Kitabı oku: «Тени Обратной Стороны. Часть 1. Заблудший путник», sayfa 3
Айдану оставалось только вздыхать и бессильно взывать к серому в разводах, в тон каменной кладке небу – всё лучше, чем возвращаться, поджавши хвост, в монастырь. С краешка дерновой крыши на него поглядывал воробей – внимательно, с любопытством, то так, то этак поворачивая голову. Потом ему это надоело, он спорхнул по широкой дуге вниз, что-то клюнул, вновь покосился на Айдана и был таков.
Наверное, вздохнул хронист, всё-таки надо возвращаться, покуда стража не погнала, вон как пялятся; думают, наверное, я тут окорок с кухни стянуть пытаюсь. И о чём он раньше думал? Может, барона и вовсе нет в замке… Может быть. Но у кого спросить-то?
Айдан уже сделал первый шаг – дверь донжона распахнулась, грохнула о стену, и наружу, щурясь и кряхтя, вывалился самолично Генрих фон Ланциг, в подбитом мехом плаще, с вихром на макушке и рослым телохранителем в придачу. Айдан ринулся к нему.
– Ваша светлость, – низко поклонившись, возвестил он.
– Ты кто такой? – барон выпучил усы. Судя по запаху, он уже успел приложиться к бутылке. Сопровождавший его рыцарь пододвинулся ближе и схватил Айдана за предплечье, так что не шевельнуться, не вырваться, вот сейчас раздастся «Вышвырни отсюда проходимца» – и эта мощная рука отправит беднягу-хрониста кубарем по всей дороге к подножью холма. Барон сплюнул и буркнул:
– Чего тебе?
– Я это самое… Ваша светлость сказали… что я могу в Хейвенфельт поехать… изучить литературу. Ну, вот…
– Хммм… – прогудело у барона в горле. – Ну, да.
Он мотнул головой, и рыцарь отступил. Айдан потёр предплечье – болит, зараза.
– Швайгер! – держась за грудь, крикнул барон. – Швайгер!
– Да, ваша светлость, – вынырнул из-за угла верный и почтительный кастелян.
– Разберись! – барон махнул рукой в сторону Айдана, а сам дал знак рыцарю и помчался прочь с такой прытью, словно за ним гнались разом депутация городского магистрата, архиепископский легат и посланцы Королевской гильдии магов.
– Ну? – терпеливо, но холодно спросил Швайгер.
Айдан повторил просьбу. Всей его храбрости едва хватило, чтобы добавить: – Мне бы денег…
– Хейвенфельт, значит… Конюх! – наконец молвил Швайгер, и на зов его примчался бородатый, широколицый, очень ловко кланяющийся мужичина. – Выдай парню резвого коня, – тот согнулся едва не пополам и устремился было прочь, но кастелян растворил рот, и даже уже до того, как оттуда донеслись первые слова, слуга снова стоял рядом и снова был почтительно согнут – Хотя знаешь, – взгляд Швайгера скользнул вверх и вниз по далёкой от атлетических пропорций фигуре Айдана. – Лучше какую-нибудь смирную клячу… – и уже вдогонку прикрикнул: – Или осла! Или большую и добрую собаку. Да хоть какое-нибудь существо, которое не покалечит этого доходягу.
Пока длились поиски доброй собаки, Швайгер сходил наверх, в канцелярию, и вернулся уже не один, а с красивой сложенной вчетверо грамотой, которую явно не прямо сейчас накорябали, а подготовили заранее. Бережно развернув пергамент, Айдан первым делом увидел красную печать с конным витязем, попирающим орка. Ему уже приходилось думать о том, какой насмешкой может она показаться нынешнему барону: ведь едва ли раз в два года Генриху доводится размахивать мечом, разя супостатов направо и налево. С печатью соседствовала крупная и размашистая, но слишком простая на вкус Айдана подпись фон Ланцига; легко было представить, как барон кричит «Да провалитесь уже!», раздражённо калякает пару неразборчивых букв и гонит писак прочь, чтобы можно было наконец уединиться с кубком вина и воспоминаниями. Выше теснилось много букв; документ предписывал не чинить подателю сего препятствий на дорогах, в замках и монастырях, на постоялых дворах и ещё в самых неожиданных пристанищах, лишь бы тот проводил свои дни в исторических изысканиях. Вдохновлённый столь внушительной подорожной, Айдан даже забыл про собаку. Впрочем, – хвала Владыке! – это оказалась и не собака вовсе, а лошадь: задумчивая, толстоногая, с гривой, торчавшей почему-то вперёд, так что и глаз не было видно. Возле конюшни трое слуг потешались и показывали пальцами то на кобылу, то на её горе-всадника, но тому до них не было никакого дела. Он-то ждал, что приведут сильного, пугающего зверя, а эта лошадь была совсем не страшной.
