Kitabı oku: «Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии», sayfa 5

Деревня

Поначалу Тёхтюр казался членам семьи идиллией, но через месяц они заметила странные вещи.

Тёхтюр, Покровск, Якутск, Октемцы.

Если в Якутии холодно, то точно не в сентябре. Континентальный климат оправдывал свое название: солнце нещадно палило с безоблачного неба, дневная температура аж 20 градусов выше нуля.

Мы старательно носили те немногие футболки и шорты, которые захватили из Финляндии. За три недели в Тёхтюре тут только два раза шел дождь. Невероятно ярко сверкало звездами вечернее небо, а Млечный Путь окутывал неосвещенную деревню белой вуалью.

Первые дни у нас ушли на то, чтобы обжиться в доме и кое-что приобрести. Нам нужен был ушат, посуда и тазик, чтобы ее мыть. Для ночных нужд мы купили взрослый горшок. Дома у нас были все неудобства: внутри не было ни горячей, ни холодной воды, соответственно, не было и туалета с душем. Так часто бывает в сельских домах в Якутии. Причиной тому вечная мерзлота, которая под нашей деревней достигает 200–400 метров в глубину и не дает провести подземную канализацию. Наземный водопровод требует очень хорошей изоляции, а деньги на нее есть только в городах.

Из-за вечной мерзлоты нельзя выкопать колодец. Попытки были. В Якутске есть один, глубиной 116 метров. Его еще в 1830 году выкопали во дворе предприимчивого купца Федора Шергина¹⁷. Отверстие все еще есть, но внутри ни капли воды. Колодец не оправдал своего назначения, зато ученые узнали нечто новое о вечной мерзлоте. Сейчас в некоторых районах Якутска пробурили несколько скважин там, где вода поднимается между слоями мерзлоты.

Тут, в деревне, об этом оставалось только мечтать. Воду в деревню два раза в неделю привозила специальная машина, которая набирала ее из озера рядом. Кому нужна вода, вывешивал на воротах красный флаг. Машина не очень придерживалась расписания, и надо было постоянно прислушиваться, не привезли ли воду. Бочка воды стоила 1,5 евро – 100 рублей. Веселый водовоз – любимый тёхтюрец моей жены. Он рассказал, что мы – частая тема для разговора у деревенских.

Чтобы самим помыться, во дворе была баня. Мы начали готовиться к зиме: нарубили дров, натаскали камней для печи, которая совсем не соответствовала финским стандартам. Ржавая железная печурка, сверху пара камней и керамические изоляторы провода. Баня во дворе – это вообще роскошь, у многих и такой не было.

Баню в Якутию завезли русские. Один местный мужик все удивлялся, спрашивал меня, зачем вообще она нужна. И тут же добавлял, что русские всегда потом пахнут. Для меня загадка, как вообще моются якуты, наверное, другим способом, может быть, в избе в тазу?

К нашему большому сожалению, в доме мы были не одни: ночью по полу и по столу расползались тараканы и доедали крошки. В России тараканы уже редкость, даже ученые удивляются, куда этот древний вид исчез из домов за последние 20 лет. О причинах спорят: эффективность пестицидов, обычной бытовой химии, муравьи, радиация и чистота. Зато в сельских домах в Якутии тараканов полным-полно. Может, нам стоило просто порадоваться разнообразию фауны в доме? Издавна на Руси верили, что тараканы приносят счастье, поэтому многие переселенцы, уезжая в Сибирь и на Дальний Восток, забирали с собой из дома и тараканов. Мы можем даже начать их есть, белка в них, говорят, в два раза больше, чем в мясе.

К аренде жилья кроме тараканов прилагались и другие животные. Бородатый козел Василий зорко следил за тропинкой, ведущей к туалету, и сильно бодался. Он вместе с курами жил в хотоне – сарае с косыми стенами, утепленными плитками навоза. Раньше в Якутии и люди жили в подобных сооружениях в виде обрезанной пирамиды с дерновой крышей, с окнами из бычьего пузыря или льда. Их называли «балаганы».

