Kitabı oku: «Чарованная щепка», sayfa 28
Глава 46. Соискатели
В Итирсисе: 20 июня, вторник
– Совсем-совсем никак? – на всякий случай в третий раз уточнила Виола.
Конечно, расклад от этого ничуть не поменялся, и свой неумолимый приговор Себастьян подтвердил качанием головы.
– Урезай перечень возможностей, дорогая распорядительница, – обескуражил он. – За десять дней до заявки нам не отладить включение, усиление, защиту от случайного касания – и все это при должной скрытности кода.
Виола совершала краткое путешествие туда и обратно по тесненькой зале «Чарованной щепки».
Брат и раньше убеждал, что всей задумки в срок не уложить, но девица надеялась вопреки рассудку. Беспокоило и то, что изобретение пришлось открыть при Арис – проведай теперь оружейники, с их потенциалом станется перехватить идею и воплотить ее в разы быстрее. Патент на дивную выдумку «Щепке» до сих пор не одобрили.
Соседи и без того давно ходили петухами. Очевидно, опыт позволил им быть готовыми более чем вовремя и с каким-то невероятно ценным предложением для войска.
Виолины пуговицы, плохо заряженные и нестабильно друг друга находящие, на этом фоне смотрелись удручающе сырыми. В городе их работа еще как-то сладилась, особенно в браслетах при снятых универсальностях, но на природе живые деревья неимоверно сбивали передатчики с толку.
Словом, прожект горел, и едва ли что-то могло преложиться к лучшему в оставленное время.
– Мы замахнулись выше головы? – спросила Виола, перестав шагать и обращая к брату «бровки».
Себастьян пожал плечом в неопределенности.
– Все возможно сделать, – сказал он. – Только это годы, а не дни.
Сестрица тяжело вздохнула и поставила свой беспокойный лоб на стенку печи левее многочисленных прожекных расписаний.
Музыкальные артефакты ладились по графику (иной раз отвлекая от конкурса), но объявления в печатных листах пропали втуне – дерево не впечатляло ладийских богачей, пока те не натыкались на шедевры «Щепки» лично. Виола вывела, что ей следовало меньше заниматься декорациями для постановки, а более напирать на знакомства с купцами или высоким светом. Выходы в оба кружка уже имелись через Дария или магичку, но распорядительница, суетясь, пренебрегла ими преступно.
Только бы продержаться до сдачи заявки! Там уж она побросает все развлечения и примется с тройным усердием искать любые, даже самые скучные заказы, захватит справочниками и подставками весь город!
Дария она снова избегала, не имея чем похвастать, а идея подыскивать пьесы так и растворилась в хлопотах. Даже итоговую заявку в последний день июня она относила так, чтобы не попасться на глаза соседу – вызовется еще провожать и веселить дорогою, а ей муторно и глядеть на похудевшее описание прожекта, пусть на нем и красовались завитки фамилий Астер и Алвини.
Лея и Алессан выполняли свою работу честно. После битвы в Приказе, где пуговицы оказали столь великую пользу, возня с ними приобрела для магов особый интерес. Виола подметила, что Лис чаще смотрит на стол, чем на невесту, избавив ее большинства своих настойчивых улыбок. Общались они плавнее прежнего, с какой-то нарочитой выдержкой, далекой еще от теплой открытости. Распорядительница даже заскучала по той энергии, что прежде излучал при Лее юный гений – он как будто немного вырос из прежней шкуры, но еще не примерился к новой.
При таком усердии магов бросать прожект незавершенным окажется особенно прискорбно.
Виола, конечно, знала о минимальной ценной версии продукта, и даже смела думать, что «Вещальники 1.0» ее достигли, но едва ли в ряду иных прожектов Оружейный приказ изберет «Щепку» для будущих необъятных вложений. Второго места конкурс не предполагал. Результаты вывесят через две седмицы, в середине июля: тогда Карнелисы либо получат имперский заказ, либо им всерьез грозит собирать сундуки в деревню.
Время на покорение столицы уходило песком через пальцы.
Подгоняемый тем же ощущением, Себастьян томился молча и лишь на Петров день отважился решить свою судьбу.
Приглаженный и взмокший, расцелованный сестрою на прощание, он отправился завоевывать счастье на Зеленой улице.
