Kitabı oku: «Африканские страсти», sayfa 2
Для вояжей по рынкам у нас сложилась своя компания: жена водителя, пара учительниц из школы, где я работала, и ваша покорная слуга. Ездили мы обычно вечером, потому что утром мы работали в школе. Те женщины, которые ездили по рынкам утром, привозили оттуда какие-то фантастические вещи, а на нашу долю уже этой роскоши не оставалось. То ли привозилось все это маленькими партиями и расходилось еще до обеда, то ли хозяева этих лавок слишком рано закрывались, но мы никак не могли приобрести такие же замечательные вещи, какие другие женщины покупали утром. Но вот настал и на нашей улице праздник. Наступили каникулы. Мы заранее обговорили маршрут, нарисовали в своем воображении разные чудесные товары, которые продаются только днем, а к вечеру исчезают, договорились о времени выезда. В последнюю минуту выяснилось, что жена водителя поехать с нами не может. Нас это несколько огорчило, поскольку она была, что называется, бой-баба, и с ней было спокойней. Однако она не хотела упускать возможности что-нибудь приобрести, и попросила нас купить ей какие-то особые шлепки в определенной лавке, располагавшейся в самом конце нашего маршрута. Мы обещали выполнить ее заказ и тронулись в путь.
Водитель привез нас в самый дальний конец рынка и высадил из машины. Поскольку это был разгар рабочего дня, то у него было еще несколько поручений. Мы договорились так: пока он ездит по своим делам, мы пройдем весь этот большой рынок насквозь, а потом часа через два встретимся в полицейском участке. Водитель уже стал заводить мотор, как вдруг мне в голову пришла гениальная идея. Стараясь перекричать двигатель, я крикнула ему:
– Сергей! А зачем нам встречаться в полицейском участке? Мы же, все равно, обещали купить твоей жене шлепки, а обувная лавка ближе к нашему дому. Ты подъезжай туда. Там и встретимся.
Сергей кивнул головой и укатил, а мы пошли медленно по рынку. Рынок был какой-то странный. Не такой мы себе представляли утреннюю торговлю. Мы думали, что утром тут все бурлит и клокочет, а тут было как-то пустынно. Половина торговцев просто отсутствовала, а покупателей было раз, два и обчелся. Никаких замечательных товаров не наблюдалось, кругом лежало обычное барахло, как и всегда. Мы шли и недоумевали. Неужели нас так ловко развели наши же женщины? Но зачем им нас так обманывать? Но ведь они же не были голословны, они показывали и красивые туфли, и нарядные платья. Куда же все это подевалось теперь?
Чем дальше мы шли, тем меньше становилось торговцев. Многие ливанские лавки, что тянулись вдоль рынка, вообще были закрыты на большие амбарные замки. Когда мы приблизились к тому концу рынка, напротив которого находился столь милый нашему сердцу полицейский участок, мы увидели, что все столы пусты, ни на одном из них нет выложенного товара, а продавцы отсутствуют. Вместо товара на столах сидели какие-то мужики и болтали ногами. Вид у них был вполне миролюбивый. Один из них улыбнулся нам и сказал:
– Mesdames, retournez a la maison. Aujurd’hui le marchee est ferme. (Мадам, идите домой! Сегодня рынок закрыт).
– On attends la voiture (Мы ждем машину), – ответила я. Но продолжать прогуливаться на глазах у этих праздно сидящих на столах мужиках как-то не захотелось. Я посмотрела на часы – было без пятнадцати одиннадцать.
– Давайте пойдем уже к той обувной лавке. Если она открыта, то там что-нибудь посмотрим, а если нет, то подождем Сергея, он уже должен скоро подъехать.
Вальяжной походкой, помахивая пустыми сумками, мы двинулись к обувной лавке. Мы не спешили. Даже издалека было видно, что лавка закрыта и нашей машины там нет. Дойти до лавки можно было минут за пять, но нам спешить было некуда и мы плелись туда аж целых пятнадцать минут.