Хотон и балаган строят из бревен, вертикально вкопанных в землю, а стены делают наклонными, чтобы экскременты лучше на них держались. Балаганы и сейчас используются, только как дачи, охотничьи избушки или выставляются в музеях под открытым небом и на праздничных полях. А вот странные на вид хотоны стоят у всех на заднем дворе и активно используются для животных. У нас хотона было два, и благодаря им мы не жаловались на отсутствие детской площадки, потому что дети быстро приспособили их для игр.

Наш дом расположен рядом с улицей Каландарашвили. В Якутии полно улиц, названных его именем, но наша самая важная: на другом ее конце в марте 1922 года белые якуты устроили засаду и убили «сибирского деда» Нестора Каландаришвили. Каландаришвили был грузинским революционером, сосланным в Якутию, который в пылу Гражданской войны закалился и стал командиром партизанского отряда. По иронии судьбы его имя в названии улицы, на которой он погиб, написано с ошибкой. Кроме того, сложно было назвать улицей эту грязную деревенскую дорогу, на которой надо было лавировать между кучами навоза, костями животных и ямами.

В Тёхтюре царила пасторальная идиллия. Вокруг свободно разгуливали лошади и коровы, и надо было следить, чтобы они не вошли к нам во двор и не пожрали Октябринины посадки. Время от времени мимо с грохотом проезжали трактор или машина, иногда всадник. Окна старых домишек украшены цветными наличниками, а во дворах стояли резаные деревянные сэргэ – ритуальные столбы. Изначально они предназначались, чтобы к ним привязывать лошадей, но потом их начали ставить в ритуальных целях, по случаю свадьбы или похорон. В якутской мифологии три кольца – канавки на столбе – места, куда привязывают коней обитатели верхнего, среднего и нижнего миров.

Перед нашим домом – пастбища лошадей и коров, в которых энергичные суслики наделали множество дыр. За лугами в двух километрах от нас течет приток реки Лены, где мы отдыхали в теплые дни. Вода холодная, течение быстрое, но красивый песчаный пляж тянется на километр. Если бы еще кто-нибудь сказал лошадям, что на пляже нельзя какать. В верхней части деревни за высоким холмом начиналась лесная полоса, которая дальше шла на тысячи километров тайгой, состоящей в основном из лиственницы. Мы пару раз ходили в лес за брусникой, но возвращались ни с чем. В конце концов купили ягод на зиму на крестьянском рынке в Якутске.

Почти все жители нашей деревни – якуты, говорящие на тюркском, якутском языке. Это степной кочевой народ, который пришел сюда с юга около 800 лет назад. Даже тут, среди тайги, они нашли более-менее степные земли, например долину Эркээни, что окружает нашу деревню. Рядом с деревней есть памятник, где написано якутское стихотворение. В нем говорится, что тут родился Мунньян Дархан, великий якутский вождь, отец жившего в XVII веке легендарного Тыгына Дархана. Там нельзя шуметь, так как рядом похоронены шаманы.

Изначально Тёхтюр был русским поселением. При царе по реке Лене ходила почта из Иркутска в Якутск, и, чтобы управлять всем этим, в XVIII веке построили 60 русских деревень. Город возник как почтовая станция. Тут посыльные меняли лошадей, которых якуты были обязаны отдавать им в пользование. Сейчас в деревне живут лишь несколько русских, одна из них бабушка, которая следит за часовней, что напротив нашего дома. Русские – это потомки ямщиков, тех, что возили почту, так сказать, коренное население Тёхтюра. Якутов из родовых земель – аласов и прибрежных лугов перевезли сюда обживать места в советское время.