Виола была посвящена в его сердечные тайны. Она не находила себе места, но больше беспокоилась о том, как примут сообщение родители. Юная леди ничуть не сомневалась, что ум, обхождение и фамилия брата расположат к нему кого угодно, а уж для скромной (хотя и загадочной) семьи окажутся удачей запредельной.
Поэтому его убитый вид через час поразил ее до глубины души.
– Что значит – не дали согласия?! – бурно возмутилась она, не веря в произносимое.
У чудесной Арис все читалось на лице! Себастьян тем более хорош, с какой стороны ни глянь, аристократическою спесью девицу и ее матушку не оскорбил ни взглядом! Как могли они отказаться от свалившейся на светлые головки непомерной чести?
Леди Виола обнаружила в себе более родовой гордости, нежели полагала за собою ранее.
– Не то, чтобы совсем, – быстро успокоил Себастьян. – Леонора Эмильевна как будто даже выражала удовольствие, но, подарив мне надежду, вдруг сослалась на необходимость получить дозволение батюшки Арис.
Виола застыла и свела бровки.
– Батюшка Арис жив? И где он? – потрясенно уточнила она.
Господин Карнелис позволил себе усмехнуться с горечью.
– Я бы пуще беспокоился о том – кто он? – поделился маг. – Ох, сестренка, чую, что ввязался нынче в историю, ведать которой не ведаю.
Виола не любила тех загадок, что не поддавались ее контролю. Родословная Арис лично ее волновала мало и благодушия к вязунье не меняла, но ни Виола, ни брат не принадлежали в полной мере себе одним. В деловитости столицы можно было на миг потерять ощущение чести семьи за спиною, но в судьбоносных решениях забывать этого никак не следовало.
– Что ты станешь делать? – спросила она осторожно.
«Молиться», – подумал Себастьян.
– Мне любезно предложили ожидать в смирении, – поделился юноша вслух. – Матушка Арис донесет мое дерзновение до супруга в ближайшие дни.
– Буду смиряться вместе с тобой, – обещала сострадательная Виола. – Подумать только, в какое неловкое положение тебя поставили!
Себастьян не удержал согласного выдоха, приводя на память свой позор.
С какой взволнованной гордостью он вышагивал по Зеленой улице в накрахмаленном шейном платке и выходном камзоле! Тетушку на соседнем огороде он даже вопросил, принимают ли сегодня Леонора Эмильевна с дочерью. Глупость, пожалуй, но стучаться в домишко без уведомления показалось бестактным. Тетушка недоуменно покосилась на него и указала тяпкою на дым от уличной печурки.
– Чего не принимать? Дома, раз кашеварят! – втолковала она. – Аккурат к разговинам поспеете.
Едва открыв на стук, Леонора оценила костюм юноши и бледный его лик. Выпрямившись пуще, она повела речи с неспешным и довольным снисхождением.
Арис, едва приветив, убежала краснеть на двор к закипающему обеду.
Разговор состоялся недолгий.
Леонора сидела на лавке, Себастьян стоял перед нею и мял старую шляпу без пера, проговаривая что-то о составлении счастья и руке хозяйкиной дочери. Женщина смотрела так мягко, так светло – он даже успокоился и закончил выступление ровно, почти уверенный, что самая тяжкая минута его жизни оказалась позади.
Тогда-то и заговорила хозяйка о том, что ежели бы она одна принимала такое решение – то могла бы уже обсуждать приданое.
– Приданое! – жарко перебил проситель. – Забудемте! Я вовсе не ищу…
Жестом остановив этот поток, Леонора дополнила, что, конечно, за Арис полагается вполне достаточно, чтобы не считать ее нахлебницей. Однако ни мать, ни сама как будто благосклонная к нему девица, не имеют прав на окончательный ответ.
Следует ждать приговора тайного предполагаемого тестя.
Лишь мельком увидев Арис застенчиво льнущей к яблоне на дворе, обескураженный Себастьян поплелся назад по засохшим колеям окраин.
Послезавтра, в день итогов конкурса, он категорически воспротивился повязывать шейный платок: на нем он выместил всю злость неудачного сватовства, зашвырнув под кровать с размаху.
Виола тоже не слишком была обнадежена предстоящим известием, но оставалась при том истинной девицею. Она обрядилась во все лучшее, что прибыло из «Улиток» – быть может, это последний повод пройтись по столице в белых кружевных перчатках. Леди Карнелис клятвенно обещала себе держать лицо и осанку, какая бы тяжесть ни свалилась на нее в Приказе.