Конюх подробно и терпеливо рассказал, как надо её седлать, как закрепить мешки на скользкой спине, чем её кормить и как отличить неумелого трактирного прислужника, который только попортит лошадь, от такого, которому что-то можно поручить. Голова наполнилась ценными и удивительными знаниями – приятное ощущение, хотя и длилось оно лишь до первого поворота на дороге: потом вдруг оказалось, что из всего рассказа уцелела только пара занятных подробностей. Вот, например, что зовут кобылу Гердой.
Швайгер на прощание тоже поделился несколькими советами, не то чтобы совсем неожиданными:
– Не выезжай из Ланцига сам по себе, – строго наказал он. – Утром второго дня уходит караван до Визигера, с ними отправишься.
Айдан вежливо покивал, а сам подумал: тоже мне новость, да, во имя Владыки, любой идиот знает, что по Северной марке нельзя передвигаться в одиночку!
– Вот ещё тебе на расходы, – в Айданову пригоршню плюхнулся тяжёлый кошель. – Но это не значит, что в первом попавшемся городе надо напиваться и плясать со шлюхами! – грянул вдогонку Швайгер. – Это на пергамент, чернила, не знаю, что ещё вам надо, писакам! Хейвенфельтских святош порадовать, чтобы стали сговорчивей – смекнул, к чему я? Не раскидывайся просто так золотом, и не показывай никому, сколько у тебя есть: прирежут и за меньшее. Услышал? Точно? Хм, вообще, знаешь… – кастелян смерил Айдана неодобрительным взглядом. – Я пошлю с тобой пару крепких парней… под видом рубак из охранения… да, так хорошо будет… А сам не суйся под меч без надобности. Усёк? Его светлость на тебя большие надежды возлагает – смотри у меня, не обмани его доверие! Не то будешь со мной иметь дело, – вместо прощания бросил кастелян, смотря куда-то через плечо Айдану. – Да куда вы складываете-то?! – крикнул он мужикам, грузившим во дворе какие-то телеги.
Постояв немного в растерянности, с поводьями в одной руке и с кошельком в другой, Айдан понял наконец, что никому до него больше нет дела и отправился в монастырь. По пути его беспокоило лишь одно: утро второго дня – это какое именно? Сегодня первый день или завтра? Эту тонкость гевинтерского языка он всё никак не мог прочувствовать. Решил в итоге, что разберётся вечером, и спокойно отдался фантазиям, в которых библиотеки Хейвенфельта распахивали свои самые сокровенные хранилища перед северным гостем.
В монастыре довольно странно посмотрели на Герду, ещё менее одобрительно – на монаха, решившего оставить дисциплину общежития ради познавательных странствий. Немногие из них всерьёз верили, что атмосфера послушания спасительна для души, и почти все осознавали, как опасно монаху интересоваться Обратной Стороной, но, по крайней мере в теории, каждый второй считал себя гораздо более достойным отправиться в хейвенфельтские архивы. Искренне радовался удаче собрата один только Брайан, но тот вбил себе в голову, что просто-таки обязан составить ему компанию и отравлял жизнь, выдумывая опасности, порой совершенно бредовые, вроде странствующих по дорогам Гевинтера суккубов. Хоть какую-то защиту от него давало только имя Рихарда, который якобы не желал отправлять на это не вполне угодное Свету дело более одного монаха. Оставалось лишь надеяться, что он не пойдёт проверять слова Айдана и отвяжется в конце концов. Но всех, конечно, перещеголял престарелый брат Мельхиор, который после обеда закатил настоящую истерику, перечисляя заслуги перед её светлостью Историей, оказанные им за годы безупречной службы, призывая в свидетели давно почивших собратьев по цеху, которые, если только их прямо сейчас призвать с того света и поставить рядком в трапезной, в один голос признали бы именно его и никого другого достойным этой важнейшей и ответственной миссии.