Тёхтюр далеко не мертвая деревня. Хотя уровень сельского населения в Якутии падает, деревни все еще живые, и в них живут много детей и молодежи, по сравнению с сельской местностью в России и Финляндии. В Тёхтюре население даже растет. Многие отсюда ездят работать в Якутск. В деревне работа есть в основном в государственном секторе: школа, детский сад, администрация, почта, библиотека и таинственно огороженная и охраняемая зона почти рядом с нашим домом, которую называют «центром гражданской обороны».

Традиционно в деревне занимаются разведением скота – в Якутии это и коровы, и лошади. Вокруг села паслась сотня коров и добрая тысяча низкорослых якутских лошадей, известных своей морозоустойчивостью. Ближние луга страдали от перевыпаса, тут была уже не трава, а колючий ежик. На островах на реке Лене пастбища зеленее, туда коней переплавляли на лето. Нет, Тёхтюр не огромная конюшня для пони – якуты разводят лошадей на мясо. Конец осени – время забоя. В зоне риска находятся жеребята – их мясо якуты считают самым вкусным. От одного полуторагодовалого жеребенка выходит больше ста кило мяса.

Почти все животные принадлежат деревенскому кооперативу, бывшему колхозу. Кооператив владеет и местным магазином. Тамара Осипова, его директор, считает, что сложно уговорить народ на тяжелую работу пасти лошадей или убираться в коровнике за 15 000 рублей. «Молодежь боится запаха навоза, – издевалась она. – Они надеются, что в городе больше заработают, но все свои деньги потратят на дорогу». За недостатком местных работников кооперативу пришлось нанимать рабочих из дальних провинций. У многих в деревне свои коровы и лошади. Мы покупали молоко, сметану и творог у соседей, семьи Кузьминых, эту продукцию они возят и в город.

Наш год в Сибири выглядел многообещающе, первые недели мы провели, наслаждаясь новизной. Но через месяц я вдруг заметил, что никто из ближайших соседей не заходит к нам в гости. Я заходил к односельчанам по делам, но никто не приглашал нас в гости просто так. Жена удивлялась, что в деревне дети с нами здоровались, а соседка, например, нет.

Мы стали думать, неужели с нами что-то не так? Наверное, местные считали финнов, переехавших к ним, тронутыми. Общительная учительница английского Елена Соломонова призналась, что дело не в неприязни, а в стеснительности. Люди не знали, как вести себя с иностранцами. Соседка сказала ей, что не решалась с нами заговорить, потому что боялась и не знала, что сказать. Другой якут мне сказал, что якуты очень осторожны в отношении иностранцев, боятся, что те над ними будут смеяться, – вполне финская проблема. Наверное, боялись еще привлечь внимание СМИ, и небезосновательно.

Якуты не любят болтать без дела, обычно коротко буркнут что-то в ответ, и все. «С якутами очень сложно общаться», – жаловался как-то один мужчина, сам якут. Еще в 1786 году один арестованный в Якутии американец-путешественник докладывал, что якуты «лаконичны в мыслях, разговоре, делах, знают себе цену, одновременно скучны и веселы», что довольно дельное обобщение. Как и в Финляндии, нужно много времени, чтобы завоевать доверие местных. Веселые и любопытные якуты, разумеется, проводят приезжего до места, но, как правило, разговор обрывается, когда гость начинает слишком интересоваться их делами. Вероятно, это стратегия выживания, выработанная якутами за 400 лет под русскими. Пусть так, думают они, вы стали хозяевами нашей земли, но мы не расскажем вам ничего о себе и не подпустим вас слишком близко.

Возможно, благодаря ориентированности культуры вовнутрь якутам удалось сохранить и язык. Он словно тайный код или защитная стена от чужаков.

Если что-то спрашивать в деревне по-русски у двух людей, они, довольные, тут же начинали между собой обсуждать что-то по-якутски. Знание якутского – преимущество, если хочешь быть полноценным членом общества. Именно поэтому немногие русские жители Тёхтюра прекрасно им владеют.