Проигрывать надо уметь.
***
– Проигрывать надо уметь, – философически отметил Алессан, первым разглядев имя на вынесенной Никоном Октавичем табличке.
Преодолев нетерпеливую толпу участников, секретарь поднялся на цыпочки и повыше приколол бумагу к доске в приемной.
За подписью Флавия и печатью Приказа на листе сияло намерение заключить договор с «Очень острым оружием». Победитель конкурса получал премию и заказы на ближайшие пять лет. Остальных благодарили за участие и желали не оставлять трудов.
Виола быстро повернулась к брату и спрятала лицо на его груди.
– Уведи меня скорее, – сдавленно прошептала леди, ничуть не держась и готовая плакать.
Себастьян больше почувствовал, чем услышал ее слова, обнял сестру и встретил спокойным взглядом радостно-неловкое лицо Дария младшего с другой стороны приемной. Тот понятливо не приближался, оставаясь рядом с ликующими отцом и братом.
Алессан посмотрел на затылок Виолы, но оставил ее горе без отметки. Он тоже не большой любитель терпеть поражение, но досадная промашка дяди еще не грозила ему провинцией. Хотя девица и скрывала положение «Щепки», Лис давно читал его между строк.
Стоило бы дождаться иной минуты, но Себастьян собирается уже отбыть, а до него еще осталось поручение.
– Себастьян Базилевич, – тихо сказал юноша. – отец просит вас уделить ему несколько времени, если дела в этом присутствии более вас не держат.
Виола шмыгнула.
– Речь идет о постоянной службе в Земском приказе, – добавил Алессан, желая несколько утешить ее бедственное финансовое положение. – Уверяю, оплата достойна господина Карнелиса.
Однако, та еще более спала с лица.
У «Щепки» отнимают единственного постоянного мага!
– Простите мою несдержанность, – девица отшагнула от брата и подняла лицо. – Я подожду новостей в аллее.
Обреченная и гордая, она вырвалась из гнетущей многолюдности приемной на просторную летнюю улицу.
Глава 47. Предложения для Себастьяна
В Итирсисе: 14 июля, пятница
Диего Бернардович был привычно краток. Алессан уже озвучил его предложение, экономя им несколько времени, так что маг и глава Приказа решили вопросы будущего сотрудничества всего за четверть часа. Себастьян был более чем горд финалом их беседы – теперь он сестре голодать не позволит.
Диего сдержанно поблагодарил за уделенное время, назначил встречу в понедельник, однако, отпускать не торопился.
– Вынужден задержать вас еще немного, – уже витиеватее сказал он под конец. – Для некоторых сторонних бесед мой кабинет пока еще является наиболее предпочтительной декорацией.
Когда магистр усложнял свою речь, юноша невольно ждал за этим туманом подвоха.
Подвох открылся тотчас же в облике Флавия Максимилиановича. Диего вслух оценил героический прорыв его высочества через толпу обиженных конкурсантов, но скоро вышел, не утруждаясь поисками повода.
Себастьян остался наедине с царевичем, и внутренний советчик отметил ему, что шейный платок, пожалуй, стоило вернуть из-под кровати, отгладить и нацепить.
Дальнейшие попытки угадать расклад привели его к мыслям о вербовке в тайную службу. Юноша стал трепетен и собран для серьезных дум, поэтому крупно вздрогнул на приветливый вопрос его высочества:
– Вы имеете виды на руку моей дочери?
Первым порывом Себастьян хотел отречься и всячески заверить собеседника в том, что на такую честь он никогда бы рассчитывал. Однако, смеющиеся глаза царевича и внезапно ставшие знакомыми черты лица заставили его покрыться холодным потом.
– Верно ли я понимаю, что Арис…? – договорить он так и не отважился.
Флавий не отказал себе в удовольствии задержать ответ, наслаждаясь этим зрелищем. Дочь у него одна, обрел он ее совсем недавно, и не желал тут же передоверить прыткому столичному юнцу – уж во всяком случае, без испытания.
Карнелис, впрочем, показался неподдельно изумленным – как будто и впрямь увлечен был Арис, а не титулом ее или приданым.
Флавий молчал сколько хватило выдержки, затем проговорил тягуче:
– Леди Арис и леди Леонора носят царственную фамилию Терини.