Когда мы дошли до лавки и устроились в тенечке так, чтобы была видна дорога, мы обратили свой взор назад, на полицейский участок и обомлели. Там творилось что-то невообразимое. Все эти дружелюбные мужики, которые только что сидели на столах и болтали в воздухе ногами, вдруг повскакивали с мест, похватали в руки палки, арматуру, булыжники и кинулись на штурм полицейского участка. Полиция, похоже, ждала чего-то подобного от этого мирного населения, потому что укрылась в стенах здания и ответила им огнем. Не автоматными очередями, конечно, но отдельными выстрелами из табельного оружия.
Выстрелы только раззадорили нападавших. Если сначала штурм проходил в полной тишине, то тут понеслись гортанные боевые кличи, послышался звон выбитого оконного стекла, затрещали под натиском повстанцев хлипкие деревянные двери, убогое глинобитное сооружение заходило ходуном.
Мы стояли с открытыми ртами и представляли себе, что бы сейчас было с нами, если бы мы назначили встречу с водителем, как мы это делали всегда, на территории полицейского участка.
Между тем бой все усиливался. Со стороны полицейского участка в нашу сторону побежала толпа каких-то местных теток с поклажей на головах и младенцами за спиной. Бежали они с дикими воплями. Стадное чувство в людях сидит очень глубоко, у нас тоже возникло желание заорать и примкнуть к толпе. Слава богу, что мы вовремя одумались, ведь водитель-то искать нас должен у этой лавки, а куда нас затащит с собой толпа, одному богу известно. Толпа пробежала мимо нас, как-то нехорошо поглядывая в нашу сторону.
Тут мы заметили, что на другой стороне улицы слегка приоткрылась дверь аптеки, принадлежащей одному ливанцу. Мы решили попросить у него убежища и побежали через дорогу. В этот момент откуда-то из дворов, опрокидывая тазы и разгоняя кур, вынырнул на машине наш Сергей. Мы вскочили в машину практически на ходу, Сергею даже не пришлось тормозить. Он просто резко развернул машину, и мы помчались домой, объезжая по тротуару толпу, все еще истошно орущую и бегущую в непонятном направлении.
– Ну, Сергей, твоей Ольге надо памятник поставить. Она ж нас своими шлепанцами спасла. Если бы не эта ее прихоть, мы бы в полицейский участок поперлись и попали бы под перекрестный огонь.
– Вы меня извините, что я опоздал, но в городе все дороги перекрыты, там штурмуют все полицейские участки. Я каким-то чудом дворами проехал. Слава богу, никого не задавил, там же у них и дети, и куры, и козы – все вместе.
– Ну, и попадет же нам в посольстве, – вступила в разговор ошалевшая учительница, – После такой передряги могут вообще выезд в город на какое-то время запретить.
– А что собственно случилось? – спросила я. – Разве кто-то пострадал? Может быть, машину нам попортили? Нет. Все у нас в порядке. Если спросят, то мы знать ничего не знаем и ведать ничего не ведаем. Не купили ничего, так деньги целее будут. Давайте договоримся: с нами ничего не произошло и мы ничего не видели, а то, действительно, нас больше никуда не пустят.
Дома я спокойно сделал вид, что зря съездила на рынок, ничего интересного там сегодня не было. Да муж и не спрашивал ничего, его вообще мало интересовали мои маленькие шопинговые радости.
Вечером за ужином он поделился со мной новостями. Оказывается, днем раньше полицейские убили какого-то парня. Полицейскими в этой стране работали представители самого многочисленного племени фульбе, а убитый парень принадлежал к племени сусу. Этих самых сусу в Гвинее проживало в два раза меньше чем фульбе, но они были не лыком шиты и решили доказать народу, стоящему у руля власти, что зарываться не стоит, что и маленький народ в состоянии отстоять свои права. Время Х они назначили на одиннадцать часов утра, как раз то самое время, когда мы должны были встретиться с водителем в полицейском участке. В одиннадцать часов утра ребята из племени сусу разгромили все полицейские участки столицы, тем самым отомстив за смерть своего соплеменника.