Я бы хотел выучить язык саха. В кои-то веки была польза от владения финским: тут и грамматика, и звуки похожи: предлоги добавляют в конце слов, есть буквы «y» и «ö» и звук «энг», все это мне знакомо, в отличие от русского, где такого нет. Даже некоторые слова напоминают финские: minä – мин (я), sydän – сюран (сердце), а когда чокаешься, можно сказать «сёлёкынкёлёкын» – по фински hölökynkölökyn. Да и диалоги, как и у нас, немногословны. Кажется, что самое распространенное якутское слово – «ага». На вопрос, как дела, отвечают, как и в финском, «миехе суох» – «ничего». Я хотел брать частные уроки якутского вместе с моим старшим сыном, но, на удивление, было сложно найти преподавателя. Школьная учительница якутского сначала согласилась давать уроки, но договориться оказалось так сложно, что мне пришлось сдаться, смирившись с участью аутсайдера.

Якутская ирония сродни финскому полубезобидному зубоскальству. И ошибки иностранцев – прекрасный материал для шуток. У якутов также есть обычай брякнуть, не подумав, свое мнение или сделать замечания, например про воспитание детей или чистоту. Дурную славу за свою прямоту имеют бабушки, или «эбэ». Однажды нас пригласили в гости к якутской семье с тремя детьми. «Хотела девочку, а вот что получилось. Не умеет мой муж других делать», – жаловалась хозяйка в присутствии младшего сына. В другой семье в наш приезд сын, подросток, делал групповое фото, по мнению мамы, он снимал слишком медленно. «Он немножко заторможенный у нас. Наверное, слишком рано начал заниматься спортом». Исконно в якутской семье запрещено хвалить детей, говорят, это может разозлить духов.

У якутов много стереотипов, связанных с тем, откуда человек родом, так же, как и у финнов. И хотя жители нашего Хангаласского улуса говорят на якутском и выглядят, на наш взгляд, как все остальные якуты, их по какой-то причине считают обрусевшими. У них репутация немного равнодушных, холодных.

Один мужчина, женившийся и переехавший в Тёхтюр, рассказывал, что хотел продать дом и переехать в другое место. «В Намском улусе народ добрый и готовый помочь», – говорил он. И без слов понятно, что сам он из деревни в Намском улусе, и я согласен, я успел познакомиться со многими приятными людьми оттуда. Чурапчинский улус на восточном берегу реки Лены считают центром якутского национализма. «Раз спросил дорогу там по-якутски – они даже не потрудились ответить. Это потому, что по лицу видно, что с материнской стороны у меня в роду русские были», – уверял другой житель того же улуса.

Если якуты производят впечатление угрюмых, они совершенно меняются, когда общаются по Whatsapp, или «батсаапу¹⁸». Сообщения в Якутии используют почти для всех типов коммуникации, что в условиях холодной зимы вполне оправданно. «Напиши мне в Ватсапе!» – часто отвечают, если ты пытаешься кому-то позвонить. У нашей деревни есть своя группа в Whatsapp, с раннего утра и до позднего вечера она взрывалась сообщениями. Туда выкладывали аудио, фото и рекламные объявления. Бабушки – завзятые пользователи соцсетей, они постоянно постили фотографии, как ходили по ягоды, или своих внуков, и многие очень искусно пользовались смайликами. В Финляндии для общения учителей и родителей используют школьную программу Wilma, здесь же все заменяет Whatsapp-группа. Мемы, видео курсировали в Whatsapp-сообщениях, а если серьезно заболел ребенок у каких-то родственников, тут же в Whatsapp собирали деньги на его лечение.

При помощи сообщений делились новостями, в том числе и теми, которые нигде больше не прочитаешь. Служба эта свободна от цензуры, это зона свободы слова, в ней много оппозиционной информации. Там, например, я прочитал, что якутские госучреждения готовы поддержать правящую партию «Единая Россия» сотнями миллионов рублей. Согласно некоторым исследованиям, Whatsapp в Якутии – второй после телевизора важный источник информации. И там, и там была куча новостей про предстоящие выборы, но если телевидение подвигало государственную пропаганду, то Whatsapp – царство слухов и сплетен. Так, зимой 2018-го в Whatsapp прошел слух, что клубничные конфеты, которые так любят школьники, содержат наркотик. Были случаи, когда разлетевшаяся по Якутии клевета доводила до судов.