– И я не могу понять, – дрожащим от возмущения голосом промолвил он в заключение, – как Владыка Эрдонарт в его божественной мудрости допустил, чтобы жребий этот пал на человека, столько очевидно, во всех смыслах недостойного! – и воззрился, уставя палец, как будто ожидая, что поименнованный мальчишка прямо сейчас расплачется, падёт ему в ноги и воскликнет, хныча: о, брат Мельхиор, молю, займись этим сам! Все остальные молчали, переводя с опаской взгляды с юноши на старца, и ждали развязки. Даже служки, собиравшие посуду, застыли и боялись звякнуть плошкой.
Айдан многое мог бы сказать. Он думал: «Я, конечно, понимаю, что отправить в Хейвенфельт именно меня – это не самый блестящий выбор, но вот уж точно я не бестолковый и уж вовсе не необразованный. А если кто-то хочет исследовать путешествие Дейермера, то надо было вызываться первым, а не ждать, пока у кого-нибудь другого достанет смелости принять предложение барона. Так что шиш тебе, а не поездка, старый болван! Ох, надеюсь, лицо у меня сейчас не слишком агрессивное…»
Забывшись, Айдан часть этой речи произнёс, хоть и без звука, губами – брат Мельхиор это заметил и стал кричать: – Вот! Вот! Он меня хочет проклясть! – старик схватился за сердце, словно чары уже начали действовать.
– Может, он и барона заколдовал? – услужливо прикрикнул один из монахов. – Давайте сдадим его королевской гильдии магов?
– Довольно, – донёсся негромкий, спокойный голос мастера Рихарда. – Мы никого никуда не будем сдавать. Брат Мельхиор, присядьте. Принесите ему кто-нибудь воды. Брат Мельхиор, мы все безмерно ценим ваш опыт и вашу мудрость, но ваше здоровье таково, что и поездка до Визигера может устроить вам досрочную встречу с Владыкой.
– Я столько лет…
– Мы все это очень хорошо знаем. И опасность потерять вас мне представляется слишком большой, чтобы рисковать и отправлять вас в столь дальнее путешествие.
Брат Мельхиор сел и принял услужливо поднесённую кружку с водой; вид у него был совершенно опустошённый. Рихард же пальцем подозвал Айдана и велел немедленно явиться к нему, в бывший кабинет мастера Бернхарда. Вот так быстро он поменял владельца: урна ещё стояла у входа в церковь, а преемник уже вступил в свои права и сидел за столом покойника. Всё это очень печально. Раньше в кабинете было много разных занятных вещиц: серебряная чернильница, указка из слоновой кости, настоящее оружие – для вдохновения, как говаривал старый Бернхард, – несколько циркулей, чучело павлина – больше Айдан, бывший у мастера всего раза три, и то по делу, ничего не смог вспомнить, но пространство казалось обжитым, заполненным. Стены были залеплены картами; казалось, нет такого клочка суши, который не попал бы сюда. Мозаичное окно было набрано из разноцветных ромбов. Словом, кабинет доброго волшебника, а не сухого и бранчливого хрониста. Теперь осталось только то, что, совершенно необходимо для работы: незатейливый набор письменных принадлежностей, стопка бумаги, несколько книг религиозного содержания, доска с выписками из устава Белого Братства и военный переносной алтарь.
Мастер Рихард уселся за стол, откинулся на спинку кресла и, пальцами левой руки постукивая по деревяшке, правой предложил Айдану сесть напротив.
– Не слушай брата Мельхиора. И всех остальных тоже. Ты, конечно, молод и многого не понимаешь, но у тебя живой ум… Ну, и ты будешь более долговечен, чем, хм, многие другие, а это может оказаться важным. Жаль только, что ты не сможешь постоять за себя, хм, в случае чего.
– Живой ум, который вскоре уморят на хлебе и воде? – не сдержался Айдан.
– Может быть, – ответил Рихард так спокойно, словно речь шла о ценах на древесину, а не о человеческой жизни.
– Ясно. По-вашему, мне всё-таки лучше отказаться?
– Нет, я подумал и понял, что оставаться в Ланциге тебе точно не стоит.