Муж знал, что в это время я как раз находилась в городе, но спросить меня о подробностях моей вылазки на рынок, ему даже не пришло в голову, настолько искренне я удивлялась его рассказу о вспышке межнациональной вражды в стране нашего пребывания. Возможности выезжать за покупками нас никто не лишил.
ПОЕЗДКА В ЛЬВЯТНИК
В Солсбери (ныне Хараре), столице Зимбабве, развлечений было мало. Сама страна, безусловно, изобилует разными достопримечательностями. Это и водопад Виктория, и таинственный древний город Зимбабве, и горное плато в Булавайо, где Сесиль Родс успешно провел мирные переговоры с местными вождями, и так называемая “Giants’ play ground”, игровая площадка великанов, представлявшая собой плато с огромными валунами причудливой формы. Однако все эти замечательные туристические объекты лежали за пределами двадцатипятикилометровой зоны, а значит, так просто взять и поехать туда было невозможно. Надо было спрашивать разрешение у своего начальства, писать ноту в МИД, выпрашивать себе на поездку бензин т.д. и т.п.
Чтобы не сидеть дома в выходные, мы обычно ездили в зоопарки. Их было три. Они были тематическими. Был серпентарий, был птичник и был парк живой природы. Серпентарий, или гадючник, как я его называла, был ближе всего от города, но после него лично у меня всегда оставалось тягостное впечатление, поэтому я туда ездить не любила.
Именно там я увидела воочию и плюющуюся кобру и черную мамбу. Кобру было трудно рассмотреть, потому что отделявшее ее от зрителей стекло было настолько заплевано ею изнутри, что стало практически непрозрачным. Черная мамба поразила меня причудливостью поз, которые она принимала. Все змеи вели себя так, как и полагается вести змеям: они либо спали, свернувшись клубочком, либо ползали по террариуму. А черная мамба стояла на хвосте, и тело ее было не плавно изогнуто, а под острыми углами. Я даже подумала, что вместо живой змеи владельцы зоопарка выставили чучело, а эти странные остроугольные изгибы придали телу специально для большей его устойчивости. Но зоопарк был маленький, и мы по нескольку раз обходили его. Когда мы второй раз подошли к вольеру с черной мамбой, я увидела, что поза у нее уже совсем другая, но по-прежнему без плавных линий, а только со сплошными острыми углами.
Энтузиазма это зрелище не добавляло, оптимизма не вселяло, а лишь заставляло думать о бренности всего земного. К тому же в этом зоопарке не было никакого кафе. Поездка получалась короткой, без релаксации в кафе и с неприятным осадком от увиденного. Ведь все, что там ползало за стеклом, не с Марса к нам привезли, а поймали тут же под ногами. Поймали, явно, не все, и там, под ногами, оставалось еще много чего не менее интересного. Эта мысль повергала меня в такое беспробудное уныние, что в себя я приходила, дай бог, только к следующим выходным.
Птичник находился подальше, размером он был побольше, там было хорошее кафе и детская площадка с качелями и с огромной живой черепахой, которая ползала, где хотела, и на которой катались маленькие дети. В птичнике можно было провести весь день и уехать домой счастливыми и отдохнувшими. Но это было развлечение для семейных пар с маленькими детьми. Взрослым людям, особенно мужчинам, как-то не очень интересно смотреть на пестреньких воробышков, скачущих по веткам внутри клетки с довольно мелкими ячейками. Неинтересно им и вкушать мороженое с лимонадом в то время, как где-то подают пиво с креветками. Когда к нам в посольство приезжали какие-нибудь гости, их, в качестве ознакомления с местной фауной, возили в парк живой природы.
