечо:
– Гордость тебе здесь не поможет, Эмили. Нет ничего зазорного в том, чтобы попросить помощи.
Она хотела выкрикнуть что-то в ответ, возразить, сказать, что он ошибается, называя ее слишком гордой, но лишь смотрела, как его силуэт исчезает за снежной стеной, не в состоянии произнести ни слова.
Эмили закрыла дверь, отгораживаясь от внешнего мира и лютой метели. Теперь она была в полном одиночестве. Свет просачивался в прихожую из гостиной, но был слишком слабым, чтобы осветить ступеньки. Она посмотрела вверх на длинную деревянную лестницу, которая исчезала в темноте. Если она не хотела спать на одном из пыльных диванов, ей нужно было решиться подняться наверх, в темноту. Эмили вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая боится спуститься в мрачный подвал, воображая разных монстров и вампиров, ожидающих ее там. Только сейчас она была взрослой тридцатипятилетней женщиной, которая боялась подняться по лестнице, потому что знала, что заброшенный вид гораздо страшнее любого монстра, которого может нарисовать ее воображение.
Вместо этого Эмили вернулась в гостиную, наслаждаясь последним теплом от огня. В шкафу все еще стояло несколько книг: «Секретный сад», «Пятеро детей и оно» – классика, которую читал ей отец. Но где все остальные? Куда подевались все вещи отца? Они исчезли, прямо как он.
Угольки начали гаснуть, и вокруг Эмили воцарилась темнота, соответствующая ее мрачному настроению. Она не могла больше бороться с усталостью – нужно было подняться наверх.
Выйдя из гостиной, Эмили услышала странный скрежет, доносящийся от входной двери. Первой мыслью было, что это какое-то дикое животное ищет объедки, но шум был слишком отчетливым, слишком сосредоточенным.
С сильным волнением, она тихо прокралась к входной двери и прислонилась к ней ухом. Что бы она ни слышала, оно уже ушло. Все, что она слышала сейчас, – это завывания ветра. Но что-то заставило ее открыть дверь.
Эмили потянула дверь на себя и увидела на крыльце свечи, фонарь и спички. Должно быть, Дэниел вернулся и оставил их для нее.
Она схватила вещи, крайне неохотно принимая его помощь, понимая, что ее гордость пошатнулась. Но в то же время она была бесконечно благодарна, что кто-то заботился о ней. Да, она бросила прежнюю жизнь и убежала, но здесь она не была полностью одинока.
Эмили включила фонарик и наконец набралась смелости подняться наверх. Освещая ступеньки на своем пути, она рассматривала картины на стене, выцветшие от времени и покрытые паутиной и пылью. На большинстве картин были акварелью изображены местные пейзажи – корабли в океане, ели в национальном парке. Но одна из них была семейным портретом. Эмили остановилась перед ней, рассматривая маленькую себя. Она совсем забыла об этой фотографии, скрыв ее в памяти и заперев на двадцать лет.
Сдерживая эмоции, она продолжила подниматься по лестнице. Старые ступеньки громко скрипели под ее ногами, а некоторые из них были треснутыми. На них были потертости от бесчисленных шагов за все эти годы, и Эмили вспомнила, как спускалась и поднималась по ним в красных туфельках.
Поднявшись, она осветила фонариком длинный коридор – множество дверей из красильного дуба, панорамное окно в конце, которое теперь было заколочено досками. Ее старая спальня находилась справа в конце коридора, напротив ванной. Эмили не могла вынести мысли о том, чтобы заглянуть в другие комнаты. Ее спальня хранила слишком много воспоминаний, слишком много, чтобы выпустить их сейчас. И ей не очень хотелось узнать, во что превратилась ее ванная за все эти годы.
Вместо этого Эмили осторожно прошла по коридору, обойдя старинный чемодан с орнаментом, о который она ударялась мизинцем так много раз, и вошла в спальню родителей.
В свете фонаря Эмили видела, насколько пыльной была кровать, и как моль поела подушки. Воспоминание о красивой кровати с балдахином, которая когда-то принадлежала родителям, разбилось вдребезги, столкнувшись с реальностью. После двадцати лет заброшенности комната выглядела разрушенной. Грязные и мятые шторы уныло свисали, прикрывая заколоченные досками окна. Канделябры на стенах были покрыты толстым слоем пыли и паутины, вероятно, сотканной целыми поколениями пауков. Все, включая туалетный столик у окна, маленькую табуретку, на которой много лет назад сидела ее мама, нанося на кожу лавандовый крем перед зеркалом, было покрыто толстым слоем пыли.
Все воспоминания, похороненные Эмили на долгие годы, вновь всплыли в ее сознании. Она не могла сдержать слез, охваченная эмоциями, которые испытала за последние пару дней, ожившими воспоминаниями об отце и внезапным осознанием того, как сильно она по нему скучает.
Буря за окном усилилась. Эмили поставила фонарь на столик у кровати, выпустив облако пыли, и стала готовиться ко сну. Сюда не дошло тепло от камина, и в комнате было жутко холодно, особенно когда она разделась. В чемодане она нашла шелковую ночную рубашку, но поняла, что это не самый подходящий наряд – лучше надеть несуразные гамаши и толстые носки.
Эмили стянула пыльное малиново-золотое лоскутное одеяло и легла в постель. Какое-то время она смотрела в потолок, обдумывая все, что случилось за прошедшие несколько дней. Одинокая, замерзшая и беспомощная, она погасила фонарь, погрузившись в темноту, и уснула в слезах.