Когда я сам общался с соседями, они были открыты и помогали, если нужна помощь. Мы очень обязаны нашему соседу Стасу, который помог нам наладить интернет. Так как в доме Октябрины не было телефона, не было там и интернета. Ростелеком посчитал, что на деревню в 800 жителей не может быть больше 64 точек, и они все задействованы. Мы пытались выкрутиться при помощи слабого и нестабильного мобильного интернета, но скоро заметили, что отсутствие нормальной связи мешает современному человеку жить гораздо больше, чем отсутствие водопровода и туалет на улице. Решение нашлось: Стас принял мое предложение и поделился с нами своей сетью. Прямо через его дом мы провели к себе кабель, он перешел на более быстрый тариф, а расходы мы поделили пополам.

К нашим дверям стал подходить народ по своим каким-то делам. Полицейский – проверить, правда ли мы тут живем, и заодно отругать за разбросанное на полу лего. Пришел безногий, пахнувший перегаром мужик и попытался продать нам замороженных карасей, потому что ему позарез нужны были деньги. Купили. Другой такой же – автоматический фотоаппарат. Не купили. Другой деревенский постарше упрямо предлагал нам купить скамейки, сплетенные из ивовых прутьев, но мы ответили, что они не поместятся в наш багаж. Мужчина из Центральной Азии приходил за козлом Василием, который уже не вернулся.

Да, приспособиться к жизни местных было не легко, но и не так трудно, как думали многие. Многие односельчане нас обеспокоенно расспрашивали, не обидел ли нас кто, не угрожал ли кто, не мешали ли пьяные. Нет. За все время в Якутии мы не испытали на себе агрессии. Жили сами по себе спокойно.

Школа

Сибирская школа нас учила перетягивать палочку и обращаться к учителям на «вы».

Республика Саха (Якутия), Тёхтюр

Неужели учебный год должен был начинаться именно так? Первого сентября во всей России празднуют День знаний. Все учебные заведения, начиная с младшей школы и заканчивая университетами, открывают свои двери. В результате в конце августа нам пришлось покупать билеты в Якутию вдвое дороже, чтобы наш старший успел-таки к началу учебного года. И вот теперь я сидел один на празднике в спортзале тёхтюрской средней школы, потому что сын чем-то отравился и лежал дома с тазиком.

Первоклассники дарили учителям цветы. Девочки с огромными белыми бантами и мальчики в темных костюмах стояли перед лицом всей школы. Председатель Николай произнес речь и раздал книги-подарки. А потом все разошлись по домам. Не успели отпраздновать открытие школы – уже закрыли. По закону в школе нельзя начинать занятия, если нет отопления. Отопление должны были дать только через неделю, значит, у детей будут дополнительные каникулы. И не важно, что в школе было тепло, а на улице +20 градусов.

Тёхтюрская школа – очень современное с виду здание начала 2000-х с великолепной мансардой. Внутри же на полу отваливается плитка и вонючие туалеты, но туалеты есть! Если вы в Тёхтюре ищете туалет со сливом – идите в школу, тут есть настоящая редкость: собственные трубы.

Тёхтюрская школа, как почти все российские школы, общеобразовательная, то есть дети здесь учатся с 1-го и до последнего 11-го класса. Учеников 101, учителей 31, и еще 18 – остальные сотрудники. Как видите, работники школы составляют половину от количества учеников, и школа играет важную роль в предоставлении рабочих мест.