Этот парк живой природы состоял из двух отдельных огороженных территорий. Передвигаться по этим территориям можно было только на машинах и только с закрытыми окнами. Это было не очень приятно, потому что кондиционеров тогда в машинах среднего класса попросту не было. На одной территории паслись разные копытные, а на другой был львятник. На территории с копытными мы были один раз. Территория была покрыта сухой травой в человеческий рост. Мы проездили по ней почти час и никаких копытных кроме старого осла, жевавшего жвачку у самого въезда в парк, так нигде и не увидели. После этого случая мы туда ездить перестали.
А вот львятник – совсем другое дело. Львов там было много. Там жил довольно большой прайд. Однако ездить там было сложно. Во-первых, дороги были грунтовые с острыми камушками и торчащими как пики обломками стволов мелких кустиков и деревьев. Ломалась эта растительность под колесами автомобилей. Ломаться-то она ломалась, но обломленный столбик никто из земли не выкорчевывал, и он продолжал стоять острием вверх, исполненный решимости мстить всем колесам подряд за свою загубленную жизнь. Вроде бы ерунда, но представьте себя на месте водителя, у которого лопается колесо на территории, где повсюду одни сплошные львы. От одной такой мысли сразу же становится не по себе.
Была и вторая причина, затрудняющая перемещение по данному парку на автомобиле. Львы – умные животные, и они прекрасно поняли, откуда им привозят еду, поэтому и кучковались они у самых ворот. И то правда! Зачем им прятаться где-то там в глубине парка, если еда появится из ворот. Вот они и стерегли свою добычу там, где она должна была появиться. Возможно, что в глубине парка были львы-одиночки, которых по возрасту обычно из прайда выгоняют. Но кому охота искать ветра в поле или льва-одиночку где-то там в сухой траве огромной территории парка, если тут на входе есть и гривастый лев-папа, и несколько молодых львиц-мам, и целая куча львят разных возрастов. Естественно, что все машины с посетителями дальше чем на двадцать метров от ворот не отъезжали.
В львятнике мы были дважды. Первый раз мы приехали туда днем. Было очень жарко. Окна открывать было нельзя. Мы покатались по парку и увидели очень мало интересного. Львы в жаркое время суток спят. В одном месте мы увидели торчащее из травы ухо. В другом месте – свисающий с дерева хвост. А резвящихся на просторе саванны царей природы наблюдать нам не довелось. Не солоно хлебавши, мы вернулись домой. Проделать такой путь для того, чтобы из душного салона автомобиля увидеть ухо и хвост! Овчинка выделки не стоит. С львятником мы решили завязать так же, как завязали с парком копытных.
Однажды в Зимбабве в командировку приехал какой-то корреспондент, и на нашу долю выпало счастье его развлекать. В выходной день он выразил желание посетить львятник. С утра туда поехать у нас не получилось, и мы отправились туда только после обеда. Темнело в Зимбабве достаточно быстро. Солнце даже не успевало дойти до горизонта. Оно опускалось в дымку над горизонтом, и мгновенно становилось темно.
Мы мчались во весь опор. Приехали в парк в начале пятого. Мы думали, что будем единственными посетителями, но куда там! У въезда в парк толпилась масса не только автомобилей, но и автобусов. Оказалось, что это самое посещаемое время для этого зоопарка, потому что дневная жара уже спадает, львы пробуждаются от дневной сиесты, и в половине пятого работники зоопарка их кормят. Кормят львов очень просто: работники зоопарка на грузовике привозят забитую корову, сбрасывают ее тут же на дорогу и уезжают.