– Почему?
– А ты как думаешь? Даже если архиепископу неохота будет разбираться с тобой, добрые горожане могут и сами захотеть очистить монастырь от колдовской скверны.
– Вы же знаете, что я не колдун!
– Не нужно кричать, – Рихард недобро сощурился. – Я знаю, да. Мы с Бернхардом с самого начала понимали, кто ты. Но как ты это объяснишь горожанам?
– Отлично… То есть я должен всё-таки поехать в Хейвенфельт навстречу судьбе, какой бы она ни оказалась – так?
– Возможно, если ты сбросишь рясу раньше, чем курия предъявит тебе обвинения, тебе удастся избежать худшего. Но это надо сделать с умом, а то ещё и нарушение обетов припишут. У меня есть один знакомый в столице, он может организовать это, я напишу тебе, как его найти.
– Звучит не очень заманчиво, если честно. С бывшим монахом никто ведь не захочет иметь дела. Я ничего не выведаю об Ульрихе фон Ланциге и кончу жизнь секретарём у какого-нибудь неграмотного купчишки.
– Не знаю. Интерес к Обратной Стороне может открыть перед тобой неожиданные двери. Например, двери в темницу. Хм. Извини, это было недостойно, – но выражение лица Рихарда показывало, что он получил от этой оговорки определённое удовольствие. – Тебе стоит поискать в столице единомышленников, кого-то, кто тоже интересуется Обратной Стороной.
– А где их искать-то? – Айдан не слишком удивился, когда Рихард в ответ неопределённо повёл плечами.
– Я в самом деле не вижу других вариантов. Хейвенфельтские архивы самые полные во всём Гевинтере, но даже и там ты вряд ли многое найдёшь о Дейермере. Не в Толимар же ехать! – он хохотнул.
Айдан сперва тоже фыркнул, но потом уцепился за эту безумную идею. Толимар был городом чародеев, расположенным на берегу Ведера к северо-западу от Ланцига, и, если верить скупым строкам хроник, Дейермер после Ланцига направился прямо туда, затем проследовав вдоль Ведера на восток, вниз по течению, и в итоге спустившись в таинственный и зловещий Туманный Ров – один из немногочисленных разломов, связывающих этот мир с Обратной Стороной. Таким образом, выходило, что Толимар был последним крупным городом – всякая мелочёвка вдоль реки не в счёт – повидавшим Дейермера перед неведомым финалом его странствия. В том, что там велись записи, Айдан не сомневался, причём толимарские колдуны явно должны были заметить больше, чем простые хронисты: ведь они не только волшебники, но ещё и отъявленные безбожники, не укрывающиеся от истины за древними буквами священного Писания. Одна проблема: в тот единственный раз, когда ланцигская братия отправила к ним посланников для консультации по историческим вопросам, их развернули, но вдруг Обратная Сторона покажется толимарцам достойным предметом для беседы? Айдан так разволновался от этих мыслей, что ушёл в себя и пропустил несколько фраз, но ему показалось, что Рихард не мог уже говорить ничего важного. Дождавшись паузы, Айдан проговорил:
– Не могу понять, почему вы так спокойно говорите об этом. Не о колодках, нет, я понимаю, что у вас нет причин жалеть меня. О Дейермере и Обратной Стороне. Я уверен, что мастер Бернхард кричал бы на меня, пока я не передумал бы заниматься этим, но он верил, что исследовать эту тему греховно. А вы?
– Тебе всё-таки не наплевать на свою душу? Хм. Греховно – это неправильное слово, – мягко возразил Рихард. – Неосмотрительно. Ты отправляешься в тёмную пещеру и надеешься не потеряться. Но достанет ли тебе света, чтобы найти путь назад?
Он встал и подошёл к окну. Разноцветные блики придавали его лицу какой-то странный, временами шутовской, временами зловещий вид. Взгляд рассеянно блуждал по дорожкам в монастырском саду.
– Я слышал, ты хотел знать, отчего умер мастер Бернхард.
– Когда я пришёл, его уже отпевали. А что…
– Тогда тебе, наверное, будет интересно знать, что после повечерия он жаловался на сильное сердцебиение, а потом ему стало трудно дышать. Без сомнения, его погубило больное сердце, – он помолчал. – Мы все знали, что мастер не очень здоров, это был лишь вопрос времени. Хорошо, что Бернхард умер во сне. Добрая смерть.