Нашему старшему семь лет. В Финляндии он закончил первый класс. Председатель обещал устроить его в местную школу, и слово его имеет вес, так как Наталья, директор школы, его жена. Гораздо сложнее оказалось решить, в какой класс. По возрасту он должен был идти во второй, но, так как он ни слова не понимал ни на одном из двух языков, на которых преподают в школе (русский и якутский), руководство школы пыталось направить его в первый. В результате все решила энергичная Елизавета Мартынова, начальник районного управления образования, которая приехала с визитом в школу. «Как бывший учитель математики, я вам скажу: мальчику будет скучно проходить ту же программу по математике в первом классе. Пусть идет во второй, а мы организуем ему ежедневные дополнительные уроки русского языка».

Однако пожилая завуч Дарья с каменным лицом сообщила нам, что организовать дополнительные занятия невозможно, «по крайней мере, бесплатно». К тому же, раз мальчика взяли в школу, мы должны были запросить разрешение из Якутска, из республиканского министерства образования. Мартынова решила и эту проблему в нашу пользу: «Дополнительные уроки обязательны по закону и бесплатны. Никаких разрешений из Якутска уже не требуется».

Когда начальник уехала, началось перекидывание ответственности: кто же будет вести дополнительные занятия? Дело не двигалось с места. Вначале нас поручили учителю начальных классов, но до начала занятий передали социальному педагогу. Та успела провести два урока, и учителем назначили школьного психолога Кюнней. Она очень волновалась, потому что никогда не учила иностранных детей, не говоря уже о том, что у нее не было для этого необходимых учебников. После двух занятий Кюнней искренне удивилась, что мальчик выучил несколько русских слов.

Бо́льшую часть времени она учила сына красиво писать. Этот навык в России всегда был в почете: все домашние задания должны быть написаны красивым почерком. Финское чистописание – ерунда по сравнению с русской каллиграфией. Тут слова состоят из одинаковых закорючек, и можно только догадываться, что это за буквы. Сын довольно ловко научился выводить строку, но так хорошо начавшееся допобразование неожиданно прервалось – в ноябре закончилась первая четверть. Суровая Дарья теперь без всяких начальников решала нашу судьбу. «Больше дополнительных занятий не будет», – кратко сообщила она.

В России начало учебы в школе означает для родителей головную боль с поступлением и большие финансовые затраты. Учебники детям выдают, а вот рабочие тетради и просто тетради по разным предметам надо покупать самим. Все это продается в разных местах, и мы неделю охотились за школьными принадлежностями по всему Якутску. Еще нужны были акварельные краски для уроков рисования, пластилин для поделок и зеленая футболка для урока физкультуры – дети должны заниматься спортом в одинаковых костюмах, кто бы сомневался!

Купить школьную форму – отдельная история. В России школа определяет, будут дети носить школьную форму или нет. В каждой школе, мало того, в каждом классе – своя форма. Директор прислала мне по Whatsapp фотографию формы, которую носят второклассники тёхтюрской школы. Однако у фирмы, с которой у школы договор, форма закончилась, поэтому нам пришлось снова колесить по магазинам в поисках подходящих брюк, рубашки, жилетки и ботинок. Правда, потом я заметил, что зря мы так строго следовали инструкциям: ученики в школе были одеты кто во что. Введение школьной формы принято объяснять так: дети должны быть равны, чтобы они не хвастались, у кого фирменная одежда, у кого нет. Но я подозреваю, что настоящая причина – любовь народа к форме как таковой. Школьная форма за сто евро для скромного бюджета якутской семьи гораздо разорительнее, чем поддельная китайская одежда известных марок с рынка.

В Якутске я разговорился с одним мужчиной. Узнав, какую школу мы выбрали, он покачал головой: «Ну и ну! Приехали из страны – мирового лидера в школьном образовании и записали ребенка в местную деревенскую школу!» Сельские школы считаются непрестижными, так как туда сложнее завлечь хороших учителей. При поступлении в университет деревенская молодежь опять оказывается в менее выгодном положении – уже финансово, так как бо́льшая часть мест в вузах – платная. Россия теряет свои таланты. Социальные лифты давно сломаны.