Акт сброса коровы с грузовика состоялся за несколько минут до нашего приезда. Мы купили билеты и, ничего не подозревая въехали на территорию парка. Проехав метров двадцать, мы остановились, потому что дорога была перекрыта коровьей тушей. Вокруг туши расположился весь прайд. Свежим мясом лакомился пока что только папа-лев. Остальные члены прайда, соблюдая субординацию, ждали своей очереди в сторонке. Львицы лежали невдалеке от туши, а львята бегали, резвились и играли. Ехать дальше было невозможно. Утрамбованная колесами территория была занята коровой и развалившимися львицами, а земля, изобиловавшая острыми, шилообразными пеньками от сломанных кустов и деревьев была занята резвящимся молодняком. Мы понаблюдали за львиной трапезой минут пять, решили, что наше любопытство полностью удовлетворено и собрались дать задний ход, но не тут-то было!
Сзади нас запер огромный школьный автобус. Таких монстров мне наблюдать нигде раньше не доводилось, разве что в исторических фильмах об Англии начала века. Было совершенно очевидно, что развернуться этот гигант на маленьком пятачке не сможет, что ехать он может только вперед, а путь вперед перекрыт львами, коровой, да еще и нашей машиной. Еще какое-то время мы провели в размышлениях о том, что же нам все-таки делать. Как вдруг случилось страшное. Молодая львица, не в меру разыгравшаяся со своими кузенами и кузинами, подбежала к нашей машине и стала с любопытством заглядывать в мое окно. Она не была агрессивна, ей хотелось играть, но даже если в азарте игры ей пришло бы в голову стукнуть лапкой по стеклу машины, то мало бы нам не показалось.
Как раз накануне поездки я читала какую-то книжку про диких животных и вычитала там предупреждение о том, что ни при каких обстоятельствах нельзя смотреть дикому зверю прямо в глаза. Это хищников провоцирует. Хотя, с другой стороны, дрессировщики всегда именно в глаза своим подопечным и смотрят. Они их взглядом сильнее укрощают, чем хлыстом и палкой. Но для этого надо быть дрессировщиком и уметь показывать зверю взглядом, что ты сильнее его и что ты его ни капельки не боишься. А простым смертным именно потому и не советуют смотреть зверю в глаза, что глаза врать не умеют, они тебя выдадут с головой. Зверь сразу же поймет, что ты испугался. А раз ты испугался, значит, ты сам признал свою слабость, значит, тебя можно брать голыми руками. Страха я в тот момент не испытывала, как мне казалось, но искушать судьбу не стала. Я рухнула лицом вниз, прямо себе на колени, только бы не встретиться с львицей взглядом, и крикнула мужу: «Гони!»
Муж мой по складу ума – тугодум. В другой какой-нибудь ситуации мне бы долго пришлось ему объяснять, почему надо делать то-то и то-то, а он бы при этом спорил и возмущался. Но здесь он быстро сообразил, что к чему. Он развернул машину так, как если бы это был гоночный болид, он ударил по газам, от чего наша крошечная «Альфа – Ромео» взревела как разъяренный боевой слон, и рванула к выходу, сминая под собой мелкий кустарник, заросли высокого тростника, алоэ, араукарии и прочую экзотическую флору. Слава богу, никто из резвившихся львят не попал нам под колеса. Мы мчались к выходу, пытаясь обогнуть школьный автобус, а львица продолжала скакать рядом и заглядывать в окошко. К счастью водитель школьного автобуса понял нашу ситуацию и продвинулся метра на три вперед. Нам этого хватило, чтобы прорваться к входным воротам. То ли фырчащий автобус отвлек львицу от преследования, то ли настала ее очередь подойти к коровьей туше, но она от нас отстала.
Когда мы, наконец-то, вырвались за входные ворота, сумерки закончились, и наступила темнота. Мы обернулись назад и увидели в этой темноте горящие глаза львов, провожавших нас взглядом. Мы с ними тоже мысленно попрощались навсегда. Больше мы в львятник не ездили ни с кем и никогда.