У Себастьяна что-то дернулось на лице. Странности этих дам объяснились полностью, можно даже расхвалить себя за проницательность, однако история вышла весьма занятною. Он думал уговорить свою семью к снисхождению и обрести очень скромное счастье, а замахнулся породнится с Императором Ладии! То-то Алессан так потешается.
Себастьян обнаружил удивление рассудком, но не сердцем. Что-то высокое показалось ему в Арис с первой минуты знакомства, когда он решился на приглашение. Вязунья не поражала отточенностью речей и светских манер, но за ее кротостью он видел разумность и деликатность, умение не осудить, но и не поступиться своим воззрением. Как удалось ей ладить с горожанами и сохранить во всем инаковость?
Закономерно, что обществу людей она предпочла бы тишину и книги – ее очарование за столом в библиотеке магов и легло первою ступенью себастьянова пленения.
Необъятная весть опрокинула представление Себастьяна о будущей семейной жизни, но аристократическая привычка позволила ему держать себя в руках и даже связно мыслить.
– Достойные цветы достойной ветви, – сказал он.
Комплимент получился неловкий – будто у юноши есть право одобрять представителей семьи монарха, но он вложил в эти слова всю свою искренность.
Глаза царевича полнились мальчишечьим озорством, но говорил он еще с нарочитым замедлением.
– Обстоятельства требуют уже более двадцати лет удерживать мое венчание с леди Терини в тайне, – поделился он, не став уточнять, что в круг просвещенных не допущен даже его величество.
Себастьян тоже принялся отмерять долгие паузы.
– Я не искал возвышения в этом браке, не ищу и ныне, – заверил он с осторожностью.
На самом деле полог тайны для юноши стал благословением – вторгаться в области высшего круга не было его мечтою. Глядя на Алессана и Лею, он хорошо сознавал, что слишком провинциален для света, а свет для него и Арис непомерно многолюден. Достаточно будет жить семьею без затей и вместе постигать чародейскую науку, лишь изредка отдавая долг великосветским событиям.
Все как будто шло не так уж плохо – иначе просителя развернули бы с порога, не изъясняя подноготную. Подняв подбородок, молодой Карнелис нашел в себе решимость посмотреть прямо на царевича и продолжить:
– Имея возможность лично говорить с вами, ваше высочество, повторно прошу руки вашей дочери, леди Арис.
Флавий склонил голову на бок, изображая глубину раздумий.
Себастьян ему определенно нравился. Флегматичная собранность юноши контрастировала с пылом самого царевича, но далеко еще не относилась к недостаткам. Древесник был из неброского роду, однако, честен, открыт и не выказывал ранимой щепетильности, свойственной молодым щенкам обедневших фамилий. Совместное следствие не единожды позволило Флавию убедиться в доблестных качествах искателя и своеобразном его таланте.
Однако, его высочество приводил себе на ум различные картины будущего Арис после введения той в семью Императора. Жизнь ее на окраинах, конечно, светом не будет забыта, но невестою она все равно титулуется завидною.
Быть может, робкая девица цепляется за первого благородного встречного, не представляя, какой вскоре получит широкий выбор?
Что же, отказать? Оградить от ошибки?
«Радуйся, что тебя вообще спрашивают! – вдруг сварливо напустился на него внутренний Флавий. – Сам не больно-то искал отеческого благословения.»
Эта мысль ушатом холодной воды снесла горделивое рассуждение. Царевич выпрямил шею и бросил дурацкую чужую маску «мудрый отец принимает решение о будущем единственной дочери». Не слишком он заслужил это право. Леонора воспитала Арис и, по чести, лишь она могла претендовать на вершение ее судьбы – однако она передала записку о нежданном женихе, как ни в чем не бывало признавая Флавия главою дома.
– Я даю вам согласие, господин Карнелис, – ответил его высочество, – вместе с дозволением открыть вашим близким, кого они берут под свое крыло.
Флавий рисковал, но не мог позволить Арис утонуть в презрении всех поколений Карнелисов, которые наследник обрадует союзом с простолюдинкой.
– Надеюсь на их умение хранить семейные секреты, – добавил он. – Однако венчание состоится через несколько месяцев, когда я смогу говорить обо всем открыто.
Кажется, одну торжественную свадьбу он императрице задолжал.
Просветлев сознанием того, какое удовольствие составит матушке, царевич покинул кабинет гостеприимного кузена.
***
Виола чопорно сидела на скамейке спиной к Приказному дому.