В Тёхтюре картина была пока не настолько печальна. Деревня находится рядом с Якутском, и все учительские позиции заняты. Зарплаты, конечно, где-то вполовину меньше, чем в городе. Замдиректора Георгий говорит, что в среднем выходит 20 000–35 000 рублей в месяц. Но многие выпускники поступали потом в те вузы, в которые собирались.

В сельской школе были свои плюсы: наш второклассник ходил в школу сам, а в городе нам пришлось бы его возить или провожать. В Якутске в классе 30–40 человек, и учатся они в две смены, а в сельской у сына 12 одноклассников. Школьное питание и кружки в сельской школе бесплатные, в отличие от города. Да и сама атмосфера сельской школы другая – все знают всех и даже знают их семьи. Я ни разу не видел физической агрессии или травли и чтобы дети одни болтались без дела, как бывает в Финляндии.

В школе ученики сидели за партами по двое, и сына посадили рядом с таким же гением математики – Колей. Атмосфера в классе спокойная, даже несколько сонная по сравнению с суматохой в хельсинкской школе. К учительнице обращались на «вы» и по имени-отчеству, но при этом большой дистанции в общении между учениками и учителем не было. Наша учительница – приятная молодая женщина. Однако первые несколько недель она была на больничном и вообще до конца года часто отсутствовала. Ей на замену поставили учительницу постарше. Ее основная нагрузка – домашнее обучение для 25 детей с инвалидностью, но из-за того, что надо было выйти на замену, инвалидов пришлось перевести на заочное обучение по скайпу. Это типичная якутская бабушка, или «эбе», она прямо говорила все, что думает. По ее словам, мы «мешаем учебному процессу», мы «бремя» и «наказание», которое свалилось ей на голову. Правда, спустя некоторое время она стала очень дружелюбной и даже отправляла мне мемы в Whatsapp.

Ее мучения можно понять: в классе сидел не только мой сын, но еще и я с ним.

Я вернулся на школьную скамью, потому что хотел на первых порах помочь ребенку. Нам обоим это давалось непросто: уроки шесть раз в неделю и на двух языках, бедный сын, он не понимал ни одного, а я – только один. За все время я так и не смог выяснить, является ли тёхтюрская школа официально русско- или якутоязычной. Все учебники написаны на русском и изданы в Москве, некоторые учителя на уроках больше говорили на русском. При этом между собой ученики и учителя общались на якутском, и многие учителя использовали в преподавании язык саха.

Якутия и Татарстан – редкие примеры регионов, где язык преподавания в школе может быть не русским. В тех же в финно-угорских республиках язык преподавания – русский, а родной изучается только как один из школьных предметов. В Якутии 40 % детей учатся в сахаязычных школах. Но политическая ситуация постепенно накаляется, и эти редкие школы родного языка стали вдруг для Москвы сучком в глазу. В августе 2017 года президент Путин издал указ, чтобы чиновники проверили, на каких языках ведется преподавание в школах страны и качество преподавания языка. Назначенный президентом прокурор республики проверил, не нарушаются ли в Якутии законы, связанные с преподаванием языка. Его выводы шокировали всех: оказалось, что в якутоязычных школах нельзя выбрать языком преподавания русский, что противоречило Конституции РФ!¹⁹ По всей видимости, в Кремле посчитали, что принудительная русификация с детского сада – единственный верный способ уничтожить слишком независимые, слишком прогрессивные малые народы России.