ДРЕВНИЙ ЗИМБАБВЕ
Впервые руины древнего Зимбабве я увидела еще в студенческие годы в фильме фон Деникена «Назад в будущее». Тема фильма была тогда для нашей страны революционной. Опираясь на существующие древние памятники, наскальные рисунки, барельефы, легенды, мифы и даже письменные свидетельства древних, фон Деникен пытался доказать, что нашу Землю когда-то посещали инопланетяне. Сейчас мы говорим об этом, как об общеизвестном факте, а тогда это был взрыв. В советские годы взрыв устроить было легко. Все, что выходило за рамки официальной истории, вызывало взрыв общественного мнения. Люди начинали спорить, обсуждать, критиковать или, наоборот, поддакивать, равнодушным не оставался практически никто.
Я тоже не осталась равнодушной. Я стала ярой поклонницей теории космического вторжения инопланетян на нашу планету в те времена, когда человек был еще дик и неразвит. Однако фильм этот не был для меня каким-то откровением. Я была подготовленным зрителем. Дело в том, что мой папа очень увлекался этой теорией инопланетного вторжения на Землю, он очень много читал книг на эту тему и рассказывал мне наиболее интересные моменты. Но одно дело услышать о каких-то многотонных плитах в Баальбеке, и совсем другое – увидеть эти огромные платформы. Одно дело слышать о каких-то рисунках в пустыне Наска, а другое дело увидеть их с высоты птичьего полета, а затем с земли. Только фильм давал возможность понять, что эти рисунки с земли производят впечатление просто кучи камней. Только фильм доказывал, что эти рисунки были сделаны для тех, кто прилетал на землю откуда-то с небес.
Так вот в этом фильме несколько минут было уделено и руинам Древнего Зимбабве. То, что там показал фон Деникен, по-моему, никак на вторжение инопланетян не намекало. На экране промелькнуло какое-то давно заброшенное поселение в африканской саванне, выложенное из серого камня. Поселение не очень большое, обнесено высокой стеной, внутри возвышалась какая-то загадочная башня, очень похожая по форме на ракету или на фабричную трубу. Вот и все. А при чем тут инопланетяне? Вразумительного объяснения в фильме не прозвучало.
В те времена про инопланетян думали единицы, а большинство было увлечено поисками легендарной страны Офир, где находились копи царя Соломона, явившиеся источником его несметных богатств. Когда эти руины были обнаружены, все поклонники Генри Райдера Хаггарда от счастья прыгали на одной ножке и хлопали в ладоши. Ура! Свершилось! Копи царя Соломона, пусть и истощенные, но найдены! Значит, Библия не врет! И все, что там написано, правда. Кстати, очередной фильм по мотивам романа «Копи царя Соломона» с участием самой Шэрон Стоун снимался в Зимбабве. И это было очень важно для страны, долгое время находившейся в изоляции. Это какой-то невидимой нитью соединило забытую богом и людьми страну с мировой цивилизацией.
Но при чем тут инопланетяне? Не понятно.
В Зимбабве мы приехали в 1981 году открывать Советское Посольство. В первый год нам было не до дальних поездок, потому что было много работы по обустройству и налаживанию быта на месте. А вот уже в 1982 году мы смогли выбраться в глубь страны в Древний Зимбабве. Дорога предстояла неблизкая: из столицы, которая тогда называлась Солсбери, надо было ехать на юго-восток в провинцию Виктория, которая теперь именуется Масвинго. Не доезжая до главного города провинции, надо было свернуть на запад к форту Виктория, а уж там было рукой подать до древних руин. Только не такие уж они и древние, как оказалось. Древние мегалитические сооружения – это Египетские пирамиды, Стоунхендж в Англии, а этот город, если верить археологам, ровесник Москвы. Так что первые камнетесы начали там трудиться в каменоломнях именно тогда, когда боярин Кучка ставил первую деревянную избу на берегу Москва реки. Разница только в том, что Москва с тех пор выросла до размеров мегаполиса, а Древний Зимбабве для мировой цивилизации был обнаружен в 19-м веке и представлял он собой тогда полуразрушенный давно покинутый жителями комплекс, состоящий из Акрополя, крепости и жилого района. Так что просуществовал этот загадочный город всего несколько веков, причем не так давно. Значит, царь Соломон никакого отношения к этому городу иметь не может, ибо жил он до нашей эры. Но, все равно, интересно.