Повернувшись к Айдану, Рихард какое-то время изучал его, словно решая, достоин ли посланник – только чего? Потом он решился, вернулся за стол и из выдвижного ящика достал что-то, обёрнутое в кожу, и положил перед Айданом.
– Что это?
Мастер Рихард пошевелил нижней челюстью, словно отыскивая во рту нужное слово. Потом неспешно, аккуратно промолвил:
– Вряд ли ты знал об этом, но много лет назад мастер Бернхард интересовался путешествием Дейермера и Обратной Стороной. Он собрал кое-какой материал, но потом что-то, хм, убедило его прервать эти исследования. Вероятно, он осознал, в какие бездны может привести его этот путь, и поспешил свернуть обратно на стезю благоразумия. Больше, насколько я знаю, он к ним не возвращался и не разрешал это делать другим. Я собрал здесь всё из его архива, что могло бы относиться к этой теме. Возьми. Быть может, это послужит отправной точкой твоих изысканий.
Айдан сдержанно поблагодарил его. Похоже, что мастер Рихард решил избавиться разом и от паршивой овцы, и от всех орудий искушения. Интересно знать, что там внутри… И что за таинственные причины побудили мастера Бернхарда перебежать в лагерь тех, кто молчит о зле. Или он в самом деле думал, что поход Дейермера никак не связан с Обратной Стороной, а когда выяснил, то отбросил результаты своих исканий? Пальцы прикоснулись к тонкой, гладкой коже.
– Ну, всё, ступай, – поднимаясь, произнёс Рихард.
***
Мысли о Толимаре весь вечер донимали Айдана. С одной стороны, отправиться туда значило пойти наперекор и кастеляну, и мастеру, с другой – если там будут ответы, если вернуться оттуда с полной, окончательной историей Ульриха фон Ланцига, то вряд ли кто-то из них станет жаловаться. И уж точно в Толимаре никому не придёт в голову сажать человека на хлеб и воду за подозрения в колдовстве. К полуночи последние сомнения растаяли, и Айдан стал потихоньку, стараясь лишний раз не зашуршать и не скрипнуть, собираться в дорогу.
Он не стал никому рассказывать о своём решении: вдруг запретят? Конечно, это значило, что у него не будет ни рекомендательных писем, ни каких-либо указаний о том, к кому можно было бы обратиться, и воображение порой рисовало картины, в которых он тщетно стучался в городские ворота, а со стены неслось: «Да проваливай уже, святоша!». После нескольких часов терзаний он решил, что как-нибудь разберётся с этим на месте. К счастью, хотя бы подорожную составили так, что ей можно было пользоваться повсюду в Северной Марке, не уточняя пункта назначения.
Караван до Толимара отправлялся на следующее утро, и Айдан, так и не сомкнув глаз за ночь, решил ещё затемно выйти из монастыря. Пока седлал лошадь, руки дрожали, от волнения он никак не мог совладать с уздечкой, но его невольная попутчица понимающе смотрела на него и тихо фырчала – и вместе они справились. Айдан вскарабкался в седло и выехал во двор. Тонкая жёлтая линия разлеглась у приоткрытых дверей храма, хотелось пристроиться рядом с ней и погрустить немного перед поездкой, но чья-то тень мелькнула внутри, спугнув этот порыв. Айдан спешился, чтобы открыть ворота, – не подумал, как затворить их, но с ночной службы на стон заржавленных петель притопал престарелый, почти слепой монах, который помог с этим. Забыв даже попрощаться с ним, молодой хронист втиснулся в перепутанные, как орнамент аойненской буквицы, переулки, погрустил у колодца, прошёлся мимо главного ланцигского храма – в одну, в другую сторону, пока наконец не отважился зайти и помолиться, довольно долго просидев у холодного алтаря и борясь с мыслями о том, что, раз изучение Обратной Стороны заклеймено Церковью, просить у Эрдонарта помощи в этом не слишком правильно. Владыка ничем и не дал понять, услышано ли прошение, зато небо начало сереть, а это значило, что близок бессолнечный рассвет и отправление каравана. Вдобавок одна из обретавшихся при храме старушек пришла убираться, и Айдан поспешил уйти, пока она не начала интересоваться, что это за монах пачкает полы своими ножищами.