Будь она в добром расположении, поместилась бы на ней удобно и просто, но чем более огорчена женщина, тем более она склонна хранить лицо, поэтому Себастьян обнаружил сестру с прямою осанкой и плотно собранными перед собой кистями.
Видя, что брат едва касается бренной земли, Виола мучительно произвела улыбку и поднялась изящно.
Себастьян, решительный и непривычно быстрый, поймал ее руки.
– Батюшка Арис благословил наш брак! – излил он, торжествуя, и в добавил несколько слов сестре на ухо.
Та испуганно отпрянула, прижимая ко рту ладошки. Не дожидаясь предсказуемых вопросов, Себастьян обнял маленькую распорядительницу.
– Не горюй, теперь все сладится, – проговорил он ей в макушку. – Поверь мне: средства будут в достатке! Детали я изложу тебе дома.
Быстро отпустив девицу, так и не успевшую начать свои оханья, маг вдовесок провел рукой по ее беспокойной головушке и кивнул на крыльцо позади сестры.
– Я не говорил еще с леди Арис, – виновато сказал он, – негоже ей узнавать последней.
Под козырьком Оружейного приказа, то и дело пропуская снующих людей, стояла в ожидании вязунья. Лис нашел ее в толпе конкурсантов, вырвал из лап поздравляющих Дариев и учтиво пригласил подождать на крыльце важной новости.
– Само собою, – мягко сказала Виола, подталкивая его идти. – Но вечером я не позволю тебе пропустить и слова из подробностей!
Леди Карнелис не нашла в себе сил обернуться и проводить его глазами через улицу, боясь приметить на крыльце соседа – слишком довольного или, еще хуже, слишком сочувственного.
Не садясь, она побрела вперед, встречая родные разномастные булыжники столицы, ее улицы, площади, гильдии, трактиры и мастерские любого толка.
Конечно, теперь все будет как нельзя лучше!
Себастьян, который кроме книг ничего вокруг не видел, наконец-то женится. И на ком! Родители сойдут с ума – сначала от удивления, потом от счастья. Леди Арис им совершенно точно придется по сердцу.
Брат станет служить в Приказе. Пожалуй, ему даже по средствам окажется аренда скромного дома, где располагалась «Щепка».
Только ни «Щепки», ни Виолы там уже не будет. Родители приедут в конце месяца, обнаружат, отсутствие магов и заказов – и умчат ее в «Улитки», заодно освобождая спальню неудачливой распорядительницы для супруги Себастьяна.
Брат обещал ей средства, но Виола, конечно, не назовется в деловом и бойком своем Итирсисе ярмом и приживалкою.
Если бы Дарий Дариевич просил ее остаться в иной желанной роли… Как видно, забавник еще переменчив и юн, огненными взорами девицу тешит, а вязать себя задумки не имеет.
Да и дозволят ли союз ее родители? Ошалевши от себастьянова хода, они могут как вовсе махнуть рукой на ее выбор, так и, напротив, счесть намеченную партию недостойной девицы, чей брат породнился с монархом.
«Себастьян счастлив как никогда, – подумала Виола, повернув на Соборную площадь. – Не проронить бы при нем и слезинки – отречется еще от своей удачи.»
Энергично пробивая дорогу «Щепке», распорядительница порою ловила себя на размышлении: как далеко она может пойти, ища славы своего детища?
Теперь, когда на чаше весов лежало благоденствие брата, она с облегчением вывела: нет, им она не пожертвует ни для какого призрачного будущего мастерской.
Каждому оделяется сколько-то способностй, которые можно употребить сообразно цели. В деревне ей порою чудилось, что она рождена привнести в семью немного живости, отряхнуть вековую пыль. Она просыпалась ночью в домашней тиши и долго смотрела в потолок, представляя, как отблески ее столичной мастерской сверкнут на быту «Улиток»: там тетушки окажут матушке более почтения на редком званом вечере, там к батюшке прислушаются на собрании, там и людей их реже назовут «улиточными», тесня на соседней ярмарке…
Что же – она преуспела! Карнелисы будут представлены Императору и воспеты в газетных листах! Ее долг можно с лихвою зачесть исполненным, а что не совсем намеченным путем – это в руках Божиих.
Стало быть, Себастьян прав и все хорошо?
Виола остановилась перед главным Собором столицы, помедлила и вдруг, набирая скорость, полетела по ступеням.
Где еще рыдать без чужих вопросов, как не под иконами?