К счастью, сумасбродные решения на высшем уровне не сразу внедряются на местах. В программе второго класса много якутского языка и литературы – пять уроков в неделю, но все-таки это меньше, чем русского – его восемь. Уровень владения обоими языками у моего сына одинаково нулевой, однако руководство школы настояло, чтобы ему преподавали на русском, а от уроков якутского освободили. Русский язык сын учил потихоньку, в основном на собственном горьком опыте. Уроки языка и литературы были выше его понимания. На уроках русского среди прочего преподавали орфографию: какую гласную писать после шипящих согласных (!!) и какая разница между проверяемыми (!!) и непроверяемыми (!!) безударными гласными. Учительница вдалбливала детям слова из учебника: «Текст состоит из предложений, которые связаны друг с другом по смыслу, то есть общей темой. Тема текста – это то, о чем говорится в тексте. Название текста отражает его тему».

На уроках литературы читали поэзию: стихи крестьянского поэта Ивана Сурикова и дважды лауреата Сталинской премии Степана Щипачева. Даже я, прожив десять лет в России, не понимал всю эту архаичную высокопарную стихотворную лексику. А еще на уроке они учили пословицы: «Учение – свет, а неученье – тьма!», «Чтение – вот лучшее учение!», «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!»

Обучение, в отличие от Финляндии, было основано на заучивании наизусть или на повторении по образцу и гораздо меньше на обсуждении или на творческом подходе в решении задач. Я, конечно, не сидел с сыном за одной партой в Хельсинки, но тут, в углу российской школы, у меня иногда закрадывался вопрос: насколько вообще учителя заинтересованы в том, чтобы ученик что-то выучил? Или они просто механически из года в год крутят одну и ту же пластинку? Методика преподавания явно опирается на проверенную советскую модель.

В отличие от Финляндии в российских школах не гнушаются ставить оценки даже в начальных классах: за любое домашнее задание и работу на уроке получаешь цифру – оценку. Плохо учишься – останешься на второй год, с одним восьмилетним мальчиком в классе нашего сына такое случилось.

Рисование и математика шли у сына лучше всего. На уроках ИЗО их учили смешивать цвета и рисовать акварелью по карандашному контуру чорон – сосуд для кумыса на трех ножках. На первом уроке музыки разучивали песню на якутском «Аттар сююрдюлер» («Скачут кони»). Предмет под названием «Технология» на самом деле – ручная деятельность, дети приклеивали к бумаге опавшие листья или лепили из глины якутский орнамент.

Я был уверен, что преподавание математики в России на самом высоком уровне, но оказалось, что программа второго класса отстает от Финляндии. В Финляндии уже осенью изучают таблицу умножения, а тут все еще учили счет до ста и знаки больше/меньше, которые, как утверждал наш ученик, «миллион раз уже проходили в первом классе в Финляндии». При этом много устных заданий и они сложны для тех, кто владеет русским языком частично.

Английский в России в школах, как правило, преподают довольно плохо, в этом отчасти виноваты учебники. Так, в учебнике английского, изданном в Москве (!), детей учили задавать очень важные вопросы: «Are you a vegetable?» («Ты овощ?») и «Are you a mineral?» («Ты минерал?») и говорить другим, что «I’m a hen» («Я курица») и «We are not friends at all» («Мы вовсе не друзья»). Второклассники узнавали, что поезд по-английски говорит «jiggity jig», а посуда «clinkety clink». Елена Соломонова, опытный учитель английского, спасала положение своим энергичным подходом. Она активный организатор школьных и деревенских мероприятий, член сельсовета, а нам очень нужны были люди, которые были к нам расположены и помогали почувствовать себя тут желанными гостями.

Мой любимый предмет в тёхтюрской школе – физкультура, здесь это практически военная подготовка, в основе которой лежал принцип соревновательности. На уроке дети маршировали, строились в шеренгу и тренировались по команде поворачиваться направо. Однако благодаря расслабленному пожилому учителю Николаю атмосфера на уроке была совсем не давящая. Задачи ставились конкретно: отжимание, подтягивание, низкий старт, подача волейбольного мяча. Учитель оценивал достижения и отмечал лучших. Девочки и мальчики до восьмого класса ходили на общие занятия физкультурой, при этом выполняли немного разные задания. Например, на подтягивании девочки только наблюдали за успехами мальчиков.