На языке банту слово «Зимбабве» обозначает «дома из камня». И город этот, действительно, построен из камня, причем не простого камня, а очень твердого. Это не просто вывороченные где-то валуны и подогнанные друг к другу по форме и размеру. Нет. Это вытесанные из твердой породы очень правильные по форме кирпичики. Они все практически одного размера. Выходит, что камнетесы не только пользовались для работы какими-то очень прочными инструментами, но и работали с измерительными приборами или имели перед глазами эталон.
Второй момент, который делает этот памятник уникальным, – это способ кладки камней. Камни не скреплены никаким раствором. Представьте на минуту, что вы построили сарай из кирпича или цементных блоков, но не скрепили их раствором. Я думаю, что долго это сооружение не простоит. И это одноэтажный сарай. А в Древнем Зимбабве стены в некоторых местах достигают девяти с лишним метров, это высота трехэтажного дома, и – ничего! Стоят себе и не думают падать.
Но меня не это всегда удивляло. Причем это касалось не только Древнего Зимбабве, но и прочих мегалитических сооружений. Тут мнения были разные: одни говорили, что построили это все рабы, другие говорили, что трудились там свободные люди за хорошие деньги, поэтому и построили все так качественно. Не в этом суть. Какое-то количество людей было вынуждено с утра до вечера вырубать эти блоки из камня. Работа это тяжелая. Значит, их надо было хорошо кормить, иначе они через пару недель отдали бы концы. Значит, земледельцы должны были собирать такой урожай, чтобы можно было заплатить налоги, прокормить свою семью и семью того парня, который денно и нощно потел в каменоломне. Древний Египет в свое время был цветущей землею и, наверное, мог себе позволить содержать такую несметную рабочую силу. А вот африканская саванна, окружающая этот древний город плодородием особым не отличалась никогда. Англичане научились собирать там высокие урожаи, но как только власть вернулась к исконному населению, страна стала закупать продовольствие за границей. Это говорит о том, что местные племена никогда не умели заниматься земледелием и не потрудились научиться этому у англичан за те годы, что те были у власти. Так кто же кормил парней-камнетесов, работавших в каменоломнях Древнего Зимбабве? Не понятно. Не манной же небесной они питались? А ведь на строительство этого города ушло более пяти тысяч кубометров камня, обточенного до размеров нашего современного кирпича. Для этого нужна очень большая армия камнетесов, да еще и каменщиков. Ведь кто-то же должен был эти камни укладывать, да так чтоб они много веков простояли и не развалились. Ответа на этот вопрос нет.
Нет ответа и на вопрос, кто спроектировал, кто просчитал все эти сооружения? Если бы их строили на глазок, они не простояли бы несколько веков, а быстро превратились бы в груду камней. Письменности у местных племен в те времена не было, по части математики у них были понятия «один», «два» и «много». Выходит, что без пришельцев тут не обошлось. Не обязательно они были из далекого космоса, но совершенно не понятно, откуда они взялись и куда потом делись.
Нет ответа и на другой вопрос, зачем местному населению вдруг понадобился этот комплекс из каменных строений? Сколько мы ни ездили по стране, везде видели маленькие круглые глинобитные хатки, которые и домами-то назвать язык не поворачивается. Собственно это и не дома. Это их спальни. Каждый домик – это спальня для одного человека, или для женщины с маленьким ребенком. Соломенная крыша защищает спящего от дождя, а высокий порог от змей, пауков, скорпионов и прочей нечисти. Стопроцентной защиты, конечно, никто им не гарантирует, но как-то они выживают. Глава семейства либо спит в своем доме, либо наведывается к кому-нибудь из жен.