На грязной тесной площади уже топтались странники. Переступали копытами кони охранного отряда, глухо бубнили, косясь на ополченцев, крестьянки, погружённый в себя мужчина в чёрном бархатном плаще задел Айдана плечом и даже не заметил этого, бородачи громко бранились, у одного из порванного мешка на землю просыпалась картошка. Гомонили ребятишки на передке гружённой пухлыми тюками телеги, на глазах у Айдана двое подрались и сверзились прямо в лужу, а ещё один… нет, пожалуй, не один, а одна: волосы ей коротко и неровно постригли – они настолько грязные, что цвета не определишь – и одели мальчиком, но рожица всё равно девчоночья. А так-то не самая глупая идея, особенно когда вокруг столько солдатни. Это даже не рыцари, а военизированное крестьянство, мужичьё с дубинками. От разбойной голытьбы такие, пожалуй, отобьются, а больше никого босяцкий караван и не заинтересует. Айдану доводилось видеть, как перевозят ценные рукописи: так там и рыцари в охранении, и чрезвычайно важные господа из королевской гильдии магов. Вот что значит искусство! Он ещё раз поглядел на ближайшего ополченца, криворожего, что-то жующего; внутри неспокойно стукнуло: а этим ведь ничего не стоит сговориться и разграбить караван по дороге, а потом всё свалить на орков, мародёров, мятежных баронов… Нет, всё-таки с рыцарями было бы поспокойнее.
От греха подальше он решил пробраться внутрь. С Гердой это оказалось тяжелей обычного: лошадь не хотела понимать, что между вот этим плечом и бортом телеги можно протиснуться, плечо и телега, как позже выяснилось, тоже разделяли её сомнения.
– Следи за кобылой, ряса! – гаркнул один из мужиков с картошкой. Айдан оглянулся на него, но не понял, что было не так.
– Каков, а? Ни «здрасьте», ни «прости»! – откликнулся второй бородач.
– Во монахи пошли. Эй, зенки-то раскрой! Твоя кляча мне сейчас всю картошку передавит!
– Ой, простите…
– Что простите? Кто мне теперь за это заплатит?
– Владыка воздаст вам, добрые селяне, – пастырским тоном бросил им Айдан, а сам поспешил отвернуться, чтобы никто не разглядел улыбки. Иногда неплохо быть клириком.
Занятый Гердой и перепалкой с ценителями картофеля, он позабыл, что надо смотреть вперёд, и очнулся уже только ткнувшись во что-то мягкое, но крайне устойчивое, отбросившее его почти на землю; только в последний момент получилось уцепиться за скользкую деревяшку – удачно подвернувшийся борт повозки. Он вставал, бормоча неразборчивые извинения – ещё неясно кому – и его охватил запах, плотный, влекущий, ускоряющий сердце. Затем возникла тёмная фигура. Она была в куртке с капюшоном, лицо полностью скрыто в тени, лишь несколько прядей светло-рыжих волнистых волос разлеглись на груди словно сторожевые львы у входа в пещеру. Едва посмотрев на монаха, она отвернулась. Его же взгляд скользнул ниже и заметался в панике. Подпоясанная мечом стройная фигура словно сошла с миниатюры, исполненной самим Создателем. Айдан вдруг представил себя на коне, с мечом и в доспехах, расстриженным и совершенно свободным, обретшим законное наследство после кончины болезненного племянника, надменно взирающим на суетящихся внизу людишек, вот он проталкивается сквозь толпу, топчет эту золотушную картошку, а следом за молодым господином едут верные телохранители. В этот момент Герда ткнулась носом ему в щёку, а откуда-то из-за неё донеслось:
– Эй, святоша, если твоя кобыла так и будет плясать на моей картошке, я ей хвост отрежу и нос тебе затолкаю!
– Иди к Нергеддеону! ― крикнул в ответ Айдан. В этот момент над площадью пронеслось «Выходим!» – и вся толпа пришла в движение, помешав бородачу затеять драку с обидчиком. Ребятишкам отвесили затрещин и усадили на передке, монахи прервали беседу, улыбчивый парень в чёрном взлетел на спину лошади, ополченец сплюнул и тронул с места. Путешествие началось.
